Это был один из тех зимних дней, что Жан так любил. На улице стоял настолько лютый дубак, что даже плохой хозяин собаку на улицу не выгонит, однако это не мешало капитану Леви ежечасно посылать Эрена за дровами. И не только за ними.
Быть честным, Жан любил такие дни вовсе не из-за праведной мести суициднику Йегеру, хотя это вполне могло быть одной из косвенных причин. Существовало нечто более важное.
Делать было совсем нечего, наружу выйти в такую пургу практически невозможно, а потому юный разведкорпус развлекался, как мог.
Любимым занятием было рисование. Никто точно не помнит, откуда в здании, где зимой продувает из всех щелей и даже напиханные в них тряпки слабо помогают, на складе взялись краски. Кто и как первым придумал такую забаву, было тоже доподлинно неизвестно. Однако это помогало ребятам хоть ненадолго отвлечься.
Все перемазанные они чинили ужасный погром, а капитан лишь закатывал глаза, мол, что с них взять, дети. После сами и уберут.
Вот и в этот день все постепенно начали стягиваться в общую комнату. Сослуживцы, как впрочем и обычно, разбредались по парочкам. Жану вообще в последнее время казалось, что в разведку берут только парных. Это было и не мудрено, если учитывать, что твой возлюбленный сумеет спасти тебя от сломанной ноги или ещё чего похуже. Конечно, воскресить из мертвых соулмейт не мог, как и помочь отрастить потерянные конечности, но остальное — запросто. В какой-то мере Жану это казалось даже немного нечестным. Наверное, поскольку он сам был вынужден лечиться в медпункте, ведь у него соулмейта как раз пока что и не было.
Простуда мучала Жана уже который день. Однако, когда все собрались в большой комнате для очередного сеанса групповой терапии посредством рисования, он тоже пришёл и начал терпеливо сопеть в уголке, уткнувшись в воротник. На нем было неимоверно большое, непонятно откуда взявшееся и кем найденное тёплое пальто. Однако, стоит отметить, нашлось оно всё-таки очень вовремя и вручено было очень заботливо, тем не менее Жану от этого было лишь более неловко. Он сидел подальше от всех, на деревянной лавочке у стены и наблюдал за рисованием со стороны. Точнее за самим рисованием наблюдать было трудно, так как вокруг кучи бумаги посреди комнаты собралось множество народу, так что оставалось смотреть только на столпотворение, а точнее на чужие пятые точки. Жан недовольно шмыгнул. Насморк всё-таки не давал ему покоя, потому он порой все же ворчал об этом, доставая Конни и Сашу.
И почему в их мире нельзя было найти соулмейта как-то иначе? Ну, например, оставить на нем нестирающийся какое-то время след от руки. Ломать руку ради поиска и проверки не хотелось: да и к тому же, где гарантии? А если в разведке вообще нет его соулмейта, что, прикажете, ходить со сломанной рукой ещё две недели под тупые шутки Йегера? Ну уж нет, ни за что. А вдруг у Жана вообще нет соулмейта? Что тогда? Тряхнув головой, отгоняя мысли об одинокой старости, он встал с места.
— Э-э-э, ты куда пошлепал, болезный? Не надо нам тут свои бациллы размазывать по холсту, нам и так хорошо, — недовольно высказался Эрен, как только Жан поднялся с места и направился к ребятам. Ответ не заставил себя долго ждать.
— Ой, да пошёл ты, — коротко и ясно бросил тот, недовольно плюхаясь на пол напротив парня. Они обменялись недружелюбными взглядами.
— Я думаю, Эрен прав, — вдруг заметила Микаса. — Тебе стоило бы отлежаться… — она лишь на секунду подняла глаза на Жана, а после продолжила выводить на бумаге невиданные круги тонкой кисточкой с красной краской. Рядом красовались каракули Йегера, представляющие собой трёх условных человечков.
— А по-моему, он совсем другое сказал, — проворчал Жан. — Вы же все тут, а я что, там один сидеть должен? И вообще: холст, бациллы, тебя кто таким умным словам научил, а, Эрен?
— Слушай, а ты не больно тут разговорился, больной наш? Не вмазать ли мне тебе? — разминая кулаки, огрызнулся Йегер.
— Вмазывай краску в бумагу, кретин, — не остался в долгу Жан. Эрен тут же вскочил с места, как, впрочем, и его оппонент. Их разделяли только листы бумаги на полу.
— Боньк!
Саша вдруг недовольно стукнула Жана по голове. Она с укором посмотрела на друга, скрестив руки на груди.
— Простуда не прошла, — авторитетно заявил он, недовольно фыркая и потирая макушку. — Кажется, мы с тобой не пара…
— Может надо посильнее бить? Давай я теперь ударю, вот и проверим! — тут же предложил свою помощь Эрен.
— Я тебе сейчас как сам… — снова начал кипятиться Жан, побуждая соперника к драке.
— Успокоились! Оба! — вдруг рявкнул Армин. Достаточно громко, если для Арлерта. — Хоть один вечер давайте не заканчивать дракой… — уже обычным своим голосом пояснил тот, но Жан и Эрен все же, подозрительно переглянувшись, молча сели обратно. Они ещё успеют разобраться, но верного друга волновать нехорошо.
Все продолжили что-то рисовать, каждый в своём уголке, ибо в этот раз ребята не смогли договориться об общей картине, которую потом могли бы втулить на стену, ну, или понапихать в те же самые щели, ведь так-то им был больше был важен сам процесс общего развлечения. Потому огромный лист они убрали подальше, а сами калякали каждый своё на множестве обычных.
Жан сидел напротив Микасы с Эреном. И когда второй снова затесался в какой-то спор, на заднице уезжая подальше, он вдруг заговорил:
— Что рисуешь? — робко начал Жан.
— Не знаю… — тихо ответила Микаса. Она явно задумалась о чём-то своём, сменив цвет на кисти, и некий узор у неё получался на автомате. — Когда-то мама учила меня вышивке… Может получится и что-то подобное нарисовать? — Микаса осторожно выводила какие-то линии. — На что похоже?
— Хм… Это цветок, верно? Никогда такие не видел… — замялся Жан, разглядывая находившуюся для него вверх ногами загогулину.
— Да. Они росли у моего дома когда-то, — начала Микаса, но тут же осеклась. — Не знаю, к чему я сейчас начала все это вспоминать. Извини.
Жан не хотел тревожить ее раны, потому не стал более ничего спрашивать. Однако через пару минут, чтобы разбавить напряженную атмосферу, предложил:
— Знаешь, попробуй рисовать так… — он аккуратно взял кисточку, но его перебил голос.
— У меня ведь не очень получается, верно? — вдруг спросила Микаса, не поднимая глаз.
— Нет, что ты! Я думаю, это по-своему красиво. Только почему ты взяла фиолетовый цвет для роз?
— Потому что это не розы, — после недолгой паузы чуть неуверенно заметила Микаса.
— О… — неловко потянул Жан. — А я кажется понял, что это за цветы! Видел однажды в лавке цветочника у своего старого дома. Наверное, это ирисы. Да, верно, это точно они, — тут же воодушевился он. — Так, тогда лучше сделать вот как… Лепестки у них более неровные, такие вроде как изогнутые и складчатые… — он бережно наметил контуры цветков. — Чтобы они получились более живыми, мы можем разбавлять краски чуть сильнее в воде, что б цвета проще смешивались и был более плавный переход… — Жан полностью увлёкся делом, а Микасе только и оставалось, что наблюдать. Он подтянул к себе какую-то картонку, аккуратно смешивая цвета.
— Прости, если я много говорю, то могу перестать… — осекся и начал оправдываться Жан, однако Микаса тут же остановила его попытки прекратить работу.
— Все хорошо, продолжай.
Жан немного улыбнулся и кивнул.
— Вот, мы можем сначала смочить лист водой, но не сильно. Чтобы краски потом накладывались лучше. Затем берём цвет и от центра к краям наносим, лучше сделать это минимальным количеством движений кистью, — свои слова он сопровождал соответствующими действиями. — Потом возьмём краску чуть посветлее, что-то вроде розового, и оттеним им края лепестков. Можно размыть границы цветков, что б переход был более плавным. Внешнюю часть лепестков можно сделать бледно-голубыми. Ну, когда подсохнет можно уже взять более густую краску и прорисовать детали: обводку, листья, прожилки. Если много воды, то можно аккуратно промокнуть… — Жан осторожно поднял голову на Микасу, наблюдая за ее реакцией.
— Точно, Конни же как-то вскользь упоминал, что ты рисуешь, но…
— Да это ерунда, — тут же перебил ее зардевшийся Жан, предупреждая вопрос о том, что он рисует. Микаса и не настаивала.
— Покажи ещё раз, как ты там… — заинтересованно попросила она, чуть потянувшись и заглядывая в его рисунок.
Жан аккуратно потянулся к руке микасы, чтобы показать, как лучше провести кисточкой, и сделал бы это, если бы не…
Хлоп! Прямо между парой грохнулась маленькая баночка красной краски, брызнув каплями в лицо Микасе. Жан шокировано смотрел на девушку, уже хотел что-то сказать, как вдруг:
— Война-а-а! — заголосил кто-то и двухметровые «детки» начали носиться по всей комнате.
— Наших бьют! — крикнул ещё кто-то в толпе. Только каких конкретно наших, да и кто они такие эти наши сказано не было. Все просто беспорядочно малевали друг друга краской.
Вакханалия происходила аккурат до того, как пришёл Леви. Раз уж у вечера не оставалось шансов обойтись без драки, в этот момент как раз решили схлестнуться Эрен и Жан, однако успели лишь закатать рукава. Это не ушло от взора старшего Аккермана.
— Опять вы? — недовольно заметил стоящий в дверной проеме Леви. Все тут же затаили дыхание. — Йегер, Кирштайн, отмываете всю комнату, остальные — брысь по койкам.
— Что? А меня вообще-то… — нервно начал придумывать оправдания Эрен. Проводить вечер с Жаном в его планы не входило. — Ханджи хотела на опыты забрать!
— И что ты здесь тогда делаешь? — медленно и с укором спросил Леви.
Хитрый зад Эрена не заставил себя долго ждать и тут же удрал.
— Хорошо, Аккерман, тогда ты за него. Все остальные — отбой, — уходя и начиная закрывать за собой дверь, добавил капитан.
— Но ещё только семь часов! — попытался возмутится кто-то, однако, увидев безапелляционный взгляд Леви, тут же отбросил все сомнения насчет пользы раннего отбоя.
Как только капитан вышел, все оставшиеся, тяжело вздохнув, всё-таки печально поплелись в свои комнаты. Лишь некоторые догадались по мелочи убрать за собой — хотя бы закрыть некоторые валяющиеся краски. Вскоре комната и вовсе опустела, оставив Жана и Микасу наедине. Через некоторое время один из них все же нарушил повисшую тишину.
— Я все уберу сам, можешь идти в комнату, — спокойно заметил Жан, поднимая очередную баночку краски.
— Нет, ты болен, давай лучше я сама, а ты иди уже, — не согласилась Микаса, подставляя руки, чтобы парень отдал ей кучу вещей, что держал в своих руках.
— Нет, нечестно будет тебе отдуваться за идиота Йегера, ты ведь даже во всем этом не участвовала, — Жан чуть отвернулся, не отдавая девушке краски.
— Ты тоже, — заметила она.
Жан понял, что спорить бесполезно, болезненно выдохнул и сел на пол, начав кропотливо собирать листы в кучу. Неловкая тишина снова ненадолго повисла над парой, однако опять была нарушена, в этот раз тяжёлым выдохом.
— Знаешь, все это ведь как-то по-детски… — вдруг невольно заявил Жан.
— По-моему, это помогает хоть как-то расслабиться…
— И тем не менее, ты ведь лишь больше подгружаешься в свои мысли и размышляешь о том, о чем хочешь не думать?.. — Жан вопросительно приподняла бровь, но осекся, увидев реакцию Микасы, тут же добавляя: — Прости, я не хотел. Я ведь не конкретно про тебя говорил, а в целом описывал ситуацию и…
— Ты прав. Но это все равно лучше, чем заниматься этим в комнате, в тишине и одиночестве, — Микаса тоже опустилась на пол, подбирая разбросанные кисти и вытирая пятна краски с деревянного пола. Она вновь задумалась о чём-то своём, становясь более подавленной, чем была до этого. Жан хотел приобнять и поддержать ее, укрыть своим пальто и сказать что-то тёплое и воодушевляющее, а не, как обычно, ляпнуть какую-то ерунду, однако подумав ещё раз, делать этого не стал. Во-первых, он всё-таки был болен. С великолепным иммунитетом Микасы, бесспорно, было трудно бороться, но прижиматься к ней и рисковать ее здоровьем Жан не хотел. Во-вторых, девушка вряд ли в ком-то нуждалась. Или же нуждалась, но точно уж не в нем. Он тихо кашлянул и виновато отвёл взгляд, продолжая уборку.
— Ой, Микаса, тут у тебя на лице… — наконец нашёл повод вывести ее из гнусных мыслей Жан, когда в очередной раз посмотрел на девушку. — Немного испачкалась. Наверное, когда сюда упала баночка во время той баталии, — он показал место на своей щеке, где у Микасы была краска, однако она терла совсем не там, а после лишь растерянно размазала след.
— Прости, позволишь? — Жан придвинулся ближе, перекидываясь через листы между ними. После он остановился и, дождавшись утвердительного кивка Микасы, добавил: — Я сам, погоди.
Жан аккуратно дотронулся до ее подбородка ладонью, придерживая голову, а большим пальцем осторожно вытер краску с лица девушки. — Вот так, все. Просто, салфеток тут не видн… — в этот момент его взгляд как раз упал на кучу салфеток рядом с ними. — Ой, Боже, извини. — Жан взял одну чистую, промокнул в стакане ещё не использовавшейся для рисования воды, а затем стёр не сильно заметные оставшиеся разводы от краски. На пару секунд он завис, а после, осознав, что все ещё находится слишком близко, да и при том держит пальцами ее лицо, тут же отпрянул корпусом и медленно убрал руку. Микаса же, тем не менее, отреагировала на это спокойно. Впрочем, как всегда.
— Спасибо.
Остальное время они провели практически молча. Жан, конечно, хотел бы начинать разговор с девушкой как можно чаще, но решил всё-таки не доставать ту своими вопросами и болтовней. Через какое-то время комната уже сияла чистотой. Ну, относительно.
— Ладно, вроде бы все, я, наверно, пойду. Спокойной ночи, Микаса. Заранее. — уточнил Жан, вспоминая, что ещё, должно быть, только около восьми или девяти часов вечера.
— Спокойной ночи, Жан.
***
В комнату к Микасе вошёл Армин, застав ее за чтением. Микаса сидела на кровати, оперевшись на подушку и согнув ноги в коленях. Она не сразу заметила Армина, поэтому тот решил первым подать голос.
— Ты забыла у меня крем, которым обрабатываешь шрам, — заметил он, присаживаясь на краешек кровати и протягивая руку с заветным тюбиком.
— Да, точно, прости, — ответила Микаса, взяв мазь и положив на тумбочку, не отрываясь от чтения.
Через некоторое время молчания Армин добавил:
— Я рад, что ты сейчас не тренируешься, а отдыхаешь.
— Почему же?
— Знаешь, излишняя нагрузка может пагубно повлиять на твоё здоровье.
Микаса лишь немного улыбнулась:
— Тебе не стоит так за меня переживать, я лишь хочу защитить вас, — она убрала мешавшую прядь и продолжила чтение, однако взгляд Армина зацепился за одну очень любопытную вещь, да так, что он аж забыл возразить девушке.
— Ммм, Микаса… А шрама то, вроде как, больше и нет…
Она не сразу поняла о чем идёт речь и на автомате кивнула. Лишь через несколько секунд Микаса вдруг на секунду замерла, подняла взгляд на Армина и немного удивлённо спросила:
— Неужели этот крем такой действенный?
— Не думаю, ты мажешь рану им довольно давно, наверное… Я, конечно, могу ошибаться, но возможно ты нашла своего соулмейта. Никто не дотрагивался до твоего лица в этом месте? — Армин двумя пальцами дотронулся до своей щеки, там, где у Микасы был шрам. Она сделала тоже самое, затем встала и подошла к зеркалу. Микаса повертелась у него немного, будто не веря в происходящее и все ощупывая место, где когда-то был шрам. Однако, когда в отражении она увидела Армина, подошедшего со спины и пытающегося скрыть свою улыбку, ее вдруг осенило и, обернувшись к парню, она спросила:
— А соулмейт… Может вылечить простуду, например?
***
Тем же вечером в комнату парней постучали.
— Можно, пожалуйста, Жана? — раздался достаточно уверенный женский голос.
— Смотря кто спрашивает, — ответил, кажется, Конни.
Микаса без раздумий ответила. Парни в мужской комнате хитро переглянулись, и только Армин вдруг ярко улыбнулся, тут же прикрывая губы ладонью.
— Эх, Микаса, как ты могла сделать в таком простом имени из четырёх букв целых четыре ошибки. Не Жан, а Эрен, — в ответ крикнул кто-то, однако получил подзатыльник от Кирштайна.
— Ой, да пошёл ты в баню, — добавил тот, выходя из комнаты, а все дружно загоготали.
Жан шумно выдохнул, осторожно прикрыв дверь:
— Да, Микаса, ты что-то хотела? — робко спросил он, в голове перебирая варианты, зачем же мог понадобится любимой девушке этим вечером.
— Да, я хотела… — тут смелая всегда Микаса запнулась. Пару секунд залипая на пуговицы на рубашке Жана, она не могла понять, как не замечала всего этого раньше. Собравшись с мыслями Микаса продолжила: — Помочь тебе с твоей проблемой.
— Что… Прямо в коридоре? — вообще ничего не понимая, ответил Жан, ведь в коридоре никакие его беды не решались, а затем всё-таки добавил: — Подожди, с какой проблемой?
Микаса на секунду задумалась, а затем, нагоняя интригу и избегая главный вопрос, добавила:
— Можно в медпункте, если хочешь, просто здесь, видимо…
Она кивнула на приоткрытую дверь, в которую на них пялились несколько пар любопытных глаз.
— Я на секунду, — серьезно сказал Жан, стараясь не подавать виду, что смущён. Но как только он оказался в комнате, то прикрикнул:
— Вообще охренели что ли?! Спать легли все быстро, если ещё раз хоть кто-нибудь подойдёт к двери — будет иметь дело со мной! Дверь закрыли с обратной стороны!
Жан опять вышел из комнаты, кашлянул в кулак, как бы извиняясь, и снова закрыл дверь, на этот раз тихо хлопнув ею.
Однако раззадоренная толпа не успокоилась так просто и тут же из-за той самой злополучной двери послышались одобрительные скандирования «Жан! Жан!», сопровождаемые то ли топотом, то ли чем-то ещё, но парень ударил по деревянной конструкции ладонью, и все разочарованно промычали и затихли.
— Прости, Микаса, так что ты там хотела?.. — снова начал он.
— Ты должен наклониться, Жан Кирштайн, — безапелляционно ответила девушка, смотря ему прямо в глаза.
Растерянному парню же ничего другого не оставалось, кроме как послушаться. Каждую секунду, что он наклонялся, сердце билось все быстрее, а сам Жан уже не знал, что и думать. Первая мысль была о том, что его ударят, поэтому на всякий он зажмурился.
Микаса тем временем осторожно положила ладони на щёки Жана и притянула его мордашку ближе к себе. Затем, отпустив одну руку, она убрала ей волосы с его лба, а после, все ещё придерживая их, осторожно коснулась лба своими губами, чуть прикрывая глаза. Так же, как неспешно она приблизилась, так она и отстранилась.
— Это должно помочь.
Сердце Жана забилось чаще раз в триста. Он готов был болеть хоть ещё сто раз, если Микаса снова будет его так лечить.
Она смущено провела пальчиком по щеке, и только сейчас Жан заметил отсутствие шрама у девушки:
— Микаса, твой…
— Знаю. Ты пару часов назад его случайно стёр. А я думала оставить его, вроде как память…
— Ой, прости, я не хотел, так случайно вышло… Стой, а как так вышло? Подожди. Выходит…
Жан слегка расправил плечи, чувствуя себя уже гораздо лучше, чем ещё полчаса назад. Он вдруг резко прильнул к Микасе, обнимая ее и прижимая к себе, утыкаясь в макушку.
— Боже мой, как же я раньше…
Микаса робко приподняла руки и тоже обняла Жана за пояс.
— Ну и дурак.
Он лишь утвердительно кивнул, жмуря и не открывая глаза, боясь проснуться и увидеть, что все это исчезло. Такого поворота он не мог представить даже в своих самых смелых романтических фантазиях с ней. Никогда ещё парень не был так счастлив. Однако после он тут же понял, что вовсе не знает, что ему сейчас делать и говорить дальше. Отпустив Микасу, он только хотел открыть рот, как она приложила палец к его губам и ответила за парня:
— Давай поговорим об этом завтра, хорошо? Сейчас уже поздно, нам нужно спать. Просто хотела заранее избавить тебя от простуды. Спокойной ночи, Жан.
— Сладких снов, Микаса… — прошептал он, пораженно и все ещё не веря своему счастью, смотря вслед уходящей девушке, которую, вероятно, тоже просто смутила эта ситуация, хоть она этого старалась и не показывать.
Заходя в комнату, Жан ещё слышал какие-то смешки, но не обратил на них ни малейшего внимания. Он просто улёгся в кровать, отворачиваясь к стене и полностью закутываясь одеялом, чтобы ни одна душа не видела его безумно красных щёк.
Эх, если бы у всех здесь была отдельная комната. Он мог бы остаться рядом с Микасой, не боясь шушуканья девчонок и ее компрометации, и так и обниматься с ней всю ночь.
Жан шумно выдохнул и, проигрывая приятные мысли, вскоре уснул, несмотря на то, что биение его сердце так и не пришло в норму. Просто утром он мог снова встретить ее. Микасу.
***
Наутро все сидели на общей кухне, как ни в чем не бывало. Была очередь Микасы готовить, поэтому пока остальные сидели за столом и слушали распорядок дня от Леви, девушка быстро шинковала овощи в стороне.
— Так вот, как только мы придумаем, как подкрасться незаметно, мы…
Жан слушал капитана в пол уха. Все это время он наблюдал за Микасой, поэтому от его пристального взгляда не ушло, как, на секунду задумавшись, она прорезала палец и быстро прислонила его ко рту.
— Всем все понятно? Можете расходиться.
Однако расходиться пока никто не хотел, поэтому покинул помещение один капитан Леви. Жан мельком взглянул на Микасу, но та продолжила заниматься своими делами.
— Кстати, как у тебя с простудой? — вдруг начал диалог хитрющий Конни.
— Уже гораздо лучше! — тут же ответил Жан, недовольно смотря на друга и притворно кашляя.
— Да уж, гора-а-аздо, — заговорщически добавил Конни, а потом продолжил пересказывать весь прошлый вечер шёпотом Саше на ушко, пока та уминала весь хлеб на столе.
В остальном завтрак прошёл без происшествий. Конни не смог заинтересовать толпу простудой Жана, что несомненно радовало второго, ведь смущаться лишний раз он не хотел, а потому после плотного завтрака кто-то сказал:
— Так, у нас сегодня в задачах на день доработка плана и уборка…
— Уборка на Эрене, план на Армине. Я хочу творить! — Саша тут же убежала в рисовальную комнату.
— Капитан Леви же потом нас всех убьёт! А ну стой, Саша! Или хотя бы подожди меня! — Конни тоже тут же смылся.
Весь разведкорпус постепенно потянулся за ними, и как только на кухне остались только двое, Жан осторожно подошёл к Микасе. Взглядом он показал на ее палец и протянул ей свою руку.
— Можно?..
Она аккуратно вложила свою ладонь в его и он, приподняв ту не уровень своих губ, нежно поцеловал ранку.
Микаса смутилась, но отстраняться не стала.
Наблюдая, как порез тут же затянулся, Жан прошептал:
— Так значит это всё-таки правда… Просто мне так и не верится. Я хотел убедиться и…
Находясь и в шоке и в безумной радости одновременно, он поднял взгляд и встретился глазами с девушкой.
— Микаса, я…
— Нас все ждут, — робко прервала его она. — Не говори этого, пожалуйста, сейчас. Просто будь рядом.
Парень понимающе кивнул, взяв девушку за руку.
Когда они вошли в общую комнату, то Микаса села на лавочку в уголке, а Жан ненадолго отошёл к Конни, что-то сказал ему, а затем вдруг снова вернулся к девушке.
— Знаешь, Аккерман… Я все же чувствую себя не очень хорошо.
— Неужели вчера не помогло? — удивлённо спросила Микаса.
— Нет, помогло, конечно, просто я, видимо, снова заболел… — замялся Жан, чуть краснея и отводя взгляд.
Микаса тут же улыбнулась, разгадав хитрость парня. Она заботливо предложила свои колени, похлопав по ним, и Жан улёгся рядом, кладя на них свою голову.
— О-о-о, наконец пошло дело, — ехидно отметил Конни.
— Ничего не понимаю, что и куда пошло? — спросил Эрен, но его, кажется, все проигнорировали.
— Голубки, — тоже одобрила Саша.
— Эх, ну даже дурак Конни догнал, а Эрен как обычно, — заметил Райнер из-за чего встрял в кулачный конфликт с Йегером.
Поодаль от всего этого шума сидела довольная парочка.
— Разве тебе не хотелось порисовать? — уточнила Микаса, перебирая между пальцев волосы Жана, отчего тот довольно жмурился, словно сытый кот.
— Нет, думаю, что все равно только один человек сможет раскрасить мою зиму… Ты, Микаса, — он сказал это так просто, что сердце девушки пропустило удар.
— Ну ты и дурак, Жан Кирштайн…
Она улыбнулась, осторожно сжала его ладонь своей свободной рукой, а он положил ее себе на живот.
Микаса тепло глянула на нежившегося Жана, и сейчас им и не нужно было больше слов, все было и так ясно, как солнечный зимний день. Вскоре Жан, конечно, скажет те свои слова, которые так хотел, и Микаса их, конечно же, примет, но пока что они и так счастливы в обществе друг друга. И надеемся, что это будет длиться бесконечно.
