пустое и высокое

краска на стене постепенно смещается ниже красными побегами. это его расслабляло всю жизнь - не краска, не рисование, а это заявление о себе, которое он оставляет в этом пустом доме. в этом пустом здании. в этом мерзком пустом мире необходимо было оставить заявление о себе, свить себе верёвку, чтобы хотя бы не задохнуться в потоке бесполезных событий, мельтешащих перед глазами. диего хотел не просто вынырнуть из него и вздохнуть воздуха. он хотел навсегда покинуть поток, а затем возглавить, показать новый путь. какой? а хер знает. красный запятнал брызгами грубые сапоги на высокой подошве и пины на джинсовке. потом будут отсвечивать, будто бы в крови. смешно. диего считал себя выше запятнанности в настоящей крови. он хотел лишь вздоха свободы в запахе жидкой краски и сырости. соединения с собой в бунте. в его голове тишина, в его наушниках, один из которых умер ещё прошлым летом, - scary monsters and super creeps на повторе, а в движениях грация, которая бывает только у людей спорта и музыки. - красиво. диего был уверен в том, что звук шёл сзади. смешалось множество чувств от страха, ведь здесь никого кроме него не должно было быть, до ненависти к источнику голоса за маленькую дрожь в руке, заставившую брызги краски оказаться на пластырях на его лице. источник голоса, кажется, заметил это. - оу, не хотел испугать, - диего чувствовал сильное желание врезать за это "испугать". испугать, блин, его. голос продолжил, - и не имел желания вам мешать. я ненадолго, так что можете не замечать меня. диего развернулся. перед ним стоял мужчина средних лет с длинными волнистыми волосами, убранными в низкий хвост, в розовой рубашке с белым галстуком. на его руке лежал пиджак, а в другой был чемоданчик. выглядел он безобидным, пусть не типичный, но белый воротничок, которых он недолюбливал за конформность. мужчина под пристальным взглядом диего присел на разрисованную лавочку, перед этим отрехнув её рукой, будто в этом был смысл. - меня можете звать валентайн. диего сразу подумал, что зачем ему знать его имя. в чём смысл представляться фрику в заброшке? может, этот валентайн ещё больший фрик, раз вечером четверга разгуливает по оставленным концертным залам школ. - дио, - буркнул он. они так продержались минуту, смотря друг на друга, а затем отвернулись, и диего вернулся к бедной стене. - зна- - ну и нахера ты тут сидишь? - перебил диего. его знатно подбешивал непрошенный взгляд на его работу до её завершения. вообще то, что он тут творил, не должно быть замечено, пока другой не придёт рисовать десятый слой. или пока он сам не вернётся. - это место моих воспоминаний. - валентайн отвечал так, что ничего невозможно было сказать о том, что он думает. политик - подумал диего. политик валентайн..... - да? не похоже. такие как ты обычно здесь не бывают. - что-то во внешности этого человека вызывало смутное чувство дежавю. - когда-то я учился здесь. диего оглянулся по сторонам. школа казалась заброшенной уже пару веков, как минимум по запаху и граффити это было ясно. когда этот валентайн успел тут поучиться? он не выглядел настолько старым. офисные крысы, кажется, имеют антидот к старению. - знаешь, система даже тогда была не в лучшем порядке. - начал валентайн, по голосу которого было ясно, что он нашёл лучшее положение на лавочке, на которой, казалось, невозможно было устроиться удобно, - не было баланса в учёбе, злые учителя, которым самим осточертела эта работа, продолжить обучение в колледже могли лишь дети богачей... диего обернулся с выражением раздражения. да кто он такой чтобы прерывать его работу своими рассказами из детства. половину он уже прослушал,  но валентайн перечислял ошибки развития системы образования в америке, будто сам был из этой области. точно политик, на учителя он не похож. - ...и это отвратительное отношение системы к учителям и ученикам, которое отбивает желание познавать новое в обучении и пробовать новые методики. я думаю, вы тоже замечали это, когда обучались. - да, есть такое. - продолжать диалог, плавно перерастающий в монолог не хотелось. звуки шагов. звуки приближающегося человека заставляющего находиться здесь слишком долго и некомфортно. здесь, в его святом месте его уединения появился этот человек, мешающий его покою. - при всём уважении, если ты ещё приблизишься, я оболью тебя краской. шаги остановились. диего резко повернулся только чтобы увидеть улыбку валентайна. ужасно хищную, но в то же время до невозможного для политика искреннюю. - дио, не хотели бы вы это изменить? - что "это"? - ну, по вашему виду понятно, что вы имеете определённые взгляды на мир, если я верно определил вашу субкультуру. что бы вы изменили? какой бы путь выбрали для потока? какой путь? что за дурацкий вопрос. он бы изменил всё. он бы сделал свой путь проще, сделал бы так, чтобы вгрызаться в глотки было лишь забавой, а не необходимостью. он бы заставил всех, кто его обидел прочувствовать это на своей шкуре, но больше всего его обижала судьба, а судьбе всё равно на унижения и боль. она судьба, и ничто не почувствует, она лишь продолжит ход времени и ломать жизни невинных. несправедливо. что если убрать несправедливость? что если это его желание? всю жизнь диего был просто мальчиком, который хотел хорошей жизни, но приходилось вечно работать на тех, кому всё досталось так легко. легко ему давалось только общение с животными, а именно с лошадьми, понимание их состояний и каждого движения. именно из-за этого, что было ему дано судьбой, он и мог как-то добиться жизни в столице и участия в гонках. но судьба та ещё сука, она даёт грошь, а потом в извинение плюёт в лицо. господи. больше несправедливости хотелось убрать судьбу. судьба, справедливость. тьфу. мужчина перед ним - жалкий политик, он спрашивал явно о чём-то более приземлённом, о том, что только им, политикам, известно. разве мог тот, кто работает на государство, бесчестно бросающее судьбе таких людей как он, как его мать, понять, что такое судьба. о нет, за что он вспомнил о матери... - вы можете не давать ответ, - перебил мысли голос. ровный, как у того, кто часто выступает перед народом, и диего это только что заметил. он точно слишком долго пялился в стену. он слишком долго молчал. чёрт. - зачем тебе мой ответ. ответь сначала себе сам. я понял, что ты политикан или что-то такое. что бы тебе хотелось от этой страны? - я рад, что вам интересно, - усмехнулся валентайн. по тону он прекрасно понимал, что диего не интересно, но решил начать ещё один монолог. - наверное, вам неинтересны технические аспекты, которые я обычно произношу в речах. да, вы правы на счёт моего направления. и я стремлюсь выше. стремление это уже шаг. диего вздохнул, но молча продолжил слушать. что-то в этом человеке цепляло его, что-то в его голосе заставляло не гнать его. - я долго не знал отца. мать говорила, что он пропал, но вскоре я узнал правду. правда была в том, что он скончался в плену врага, так и не раскрыв тайны нашей страны. мне сказали, что он защищал меня, защищал свою семью, защищая страну. и это я в нём всегда уважал, хранил его образ в себе, его идеи до сих пор находят во мне отклик. - валентайн вздохнул и оглянулся на чемоданчик, - моя главная задача - защищать страну, страну, где человек - самая важная ценность. в желании сохранить свою семью, что не ограничивается кровью, и заключён патриотизм, любовь и желание лучшего для этой страны. и я бы хотел сделать америку лучше. - чел, ты не ответил на вопрос, - прервал его диего. его порядком достало, что валентайн попытался уйти от собственного вопроса. - реальность этого мира в том, что первенство определяет главенство, а главенство - безопасность и счастье людей. моя главная задача - обеспечить безопасность людей в этом жестоком мире, где счастье и несчастье идут в балансе... - и? - что, простите? - и что ты собрался делать? - я собираюсь стать президентом, чтобы исполнить свой долг перед страной. я знаю, что делать. - ты собрался бороться с несправедливостью жизни первенством страны? боже, как же наивно. от несправедливости невозможно избавиться. - нет. вы меня неверно поняли... - валентайн начал объяснять всё заново. диего уже слушал вполуха. его голос становился всё менее похожим на тот, который был при встрече, и более похожим на голос лектора в зале. а вопрос про несправедливость так и не был отвечен, и диего начал уже подозревать, что задел собеседника. хах. счёт 1:1. - ...но вы не слушаете. - на этой фразе диего повернул голову, - а жаль, я как раз собирался задать вам интересный вопрос. как вы определяете несправедливось? что это для вас? вопрос застал немного врасплох. что это значит? разве это не очевидно? несправедливость - это... - то, что одним всё достаётся великим трудом, а другим даже не нужно стараться, они рождены со всеми благами мира. - да почему ты продолжаешь отвечать ему? - но, мужик, это жизнь, с этим ничего не поделать. - отчасти вы правы, несправедливость заложена самим богом в основание нашего мира. и в то же время эта справедливость справедлива, она в балансе. это... немного сложно, согласитесь. - тут не поспоришь. жизнь странная штука, судьба постоянно кидает тебя, а потом оказывается, что это всё ни для чего. - всё имеет смысл, даже если не в глобальных масштабах, но для одной семьи, одного человека. - да, но, - "это несправедливо" хотел сказать диего и поймал себя на мысли, что уделяет этому диалогу слишком много внимания. кто он такой, что может так увести мысль, - этот разговор начинает меня бесить. ну как начинает, ещё с самого твоего заявления со своими пустыми разговорами бесил. - всё имеет смысл. даже эти разговоры, - чёрт, этот валентайн даже не задет, а так хотелось ещё раз загнать его в угол. но что-то в диего было расположено к разговору. нет. ему хотелось остаться здесь и говорить. всё имеет смысл. бред. диего было намного проще поверить в то, что он динозавр, чем в то, что страдания его, его матери, имели смысл. мир давно не в порядке. с основания времён. и чья это вина? чья ответственность? кто допустил это всё? если создатель и существовал, он давно оставил своё творение на произвол судьбы. и вновь мы вернулись к чёртовой судьбе. - я вам не мешаю? - кажется на лице диего слишком просто читалось то, что он уходит в неприятные мысли. наверное, всему виной лёгкая дрожь уголков рта, которой сопровождалось чувство злости. - господи, ещё как мешаешь. - тогда прошу прошу прощения. можете не замечать меня. валентайн сел обратно на скамейку, всё также протерев её. открыл книгу, кажется, какого-то классика середины прошлого века. каждый раз, как диего отвлекался от стены, чтобы посмотреть назад, он лишь наблюдал то, как среди обшарпанного актового зала сидит человек, обычный человек, читающий книгу. но картина казалась ужасно незавершённой. казалась или была? даже занимаясь граффити, диего не совсем обладал чувством, присущем художнику, выбирающему композицию. - как было здесь. в смысле... до этого? вопрос явно удивил сидящего. понятно, почему, диего тоже весь вечер дивился с себя. - ох.... вероятно, было красивее. в этой школе часто ставили детские спектакли, знаете, те, на которые приходят только учителя и родители детей, но всё равно везде расклеивают объявления о выступлении. запах сырости был всегда, никто не мог его до конца убрать. спортивный зал долго ремонтировали.... наверное, это не то, что вас интересует. - да нет... молчание. долгое, по ощущениям диего, будто время замерло. валентайн уже не возвращался к чтению. кажется, взгляд его все эти минуты сверлил спину парня. - и всё же, что бы вы с этим сделали? с несправедливостью? - внезапно прервал тишину он. - чёрт, да я всё что хотел, уже сделал, - внезапно крикнул диего, - всё. что. хотел. молчание. одна. две. три... - пошёл вон, - тихо проговорил диего, но так, чтобы это было услышано. он не поворачивался. сзади слышались звуки захлопывающейся книги, усталого вздоха. кажется, на банке краски образовалась складка. - приятного продолжения вечера. хотелось послать напоследок, но диего промолчал. лишь дождался, пока звук шагов совсем утихнет. что бы он сделал, чтобы несправедливости не существовало? он не знал, что делать даже сегодня ночью, когда будет сидеть на кухне от бессоницы. как он может ответить на этот вопрос? что бы он сделал? как это возможно? он никогда не мыслил мир без несправедливости. это было невозможно для него. как вечная составляющая реальности. диего отошёл назад. шаг, ещё шаг. рисунок был готов. это было здание, которое он видел далеко в детстве, здание, в котором он нашёл свою первую работу, познакомился впервые с лошадьми и спортом. здание, где он начал свою жизнь для других людей. полностью красное, и такое огромное на этой раскрашенной стене. он отошёл ещё назад, пока не обнаружил за собой ту лавочку, и не сел на неё. что бы он сделал? что он мог сделать? ... тяжёлая дверь наконец закрылась. зал был полностью пуст, и только ветер из разбитых осыпавшихся окон путешествовал по углам и закоулкам. черные от пыли и сырости шторы, не смотря на тяжесть, чуть поднимались и опускались. а красный дом на стене смотрел на одинокую обшарпанную скамейку.