С Днём Рождения, Беверли

      Патрик зависим от длинных, рыжих и девчачьих волос. Сердце будто останавливается от мыслей о серо-зеленых глазах, таких по-детски блестящих, но и в них же таится отчаяние. Он хочет посчитать каждую веснушку на молочной коже, они похожи на скопление мошек, которых так и хочется перебить линейкой. Уж больно они мешают наблюдать за розоватыми щёчками. Мальчик желает видеть улыбку, расплывшиеся сухие губы, ему нравятся зубы, желтоватые от чрезмерного курения. Он хочет заставить девочку улыбаться, при виде Патрика она тускнеет, а глаза наливаются слезами, но ему так хочется увидеть её улыбку, хоть и не счастливую. В его голове крутится: «Беверли. Беверли. Беверли»       Близится конец зимы. Снегопад даже не планирует заканчиваться, окна «разукрашенны» кристальными узорами, а за стеклом дует морозный ветер, обжигающий кожу, ковёр в прихожей не просыхает от новых снежных порций, а Рождественские гирлянды всё ещё светят и радуют, но только уже в честь другого события, не такого радостного, как Рождество. День рождения не ассоциируется у Беверли с чём-то ярким, а лишь с новыми побоями от отца, всё такой же день, как и остальные, пустые и безнадёжные. Девочка могла бы впервые отпраздновать в кругу друзей, но если отец узнает о мальчишках, ей буквально конец, не избежать сильных ударов, как от кирпича, возможно, мёртвое тело скинут из окна в её же собственной комнате в самый высокий сугроб.       Элвин Марш, отец девочки, позволил Беверли остаться дома в честь праздничного дня (разумеется, не по этому поводу, а чтобы побольше поглазеть на неё). Вдвоём они «накрыли» стол, который состоял только из торта с толстым, розовым слоем. В этой семье готовить не умеют, разве что заказывают что-то очень редко по особым поводам, Беверли могла обойтись едой из школьной столовой, пара пронесённых домой кусочков хлеба и пакет сока из холодильника, уже праздник.       Эл взял рядом лежавший нож, лезвие вонзилось прямо в «сердце» десерта, а рыжеволосая наблюдала за плавными движениями отцовской руки, крем размазывался по острию. Завораживающие. Застывший взгляд девочки прервал резкий стук в входную дверь, затем ещё, и ещё, удары были всё настойчивее. Мужчина недовольно фыркнул: – Проверь, в чем дело, не задерживайся. Я пока свечку найду, совсем забыл. Живее будь.       Басистый голос отца окончательно привёл в сознание Беверли, как послушная девочка сразу же направилась к источнику звука, сзади послышался тяжёлый шаг мужчины. Дрожащие, светлые пальцы отодвинули дверной затвор, другой рукой приоткрывая вход, в лицо сразу же ударила морозная свежесть и запах чужого человека. Беверли заглянула в щель между открытой дверью и стеной, тело моментально пробило холодом, не от зимнего мороза, а от до чёртиков знакомых глаз, пронзительного и бешеного взгляда. Патрик Хокстеттер. Девочка могла бы закрыться и забыть, но мальчик не мог прийти просто так, зная, что ему обязательно нужна причина. Девочка оглянулась и заметив, что отца нет рядом, скользнула за порог дома. Вот и хрупкая малышка в лёгком, домашнем платье стоит на морозе, пока её прожигает взглядом главный псих Дерри. Пухлые и раскрасневшие от морозца щеки Патрика нелепо лежат на меховом шарфу, обвязанном вокруг шеи и рта, а куртка буквально прилипла к его жировым складкам на животе и боках, добавляя в них пышности. Сейчас он не похож на больного извращенца, скорее на снеговика, его выдаёт лишь улыбка в виде буквы «V», которая высовывается из под пушистой ткани.       Беверли наполнил страх. Она смотрит на него, не в силах что-то произнести или отправить его к чёрту, тишину прервал мальчик. – Беверли.       Его хрипловатый голос пронёсся эхом в ушах, заставляя остолбенеть. Патрик продолжил: –У тебя сегодня день рождения. Я приготовил кое-что.       Мальчик сунул толстые пальцы в карман, что-то старательно ища, а затем вытащил розоватую, маленькую коробочку, покрытую блёстками. Беверли, увидев симпатичную упаковку подарка, чуть успокоилась, но её тело дрожало, то ли от холода, то ли тревога взяла вверх. Патрик протянул сюрприз девочке, его губы растянулись шире в неподдельной, полной доброты, улыбке, в глазах блестит искорка искренней влюблённости. Это не похоже на настоящего Патрика Хокстеттера. Может, его друзья решили устроить засаду, а когда сердце малышки смягчиться от доверия, они набросятся на неё и снова начнут тянуть её за волосы и бить по лицу. Но ничего не происходило. Послушная Беверли, как зачарованная, взяла коробочку, не отрывая взгляда от мальчика. Он облизывает свои пухлые губы и снова говорит: – С днём рождения, Беверли. Я хочу, чтобы ты посмотрела прямо сейчас.       Патрик опустил взгляд на подарок в руках девочки, указывая, что делать. Беверли так же опустила взгляд на блестящую упаковку, наконец осмелившись её открыть. Она потянула картонную крышку, сердцебиение участилось. В коробке лежала настоящая бабочка, но она не живая, мертвая и сухая, но чертовски красивая. Безжизненные, синие крылья поблескивали в ярком свете. – Мне не нравятся бабочки, но мой отец любит их собирать, я одолжил её специально для тебя, Беверли.       Голос Хокстеттера смягчился и стал не таким противным, как раньше, но в его улыбке появилась доля привычного безумия. Глаза Беверли наполнились слезами, это первый подарок от мальчика, хоть и не от принца, которого она представляла, и не какой нибудь букет пышных роз, а засушенная бабочка, но все-таки она прелестная, хоть и мёртвая. Такая симпатия к неживому её немного напугала.       Девочка так и не может подобрать слов, как вкопанная уставила взгляд на подарок. Патрик не стал ждать её ответа, он опустился к любимому лицу из-за большой разницы в росте, его влажные губы коснулись щеки Беверли, оставив на коже мокрый след. Мальчик отпрыгнул от неё, будто ошпаренный, и побежал по заснеженной дороге. Единственное, что успела заметить Беверли – это его красные щеки, явно не от холода.       Она улыбнулась, провожая взглядом убегающее прочь тело, и снова глянула на бабочку. За дверью послышался крик, как грохот грозы, заставляя страху пройтись по телу снова. – Беверли!