Электронная душа

      Невидимый шелест немного подгоревшых под палящими лучами испепеляющего солнца соломинок травы вместе с тихим скрипом колёсиков на металлических лапах тонули в общем радостном визге пятерых щенков, резвящихся в надувном бассейне. Пятерых, потому что шестой, серый дворняжка по имени Рокки, предпочёл сидеть в ближайшей тени, под деревом, брезгливо кривясь, не в силах победить свой непреодолимый страх и отвращение, вызываемое одним воспоминанием о каплях влаги, смачивающих косматую шёрстку.              Робопёс тоже вынужден был находиться в тени, дабы избежать перегрева процессора, что могло не благотворно повлиять на дальнейшую работу системы. Ему надоело одиноко сидеть на базе, поэтому он решил не менее одиноко посидеть под одним из деревьев, что раскидистой листвой обеспечивали укрытие от жары. Синими глазами-диодами он смотрел на счастливых друзей, нашедших спасение от безжалостно изнуряющего зноя в освежающей луже небольшого бассейна. Счастливые, ведь у них есть уникальная возможность ощущать на своей шкурке горячие прикосновения солнечной руки. И, соответственно, возможность чувствовать облегчающее влияние прохлады, любезно подаренной прозрачными брызгами водной хрустали.              Робопёс не мог купаться в бассейне, ведь его водонепроницаемость ограничивалась лишь защитой от брызг, случайно пролитого Маршалом сока, или же, на худой конец, если робот упадёт в воду, то повреждения не будут летальными. Действительно, зачем простому водителю транспорта, которым он является, может понадобиться такая техническая характеристика? Но дело даже не в этом. Ведь у него не было счастливой возможности ощущать… Все ощущения состояли из немых показаний различных датчиков, сигнализирующих о повышении/понижении температуры, уровня влаги или, в крайнем случае, он мог слышать слабые звуковые волны, излучаемые тихим стуком капель о его твёрдый металлический корпус. Роботу никогда не дано было оказаться даже на месте того самого Рокки, изнывающего от жары в страхе прикоснутся к водной глади. Робопёс не мог ощущать физические свойства этого мира, зато, насколько получалось, мог ощущать душевные…              В тот день, когда в его глазах впервые засветились электронные огоньки жизни, первым, что он увидел, было лицо кареглазого мальчика, выжидающе-пытливо смотрящее на него, выражающее немой вопрос: «Получилось?». Мальчик по имени Райдер, которого на тот момент система щенка инициировала как «друга». Друга, в том значении, что это существо не представляет угрозы, а его команды следует беспрекословно выполнять. Позже, когда интеллект Робопса достиг более высоких вершин в области познания живых разумных существ, ему открылось абсолютно иное значение данного слова. И в тот же момент он распробовал горьковатый привкус истинны.              Ведь те отношения, что сложились между ним, окружающими его разношерстными щенками и мальчиком по имени Райдер, не соответствовали этому термину. Вернее, не совсем. Они, конечно, не относятся к нему, как к высокотехнологичной игрушке. Нет. Но между ними сложились такие себе дружески-рабочие отношения. Скорее всего, по безусловной вине обстоятельств, ведь робот никогда не участвовал в миссиях, не учитывая редких исключений, ограничивающихся управлением патрульного транспорта. И всегда, когда после очередного безупречного спасения благодарные горожане восхваляли своих героев, он невидимкой оставался в тени их блистательной славы.              Что ж, быть водителем столь сложных транспортных средств — работа важная, даже одна из важнейших, и её тоже нужно кому-то выполнять. И друзья, какими бы они ни были, безоговорочно ценили его труды и были рады его присутствию. Пусть никто из них никогда и не удосуживался спросить у него банальное «Как дела?», которое многих начинает раздражать при частом употреблении, или поинтересоваться: что он делает, чем хотел бы заняться, что ему нравится? Пусть никому и не приходило в голову завести крепкую дружбу с бездушным куском железа…              Впрочем, Робопса устраивала такая участь. Мимолётный головокружительный дурман славы его не интересовал, а щенки хорошо к нему относятся, и он рад был приносить пользу окружающим. К тому же, существовала одна деталь, которая была просветом в его однообразной зашторенной жизни…              Её аккуратная чёлочка прилипла ко лбу смешной мокрой сосулькой, по которой на мордочку стекал прозрачный ручеёк. В то время как с мокрых кудрей её длинных ушек назад, в бассейн, вода текла целыми реками, и она игриво и старательно разбрызгала её на окружающих, пропитывая иссушённый воздух брызгами водного фейерверка, что, разлетаясь россыпью в тысячи мелких кристалликов, смешивался с потоком солнечных лучей, искрясь радужным фейерверком преломляющегося в них света. При этом, золотистые бубенчики смеха спаниельки мягким перезвоном разливались по округе.              Он не помнил конкретно того дня, когда это произошло. Просто сперва Робопёс неожиданно начал замечать, что ему невероятно интересно наблюдать за Скай во время совершения ею своих ловких сальто, с чисто техническим любопытством, за каждым лёгким взмахом маленькой лапки, в своей простоте звучащим этюдом тонкой грации её абсолютно точных и слаженных движений. Кто бы мог подумать, что под идеальным изяществом её трюка, который она с непринуждённой лёгкостью выполняет между делом, когда вздумается, кроются долгие месяцы упорных, изнурительных тренировок. Так он услышал от самой спаниельки, когда легкомысленный Маршал наивно попросил научить его делать так же. Но не сама техника движений заинтересовала робота, ведь он, может, единственный, не задумываясь, мог с лёгкостью стать копией её искусства, а то, что при всём своём натренированном автоматизме, они были… живыми.              Наблюдения стали регулярными, ни одна возможность созерцать её мастерство не проходила даром. Робопёс анализировал каждый её шаг, пополняя свою базу данных потоками информации, полученной из самых различных источников. В своём большинстве это были книги, относящиеся к серьёзной научной литературе. Но проделанные изучения не дали успеха. Он так и не смог понять, как она это делает…              Зато точно понял, что уже не может обойтись без малиновой бездны её чарующих глаз, в зеркалах которых приукрашенный розовыми искорками её оптимистичного жизнелюбия отражался целый необъятный мир, в котором было место друзьям, хозяину, и где-то на его задворках было место и для него самого. Конечно, не элитное место, но всё же, на уровне какого-нибудь незначительного приятеля, совсем крошечный и неприметный, находился он сам…              Любой другой на его месте давно бы страдал от неразделённой любви. Ведь они страдают от того, что у них есть шанс, пусть и ничтожный, которым они по какой-нибудь причине не могут воспользоваться. У него же такого шанса не было… Но Робопёс давно смирился с таким положением дел. Вернее, смиряться было не с чем. К тому моменту он уже был достаточно разумным, чтобы осознавать этот неприложный закон истины. Он не стал зря мучаться, теша себя бессмысленными надеждами, когда всё уже предрешено. Невозможно нарушить законы вселенной.        Они никогда не будут вместе…              Ведь он всего-навсего кусок железа, зависящий от розетки, питающей его аккумулятор, существо, напичканное электроникой. Его жизнь искусственно поддерживается электрической силой, которой он насыщен. От толстых артерий до мельчайших капилляров: всё его металлическое тело пронизано ниточками проводов, по которым то и дело в нескончаемой суматохе мечутся потоки электродов. Его жизнь неживая…              В отличии от неё. Той, чьё непринуждённое сияние мягкой улыбки никогда не угасает на милой мордочке. Чьи светлые бровки так забавно хмурятся, когда при своей лучезарной добродушности пытаются состроить серьёзную рожицу, заверяя всех о готовности выполнить очередной подвиг.              Она никогда не ответит ему взаимностью. Но он не расстраивался. Разве это так обязательно? Разве это мешает ему совершать маленькие добрые чудеса, каждое из которых делает её улыбку ещё ярче, а заодно и его жизнь с каждым разом немножко светлее?              Как тогда, когда она с ног сбилась в поисках любимого плюшевого мишки. И как можно было запамятовать, что предпочтя взять его с собой, чтобы в обнимку с пушистым другом разделить порцию переполняющих её от просмотра любимого супергеройского сериала эмоций, оставила его там же, когда что было сил сорвалась с места, стояло лишь жетончику-рации замигать розовым огоньком и воскликнуть голосом хозяина отпечатанное в памяти «Щенки, все на базу!»? Разве так трудно понять, что теперь игрушка лежит в углу, в куче мягких разноцветных подушек, которые вместе с мишкой после просмотра мультфильма были убраны с пола, дабы не мешали? Аккуратно сжимая железной хваткой своих клешней мягкотелого друга спаниельки, Робопёс бережно положил его ей в будку. Поспешно удалившись, в душе улыбаясь, он с интересом наблюдал за тем, как подошедшая к своему жилищу, разуверившаяся в надежде найти любимую игрушку Скай искренне удивляется своей плохой наблюдательности.              Обычно, когда бухта Приключений погружалась в тихий бархат ночного покоя, а её герои, прощаясь друг с другом, расходились по своим жилищам смотреть уготованные для них телепередачи сновидений, Робопёс отправлялся на базу и, подключившись к ближайшей розетке, дабы восполнить запас потраченной энергии, переходил в спящий режим. Раньше Райдеру приходилось регулярно следить за состоянием заряда электронного питомца, но теперь робот был достаточно самостоятельным, чтобы осознавать масштаб неприятностей, которые его разряженный аккумулятор принесёт команде.              Но последнее время вечера проходили в немного другой последовательности. Дождавшись, пока утомлённые насыщенным всевозможными приключениями днём, друзья полностью отдадутся власти крепкого сна, он подходил к её будке. Ему просто необходимо было взглянуть на неё ещё раз. Ещё раз бросить беглый, краткий взгляд, но зато вблизи. Ещё раз увидеть её милые черты, покрытые чарами сна и преобразившиеся от их чудесного веяния до ещё более прекрасных. Заботливо поправив непослушное розовое одеялко, сбежавшее от своей хозяйки куда-то в сторонку, и запечетлев прекрасный образ в своей компьютерной памяти, отправиться на подзарядку.              Вчера, спешно забежав к себе в будку, чтобы взять оттуда какую-то мелочь, вроде маленького голубого мячика, Скай замерла, сбросив свой пыл, почувствовав, что лапка наткнулась на что-то мягкое и одновременно хрустящее, такое, чего здесь быть не должно. Прямо под ногами лежал небольшой пучок полевых цветочков, между которыми виднелась зелень случайно попавших туда травинок, придававших простенькой композиции нотки какой-то особенной пикантности. Такой скромный, невзрачный по сравнению с магазинными букетами, но в разы более приятный от осознания того, что в каждом чуть подвявшем бутончике кроется проявление чьей-то нежной заботы.              Кто же он, сей таинственный поклонник? Собачка тепло, но с искорками лукавства в глазах улыбнулась, глядя в сторону Гончика, беззаботно носящегося по поляне, думая, что букетик — это очередное проявление симпатии юного овчара по отношению к ней. Она ни на миг не подозревала о существовании загадочного хранителя её счастья.              Ну и пусть. Пусть лучше его чувства остаются для неё покрытыми пеленой тайны, чем потом, неожиданно обнаружив их, она будет мучима приставшими к ней угрызениями совести, вечно напоминающими спаниельке о невзаимности с её стороны, вызывая сожаления к несчастному роботу, который так искренне любит её и которому она так бесчувственно отказала.        Так будь же счастлива в своём неведении, Скай…