Принц из чашечки физалиса

В ночах крадущихся люди заканчивают свой путь: потому как нечего им там делать, и без света они не живут. В сырых тенях пристало находиться иным существам, приспособленным к длительному существованию без единого солнечного луча. Во мраке они растут, и влияние их ширится, делая из пустых бальных зал топи, в которые не осмелится входить человек. Таких мест много не найдешь, всех не обнаружишь, пока нужна дорога обратно, — если хорошо подготовлен, больше увидишь, но решать, стоило ли оно того, придется позже. Тех, кто суется по своей воле, очень немного, и всё меньше, когда на Престол опускается тень. Гигантский физалис толстым жестким стеблем обвивает виселицу вчетверо старше, озеленившуюся и покосившуюся под весом, и пускает по перекладине побег, через полусгнившую петлю, оканчиваясь глянцевой желтой коробочкой. Среди листьев полно и других коробочек самых разных оттенков оранжевого, в которых зреют круглые ягоды, однако физалис будто собственным разумом выделил именно одну из них. Шаги казались громкими, эхом отражаясь от высокого свода, и, как бы тихо отряд ни старался идти, лязг доспехов и говор уже пробудил физалис от сна. Корни, пронизывающие Престол, передали всю необходимую информацию, и дьявольское растение готовило своё великое чудо с того момента, когда врата в чертог открылись. В Третьем Престоле царила ночь, и присутствие людей должно было значить, что дело не терпит отлагательств. Цветы, днём распространяющие приторный запах сгнивших плодов, закрылись, и в Главной Зале было прохладно, свежо и тихо. Только человеческое дыхание, редкое случайное движение, скрип стебля о дерево нарушали его безмолвие. Зал освещала только лунная лепнина в сводах, насыщенная магией, и у его стен было совершенно темно. А затем всё вдруг пришло в движение. Ярко-желтая чашечка опустилась немного, а затем разительно изменилась: из желтой она быстро стала коричневой и потеряла лоск. Немногим позже и коричневые листья опали трухой, обнажая «фонарик» из сухих жилок. Внутри что-то заметно шевелилось. — Плод, - пробормотал кто-то из присутствующих, и раздался синхронный грохот лат. Люди схватились за мечи, подняли щиты и приготовились к сражению. Физалис протянул к «фонарику» гибкий стебель; раздался треск, и коробочка начала раскрываться, расползаться по ребрам, пока стоящей внизу толпе не стало очевидно, что внутри находится человек. Свернувшийся в клубок, прикрепленный к стеблю, просыпающийся и понемногу разминающий конечности. Затем раздался омерзительный чавкающий звук, и человек выпал из чашечки к ожидающей его лозе. В следующее мгновение Плод сидел на плотном побеге верхом, оглядываясь, как и пристало новорожденному, и растение медленно опускало его, словно боясь уронить. Казалось бы, толпа хорошо вооруженных воинов пришла убить ребёнка, родившегося из чашечки и не представлявшего угрозы. У Плода не было никакого оружия, и он появился на свет чуть раньше, чем только что, а теперь в неведении соскальзывал с лозы, держась за кончик, чтобы мягко опуститься на землю. Плодом звали Принца Каликса, Демона-Заключенного Третьего Престола, и он родился, чтобы защитить физалис, не подозревая, что эти люди пришли за ним. Он выглядел совсем как человек, как мальчишка примерно шестнадцати лет, и, если бы не звериная злоба в его янтарных глазах, он бы сошел за приласканного отпрыска обеспеченной семьи. Лоза поднялась и затерялась в листьях, оставив Плод наедине с навостренными мечами. Каликс, однако, был непрост. Первый человек, выразивший намерение ударить по нему мечом, столкнулся с неожиданностью: хрупкое тельце исчезло из поля зрения и оказалось поотдаль. Небольшой рост и гибкость позволяли ему выигрывать в ловкости и скорости у людей куда крупнее и сильнее него. Следующие удары не принесли никакого результата: Каликс умело уходил от них. Мельком людям удалось заметить на его спине большой шрам, как будто от тянувшейся к нему плодоножки. Затем наступила его очередь. Плод устал терпеть попытки попасть по нему мечами, и люди двукратно усилили его злобу, с которой он появился пред ними. Он не атаковал их сам, но шипастые стебли, вырвавшиеся из-под разрушенного каменного пола, явно подчинялись его воле и тянулись за людьми. Жертвой пал один из самых неосторожных: расцарапанное шипами лицо бедняги вытянулось, когда его за ногу поднял в воздух один из стеблей. Каликс не пощадил его, высек и ударил оземь. Тело застыло, недвижимое, и только тогда черные стебли оставили его в покое. Люди кричали: у них и до этого был приказ уничтожить Каликса, однако смерть товарищей толкала их на безрассудства, и на Принца напали толпой. Вскоре у Плода иссяк запал, и он всё реже мог предсказать, откуда и кто на него нападет; он вертелся, всё больше защищаясь, чем нападая. Хаотичность людской ненависти была ему неведома прежде. Решающим стал удар щитом в спину: хрупкое тело, не наделенное физической силой, распласталось по полу. Каликс был не в силах встать, и здесь-то его прижали. С выражением затравленного зверя он дергался, борясь из последних сил, но крепкие руки дурно пахнущих людей вцепились в него мертвой хваткой. Он вопил от боли, и в его криках слышались слова на знакомом людям языке, но его не слушали, пытая с садизмом, с животной жестокостью. Кровь лилась багровая и густая, пачкала его белые одеяния, - затем их сорвали и ещё долго мучили его, пока он рыдал, умоляя о смерти. Боль в конце концов оказалась сильнее. Когда наконец его отпустили, Каликс попытался уползти под сень физалиса, однако последний удар лишил его жизни. Люди оставили его в луже крови, и лунные знаки погасли, опуская Престол в темноту. На стебле зачинался новый бутон.