Под разным небом пепел одинаков

      Очень неопределенное чувство: смесь страха и трепета, волнения и азарта. Хотя, не азарта. Скорее, нервозности, которую у Ханы вызывала мрачная обстановка, складывающаяся из высоких узких коридоров, болезненных отголосков, пробивающихся сквозь толстые стены. Даже приемная напоминала камеру легкого содержания, ни одного окна, лишь голые серые стены, приглушенный свет стерильных потолочных ламп и безмолвная охрана. Безмолвные, прячущие лица за масками, даже обычные охранники навивали жуть.       – Вы, как вижу, решили пойти на крайние меры, раз так жаждали встречи со мной. Вы же понимаете, что подобное признание чревато последствиями?       Тонкий высокий голос эхом разнесся по пустой комнате, заставив Хану приложить недюжинные усилия, чтобы скрыть охватившее ее волнение. Цепляющий ледяными когтями страх.       – Понимаю. Но вы меня не тронете. Иначе бы я давно уже была за решеткой, потому что вы прекрасно знали о том, что я убила дона Тимотео. Ведь так, Бермуда фон Вихтеншайн?       Бывший аркобалено, так и оставшийся пораженный проклятьем, стоял напротив девушки на пустом столе. Маленькая фигурка, перемотанная бинтами, хранящая разбитую погасшую пустышку на шее, выглядела пугающе из-за сюрреалистичной картины. Словно перед ней находился ребенок, решивший нарядиться на хеллоуин. Однако запах формалина как никогда подчеркивал, что шуткам здесь не место.       Бермуда молчал довольно долго.       – Технически Девятый Вонгола умер от естественных причин – сердечная недостаточность, – холодно констатировал древнейший и старший из тюремщиков Виндиче. – По факту вы вызвали разрыв духовной сети, по которой протекает Пламя, и из-за возросшего давления тело Девятого Вонголы не справилось с нагрузкой. Почему вы решили сознаться спустя столь долгое время?       – По той же причине, по которой и вы меня не арестовали. Из-за моих сил. Вы ведь тоже хотели понаблюдать и понять, что… что оно такое?       – И вы поняли?       – Нет. И именно поэтому я здесь. Вы единственные, с кем я не говорила. Кто может помочь найти мне хоть какие-то ответы.       Четыре года Хана уже пыталась найти эти чертовы ответы. Она отчетливо помнила тот день, когда осознала, что оставаться в священном неведении – не вариант. Она отчетливо помнила страх, который накрыл ее из-за новости о кончине Тимотео. И вовсе не потому, что ей было жаль старика. Это означало, что Тсунаеши становился полноправным и единственным боссом Вонголы. А еще это означало, что если кто узнал бы об истинной причине смерти Девятого, ей был бы конец. И скорее всего смерть настигла б ее от руки Занзаса.       Тогда Хану поглотило много вопросов и, чтобы разобраться в ситуации, в первую очередь она задумалась о том дне, когда повстречала будущую версию Киоко. «Не молчи обо мне» – они с подругой изначально рассудили, что причиной смерти могли стать недосказанности из-за Бьякурана Джессо.       Или мы изменили будущее? Однако ключевые моменты все равно стремились свершиться вне зависимости от переменных. Мне действительно что ли суждено умереть от руки Занзаса? – подобные размышление нагоняли на Хану уныние, она отказывалась принимать их.       После Выбора, после смерти Тимотео, после официального перехода Киоко в семью Джессо жизнь заиграла новыми красками. Если быть конкретным – началась настоящая жопа. Поддержка хранителей и внешнего советника была важна, необходима для Тсунаеши, словно воздух. Первый год оказалось перенести особо сложно. В первый год они всем дружным составом десятого поколения чуть кукухой не поехали. Даже лояльное отношение Альбарино и молодого Бутичелли Санни – сына покойного бухгалтера, который занялся финансовыми вопросами семьи – едва ли помогло не переругаться с остальными побочными семьями. С семьями, которые едва в лицо Тсунаеши не кричали, что лучше бы Занзас занял его место.       Но Занзас не собирался занимать его место. Для него, как казалось Хане, было бы оскорбительно принять пост из-за чужих желаний, ведь он когда-то проиграл Тсунаеши. Он и Вария. Он проиграл четырнадцатилетнему школьнику, который сейчас и подавно стал сильнее, да и суровый мир вышиб из него мягкотелость.       Едва не дошло до внутреннего конфликта. Семья Найброу, к которой принадлежал хранитель Солнца Девятого, с ним во главе собрала оппозицию против Тсунаеши. Им не нравилась политика, которая брала курс на современный, а не консервативный подход. Молодая Вонгола тесно сотрудничала с Западом, а знакомую всем Европу оставляла в стороне. Старшее поколение боялось потерять власть, и в какой-то момент едва не дошло до вооруженного конфликта. Хана до сих пор помнила, как их дом поздно ночью окружили машины, а на аллее перед входом застыл чертов Найброу Младший.       Помимо Тсунаши, с которым девушку и поднял из постели в панике ломящийся охранник, в особняке также находились Хаято и Рёхей. Они вышли встречать незваных гостей, и как бы Десятый не просил Хану остаться внутри, она и слушать не хотела. Ее переполняла злость, буквально душила изнутри, как и в тот день, когда Тимотео публично порицал своего преемника. Девушка сосредоточила весь свой гнев на хранителе Солнца Девятого, ощущая, как помимо эмоций в него проникает ее сила.       Той ночью Хана буквально взорвала голову Найброу Младшего. Нет, та не разлетелась кинематографично на куски, однако своей силой девушка вызвала жуткое кровотечение у мужчины. Красная жидкость текла из носа, она разрывала капилляры в глазных яблоках, шла из ушей, заставляла мужчину отхаркивать ее из разодранных легких. Все в шоке наблюдали за тем, как погибал вторгшийся на территорию Десятого Найброу Младший, его люди даже не рискнули подойти к нему, словно опасаясь подхватить заразу. Никто не понял, что конкретно произошло. Но, похоже, все сообразили, кто именно превратил внутренние органы мужчины в мясной пудинг. Потому что из всех присутствующих, одолеваемых удивлением и шоком, лишь Хана в ненависти и с уверенностью прожигала незваного гостя взглядом. Словно давила невидимой рукой.       С тех пор за три года никто из семьи и пикнуть против Тсунаеши не решался. С тех пор практически все относились к девушке не как к протеже из команды CEDEF, а как к полноценному советнику босса. К его женщине.       И эта самая женщина, помимо уважения и страха, получила в довесок увлекательный аттракцион под названием «а давайте загадаем, каким способом ее захотят убить сегодня?». За три года на нее было совершено столько покушений, что не один хранитель, включая Тсунаеши, не мог похвастать такой коллекцией. Никто не понимал истинную природу силы Ханы, включая ее саму, поэтому последний год она активно пыталась понять, что тогда, восемь лет назад, с ней и ее подругой сделал переход в этот сумасшедший мир из-за действия пули гасящей пламя.       Девушка встречалась со многими людьми, использовала свои связи, прибегала к договоренностям и угрозам. Ее сила лежала за пределами научного феномена, являясь далеко не рукотворной вещью – силу пробудила не первая экспериментальная пуля, подавляющая пламя предсмертной воли. Хана ведь вместе с Киоко пришла не просто из параллельного мира. Она вообще из другой реальности.       Так вообще единственными, кто мог дать хоть какое-то внятное объяснение, были те, кто прожил на этом свете дольше всех. Кто видел и знал больше остальных. Люди, сумевшие пережить проклятье аркобалено после того, как у них отняли пустышки и передали другим хранителям.       – Что ты сама думаешь о своей силе? – спустя долгую мучительную паузу поинтересовался Бермуда. – Расскажи о ней, что знаешь.       Есть! – внутри возликовала девушка, предпочтя также помолчать в ответ с невозмутимым выражением лица, прежде чем продолжить разговор. Опустив задумчивый взгляд к своим пальцам, на которых сидели знакомые кольца Облака и Дождя, Хана сообщила:       – Сначала моя сила напоминала сенсорику, которая не нуждалась в использовании пламени. Я могла чувствовать перемещение живых существ, а также движущиеся рядом с ними предметы, но второе условие соблюдалось лишь при повышенной концентрации влаги в воздухе. Сначала я думала, что вода играет существенную роль из-за того, что тип моего пламени – Дождь. Но где-то год назад я поняла, что не в этом дело. Моя способность – это не сенсорика. Да, я чувствую чужие очаги пламени, однако я могу контролировать внутренние потоки пламени живых существ. Живое не может существовать без воды. Я не могу управлять водой, например, однако она является особым проводником для моей силы, словно резонируя с ней.       – Ты можешь подавлять жизненную энергию человека, даже не прикоснувшись к нему?       – Не подавлять, – покачала головой Хана, подняв взгляд на Бермуду. – Наоборот, усиливать, за счет чего происходит разрыв духовных путей, по которым течет пламя. Это сопровождается высоким давлением, из-за чего лопаются сосуды и разрушаются мягкие ткани, провоцируя обильное внутреннее кровотечение.       – Это не так просто сделать, как ты говоришь. Ведь твоя сила может не только убить человека, но и усилить ток его пламени. Тот же эффект имеют и пули предсмертной воли.       То, с какой уверенностью и спокойствием констатировал факты Бермуда, натолкнуло Хану на мысль, что он прекрасно осведомлен о ее силе. Значит, за ней действительно наблюдали Виндиче.       – Я знаю, что вы с Сасагава Киоко являетесь не теми, за кого себя выдаете, – после паузы вдруг перепрыгнул с темы проклятый младенец, сохранив подозрительно спокойный тон голоса. И почему-то Хана тоже не затревожилась. – Все, что пришло не из этого мира, имеет сверхъестественную природу, и ваши силы появились не просто так.       – Не просто так?       – Мироздание можно назвать идеальным механизмом. То, что нам кажется хаосом, на сам деле упорядоченный набор событий, все происходит в заданном порядке. А когда в этот заданный порядок что-то пытается прорваться, мир пытается реабилитировать себя любыми возможными способами.       Звучит так себе, – скептично подумала Хана, едва удержавшись, чтобы скривиться, однако спросила:       – Что конкретно вы подразумеваете?       – Если опустить подробности, то ваши силы с Сасагава Киоко полностью противоположны друг другу. Она – подавление, ты – высвобождение.       – И почему вы отказывались встретиться со мной, если все так просто? – ощущая, что воздух в комнате становился тяжелее из-за ужасной вентиляции и банально гнетущей атмосферы, девушка в недоумении нахмурилась. – К тому же объясните, пожалуйста, почему вы не пришли за мной, раз я стала причиной смерти девятого босса Вонголы? Ведь вы караете всех, кто идет против мафии… против законов и порядков мафии.       – Слишком обобщенное заключение, – отмахнулся Бермуда. – Неправильно говорить, что мы, Виндиче, караем лишь тех, кто преступил законы мафии. Дело в том, что мафия и криминальные структуры ближе всего соприкасаются со сверхъестественной природой мира, потому что она дает силу, дает власть. Правительственные структуры, частные военные организации, а также обычные наемники и охотники за артефактами – все они находятся под нашим наблюдением. Мы заключаем под стражу тех, кто несет открытую угрозу для мироздания.       – Как Рокудо Мукуро что ли?       – Именно.       Хана задумалась. Она не видела в Мукуро столь откровенной опасности, хоть у него и были анархичные взгляды на жизнь. Однако иллюзионист настолько обеспокоил Виндиче, что даже после снятия проклятий с аркобалено они отказались освобождать его в качестве «благодарности». По сей день Мукуро заточен в тюрьме. Где-то здесь, в этих стенах.       – Тогда… – осторожно продолжила Хана, словно ступая на тонкий лед, – у меня сразу напрашивается вопрос насчет другой личности, которая, как мне кажется, в ваших глазах должна представлять куда большую угрозу этому миру.       – … – промолчав, как если бы желая уйти от ответа, собеседник отозвался такой манере, словно пытался оправдаться: – Скажем так, мы являемся хранителями этого мира, однако с тем, что лежит за его пределами, мы не в силах совладать. Мы не обязаны действовать на опережение, мы вмешиваемся, если угроза реальна, если она существует.       – Интересная у вас позиция о Бьякуране Джессо, – закинув ногу на ногу и опустив на колени руки, Хана подалась чуть вперед и уточнила: – Получается, вы знаете о его силе заглядывать в параллельные миры? И если вы ничего не делаете, то его сила до сих пор не пробудилась? Из-за Киоко?       Бермуда терпеливо выдохнул.       – Как я и сказал, мы обязаны действовать, лишь когда угроза реальна.       Вранье. В той вариации, которая мне известна, Виндиче сотрудничали с Бьякураном, который хотел собрать тринисетте. Даже если по уничтожении колец Вонголы Виндиче подумали, что угроза тотального армагеддона миновала, то почему они не вмешались и не помогли Тсуне, когда он прибыл из прошлого с кольцами? Почему эти ублюдки отдали Призрака Бьякурану в момент финальной схватки в Намимори?       Дерьмом веяло за несколько сот миль. Возможно, Бермуда и его товарищи лицемерно прикрывались красивыми историями о необходимости поддержания баланса. Бьякуран мог предложить им реализовать свою месть в адрес Шахмотоголового, который и продолжал передавать проклятье аркобалено от старого поколения к новому. И не менее вероятно, что Бьякуран стал настолько силен, что Виндиче не оставалось ничего другого, кроме сотрудничества. В конце концов, его сила лежала за рамками текущего мироздания. К тому же его открыто поддерживали Червелло.       – Я хочу показать тебе кое-что, – обмолвился бывший аркобалено, спрыгивая со стола и направляясь к выходу, – следуй за мной, Курокава Хана.       Надеюсь, ты хочешь мне показать не тюремную камеру.       И вновь темные долгие коридоры. Вновь крики, доносящиеся едва уловимым эхом. А еще двери, десятки дверей и защиты, основанной на пламени, преодолев которые, они с Бермудой оказались в огромном помещении, которое более напоминало пещеру. Морозный холод отходил от камней, что не удивительно, учитывая расположение тюрьмы в заснеженных горах. Обхватив себя за плечи, Хана отметила одну удивительную вещь – она не ощущала ни единого источника пламени, каменные своды словно отрезали ее от остального мира. И в тусклых лучах подсветки, ложащихся на стену, девушка поняла причину подобной изолированности. У нее глаза округлились от удивления, как только она увидела, на что привел ее посмотреть Бермуда.       – Судя по твоей реакции, ты прекрасно знаешь, что это.       – Это… тринисетте.       Вот чего Хана действительно не ожидала засвидетельствовать, так огромную каменную плиту с прорезями для трех наборов артефактов: колец марэ, колец Вонголы и пустышек аркобалено. Потертости и мелкие сколы на камне подчеркивали, что тринисетте уже немало десятков, если не сотен лет, но несмотря на сам факт обнаружения этого артефакта, Хана не ощущала никакой исходящей от него силы или вибраций. Даже от семи пустышек аркобалено, которые, по идее, должны быть напитаны пламенем.       – Здесь стоит какая-то защита?       – Тринисетте и есть по своей природе защита. Оно запечатало энергию внутри пустышек, которые мы храним с тех пор, как люди Вонголы помогли снять проклятье с аркобалено.       – И все это время тринисетте была у вас? – скептично уточнила Хана.       Но как она тогда оказалась у Бьякурана в параллельном мире? Виндиче ее отдали? Или же… променяли? Или он нашел эту хрень раньше?       – Пять лет назад ее обнаружили Червелло и отдали нам на сохранение. Они, в отличие от нас, выбирают сторону сильнейшего игрока, оценивая потенциал оного и его способности. Судейство и оценка всего и вся у них буквально в крови… наши цели с ними чаще всего совпадают.       Пять лет назад… Пять лет назад Киоко впервые встретила Бьякурана, а также пребывала в Чикаго, хоть немного, но подавляя его силу. Вероятно, поэтому Червелло и не увидели в нем мессию, готового перевернуть устройство мира.       Все же никакие рассуждения не радовали Хану. Выходило так, что Виндиче лишь отыгрывали честных судей, а на деле искали для себя выгоду. Они жаждали мести, а получили освобождение, и даже далеко не правосудие.       – Почему вы доверили мне такую информацию? – спросила Хана, бросив на собеседника хмурый взгляд. – Или я отсюда уже не выйду?       – Вопрос мироздания могут понять далеко не все, и такие, как ты, лучше всего осознают, почему важно сохранять баланс. На данный момент молодая Вонгола ничуть не уступает той версии себя, что была прежде… словно Савада Тсунаеши знает наперед многие события. Словно кто-то подсказывает ему верный путь.       Девушка не знала, воспринимать ли слова собеседника за угрозу или же обыденную констатацию факта, поэтому предпочла тактично промолчать. Ее взгляд не отрывался от пустышек, блестящих в лучах подсветок.       – От вас, людей с пугающими ментальными силами, способными прорывать тонкую грань между временем и реальностью, мы должны хранить подобные вещи. За свою долгую жизнь я понял одно – разумное существо, познавшее абсолютную власть, не способно поддерживать равновесие мироздания. Мироздание – это совокупность всех людей, в буквальном смысле нечто обезличенное, единый организм. В то время как кто-кто, кто обрел силу и мощь, всегда сосредотачивается лишь на своей персоне.       – Так в чем ваш интерес хранить у себя эту… вещь? – кивнув в направлении тринисетте, а точнее, белой плиты с прорезями для артефактов, спросила Хана.       – Этот мир уже поимел одного алчного монстра, прячущего лицо под маской. Не хотелось бы, чтобы появился еще один, чьи амбиции стали бы… более ненасытными.       Это он о Шахмотоголовом?       – М-м… тогда, позвольте очевидный вопрос, – хотя Хана подозревала, что может пожалеть об этом вопросе. – Если вы так опасаетесь, что Бьякуран станет опасен для мира, почему вы его не убьете?       Чуть обернувшись к девушке, Бермуда с долей любопытства уточнил:       – Ты хотела бы этого?       Так было бы безопаснее, но…       Хана не хотела озвучивать то, о чем действительно думала. Она не желала устранять угрозу лишь потому, что подобный подход не устроил бы Киоко. Уже не устроит. Может, даже четыре года назад она бы согласилась через «не могу» убить Бьякурана и обезопасить их мир. Однако многое изменилось, Хана прекрасно понимала, что ее подруга любила этого человека. И даже если все пойдут против него, включая ее саму, Киоко его не оставит. Такова уж она: только делает вид, что ей плевать на чувства. На самом деле она, скорее, пожертвует всем миром ради тех, кого любит.       Как и я…       – Даже если бы мы хотели, это не позволят сделать Червелло. Они будут защищать три Неба, и тот факт, что пустышки хранятся в Виндиче, это не отменяет того, что девочка из Джинглио Неро является настоящим хранителем пустышки Неба, – заключил Бермуда. – Изначально кольца марэ находились у Джинглио Неро, но они так или иначе нашли своих хранителей, кольцо марэ Неба легло в руки его истинного хозяина. А тот факт, что вы, двое неизвестных переменных, оказались рядом с двумя главными игроками… я не считаю это обычным совпадением.       – Совпадением?       – Можешь думать, что со временем я начал позволять себе странные мысли, однако я считаю, что ваше появление послужило способом сбалансировать силы в этом мире. Словно само мироздание пыталось излечить себя, урегулировать баланс сил.       Звучало очень странно, Хана из последних сил сдерживалась, чтобы не скривить лицо на манер человека, которому с серьезным видом заливали чушь. Но по факту ей действительно заливали в уши чушь с серьезным видом. Да только было что-то действительно разумное в этой… чуши.       В итоге я теперь стою рядом с Небом Вонголы, а Киоко оказалась рядом с Небом Джессо… марэ. И где-то между нами затерялась Юни, которую Джинглио Неро отчаянно пытаются прятать после того, как Ария умерла несколько месяцев назад из-за слабого здоровья. Юни не попала под проклятье аркобалено, но Бермуда говорит, что пустышка Неба все равно тянется к ней.       Мы с Киоко – инструмент баланса. Любопытная теория. Ведь, действительно, сейчас достаточно спокойные времена относительно того, что должно было происходить на самом деле. Киоко защитила сознание Бьякурана от гостей с той стороны, сделав его… более мягким. В то время как мое влияние на Тсуну… не сказать, что сделало то же. Наоборот. Чувствую себя темной лошадкой.       Легкая, едва уловимая дрожь, пробежавшая по стенам, заставила Хану отвлечься от размышлений и поднять взгляд к потолку. Пещера подавляла ее силы, однако и без них она прекрасно поняла, что могло стать причиной донесшейся вибрации.       – Полагаю, это за тобой, – заключил Бермуда. – Думаю, тебе лучше вернуться, пока твои друзья не наделали глупостей.       Глупостей… в их понимании глупостей тут наделала я.       – Я правильно поняла всю суть нашего разговора? – спросила Хана малыша, который остановился на пути к выходу. – Думаете, я поверю, что наша сила, наше появление в этом мире – это попытка самого мира излечить себя и восстановить баланс сил? Звучит, как детская сказка.       – Я лишь высказал свои наблюдения, – не оборачиваясь к собеседнице, сообщил Бермуда. – Пока у пустышек нет хозяев, кто-то должен уровнять силы марэ и Вонголы.       – Но мы ведь появились в этом мире куда раньше того, как было снято проклятье аркобалено.       – Верно. Как верно и то, что примерно в это же время Небо марэ нашло свой сдерживающий фактор. В этом мире нет ничего случайного, законы синхронии помогают этому миру не разрушиться.       Либо вам находить удачные, успокаивающие совесть оправдания…       Разочарование, пожалуй, единственное, что Хана чувствовала наверняка после беседы с Бермудой. Она ожидала чего-то более осознанного и научно обоснованного, насколько позволял феномен суперспособностей в принципе. Положиться на объяснение в духе «такова воля божья» или «так себе бытие пластырь на рану налепило» она отказывалась. И тем не менее визит не назвать пустой тратой времени. Напротив.       Теперь я знаю, где находится тринисетте. И в своей уверенности, что мы с Киоко – послание вселенной, Бермуда сильно просчитался и допустил ошибку, открыв мне этот секрет. Пока не знаю, что с этим делать, возможно, ничего и не понадобится делать, однако… Однако сейчас есть проблемы куда более… приземленные.       Чувствовала себя Хана до боли странно, словно она действительно являлась опасным преступником, отсидевшим срок, и теперь стремящимся выйти на волю. Чем ближе они подбирались к поверхности, тем четче девушка различала источники пламени за пределами тюремных стен. То, что она почувствовала, ей не понравилось.       Плотнее закутавшись в зимнюю куртку и накинув капюшон, Хана ожидала, когда смотритель откроет тяжелую входную дверь.       – Последнее, что я хочу сказать, – обратился к ней Бермуда, – не вздумай никому говорить, что тринисетте находится здесь. Надеюсь, ты осознаешь важность того, чтобы установка оставалась спрятана от посторонних глаз.       – Да, понимаю.       Но ни слова о том, чтобы сохранить тайну, она не обронила. Лишь уверенный серьезный вид позволил ей покинуть компанию тюремщиков. Хотя что-то подсказывало – они тоже были переполнены сомнениями.       Несмотря на затянутое облаками небо, белоснежный снег моментально ослепил Хану, заставив зажмуриться. Холод ударил в лицо слабым ветром, от первого вдоха мороз обжог горло. Девушку насторожила тишина, которая никак не сочеталась с шумом, что разносился над просторами гор несколько минут назад. Об опасности лавин девушка подумала запоздало, но поняла, что пришедшие за ней люди Вонголы не рисковали даже шаг сделать из-за тюремщиков, которые жуткими силуэтами стояли у входа. Фактически в шаговой доступности от Ханы. Лишь когда она, немного привыкнув к слепящему свету, двинулась вперед, обитатели Виндиче отступили.       – И какого хера из-за тебя я должен морозить свою задницу, а?       Приветствие вышло в фирменной манере Занзаса, разве что коронное «мусор» ему приходилось опускать, хотя по взгляду было понятно, что очень неохотно. Как никак, но называть женщину босса «мусором» такое себе для обоюдной репутации. Но на мгновение, долгое и мучительное, Хану заставил остановиться взгляд мужчины, когда до машины оставалась пара метров. Красные глаз прожигали ее насквозь, в них искрила чистая ядовитая злоба. Вся поза Занзаса подчеркивала его напряженность, словно какой-то мелочи, капли не хватало, чтобы он вышел из себя.       Резким нервным движением поднеся к губам рацию, мужчина прогремел тяжелым басом:       – Отзывай своих сопляков, твоя девчонка у меня. Следи за ней лучше.       – Что? С ней все?!.. – голос Тсунаеши, прорывающийся сквозь помехи, умолк, как только мужчина отключил рацию. Выслушивать нынешнего босса он не горел желанием.       – Залезай.       Открыв для нее заднюю дверь, словно при малейшей возможности Хана дала бы деру обратно, Занзас с удивительной терпимостью дождался, когда она залезет в салон машины. Уж надеялась девушка, что поедет одна, но ей пришлось подвинуться.       – Поехали, мусор.       Водителя Хана не знала, возможно, видела пару раз, но лишь отметила, что он выглядел незнакомо. Довольно любопытно, что к парадному входу Вонгола направила лишь Занзаса. Может, он сам не желал брать с собой других варийцев. Тот факт, что Тсунаеши лично не ломился впереди всех, был обусловлен политическими моментами. Если он, босс Вонголы, проявит агрессию по отношению к Виндиче, это может сказаться на положении семьи. Вероятно, его и хранителей оставили ожидать на приграничной к тюрьме территории.       – Тебя пропустили, потому что ты из независимого отряда? – спросила Хана, разбавив напряженную тишину.       Занзас промолчал. Смотрел перед собой немигающим тяжелым взглядом, но то, как он монотонно постукивал пальцем о бедро, говорило о его скверном расположении духа.       Хана начинала нервничать, сердце забилось быстрее от столь пугающей атмосферы. Окажись она с мужчиной наедине – куда не шло, но присутствие водителя, который, вероятно, чувствовал себя еще более растеряно, вызывало дискомфорт. Пытаясь отвлечь себя пейзажами заснеженных деревьев и гор, Хана лишь думала о том, какое из оправданий своему поступку озвучить Тсунаеши.       – Это было глупо.       Сухой голос отвлек ее от мыслей и заставил слегка удивиться, в недоумении обернуться и обнаружить на себе тяжелый взгляд кроваво-красных глаз. Но ей не нашлось, что ответить.       – Зачем ты направилась в Виндиче?       Чтобы узнать, почему меня не посадили за убийство твоего приемного отца, – саркастично подумала Хана, расценив, что правда вряд ли придется мужчине по душе. Как бы Занзас не демонстрировал пренебрежительное отношение к Тимотео, сколько бы не ненавидел его и не злился, он все равно любил его по-своему. Старик стал ему единственным отцом, пусть и творящим порой какую-то дичь.       Хана помнила, что Занзас сделал с Сузуки Адельхейд и Энмой Шимон, которые организовали неудачное покушение на Девятого. Что станет с ней, убившей старого пердуна, лучше вообще не представлять.       Хотя, чего представлять? Смерть. Он ведь убил меня в одной из вариаций будущего, а ситуация с Киоко, чем бы эта ситуация не являлась, стала для него добивающим фактором. Загадка раскрыта, расходимся.       – Они были единственными, кто мог дать подсказку о причине возникновения моих сил.       – Ради такой ерунды ты рисковала подставить всю Вонголу?       – И чем же я ее подставляла?       – Внешний советник добровольно сдается Виндиче. Не находишь?       Хана промолчала, упрямо не отрывала взгляд от окна, да лишь нахмурила брови. Сидела, словно на иголках, да терпела нерадостную пытку от столь удручающей компании. Честно признать, Занзас был последним, с кем бы она хотела вот так сидеть в ограниченном пространстве, да нервно ерзать на месте. Лишь мысль, что эта ужасная заснеженная дорога скоро кончится, помогала Хане держать самообладание. Но не Занзасу.       – Останови машину.       Водитель даже пискнуть не вздумал; словно кукла или робот, он надавил на тормоз, и только опасность заноса на скользкой дороге удержала его от того, чтобы в приступе паники исполнить приказ босса.       Хана едва сдержалась, чтобы не взвыть волком. Спрятав руки в рукавах, она нервно, с силой сжала кулаки и впилась острыми ногтями в ладони.       – Выйди.       Повторять дважды не пришлось, водитель в мгновение ока покинул свое место, едва ремень безопасности успел ударить о бортик крепления. Дуновение холодного воздуха от захлопнувшейся двери обожгло лицо девушки, но не спасло от того, чтобы покраснеть во вспышке накатившей злости.       – Какого черта?..       – Думаешь, мне большое удовольствие тут доставляет носиться за тобой? – схватив собеседницу за отворот куртки и резким, грубым жестом дернув к себе, в раздражении зарычал Занзас.       – Убери от меня свои руки, – попытка отодрать от себя руку мужчины ничем не увенчалась, Хане показалось, словно она пыталась холодными пальцами ломать бетон. – Совсем страх потерял такое себе позволять?       – Такое? – с риторичным негодованием уточнил Занзас, издав не то смешок, не то нервный шик. – Что-то ты не беспокоилась о таком, когда я трахал тебя у себя на столе.       С силой отмахнувшись от мужчины, Хане, наконец, удалось высвободиться, но, скорее, это он высвободил ее из своей цепкой хватки. И бросил вдогонку надменный смешок.       При упоминании того проклятого вечера девушку наполнила обжигающая злость, не менее обжигающая, чем алкоголь, который она тогда влила в себя, чтобы забыть обо всем. Забыть о положении десятого поколения, о разваливающихся союзах с другими семьями, о том, как люди Вонголы называли ее чуть ли не ведьмой, способной по щелчку пальцев взрывать чужие головы. О том, как ее несколько раз пытались похитить, убить, даже отравить. И последней каплей для нее стали слова Тсунаеши, который хотел разрешить проблемы мирным, сука, путем.       Первый раз из-за разногласий о политике управления семьей они с парнем поссорились два года назад. С тех пор скандалы закатывали чуть ли не каждые два месяца, лишь в последние полгода все проходило более-менее в спокойных тонах. Но крайняя ссора оказалась столь грандиозной и фатальной, что Хана реально подумала, они к чертям разойдутся как в море корабли.       Я тогда, по-моему, неделю не просыхала…       Тогда Тсунаши сказал: «делай то, как считаешь верным, я не буду вмешиваться». И она призвала к помощи Варии, чтобы по жесткому, основательно решить проблему с теми, кто отказывался платить по счетам. Тогда она самолично прибыла в особняк наемников, чтобы удостовериться об идеально проделанной работе. И тогда же она послала все к чертям, переспав с Занзасом.       Хотя, «переспав» – слишком хорошее и красивое слово для того, как мужчина взял ее у себя на столе в рабочем кабинете. Из-за жуткого состояния Хана помнила лишь некоторые вещи. Помнила, как грубые, шершавые ладони сжимали ее бедра, помнила резкие глубокие толчки и как падали со стола предметы. А еще с тех пор она не могла прикоснуться к крепкому алкоголю. Едва чувствовала запах виски или коньяка, то сразу вспоминала вкус губ, которые сейчас кривились в подобии оскала.       – Слишком смелый? – мрачно произнесла Хана, бросив в мужчину колючий взгляд.       – Чего? – от ее дерзости Занзас даже слегка опешил.       Сильнее прищурив глаза, девушка подавила подступающую к горлу волну язвительности и с пугающим спокойствием пояснила:       – Мы, кажется, решили, что этого не было.       – Ну не знаю, – с откровенной издевкой усмехнулся мужчина, сохранив довольно мрачное выражение лица. – Тебе же явно не хочется, чтобы твой милый босс узнал об этом. Так что прояви уважение, женщина, и не беси меня.       – Могу попросить о том же, – холодно добавила Хана, ощущая, как внутри собеседника вспыхнуло пламя, распыляемое яростью. – Иначе семье очень не понравится, что грубый жестокий босс Варии изнасиловал внешнего советника, попутно являющегося девушкой босса. Которая молчала, боясь расправы и позора… ой, не хорошо будет. Даже интересно, кому же из нас поверят?       В напряженной тишине раздался тихий, ядовитый смех. Занзас будто скалился, а не улыбался, он по-своему расценил угрозу Ханы, не постеснявшись покачать головой и раздраженно выдохнуть.       – Не удивляйся, если в один прекрасный момент я просто пущу тебе пулю между глаз.       – Хочешь убить меня?       – Не давай мне причин. И будешь жить со своим щенком долго и счастливо.       Раздражение, а не злость – вот что исходило от мужчины, вот как пылала его душа в этот самый миг. Девушка не обманывалась, она прекрасно понимала, что босс Варии испытывает к ней далеко не теплые чувства, и все потому, что он видел ее насквозь. Он видел, как она, словно дьявол, нашептывала на ухо Тсунаеши слова, которые задавали направление пути Вонголы. Замечал, что к каждому из его хранителей она сумела отыскать подход, даже капитаны Варии не воспринимали ее с враждебностью. Особенно его бесило, что Скуало отзывался о ней как «о единственном адекватном человеке, с которым возможно договориться».       Возможно, лишь только возможно, но отчасти он завидовал тому, чего она добилась. Из пустого места, будучи никем, девушка смогла протянуть руки к власти, дергая за ниточки и используя теневые игры. А он, будучи сильнее и авторитетнее ее в разы, в итоге не смог пробиться к вершине и довольствовался только… своим авторитетом.       – Скажи этому мусору, чтобы сел обратно и довез нас, наконец. Задолбало.       Задолбало – именно это слово отлично подходило под описание состояния, в котором Хана смотрела на свою жизнь. Десятое поколение Вонголы за четыре года преодолело много дерьма, но сумело удержать семью на прежнем уровне. С другим подходом, другими приоритетами, но их также уважали. Также боялись.       У приграничной территории Виндиче собралось немало людей, Хана издалека заметила эту толпу на белоснежном фоне снега, и не удержалась от тяжкого обременительного вздоха. На пропускном пункте дежурила охрана, через двойные ворота, к счастью, они проехали быстро.       Хотела бы я, чтобы этот водитель просто повез нас дальше… даже компанию Занзаса готова потерпеть.       Однако, как только автомобиль затормозил, девушка не поспешила выйти наружу. Не только потому, что по ту сторону ее прибежала встречать толпа людей, но и из-за недосказанности, которая витала между ними с Занзасом.       – Мое дело сделано. Вылезай.       Сухая констатация факта, а последнее слово было брошено не столько в приказном порядке, сколько с обременительной усталостью. Мужчина даже не смотрел на нее, откинулся назад и ожидал с закрытыми глазами, когда его, наконец, оставят одного.       Ясно. Значит, все в порядке.       Он не станет ничего говорить, бросался ей напоминанием об измене, чтобы позлить, не давать расслабиться. Технически их секс можно оправдать, однако Хана не хотела этого. Несмотря на жуткую ссору с Тсунаеши, она от него не уходила, а, значит, вполне принимала этот поступок за пятно на своей репутации. Мучило ли ее чувство вины? Да. Она ощущала себя виноватой, но не до такой степени, чтобы разрушить то, чего она добилась, из-за эмоций. Если об этом когда-нибудь узнает Тсунаеши и откажется ее прощать, отвернется от нее – пусть так. Она не станет оправдываться.       Но до тех пор… пошли все в жопу. Я выживу, чего бы это ни стоило. Тоже надо было думать, прежде чем выматывать мне нервы своими единорогами и розовыми мечтами о мире во всем мире… Мы не просто ведем нелегальный бизнес и пытаемся плясать танцы с налоговой, как те же Джессо. Мы, блять, настоящая мафия, где шаманскими плясками не удержать власть… не выжить, блин.       Конечно, она хотела отчасти добиться расположения Занзаса, чтобы он смягчился по отношению к ней, хотя бы подумал двадцать раз, прежде чем беспечно убить ее. На пьяную голову она не раз думала попытаться очаровать его, хотя в итоге заключала, что своими действиями в лучшем случае вызовет у него разве что раздражение и ревность. Ведь Хана не выбрала бы его.       Проглотив горькие слова, девушка безмолвно выбралась из машины, натянув на лицо маску безразличия. Едва хлопнула дверца, и автомобиль дернулся вперед, унося босса Варии как можно дальше.       – Хана!       Оторвав взгляд от скрывшегося черного внедорожника, девушка обернулась к Тсунаши, что подлетел к ней с таким видом, что невольно возникал вопрос: беспокоился он или все же злился? Его лицо покраснело от холода, но вполне вероятно и от напряжения. Его голос уже давно не звенел и не ломался, звучал крепко, но красиво, и даже в злости Хане нравилось слушать десятого босса Вонголы.       Бегло глянув в сторону, отметив поблизости Хаято, который чуть качнул головой из стороны в сторону, Хана вновь вернула внимание на подоспевшего к ней Тсунаеши. Спорить лучше не стоит. Хранитель Урагана плохого не посоветует.       – Ты… ты хоть понимаешь, что… как мы переживали? Что ты устроила? Зачем?       Еще немного, и он бы вцепился ей в плечи, встряхнул бы. Тсунаеши сдерживал злость, насколько ему позволяло самообладание. Облачка пара вырывались из его рта.       – Ведь ты бы не одобрил мой визит к Виндиче в любом случае.       – Разумеется! И… они вообще не должны были тебя впускать, что ты им вообще сказала такого?!       – Правду, ничего более. Тсуна, ты как никто другой должен знать, что я бы не стала рисковать почем зря, тем более своей безопасностью, и…       – Да откуда я знаю, что у тебя на уме, а?! – не удержавшись и обхватив ее за плечи, парень шагнул ближе и с придыханием, нервно зажмурившись и одернув себя, попытался спокойно донести свою мысль: – Я понимаю… Понимаю, что ты умная и расчетливая, но нельзя же…       – Не переживай, Занзас мне прополоскал мозги относительно влияния моего поступка на репутацию Вонголы, – несколько недовольно пробормотала Хана, скосив раздраженный взгляд. – Лучше скажите, вы совсем дубу дали взрывы устраивать в горах? Слышали что-то о лавиноопасности?       Нужно было менять тему, и срочно. Поэтому Хана одарила недовольным взглядом в первую очередь любителя пиротехники. Помимо Хаято, с кислым выражением лица принявшим ее комментарий, здесь находился и Такеши с Хром. Последняя будто и не слушала разговор, а цеплялась тоскливым взглядом за белоснежную гору, которую заволокли облака. Вызвалась добровольцем в этой поездке, видимо, чтобы погрустить о Мукуро, который продолжал быть пленником тюрьмы.       – Математика и точный расчет, – пробормотал Хаято, – в отличие от некоторых, я все же иногда думаю.       – Сказал тот, кто надеялся перепить старого грузина, – напомнила о дружеском визите к отцу Жамили Хана, на что собеседник тактично отвернулся. В тот день существовало два типа людей: кому было плохо от выпивки, и кто хотел сдохнуть от переедания.       Мелодия телефонного звонка, вдруг раздавшая откуда-то из-под куртки Тсунаеши, отвлекла всех от беседы. Раздраженно выдохнув и принявшись лихорадочно охлопывать карманы, парень нервно начал выискивать телефон, и в какой-то момент его лицо стало такого же цвета, как и окружающий их снег. Мобильное устройство все продолжало звонить где-то под курткой, и Хана бы всерьез подумала, что у молодого босса случился инфаркт или еще что, если бы, не проследив за его взглядом, она не обнаружила что-то на дороге у него под ногами.       Выпавшая в суматохе действий небольшая коробочка контрастировала черной бархатной поверхностью на блестящем инее. Даже когда телефон перестал звонить не только Тсунаеши, абсолютно все замерли в очень-очень… очень неловком молчании.       Хана, конечно, не хотела делать поспешных выводов, однако реакция босса Вонголы выдала его с потрохами.       – Эм… это… – нервно пробормотал парень и, не найдя ничего лучше, опустился на колено. Подобрав коробочку и продемонстрировав девушке содержимое, он словно обратился тем застенчивым неуверенным школьником и дрожащим голосом спросил: – Х-хана, ты… выйдешь за меня?       Сказать, что Курокава Хана охуела, значит, ничего не сказать.