Салюты

Салют. Красный, зеленый, золотой. Множество цветов в нем перекликалось. Оглушительный бой бил по ушам, от чего могло казаться, что барабанные перепонки вот-вот разорвутся. Визги и возгласы прохожих могли оглушить еще больше. Это было неприятно, но смотреть на пестрые салюты было в удовольствие. Линзы отражали этот невероятный свет. Каждый Новый год одно и тоже, но все как в первой. Улыбка сама налезла на лицо, ее было не в силах сдерживать, да и незачем, особенно в праздник, когда люди не то что улыбаются, они смеются. Салют кончился, но воспоминания остались надолго. Некоторые по окончанию выпивали прямо на улице, немного ежившись от холода и перескакивая с ноги на ногу. Кто-то и вовсе пошел домой, может отмечать дальше, а может спать. Антон до сих пор гипнотизировал небо. Темное, с маленькими крапинками звезд, которые иногда сверкали, будто подмигивая. Школа давно позади, он отучился на архитектора в ближайшем колледже, получил свой диплом повышенной степени образования и копит себе на квартиру. В поселке нельзя найти работу его специальности, но приблизительно ближайшей работы можно. Двадцать лет жизни прошло незаметно. Самые незабываемые моменты происходили с друзьями, а точнее — с Ромой. И сейчас он стоит рядом и выпивает пиво, тихо наблюдая за блондином, немного удивляясь его невозмутимости в плане так идиотски рассматривать небо. Он тоже учится еще на педагогическом. В седьмом классе он начал хорошо понимать физику. Хоть что-то ему пригодилось из учебы в этой жизни. — Долго будем небо к интеллектуальному изнасилованию подчинять? — Рома сделал глоток дешевого пива, при этом громко сглотнув. Антон ничего не слышал, он был в трансе. — Блять, Антон, ты долго у меня будешь зависать? — он провел рукой у глаз Петрова. —А? — парень встрепенулся и чуть не упал, но ноги его вовремя поддержали. — Б, блять —Заебал материться — тихо произнес блондин и тут же засмеялся от собственных слов. Рома потупил глазами, а после под смех Антон начал передразнивать его самого, от чего парень смеялся еще больше. Эхо продлевалось на всю чащу, останавливаясь где-то вдали. Петров немного успокоился, а Пятифан пока закурил сигарету. Клубья дыма мешались с теплым дыханием парня, оставляя и запах дыма, и запах легкого тепла. — Кстати, — Пятифан посмотрел на друга — мне дядя мотоцикл подарил, не хочешь прокатиться? — Давай! — у Антона, как у счастливого ребенка, которому подарили то, что он так страстно хотел на Новый год, засияли глаза, а линзы только переливали этот эффект, блистая еще больше. Они пошли к гаражу. Он находился на почти такой же поляне, что и салют, но только ветви деревьев были куда ниже расположены, из-за чего можно было выколоть глаза. Снег хрустел под ногами, иногда этот же звук передавали сломанные, сухие ветки. Гараж был открыт, скрипучая дверь отворилась, а за ней показался, может немного потрепанный, мотоцикл. — Дядя как раз на нем и ездил, сейчас заправлю и поедем — он немного стукнул по ручке мотика. Антон миловидно кивнул, за что Рома немного усмехнулся. Бак был заправлен. Рома пригласил «миледи», как он сказал, на заднее сиденье, а сам логично сел впереди. — Шлем один, так что надевай — он протянул черный, тяжеловатый шлем. — А ты? — Со мной, в отличие от тебя, как это всегда бывает, ничего не случится — он оскалился. Антон цокнул. Мотор был заведен и они осторожно выехав погнали вперед. Антон крепко держался за Рому, обнимая его. Ему было хорошо, будто тепло разливалось в груди. Они проезжали высокие, величественные сосны, которые устремляли свои ветви ближе к солнцу. Снег отлетал назад, а колеса оставляли на нем след. Красные фары отражались рефлексом на снежной массе, все казалось нереальным. Антон смотрел на небо, они подъезжали ближе к городу, поэтому из-за веток показался салют. Он был необычайно красочный, даже лучше, чем он видел. Рома заметил заинтересованность друга. — Поближе подъедем? — стараясь спросить как можно громче, чтобы сквозь звук мотора Антон его услышал. — Да! — глуховато из-за шлема ответил Антон, чуть не сорвав голос. Они подъезжали все ближе. Салют переливался с красного оттенка на розовой, а после меланхолично падал на землю, оставляя искры на земле, как тут же за ним летел второй, третий, четвертый и все сразу, они были более золотистого оттенка, уже взрываясь и разлетаясь по всему небу, салюты мигом превращались в золотистое облако, опускаясь как дождь, ливень. Еще несколько таких необычайно красивых салютов и они тоже перестали сверкать. —Обратно поедем? —Да, давай Они спокойно, уже более медленно доехали до гаража. Рома поставил мотоцикл на место и закрыл гараж. Петров все еще смотрел на звезды, они казались ему разных цветов, не только белые, но и красные, желтые, синие. — Я это, как его, спросить хочу — Рома немного замешкался и повернулся к другу, тот в свою очередь обратил все внимание на парня — ты уверен, что тебе девушки нравятся, так скажем? Антон опешил. — Ну… — он уткнулся в небо, раздумывая. Нельзя сказать, что «нет», ему могут зарядить в Новый год, но сказав «да» он обманет друга, из-за чего получит еще сильнее. — Не знаю — твердо сказав он вырисовывал на снегу различные фигуры. — А я вот неуверен — Рома отвел глаза. — Всмысле? — шок немного сковывал, хотя понять почему это было нельзя. — Я просто кажись понял, что мне нравишься, ну так скажем — ты — он сделал глубокий вдох и снова посмотрел на парня, тот был явно в шоке, но продолжал слушать — не сочти, что я там помешанный педик, но я бы хотел заполучить твою любовь, хотя бы просто попробовать в отношениях побыть, понимаю звучит настырно, но если ты не захочешь, то я навязываться не буду, только ты сам мне не напоминай о чувствах тогда, и они думаю пройдут сами, хорошо? Петров, сквозь запотевшие от быстрого дыхания очки, все равно мог разглядеть румянец у Пятифана. Видеть его смущенным это нечто. Антон не мог сказать нравится ли ему Рома или нет. Он не мог разобраться не то, что в чувствах, он в себе не разобрался. Может ему и девушки нравятся, тогда и Роме больнее будет. С другой стороны это что-то новенькое, необычное. Может стоит попробовать, но есть небольшая проблема. Страх. Вдруг это все обман. Хотя для обмана он бы не стал так смущаться. Да и речь была бы поставлена, а не на побегушках, как сейчас. — Послушай, я не могу воспринимать нас, как пару, прости — у Антона чуть слеза не скатилась, а ком в горле начал нарастать. — Хорошо — голос был звонкий и могло показаться радостный, но Роман так никогда не говорит, а это могло означать, что он расстроен. Они вдвоем еще глядели на небо. Это тишина была громкой. Да, звучит странно, но это так. Парни будто общались друг с другом, ничего не говоря. — Я пойду — Антон не попрощавшись удалился с поляны. — Пока — Рома горько улыбнулся в конце, после удалившись сам. Дни шли. Все было, как обычно, не считая противоречащих чувств к Роме. Антон не мог смириться, что он нравится парню. Ему было отвратно, они не общались несколько дней, хотя сейчас отпуск и каникулы. Было теперь мерзко слушать его голос, его манеру речи, все казалось отвратительным. Было непонятно почему так происходит, к геям у него отношение нормальное, у него на работе один такой есть, адекватный парень. В Роме тоже ничего не изменилось, он звонил после их «разлуки», все такое же, но Антону теперь это казалось неприятным. Он не хотел с ним общаться, он его избегал если видел на улице. Отвечал на телефоне всегда сухо и холодно. В один такой день Рома снова позвонил. Антон сидел на кровати и увлеченно читал роман. Не торопясь он взял трубку, хоть раньше это было недопустимо, так как он брал трубку довольно быстро, сейчас все иначе. — Але — не отрываясь от книги произнес блондин. — Да, привет, слушай, нам надо кое-что обсудить — голос был полон серьезности. — Ага. — Ты меня слушаешь? — Да, продолжай — нервность нарастала. — Сможешь сейчас выйти поговорить? Антон нехотя оторвался от книги и боковым зрением посмотрел на телефон. — Допустим. — Встретимся на поляне, как в Новый год. — Ладно. Он сбросил. Ему не хотелось никуда идти, он еле переплетал ногами пока шел. Но дойдя, он пробрался сквозь снежные ветви, которые немного успели покрыться сосульками. Рома стоял тревожно глядя на безэмоционального парня. Он резко взял его за плечи, немного сдвинув брови ближе к переносице, он прикусил губу. — Слушай, что с тобой происходит, ты начал ко мне относится совершенно по другому, более холодно что ли, но послушай, я понимаю, что признался тебе и ты посчитал меня дураком, но давай, пожалуйста, не портить дружеские отношения, прошу, ты мне очень дорог — Рома это все сказал на одном дыхании, после пытавшись отдышаться. Антон цокнул. — Антон, пожалуйста, я тебя прошу, давай все вернем на круги своя, представь, что ничего не было, я тебе ничего не говорил и… — он не успел говорить, как его перебили. — Ты мне противен. — Что? — Пятифан сильнее сжал чужие плечи. — Я говорю, что ты мне противен, — его голос был абсолютно спокойный, он отдернул руки Ромы. — Н-но Антош, я думал, что ты меня поймешь, то есть ты же даже сам говорил, что тебе без разницы гей или нет — глаза наполнялись влагой. Антон ничего не мог сказать, он виновато отвел взгляд и прикусил губу, желая удалиться. — Прости. Развернувшись он было уже хотел уйти, но его остановил крик. — Прости!? Это все, что ты можешь сделать со своим поведением? Ты хоть представляешь как это выглядит! Я тебя просто прошу обращаться со мной не как с каким-то ребенком, который тебя конкретно заебал и ты хочешь от меня избавиться! Хотя может это так и есть, но для тебя разве раньше решало такое слово как «ты мне нравишься»? Почему же ты с Полинкой вот так по ублюдски не прекратил общение, почему это, блять, со мной!? Объясняйся! — Рома был зол, он был очень зол. Если бы он мог сейчас что-нибудь перевернуть или сломать он бы это уже давно сделал. До Антона окатило осознание. Здравый смысл смог прийти к нему, к сожалению только через крик. От испуга он не мог проронить ни слова, ком застрял и терзал горло. Он мог лишь стоять спиной к… другу? Уже даже понять невозможно. Рома простоял за ним минут еще десять, пока холод не добрался до костей. Напоследок он обнял парня. — Знаю, что противен тебе, но не волнуйся, вечером меня не станет, в прямом смысле, пока. Хруст снега становился тише. В голове прокручивались слова. «Не станет». Конечности немного тряслись, то ли от холода, то ли от слов. Он убежал домой. Оставшееся утро прошло на нервах. Он был в панике. Нужно было пойти поговорить, хотя бы узнать правду ли говорил Рома или это просто, чтобы проявить чувство жалости? Тот день, Новый год, мелькал перед глазами. А, что если на самом деле он его любит, но отрицает это. Ибо если бы он его ненавидел, то не стал бы так дергаться из-за него. Не стал бы так бояться за него и переживать. Сейчас он не знал, сто ему делать, поэтому решив, что это поможет он набрал коллеге. — Але. — Да, это кто? — голос парня был немного хриплый, немного напоминав карканье. — Коль, это Антон — он взял лист бумаги и карандаш, чтобы записывать и зарисовывать полезные советы и предложения по поводу ситуации. — А, Петров, что-то хотел? — А, да… У меня просто довольно нескромный вопрос, а вот как ты понял, что любишь человека? В трубке послышалось мычание. — Ну, для начала у меня были смешанные чувства, но надо понимать, что у всех людей разное виденье и чувства тоже, поэтому не факт, что у меня можно брать совет по этому поводу — через трубку послышался смешок. — Я просто очень плохо поступил с человеком и проблема в том, что я не понимаю люблю я его или нет. — Тебе стоит извиниться в любом случае перед ним, ему или ей наверняка неприятно, — парень вздохнул — но знаешь, чтобы понять, нужно время. Антон чиркнул по клеточному листу бумаги слово «время». Время решает многое, и он может не успеть. Не успеть сказать, что может он ошибался. Может он прожить без него не сможет. «Как быть» — думал он. — Ладно, — Антон потер переносицу — спасибо за совет, я пойду. — Давай, удачи — прокаркал он и положил трубку. Гудки играли в ушах. Петров раздумывал, что будет и как. Страх был, но больше его было от осознания, что уже вечер. Он опомнился. Быстро напялив куртку, блондин ринулся на улицу, дверь громко хлопнула и закрылась. Вдали послышался рокот мотора. Антон трезво пытался различить откуда он. Глаза бегали по снежному полю, параллейно глядя сквозь дребли леса. Промелькнули красные фары. Ноги потихоньку отказывали, но поставленная цель, цель загладить вину, успеть, была выше. Он бежал за огнем. Он мельком растворялся за кроной сосен, но продолжал видеться. «Его нельзя потерять, нельзя» твердил голос. Антон ничего не слышал кроме голоса и мотора. Уши заложило ветер. Грохот. Транспорт отлетел. Шлем покатился по дороге. Антон замер. «Не успел». Слезы наворачивались, губы слегка дрожали. У одной из сосен, рядом с мотоциклом лежало тело. Может уже бездыханное. Точно сказать нельзя, но Антона, как кипятком ошпарило, он кинулся на Рому. Со лба текла кровь, глаза были все же приоткрыты, белая пелена потихоньку охватывала зрение и разум. Петрова он не сильно видел, даже не понял, что тот приблизился. Антон сел напротив, рука подрагивала, он медленно положил ее на щеку Романа, немного поглаживая и растирая кровь. Пятифан, как можно шире раскрыл глаза, он был немного озадачен. Парни тяжело дышали, Рома от парализующей его боли, а Антон от собственной беспомощности и эгоизма. У блондина струйками потекли слезы, он иногда всхлипывал и прижался к груди Романа. Тот приподнял уголки губ. — Ну че ты, Тох, осознал? — голос был ломаный, уже не тот бархатный, что был в первой, не тот близкий прокуренный, а тяжелый. — Я люблю тебя, я спасу тебя — пищал Антон. Рома усмехнулся. Веки тяжелели. Он закрыл глаза, а тело начало холодеть. Через затишье слышались всхлипывания, они проносили по всей чаще. Деревья будто слышали их и пытались успокоить, плавно качаясь. Донеслись сирены скорой помощи, медики подхватили тело и занесли в машину. Антон так и стоял. Сердце колотило, клетки мозга пожирали в собственных оскорблениях. Сейчас хотелось чтобы это был не Рома, а он — Антон. Все сжималось. Он упал на снег, всматриваясь в звезды. Несколько дней назад он их любил, сейчас же терпеть не мог. Как и себя. Поэтому смотрел. Очи закрылись. Он уснул, утопая в ненавистных мыслях. *** — Пап, а куда мы идем? — маленький мальчик лет трех, шел в припрыжку, рядышком, своей невнятной речью спрашивая у отца. — К другу, — Антон взял за ручку малыша. Прошло четыре года, как шатен лежит в коме. Ранее он приходил к нему почти каждый день, после работы или на выходные. Он всегда рассказывал о новом дне, как ему трудно без него, что он не ценил, что имел. Роман не шевелился, но ему казалось, что он его слушал. Спустя год он познакомился с одной барышней. Она была красива, но довольно эгоистична. Сначала все начиналось хорошо: они общались на общие темы, вместе ходили на работу, он помог ей с семьей и финансовыми проблемами. Но после рождения ребёнка, она начала вести более разгульный образ жизни, к тому же не следила за ним, а когда Петров пытался поговорить об этом, она махала рукой и уходила, то гулять с друзьями, а то в бар. Это выбешивало Антона. Она перестала уважать его, изменяла, оскорбляла и насмехалась над тем, что он ходит к почти покойнику разговаривать. Он развелся, а малыша оставил себе, так как понимал, что она его погубит. Мальчик ему напоминал Рому. У него были такие же глаза, янтарные, форма тоже была похожа, только волосы были светлые. Остальные черты лица были взяты либо от девушки, либо от Петрова. Они зашли в серое, большое здание. Окна были довольно большие, от чего в палатах наверняка было солнечно. Белый коридор освещался таким же белым светом. По нему ходили медики и студенты, которые только вышли из морга, корчась и немного шатаясь. Антон подошел к столу администрации. За ним сидела молоденькая девушка, волосы были каштановыми и собраны в крабик. — Здравствуйте, — девушка подняла на него взор — могу я пройти в двенадцатую палату на пятом этаже? Она перевела взгляд на тумбу с бумагами, немного порыскав, она кивнула. — Пройдите немного вперед и третья дверь ведет к лифту. — Да, спасибо, я знаю — Антон взял под руку мальчика и двинулся с ним к лифту. Они зашли и вызвали лифт. Наверху перепрыгивали цифры с восьмого на седьмой, с седьмого на шестой и так далее. Малыш увлеченно смотрел на них. Дойдя до цифры один, лифт через секунду открылся. Зайдя и нажав на нужный этаж, лифт закрылся и издал глухой свист, поднялся ввысь. — Пап, а почему лифт такой большой? — мальчик посмотрел на отца. — Это грузовой лифт, Ром. Антон улыбнулся. — Кстати, к кому мы сейчас идем, тоже зовут Рома — он поправил очки. У мальчишки заискрились глаза. — А ты его в честь меня назвал! Антон засмеялся. — Наоборот! Мальчик немного потупил взгляд, а позже и сам засмеялся. Лифт открылся. Толпа врачей стояла впереди. Ребенок взял за ручку отца и удивленно таращился на взрослых. Антон вывел его из лифта. Пройдя по ослепительному, от яркого, белого света, коридору, они дошли до нужной палаты. Специальные, медицинские аппараты для поддерживания жизни, пиликали, а на экране появлялась диаграмма. Вроде живой, а вроде мертвый. Рома младший стоял в дверном проеме, пока Антон приближался к телу любимого. Мальчик потихоньку тоже приблизился к нему. Ему было немного жутко смотреть на такое, но он сам попросил отвести его туда. — Пап, а он живой? — шепотом произнес мальчик. — Да, живой, он дышит, можно сказать он спит, но очень долго и не факт, что проснётся, — парень разговаривал с ним, как со взрослым, хоть понимал, что это больше напугает мальчика, а не заинтересует. — А сколько спит, пап? — Четыре года, — он посмотрел на мальчика и по его взгляду понял, что тот ничего не осмыслил, вздохнул — ну, вот тебе три года, а он на один год больше спит. — Долго — протягивая последнюю гласную удивился малыш. Маленький Рома рассматривал полутруп. Он проводил маленькими пальчиками по его лицу, рукам. Его заинтересовали руки, пальцы в особенности, он загибал и двигал ими, немного хихикая. Антон мог лишь умиляться. Вдруг пальцы Романа начали двигаться сами, без помощи мальчика. Младшего это немного напугало, он отдернул руку. Веки немного задергались. Антон затаил дыхание. Из уст Пятифана начали немного выходить звуки, мычание или скулеж. — Выжил! — полу крикнул Петров, — Ром, — обратился к малышу парень — позови врачей! Мальчик кивнул и кинулся на выход. Рома приоткрыл глаза, позже перевел взор на парня. Тот улыбался, из глаз потекли слезы, но это были слезы радости. — Привет — хрипло произнес парень. Антон ничего не сказав, завлек в поцелуй шатена. Дыхание было рваное, но останавливаться Антон не хотел. Он не мог. Он слишком долго ждал чтобы сейчас отказываться. Парень провел по темным волосам парня, пальцами пытаясь зарыться в волосы. Рома остановил его, взяв за подбородок и сжимая его, вплоть пока Петров не начнет стонать. Он усмехнулся. — Любишь, да? Антон нервно кивал и пытался снова приблизиться к разгоряченным губам. — Ну ты ненасытный конечно! Рома затянул его за собой в поцелуй. Антон проникал внутрь языком, руками бродя по телу парня. Пятифан не давал оторваться, мучая губы возлюбленного. Антон отлип от него, обнимая. Через несколько минут пришли врачи. Антон отошел и оперся о стену. Ребенок потрепал за рукав отца и на ухо произнес: — Пап, а ты его любишь? — Люблю, еще как люблю — из рта вышел легкий, непринужденный смешок.