На вкус как апельсины

Вечер темнел, улица то ссужалась, то расширялась, будто дышала. Звонкий голос, похожий на залитое солнцем море, разрезал воздух. - Ты был великолепен, Максим! Все болото захлебнётся ядом! Я был готов вызывать тебя на бис. - Флорель, я почтён, но, ты знаешь, в этом конвенте меня никто не слушает, кроме тебя. - Они многое теряют! Подойдя к двухэтажному каменному домику, Робеспьер указал рукой на дверь. - Зайдешь? - Конечно. Поднимаясь по лестнице, они обменялись глазами затопленными молчаливой улыбкой. - Ты знаешь, Максим, я первым брошу камень в любого, кто посмеет назвать тебя плохим оратором. - Слышать это от тебя - высшая похвала, ведь твои речи поражают своей точностью, красочностью, своим смыслом. Ученик превзошёл учителя. - Превзойти тебя? Невозможно. Но я стремлюсь стать похожим на тебя. Ещё тогда, в Десизе, я, читая твои слова, ощущал ветер в вороных крылах. Встретить тебя - самое настоящее счастье, невиданная удача. - Флорель, - Робеспьер подошёл ближе и положил кисть руки на плечо товарища, слегка сжав - я счастлив знать тебя. Ты вдохновляешь меня, как вдохновляет Свобода великий народ Франции. Антуан посмотрел на руку Максимилиана, потом на его лицо, на его губы. Уши его потеплели и он отвёл взгляд. - Что такое? Ты несчастлив, друг мой? - Есть вещи, о которых тебе не следует знать. - Сен-Жюст отдалился и сделал круг по комнате мерными шагами, схожими на капающую с крыш дождевую слезу. - Ты расстроен? - лоб нахмурился, глаза за стёклами очков, отливающих лавром, обеспокоено сузились - Я тому виной? Сен-Жюст с ужасом посмотрел на своего, нет, не его, Максимильяна. - Ты бредишь? Как ты можешь быть виной чьего-то несчастья? - Почему же погрустнел? - Я не могу сказать, не могу объяснить. Тебе. - Прошу, попробуй. Сен-Жюст тяжело вздохнул, потёр большим и указательным пальцами лоб и ответил: - Ты не захочешь меня знать. - Это не так. Такое никогда не произойдёт, что бы ты ни сказал сейчас в этих стенах. Подошёл поближе, посмотрел на Робеспьера. Медленно-медленно подошёл ещё чуток ближе, совсем вплотную. Максимильян в недоумении замер. Проведя кончиками пальцев правой руки по подбородку Робеспьера, наклонился и осторожно, невесомо поцеловал в обветренные от жары губы. Лицо Сен-Жюста выражало горечь, боль и счастье одновременно. Наконец-то он это сделал. Он мечтал об этом с первой встречи. Объект его восхищения стоял неподвижно, распахнув глаза. «Неужели нет? Неужели все так плохо? Неужели и вправду напрасно?» Сен-Жюст отстранится и обронив из кармана губ «прости», направился к двери, глаза застилало влажное отчаяние. - Флорель, стой. Не уходи за эту дверь. Антуан остановился, но, ещё не повернувшись лицом к говорящему, сказал: - Зачем? - Ты все верно сделал. Я боюсь, что не смогу подарить тебе счастье. Но я хотел этого, как и ты. Повернулся. Счастье растеклось лучистым озером на лице, щеки едва-едва заалели. - Правда? - Ты не понимаешь, Флорель… Тебе не стоит. Мне не стоит. Ты будешь счастлив по-другому. - Черт, да я ведь не хочу по-другому! - Сен-Жюст всплеснул руками - Я хочу те-бя. - Я не смогу дать тебе того, что ты заслуживаешь. Я не такой человек, неподходящий. - Попробуй. Просто попробуй. Молодой человек с темными древесными волосами подошёл, нет, почти подбежал к Робеспьеру. Резко взял его за затылок и жадно поцеловал. На этот раз Максимильян ответил взаимностью с таким же жаром. Губы Сен-Жюста были на вкус как бургундское вино, губы Робеспьера - кисло-сладкие апельсины. Стон. Это был Робеспьер. Сен-Жюст схватил возлюбленного за талию. Нехотя оторвался от желанных губ. Спросил смущенно, задыхаясь: - Хочешь? Меня? Сейчас? - Я не знаю. Я никогда не пробовал. - Ты позволишь? Максимильян быстро кивнул несколько раз. На его вечно бледной и холодной коже проступил розовый цвет. Антуан аккуратно спустился рукой на пах Робеспьера. Тот зажмурился, шумно вдохнул и быстро выдохнул, открыв рот. - Ты прекрасен, Максим. Непослушные руки быстро пытались расстегнуть передний карман белёсых кюлот. Им удалось. Исподняя рубаха задралась. Рука коснулась чего-то горячего, влажного. Сжалась вокруг. Отчаянный стон отразился от стен маленькой комнатки и попал в уши Сен-Жюста ещё раз. Движения были уверенно-мягкими. Робеспьер желал сделать то же самое и дрожащей рукой прикоснулся к объемному выпирающему бугру между ног. - Нет. Я сделаю все сам. Через пару мгновений оба были уже у письменного стола. Кюлоты адвоката из Арраса особо не сопротивлялись, когда их снимали. Бумаги, книги и чернильница с пером были аккуратно переставлены на пол в несколько движений Сен-Жюста. Робеспьера быстро посадили на стол. Жадные губы оставляли слишком яркие следы на шее, освобождённой от белого шейного платка. Отчаянный рот слишком громко стонал «да, пожалуйста,прошу». - Можно тебя коснуться, милый? - спросил тихо Максимильян - Я так хочу этого. Хотел всегда и хочу сейчас. - Тебе сейчас все можно. Тебе можно. - сказал Анутан куда-то ниже подбородка. Влажная от пота рука несмело легла на бедро Сен-Жюста и сжала его. Ладонь Сен-Жюста была влажной по иной причине. Она остановилась и оторвалась от разгоряченного тела. - Нет? - грустный голос тихо произнёс три буквы, последняя из которых слилась со второй. - Подожди. Антуан отстранится и замер, увидев лицо своего, теперь своего, Максима. Скулы пылали, глаза горели, рыжие прядки выбились из-под напудренного парика. Завораживающее зрелище, такого не увидишь в галереях. Желание попробовать его всего, выпить как пьют бездомные свой суп, который Бог послал им за их мучения. Руки уверенно, но неловко сняли кюлоты своего хозяина. Он был твёрдым, готовым к тому, чтобы заставить Робеспьера кричать его имя вперемешку с «о, Боже» Пальцы вернулись к Максимильяну, но уже не на шею, на бёдра, чтобы сдвинуть со стола, притянуть к себе. Сильные руки приподняли мужчину и аккуратно положили на пол. Как? Ведь Сен-Жюст не выглядел настолько сильным. Быть может, это все цель предавала ему дополнительную силу, быть может, Робеспьер настолько скверно питался, что весил не больше юной девушки. Антуан двумя руками раздвинул худые мужские ноги. Робеспьер под ним почти не дышал, лишь запрокинув голову, открывал и закрывал рот как рыба, выброшенная странными моряками на сушу, потому что не подходила по размеру, старавшаяся поймать кислород. Оперевшись локтями о пол, сжимал кулаки до побеления костяшек. Ловкий и мокрый от прозрачной смазки указательный палец Сен-Жюста аккуратно коснулся мышц прохода. Громкий полу-вздох-полу-стон. Начал медленно давить, входить внутрь. - Больно? - Пока нет. - Хорошо. Прошел глубже. Начал медленно, аккуратно двигаться. Его пальцы были длинными и тонкими, Робеспьеру это нравилось до тихих постанываний. Медленно, долго, потом чуть быстрее, глубже. Узко и горячо. Так хорошо. Вышел, вновь коснулся твёрдого органа Робеспьера, провёл несколько раз вниз-вверх-вниз-вверх, только чтобы проникнуть внутрь уже двумя пальцами. Стало туже. - Расслабься. - Не могу, у меня такого никогда не было. Я не знаю как. - Никогда? Ни с кем? - Нет. - А с женщиной? - Нет. Чище и невиннее только что распустившегося белого лилейника. Сен-Жюст знал что делать, он был достаточно опытным в такого рода вещах, о чем не говорил его возраст. Немного отодвинулся, наклонился к паху, покрытому рыжими короткими волосами. Опустился ртом до самого горла. Вошёл двумя пальцами. Шло легче. - Флорель - почти что крик, звонкий, но не режущий ухо. Двигался в одном ритме, раздвигал пальцы в разные стороны так широко, как только было можно. Необходимо хорошо растянуть, чтобы было приятно, не больно. Если он совершит ошибку сейчас, Максимильян никогда не доверится ему снова, ни ему ни кому было другому. Выпустил изо рта с характерным звуком. Весь подбородок был в слюне и солоноватой смазке. - Тебе хорошо? - Ах, да, да, мне хорошо, Флорель. - прерывистый шёпот, он задыхался, двигался так, чтобы пальцы входили глубже. Но в один момент пыльцы вышли. - М? - прозвучало отчаянно. - Будь терпелив. Я сейчас войду. Расслабься. Просто представь, что это пальцы. Будет не больно. Ничего не бойся, это я, я тебя не обижу, дорогой. - Х-х-хорошо. Сен-Жюст приподнялся, подвинулся к Максимильяну. Робеспьер зажмурился. - Максим… Не бойся. Тебе будет хорошо. - Я тебе верю. Медленно вошёл на четыре с половиной сантиметра. Слишком туго, надо подождать. Хотелось быстро, хотелось полностью. Так, чтобы слышать крики удовольствия и слышать как трещит под ними паркет. Но Сен-Жюст не смел. Терпение - залог успеха для любого дела, тем более такого ответственного и важного для обоих. Для Робеспьера даже важнее, чем для Антуана. - Почему ты остановился? - посмотрев на Сен-Жюста спросил Максимилиан. - Я не хочу тебе навредить. Тебе не должно быть больно. Никогда. - Мне не больно, я хочу глубже. - Хорошо, Максим. Осторожно, едва покачивая бёдрами он вошёл глубже. Жарко как в зной, туго как в слишком сильно затянутом шейном платке, было так хорошо, что стало невозможно дышать. Снял с себя одежду, все ещё находясь внутри Робеспьера, осторожно стянул с мужчины парик. - Я хочу видеть твои волосы. Хочу видеть тебя всего. Подо мной. Только моего Робеспьера, только моего. - Тебе настолько нравятся мои волосы? - Я бы смотрел на них вечно. Они идут тебе больше идеального парика с чёрной лентой. - Снимешь с себя одежду? Я выйду ненадолго. Тебе, должно быть, жарко. Максимилиан быстро снял с себя остатки ткани, скрывшей кожу. Вслед за ней последовали запотевшие очки. Широкие скулы, мокрое от пота лицо, острый нос, голубовато-серо-зелёные глаза, кожа-лепестки яблони, усыпанная родинками. Ослепительно красив. Как можно не желать этого мужчину? Как можно не хотеть видеть его полностью? Рисовать гадкие карикатурки, изображая его уродливым? Преступление. Вновь горячо, глубоко. Уже быстро, звонко, ритмично. Робеспьер под ним молчал, только шумно вздыхал, насаживаясь, чтобы стало ещё глубже. - Почему ты молчишь? Тебе неприятно? Мне перестать? - задыхаясь спросил Сен-Жюст. - Я просто не умею кричать. - Но ты уже кричал. - Я не знаю почему молчу. - Максим, будь громким для меня, мне это нравится. Я хочу слышать твой голос, фальшивящий на высоких нотах, хочу слышать, как ты задыхаешься от наслаждения, чувствуя меня внутри. Мне будет приятно. - Что если нас услышат? - Мне все равно. Если тебе не все равно, знай: я тебя защищу от любого шторма. Сен-Жюст вышел почти полностью и снова вошёл до конца десяток раз. - Флорель, Боже, я почти- Антуан уверенно обхватил половой член рукой, двигаясь ритмично, одно движение - такт 2/4. Все было мокрым, горячим. От их тел парило, как от мостовой после дождя, когда пекло летнее солнце. Тело Робеспьера все напряглось, ноги и руки задрожали, он не успел достаточно глубоко вдохнуть как закричал «моя любовь», заставил себя закричать для Антуана, и рука Сен-Жюста, живот Максимильяна, деревянный пол покрылись вязкой мутной белой жидкостью. Раскрасневшийся Робеспьер посмотрел на юношу из под рыжих ресниц и залился краской ещё больше, когда увидел, что Антуан специально для него облизывает свою руку. Он вышел. - Зачем? Ты ещё не все.. - Тебе будет больно. Я сделаю все сам. - Я хочу тебе помочь. - Ты уверен? Тебе будет не противно? Это твой первый раз, я бы хотел, чтобы ты остался доволен им. - Не говори глупостей, Флорель. Я доволен. Только я не знаю как. Научи меня. - Хорошо. Сен-Жюст поднялся, вслед за ним последовал Максимильян. Тело не слушалось своего владельца, но когда это волновало Робеспьера? Только приподнявшись, Робеспьер сразу почувствовал как заболели его руки, ноги, спина и шея из-за долгого лежания на полу, но от этого он не растерял своего желания. - Я сяду на край стула, чтобы тебе было удобнее. Подвинув к себе стул и разместившись на нем, он жестом подозвал адвоката. Тот подошёл. - Вставай на колени и убери растрепавшиеся волосы за уши, чтобы не мешали. Робеспьер молча кивнул опустившись перед ним, сделал все как он сказал. - Ты все ещё уверен? - Да. Он взял в рот слишком глубоко, как когда делал Сен-Жюст, но быстро достал и сильно закашлялся. - Не торопись. Не надо брать полностью. Медленно. Округли рот, спрячь зубы за губы, не кусай. Когда кашель прекратился, Максимилиан попробовал снова. Сначала немного, потом чуть глубже. Начал двигаться по длине. - Поверить не могу, меня ласкает Неподкупный. - вслед за словами последовал стон. Антуан аккуратно взял Робеспьера за затылок и чуть надававил. Тот поднял глаза, ещё слегка влажные от кашля. - Я не видел ничего прекраснее тебя сейчас. Раньше я думал, что самое прекрасное - видеть тебя идеального, говорящего в Конвенте. Теперь это не так. Я хочу навсегда выложить это цветной мозаикой в своей памяти. Робеспьер освободил рот и тихо смущенно сказал. - Я хочу взять глубже. Как мне это сделать? - Милый, не надо. - Я. Хочу. - тяжелый вздох - Расслабь горло, как будто зеваешь. Не торопись. Я скажу когда надо будет перестать, чтобы ты не подавился. Со знанием дела, Максимильен представил, что не спал несколько дней, что было не так далеко от правды. Начал двигать головой сначала с маленькой амплитудой, потом брал глубже и глубже, смотря то в низ живота, то в глаза Сен-Жюста. Он посмотрел на него снова, сузил губы и взял почти до самого конца, касаясь дальней стенки горла. В уголках глаз едва-едва блеснули слезинки-капельки. - Ох, прошу, быстрее. Темп стал быстрее. - Все, я все, отпусти. Робеспьер выпустил член изо рта, два раза прочистил горло и хрипло спросил с разочарованием: - Тебе не понравилось? - Глупый мужчина, я не хочу чтобы ты подавился. Максимильян снова взял головку в рот и начал двигать головой, но уже не так сильно. Сен-Жюст запрокинул голову, закатил глаза и выкрикнул: - Максим! Рот Робеспьера наполнился эякулянтом, похожим на сырой белок щедро сдобренный солью. Ему не понравилось и он без отвращения выплюнул. Антуан притянул его к себе для нежного поцелуя исполненного чувств. Все ещё апельсины. Так пьяняще, просто нереально. Невозможный человек. Он будто вышел из старой легенды о славных героях. - Кто я для тебя теперь? Друг? Товарищ? - с тоской в золотисто-карих глазах спросил Сен-Жюст. Это скоро закончится. Так хорошо больше никогда не будет. - Больше. Я-я-я люблю тебя. Это поспешно, знаю. Но, быть может, ты захотел бы это услышать. Я не могу, я не должен, но тем не ме- - Я люблю тебя, Максимильян.