Под разным небом пепел одинаков

      Эксельсиор — разновидность задачи (этюда), при решении которой (которого) пешка постепенно становится ферзем.              В глубине души Хана искренне надеялась на какой-нибудь рояль в кустах, но никак не ожидала, что он ударит по Бермуде столь мощным пламенем Грозы, что частично заденет и ее. Благодаря сенсорике она успела поднять Дождевой барьер, чтобы смягчить урон от атаки, однако все тело передернуло от жгучих искр.       Девушку переполнила не столько злость, сколько удивление, она в растерянности и отчасти шоке приподнялась с земли, оглянувшись в сторону мощного источника энергии. В первый миг Хана позволила подумать, что к ней на помощь подоспела Киоко, но все оказалось гораздо банальнее.       – Не пойми меня неправильно, – отозвался Гамма, заметив растерянный взгляд девушки. – Если мы не избавимся от него, то Виндиче придут и за Джинглио Неро. Я не могу допустить, чтобы хоть кто-то из них и пальцем притронулся к принцессе.       Какими бы мужчина не руководствовался целями, Хана лишь порадовалась, что он снизошел спасти ее от Бермуды, пусть и на несколько минут отсрочив неизбежное. Тем не менее, позволив нерадостной мысли побродить по уголкам сознания, она прислушалась к ощущениям и с недоумением осознала, что воля союзника не угасала. Наоборот, разгоралась все ярче, подпитывая и усиливая пламя, что походило на аномальный феномен.       Что за?..       – Сзади! – развить мысль Хана не успела, пришлось окликнуть Гамму за мгновение до того, как позади него начал рябить воздух, предсказывая перемещение врага.       Но едва Бермуда показался за спиной мужчины, как пламя Грозы ударило в него с громким гулом, отбрасывая прочь. Словно жило своей жизнью. Бывшего аркобалено отбросило, но благодаря пламени он затормозил падение. Удары электричества оставили на его коже алые ожоги, но он будто и не замечал их, поднялся и с прищуром одарил противника хмурым взглядом.       – Понятно… значит, она откликнулась на твою волю?       Она?       Стоило девушке лучше присмотреться к Гамма, к его позе, как он что-то сжимал в руке, и догадка пришла моментально – столь сильный поток пламени мог вырвать из тела человека лишь мощный артефакт. В данном случае – пустышка. Но отчего-то это нисколько не испугало Бермуду, его реакция больше напоминала разочарование.       – Все равно это бесполезно, – подметил тюремщик, – ты уже довольно долго находишься в бою, и насколько хватит твоих сил, пока пустышка полностью не исчерпает тебя?       – Исчерпает? – нахмурилась Хана.       – Пламя, которым вы наполнили пустышки восемь лет назад, хватило на снятие проклятия и стабилизацию артефактов. Без правильной подготовки, которая и является проклятьем аркобалено, использование пустышек обернется для вас фатальным исходом. Да, она даст вам огромное количество энергии, но по факту артефакт в принудительном порядке истощает вас до последней капли. Этот процесс нельзя остановить. Ты умрешь, глупец, это лишь вопрос времени.       И тут Хана невольно вспомнила их переговоры, когда Бьякуран с беззаботным видом клялся, что пустышки не несут в себе опасности. Может, он лукавил, но также и не исключено, что он ничего не знал об этом.       Только Гамма не выглядел напуганным или удивленным, слова Бермуды вынудили его лишь сильнее нахмуриться и крепче сжать пустышку. Он был преисполнен уверенности, мрачной и жесткой целеустремленности, словно изначально понимал, чем может обернуться желание откликнуться на зов артефакта.       Громкий взрыв разнесся над макушками деревьев раскатистым эхом, что-то не просто взорвалось, Хана отчетливо услышала треск камней. Это будто послужило стартом для продолжения битвы, Гамма ударил в Бермуду ослепительным потоком, который снес к чертям несколько высоких сосен, разбив их в щепки. Девушке пришлось отступить, чтобы ее ненароком не задело, но ее планы, видимо, не входили в планы других участников схватки.       Разрыв черного пламени преградил ей путь, после чего мгновением позже подле нее появился бывший аркобалено. Хана с испугом отпрянула, инстинктивно воспламеняя кольцо и окутывая себя щитом, да только прилетело, откуда не ждали. Она успела лишь увидеть хитрую ухмылку Бермуды, прежде чем поток Грозового пламени сбил ее прочь.       Если бы не щит Дождя, Гамма поджарил бы ее вместе с деревьями, часть которых обратилась в пепел, а другая с треском повалилась вниз, рассыпаясь листьями и хвоей. Взвизгнув от боли и страха, девушка усилила давление пламени, ощущая, как на нее валятся ветви, щепки, чуть ли не тяжелые куски древесины.       Сукин сын! Да ему плевать на то, что со мной будет.       А Бермуда, видимо, ожидал, что Гамма не станет подставлять ее под атаку, но один черт. Рискнув открыть глаза, Хана с небольшим облегчением поняла, что ее не придавило поперек деревом, но завалило тяжелыми колючими ветвями, из-под которых так просто не выбраться. Может, не такой уж и плохой идеей было бы остаться здесь, притвориться мертвой, да слушать грохот сражения.       Переведя дух, девушка все же взяла себя в руки и постаралась вывернуться. В тело неприятно вонзилась сквозь ткань кармана пустышка Дождя, заставив ее замереть и зацепиться за удручающие размышления.       Бермуда сказал, что пустышка откликнулась на волю Гаммы. Но пустышка Дождя вообще не подает никаких признаков жизни рядом со мной, даже когда я там чуть кони не двинула… Не хочу думать, что я просто не пришлась артефакту по душе, но ведь оно не так должно работать. Пустышка – всего лишь инструмент. Это из-за моей силы? Нет. Ведь Киоко же использовала как кольцо Вонголы, так и кольцо марэ, это не имеет значения.       Кольца… стоп. А если?..       Притвориться мертвой, конечно, весьма неплохая идея. Однако, вне зависимости от того, кто победит, Хана могла проиграть в любом случае. Ни один из соперников не намерен отдавать ценные артефакты, и даже в случае победы Гамма постарается добраться до своих людей, пока пустышка не истощила его до последней капли. Блэк Спелл, как и члены других семей и подразделений, ожидали в ближайшем городке, готовясь к быстрому реагированию.       Две пустышки находились у Киоко. Одна у меня. А четыре рисковали попасть в руки Джинглио Неро, что обеспечило бы им свободу от Бьякурана. Наверное. Блять… Киоко, конечно, могла послать всех лесом и ускакать в закат с артефактами, оставив Джессо с носом. Но… не станет. Как бы она его ни проклинала, она вернулась к нему вместе с Кикё. Из-за своего ребенка…       Иными словами, Вонгола с одной пустышкой – такой себе результат. К тому же, раз Гамма не пожалел ударить в меня во время схватки, чтобы избавиться от Бермуды, он не постесняется убить меня, чтобы забрать пустышку Дождя.       А такого она не могла допустить, уж своей смерти – точно. Похоже, наконец, и наступил тот миг, когда придется выложить последнюю карту на стол. Хана не хотела использовать козырь до последнего, и не только из-за эффекта неожиданности, но и из-за моральных соображений. Потому что, едва пальцы нащупали в нагрудном кармане кольцо Дождя Вонголы, ее охватило чувство вины.       «Я хочу, чтобы оно было у тебя. Мне оно в этом сражении уж точно не понадобится», – вот что ей сказал Такеши, как обычно, лучезарно улыбнувшись. В этой улыбке Хана видела бесконечную боль, которая толкала парня к той пропасти отчаяния, по краю которой он постоянно ходил большую часть жизни. Депрессия хранителя Дождя Вонголы только усугубилась за два года. Он продолжил тренироваться, но потерял возможность крепко держать меч в руках, ему едва ли удавалось поднять его и не кривиться от боли.       И все это потому, что она отправила Такеши и Скуало в ту ночь за Бьякураном. Пусть ее прямой вины в том, что с ними произошло, и не было, Хана не переставала ощущать груз ответственности. И кольцо, которое ей передал молодой мечник, символизировало далеко не временное пребывание на скамейке запасных. Девушка видела это в его взгляде. В улыбке, в голосе.       Такеши… прости меня… Прости.       Оскалившись до боли в зубах и сжав кольцо в кулаке, Хана почувствовала, как на нее нахлынуло желание разрыдаться. И не меньшая потребность сорваться на отчаянный крик. Пустышка не спроста отвергала ее. Ведь она отвергла ее первой, потому что приняла роль хранителя Дождя Вонголы. Временного или постоянного – не имело значение. В данный момент она станет Дождем своей семьи, но не тем, который мягко уносит боль и замедляет ток энергии. Она обернется грозным ливнем, сносящим все на своем пути.       Надев кольцо на средний палец и сжав кулак, Хана сорвалась на отчаянный крик, позволяя злости выплеснуться наружу вместе с мощным потоком пламени, который разметал прочь ветви и обломки деревьев. Голубая дымка хлынула в разные стороны, рассеявшись среди лесной чащи, дотронувшись до каждого живого существа, что находилось поблизости.       Найдя взглядом противников, остановивших бой из-за ее возвращения к действу, Хана видела не столько людей, сколько потоки их пламени. Протянув руку навстречу, она почувствовала, как кольцо Вонголы откликается на растущую в ней злость, необъяснимое желание уничтожать все, что попадется под руку. А затем, сосредоточившись на Гамме и Бермуде, на пылающем пламени в их сердцах, заставила тон силы увеличиться. Возрасти, запылать ярче под давлением ментальной способности.       Она вовсе не собиралась усиливать кого-то одного для победы над другим. И пока Гамма этого не чувствовал благодаря влиянию пустышки, Бермуда прекрасно ощутил то, как пламя Мглы буквально начало разрывать его изнутри. В выражении его лица Хана увидела откровенную злость, однако приблизиться к ней ему не позволил блондин, атакуя столь мощными всплесками Грозы, что они поднимались над макушками деревьев. И на этот раз пламя Дождя благодаря кольцу Вонголы хватало, чтобы защититься даже от столь мощных атак.       Телепортация не позволяла уйти от ударов Гаммы, потому что пламя Грозы буквально пропитало пространство в округе. Между стрекотом и хрустом разрывающейся древесины Хана, казалось, слышала крики, преисполненные боли. Она не переставала усиливать внутреннюю пульсацию пламени бьющихся противников, разрывая их внутренние органы и сеть духовной энергии. Пустышка аркобалено сопротивлялась ее влиянию, однако кольцо Вонголы будто помогало пробивать защиту.       Тем не менее бесноваться в Грозовом вихре Гамма не мог бесконечно, его тело имело предел, напомнив об этом, выжав из легких кровь. Откашлявшись и упав на полено, мужчина прикрыл рот рукой, наблюдая, как на выжженной поляне кривился в судорогах Бермуда. Его маленькое тело покрыли черные ожоги, от опаленной кожи поднимался дым, в то время как подбородок оказался сплошь перемазан кровью.       Вот же дрянь, все не подохнет.       А Гамма, похоже, тоже уже дошел до своего предела. Скривившись от судороги, он зашелся сильным кашлем, выплевывая слюну и кровь. Упав на четвереньки и выронив пустышку, мужчина окончательно погасил пламя Грозы, в то время как Бермуда, напоминающий полуживой труп, нашел в себе силы подняться на дрожащих ногах. Только бывший противник нисколько не интересовал его, все внимание он переключил на Хану, стоящую в окружении голубого мерцания.       Скалясь, словно дикое животное, бывший аркобалено не обращал внимания на то, как трескалась его обуглившаяся кожа, как разрывались волдыри. Черное пламя мелкими огоньками вспыхивало на его руках, говоря о готовности биться до последнего. Однако Хану ничуть не испугало увиденное. Все, что она позволила себе, это обронить холодную фразу:       – Убей уже эту тварь.       Интуитивно Бермуда дернулся и обернулся к Гамме, однако яркая вспышка ударила в него совершенно с другой стороны, снеся голову к чертовой матери. Хана только скривилась и отметила, что выглядело довольно забавно, как мелкое тело, лишившись головы в луче испепеляющего пламени, упало обессиленной марионеткой.       Вот и все.       – Уже начинала думать, тебя на тот свет отправили.       – Заткнись, женщина, – раздраженно рявкнул Занзас.       Усмирив бушующее пламя Дождя глубоким медленным выдохом, девушка уменьшила его до маленького голубого язычка, переливающегося на кольце. Лишь после этого удостоила мужчину своего внимания. Выглядел, мягко говоря, дерьмово. Из раны на голове хлестала кровь, заливая лицо и капая с подбородка на уже давно не белоснежную рубашку. Каждый шаг давался боссу Варии с трудом, но куда сильнее пострадала его левая рука, обратившая в кровавое месиво. Плоть и кожа сплошь красным мясом висели на переломанных костях.       – Чего уставилась? Жалко стало? – с колючим сарказмом уточнил мужчина.       Честно говоря, Хана даже ничего придумывать не стала, озвучила то, что было у нее на уме:       – Ты, блин, человек вообще с такой раной не откинуться от болевого шока?       – Полезно иметь в команде мусор с пламенем Солнца.       – Они живы? Луссурия и Мамон.       – Хуй знает, первый откинулся, останавливая мне кровь, ему к чертям ногу оторвало. Где второй я один черт ебу.       То есть челу ногу оторвало, а ты заставил его лечить себя?! Да ты, блять, сама забота! – чуть ли не в истеричном отчаянии закричала Хана, однако от разговора с мужчиной ее отвлекло движение.       Гамма пытался подняться на ноги, однако сильный кашель вновь опустил его на колени. Пустышка Грозы, на удивление, продолжала ярко светиться, тонкий поток пламени все еще тянулся к мужчине, что в теории давало ему возможность продолжить бой. Она находился в десяти метрах, может, двенадцати, что не мешало ему шарахнуть в представителей Вонголы электричеством.       – А с этим что? – сухо уточнил Занзас.       Гамма смотрел на них мрачным взглядом, глядел исподлобья, как если бы говоря, что без боя он не сдастся. Хоть пустышка и делала из него потенциального мертвеца, выглядел пока мужчина живее своего недавнего противника.       Тишину момента разбивал отдаленный грохот: с какой-то стороны звучал громче, с другой – тише.       – Убей его.       Холодная короткая команда, и рука Занзаса моментально подняла пистолет, нажав на спусковой крючок. Гамма и дернуться не успел, как ему в лицо ударил концентрированный сгусток пламени Неба, снеся половину головы. Брызги крови и мозг тут же иссушились от жара, однако осколки черепа все же разлетелись в стороны. Все произошло так быстро, что девушка даже не успела почувствовать ровным счетом ничего, помимо легкого облегчения – словно они избавились от обычной обременяющей проблемы.       Хотя невольно порадовало, вызвало какое-то темное удовлетворение тот факт, что Занзас исполнил ее приказ, даже не раздумывая.       – О-о, боже, ну и жесть, – подойдя к убитому мужчине, Хана не постеснялась скривиться от вида того, во что превратилась его голова – сплошь обугленная плоть, на которой закоптились участки кожи.       – Ты что делаешь?       Как бы противно ни было, девушка опустилась рядом с Гаммой и охлопала его по карманам, моментально обнаружив пустышки. Разноцветные артефакты сразу же переместились в карманы ее куртки, в том числе и побледневшая, но не потерявшая зеленый блеск пустышка Грозы.       – У него были эти штуки?       – Не все, – отозвалась Хана, поспешив отойти от трупа. – Пока мы бегали в тюрьме, он отдал мне «в знак доверия» пустышку Дождя. Еще две сейчас у Киоко.       – В тюрьме? – нахмурился мужчина. – Ты что в тюрьме делала?       На его раздраженное возмущение Хана только развела руками и состроила оскорбленное выражение лица, мол, да действительно, что. Ее мини-спектакль Занзас откровенно не оценил, перейдя к следующему вопросу:       – Где Савада?       Благодаря кольцу Вонголы Хане даже не пришлось сосредотачиваться, чтобы почувствовать излучение пламени Неба, которое било со стороны громкого взрыва, прозвучавшего некоторое время назад. Судя по тому, что она ощущала, находился там не только Тсунаеши. Там находилось огромное скопление проблем.       – Я так понял, ты пойдешь туда.       – А ты догадливый, – иронично подметила Хана, позволив себе тяжкий вздох и секунду на размышления. – Ты со мной?       – Это приказ что ли?       Уж не знала девушка, чего было в голосе босса Варии больше: раздражения или усталости. Она посмотрела на мужчину снизу вверх, невольно поймав ассоциацию с огромным раненным львом, который смотрел на нее голодным взглядом.       – Да, Занзас. Это приказ.       Но она не боялась этого льва. Не боялась, потому что осознала собственную силу, потому что осознала, наконец, власть, что находилась в ее руках. Запах крови вызывал безразличие, а не отвращение, а тяжелый взгляд темных глаз уже подавно не вызывал ужаса или страха. В иной реальности Хана погибла от руки босса Варии, здесь же он спас ее.       Раз Бермуда унес страшный секрет о смерти Девятого в могилу, то у Занзаса нет причин мстить ей. Есть причина ненавидеть, конечно, но Хана вполне могла пережить злость грозного льва, если он будет ей подчиняться.

***

      В себя Киоко привело чувство падения. Но не с огромной высоты или кубарем вниз по склону, какое-то неловкое и дерганое, не говоря о том, что ее кто-то пытался удержать. Продрав глаза и ощутив отвратительное жжение в горле, девушка услышала над ухом тяжелое дыхание.       – Что?.. Рёхей?..       Их окружали деревья, сплошь высокие сосны и лиственницы, у одной из которых хранитель Солнца чуть ли не рухнул вместе с сестрой на руках. Из последних сил он попытался аккуратно опустить ее вниз, однако приступ кашля моментально опустил его на колени. Он придерживал Киоко за плечи, но выглядел так, словно вот-вот был готов упасть без сил.       – Я в порядке, – сдавленно прошептал Рёхей, хотя капли крови на его губах говорили об обратном. На мгновение зажмурившись и перетерпев боль, он попытался выдавить подобие улыбки. – Как… себя чувствуешь?       На удивление, несмотря на тяжелую голову и легкий звон в ушах, чувствовала себя Киоко не так плохо, как должна была после нескольких минут пребывания в газовой камере. Ее пламя Солнца было во много раз слабее пламени брата, однако желтые свечение продолжало покрывать ее тело, которое и поспособствовало столь быстрой регенерации. Но это не обрадовало девушку, а испугало, потому что вместо того, чтобы хоть немного помочь себе, Рёхей отдавал все силы для ее исцеления.       – Эй, хватит! Я уже в порядке, позаботься о себе лучше!       – Не говори глупостей, твой старший брат и не такое… – завершить переполненную притянутым оптимизмом фразу парень не успел, отпустив Киоко и упав на четвереньки. Поток пламени ослаб. – Кха… ну, может, такое и не переживал.       – Боже правый, Рёхей, хватит геройствовать, иначе натравлю на тебя своего полоумного попугая…       Рука инстинктивно пробежала по коробочкам, зафиксированным на цепочке на поясе. Все закрыты, значит, чертова птица сразу вернулась, как только девушка потеряла сознание. Сколько она пребывала без памяти, Киоко в ус не дула, но стоило головокружению чуть сойти на нет, как характерный грохот битвы на возвышении склона за деревьями заставил ее обернуться.       Да они, блин, серьезно?       О вопросах, что стало с Хаято и Закуро, девушка уже не задумывалась. Вероятно, Рёхей также не думал о судьбе парней, когда вытаскивал ее из-под обломков, желая унести как можно дальше от эпицентра проблем.       Но раз мы выбрались… Закуро и Хаято хорошенько ударили по завалу, этот чертов взрыв невозможно было не заметить. И даже после того, как нас не то, что чуть не придавило… мы чуть не отравились, чуть не погибли! – а эти два придурка продолжают бой? Несмотря на то, что их люди нуждаются в помощи?!       Ладно еще темный властелин, у которого крышу снесло вместе с нормами морали и чувством ответственности, но Тсунаеши?! Там как минимум подыхающий Гокудера, и ему все равно?       Киоко даже опешить не успела. Ее захлестнуло отвратительное чувство отчаяния, склизкое и мерзкое, словно воздух вдруг наполнился запахом разлагающегося мусора. Они ведь собрались вместе, чтобы достичь общей цели, а в итоге каждый пытался перетянуть одеяло на себя. От одной мысли, что главы двух крупных семей вели себя, как мальчишки во дворе, деля песочницу, Киоко охватила злость.       – Киоко! Эй! Я здесь!       Голос Ханы сродни лучу надежды разогнал мрачные мысли девушки, заставив ее обернуться и высмотреть среди деревьев приближающийся силуэт подруги. При виде нее от сердца отлегла тяжесть, осознание, что близкий ей человек жив и здоров моментально изменило настрой Киоко, из-за чего она в порыве не то радости, не то страха попыталась вскочить на ноги и броситься навстречу. Но она определенно переоценила свои силы: как встала, так и села под давлением головокружения.       – Господи! Я так рада, что ты жива! – упав перед хранительницей марэ, Хана сжала ее в объятиях столь крепко, что та сдавленно запищала от боли.       – Д-да… только… задуш-а-а-а…       – Ничего не знаю! – отчаянно запричитала подруга, позволив себе задержать миг воссоединения, и с неохотой отстранилась. – Ты… ты в порядке?       – Из всех нас – да.       – Из всех?       – Да, мы… оу.       Это многозначное «оу» вырвалось у Киоко непроизвольно, едва она увидела Занзаса, который приблизился к ним с таким видом, словно вышел на прогулку и ни о чем не тревожился. Ни о чем, кроме разодранной в клочья руки, которая будто стала обедом для бурого медведя. И лишь сейчас девушка с озарением пришла к мысли, что в последний раз видела мужчину черт знает когда, и почему-то с каждой редкой встречей он становился все более грозным.       Не удивлюсь, если в следующий раз засвидетельствую его в… еще большей кровище и кишках поверженных врагов, которых он отправил в глубинное царства Хель голыми руками… или уже рукой.       – Какие-то проблемы? – заметив задержавшийся на себе взгляд девушки, недовольно зарычал мужчина.       Киоко невольно рискнула заглянуть ему в глаза, и у нее сложилось впечатление, будто на нее хлынул дождь из кипятка. Все та же ассоциация с бурым медведем никак не выходила из головы, а она знала, о чем говорила. Когда увидела впервые на Аляске этого хищника, чуть не наложила в штаны от страха.       – Проблемы… да, – протянула Киоко, обернувшись назад, и словно в подтверждение ее слов где-то за пригорком раздался грохот. Сквозь деревья блеснули вспышки. – Проблемы есть.       – Это Тсуна и… Бьякуран?       – Наверное, – и словно лишь сейчас сообразив, в сколь гиблом положении они оказались, девушка обернулась к Рёхею, который хоть додумался окутать себя пламенем Солнца. – Что там творится? Когда мы выбрались из завала. Где Хаято и Закуро?       – Я не знаю…       – Что значит «не знаю»?!       – Я должен был вынести тебя… о других моментах у меня не было времени думать, – через раз переводя тяжелое дыхание, нахмурился хранитель Солнца Вонголы. – Я с трудом понимал, вообще куда иду, я… я никого не видел. Я не помню, где были Гокудера и тот мужик.       – То есть они все могут находиться в пещере? Дышать этим ядом?!       – Если среди них Погребальный венок, то даже лучше.       – А тебя не смущает, что там и наш хранитель Вонголы?! – взвилась Хана на комментарий Занзаса.       – Одним больше, одним меньше.       Его безучастная позиция даже слегка позабавила Киоко, она завидовала его безразличному настрою, потому что с каждой секундой эмоции прожигали ее изнутри. Тело уже кричало от усталости и нагрузок, но, превозмогая боль и слабость, девушка заставила себя подняться на ноги.       – Надо идти.       – Что?! Я тебя унес оттуда не для того!..       – Она права, Рёхей, – одернула парня Хана, одарив сожалеющим взглядом. – Мы должны остановить их, и, вероятно, только мы и сможем.       – И как вы это сделаете? – не сдавался хранитель Солнца, осаждая собеседниц недовольным тоном. – Они вас зашибут и не заметят. Не суйтесь к ним!       – Согласен, – холодно отозвался Занзас, – можно просто подождать, когда один прикончит другого, а потом мы добьем оставшегося.       – Ты ведь все еще в курсе, что говоришь о своем боссе и моем муже, да? – взвилась Хана, одарив главу Варии колючим взглядом.       – Тогда тем более.       Что у них за отношения такие? – прищурилась в недоумении Киоко, решив, что во имя своего же блага лучше не совать нос в это дело. – Ах да! Сложные! Как я могла забыть!..       Но в чем-то Занзас прав, в какой-то мрачной перспективе остановить Тсунаеши и Бьякурана могла лишь смерть. Лезть им под руку настоящее самоубийство. Ни одному другому атрибуту не справиться с Небом, а глава Варии не тот кандидат, который с радостью примет на себя удар во имя мира и спокойствия. Он, скорее, сам поможет Тсунаеши одолеть Бьякурана и возвысить Вонголу в глазах всего мира. И лишь сейчас, бегло осмотревшись, Киоко с леденящим душу осознанием поняла, что кроме нее никого и не осталось, кто мог бы заступиться за Джессо.       Иррациональный страх стянул вокруг ее шеи тонкую петлю и медленно душил. Она собственными руками буквально полчаса назад была готова избить до смерти Бьякурана, однако теперь, почувствовав для него угрозу от других людей, Киоко испугалась, напряглась. Ей ни за что не справиться с теми, кто находился рядом с ней, если придется всерьез вступить в бой.       – Киоко?       Дергано оглянувшись на оклик Ханы, девушка не смогла удержать затравленный взгляд, который заставил ту в первый миг растеряться. Возможно, подруга бы списала ее поведение на усталость, но она выдала свои страхи, нервно глянув на Занзаса. Ругая себя за беспечность, Киоко сжала кулаки и отвернулась, делая вид, что ее вновь заинтересовал грохот из-за пригорка.       – Киоко… Мы должны остановить их.       – Ага, – с трудом удерживаясь от того, чтобы позволить проступить слезам на глазах, девушка спросила: – И как мы это сделаем? Ни у одного из нас нет сил, чтобы… блин.       – Ну, вообще-то, у тебя-то и есть, – осторожно напомнила Хана, и едва Киоко обратила на нее полный недоумения взгляд, она напомнила: – Подавление, помнишь?       На миг растерявшись, Киоко смогли только прыснуть себе под нос и тихо засмеяться. Даже не столько тихо, сколько истерично, но она с раздражением заставила себя умолкнуть, проглотив эмоции. Конечно, подавление. Конечно…       – Боюсь тебя разочаровать, но мое подавление не сработало на Бьякуране, когда мы с ним столкнулись в коридорах Виндиче. Он восстанавливал пламя за секунд десять-пятнадцать… не исключаю свою усталость, но, Хана, – обернувшись и чуть ли не с мольбой во взгляде прося не давать ей ложную надежду, Киоко прошептала: – Грозе никогда не победить Небо.       – Нам и не нужно побеждать. Победа ведь не в убийстве.       Слова, произнесенные на грани подавленности и уверенности, заставили Киоко задуматься. В свой бой парни не дадут им вмешаться, вихри пламени просто не позволят подойти ближе, дотянуться до них. Но если лишить их сил хотя бы на пару мгновений, это даст им возможность оглушить их. Никто же не защищен от хорошего удара по голове.       – Я усилю тебя… мы справимся. Мы должны…       – Да, я поняла, – мягко перебив подругу, Киоко подняла на нее уверенный взгляд. Сжав кулак до боли и тяжким вдохом затолкав ненужные эмоции глубоко в сердце, она рискнула посмотреть на брата. Отсутствие поддержки озвученного плана чересчур ярко читалось в его взгляде.       – Так. Ваша помощь тоже понадобится, – прервала молчание Хана, – вы же пойдете с нами, да?       – И что мы, блять, делать будем? Единственное, что я могу пообещать – это застрелить при случае ублюдка Джессо.       – Занзас…       – Что? – в раздражении глянул на Хану мужчина, грозно прищурив глаза. – В отличие от вас, я с не собираюсь обитать в воздушных розовых замках. Я ненавижу Саваду, но он хотя бы понимает, что важно для того, чтобы сделать Вонголу сильной.       – Сделать сильной? – в недоумении свела брови к переносице Хана, но через секунду в столь откровенном шоке уставилась на собеседника, что даже отступила. – Ты… знал? Знал, что он хотел сделать с тринисетте?       Наблюдая за тем, как медленно искажается лицо подруги, Киоко расценила и красноречивое молчание Занзаса за положительный ответ. И почувствовала обиду, словно разделила с ней эмоции. Рискнув скосить взгляд на брата, девушка с сомнением полагала, что он о чем-то знал, но чем дольше они смотрели друг другу в глаза, тем тяжелее становилось на сердце. Потому что во взгляде Рёхея она не обнаружила вопроса, немого недоумения, он прекрасно понимал, о чем зашла речь.       Все знали. Все, кроме них с Ханой. Отчего уверенность, горькая и тошнотворная, переполнила Киоко изнутри, обжигая горло ядовитым спазмом. Уверенность в том, что Погребальные венки также знали о планах Бьякурана, уж Кикё точно. И девушка не удивилась бы, если и Юни парень поведал о своей затее забавы ради. А она полагала, что унизить ее Бьякурану уже не получится.       Как же она ошибалась. Причем во многом.       – Идем, – обратившись к Хане сухим, граничащим в миллиметре от злости, голосом, Киоко уверенно зашагала вперед.       – Не смейте ходить за нами. Это приказ жены босса, – чуть ли не плюнула с ядом в лицо парням Хана.       Киоко подозревала, что при особых обстоятельствах Занзас бы и Тсунаеши не помог, лишь стоял бы и смотрел, как тот умирает. Но хуже всего даже не это. В этой игре они с Ханой будто всегда шли с краю, выделялись из общей группы. Ее подруга имела влияние в Вонголе, про себя же Киоко вообще не могла такое сказать – у нее не имелось никакого воздействия не то, что на семью Мильфиоре, даже на Бьякурана. Он как скользкая змея, которую сколько не хватай, найдет способ извернуться.       Значит… придется отрубить змее голову. Или хвост. Хватит уже.       Забравшись на пригорок раньше Ханы, которая чередовала тяжелое дыхание с руганью, Киоко тут же скривилась от яркой вспышки. Тсунаеши и Бьякуран вели бой в небе, что автоматически затрудняло досягаемость до них. При всем желании ударить в них подавляющей Грозовой вспышкой будет невозможно в текущем состоянии.       – Гребанные горы… – шумно выдохнула Хана, поравнявшись с подругой и с хмурым видом глянув на сражающихся. – Вот ведь…       – У нас будет дай бог одна попытка. Они как мухи летают, хрен уследишь.       – А если заметят нас, то могут и вовсе уйти куда подальше… – невесело заключила девушка, опустив взгляд на хранительницу марэ. – Я помогу тебе сконцентрироваться на их пламени через свое пламя. Не знаю, сработает ли… но это нам точно поможет.       – Это?.. кольцо Дождя Вонголы? – искренне удивилась Киоко.       Хотела бы она узнать, почему артефакт оказался у подруги, но у них не только времени лишнего не было. Горестное выражение лица Ханы подчеркивало, что затрагивать болезненную тему лишний раз она не желала.       – Ясно… – одернув себя и сжав кулак, Киоко разместилась под кронами деревьев, не рискуя выходить на открытый участок. Присев на одно колено и наблюдая за сражающимися, она нервно выдохнула со словами: – Каков план?       – Накапливай энергию для удара, держи ее в себе как можно дольше, и как только скажу – атакуй их. Я скорректирую удар пламенем Дождя. Дождь идеально направит Грозу, – с непоколебимой уверенностью заявила Хана, сжав плечи подруги цепкими пальцами. – Мы справимся.       В ответ Киоко лишь кивнула, не отрывая взгляд от сражающихся боссов семей. Она не строила иллюзии о дальнейшей судьбе Вонголы и Мильфиоре, между ними возможен разве что видимый мир для глаз остального народа. Разыгранный спектакль для демонстрации нерушимого альянса, выстроенного на обоюдно острой ненависти и презрении.       Два короля никогда не уживутся на одной земле, это факт. Но если они не смогут поделить эту землю… то волшебный пинок им организуют королевы.       Тело довольно умело распределяло ресурсы, чтобы не спровоцировать перегрузку. Даже обладая колоссальным количеством энергии, возможность высвободить ее за один раз могла разорвать любого на части. Вряд ли, конечно, Киоко ждала подобная участь, но ощущая, как в глубине груди начинало пульсировать тепло, разливающееся горячим огнем, она нахмурилась. Забеспокоилась. Ведь в ее присутствии способности Ханы обычно сходили на нет, но сейчас они, наоборот, возбуждали в ней алое обжигающее пламя.       Причина ли в прямом контакте или же в специфике «уравновешивания» сил мира девушка не бралась судить. Она лишь хотела, чтобы ее жизнь не сворачивала по кривой дороге, не заканчивалась в тумане бескрайнего леса, окутанного холодом и тьмой. Она хотела жить. Почему-то сейчас, ощущая пульс разрастающейся силы, что пробуждала в ней Хана, Киоко поняла это желание как нельзя остро.       – Киоко… готовься…       Набрав полную грудь воздуха, девушка расправила плечи и открыла глаза, обнаружив вокруг себя рябящее пламя Дождя. Она ожидала, что будет больно, что энергия начнет разрывать ее изнутри. Возможно, так и происходило, но Хана смягчала пламенем губительный эффект.       Однако это уже не важно. Чувствуя, как подруга сжимала ее плечи, Киоко не просто ощущала ее присутствие, она буквально касалась ее души. Казалось, что энергии обоих переплетались, рассказывали друг другу о боли и радости, о печали и желаниях, создавая единый настрой.       Пламя Грозы заискрилось на пальцах, Киоко представила поток, готовый вырваться из нее бушующим вихрем. Это даже не пламя. Это – воля. Их с Ханой воля.       – Давай, – шепнула Хана.       Пальцы обожгли горячие искры.       Я не хочу сворачивать с дороги, так и не доехав до дома… Я хочу вернуться. В целости. И сохранности. С тобой…       – Вместе… – пробормотала Киоко, после чего с криком сорвала с рук мощную вспышку подавляющего пламени, затмившую яркость Неба.