Не мешай нам, женщина!

- Знаешь, что меня всегда в тебе раздражало? – выдохнул Рен. - Что, любимый? – как будто устало спросил Хоро, даже не желая открывать глаз. Тао вздохнул, сильно сжав переносицу пальцами. Ну почему он не мог полюбить кого-то более адекватного? Но сейчас даже у Ренни не было желания ссориться и хохлиться, как обычно, на столь фамильярное к нему обращение. В конце концов, Хорокею сейчас все равно будет по барабану. После двух бутылок крепкого алкоголя Рена даже радовало, что Юсуи в толпе собравшихся четко определяет, кто любимый, а кто «Уйди, женщина, у меня парень есть!». И первую половину вечера Рен готов был его убить. Помимо Йо и Хао, что великодушно предоставили свой дом для проведения торжества в честь дня рождения Хорокея, на празднике было еще несколько человек, которые уже после первой бутылки узнали, что теперь связывает двух столь разных людей. Впрочем, многие отреагировали совершенно нормально, некоторые восприняли это в шутку, а кто-то даже орал, что так и знал. Рену оставалось только смириться. - Пойдем, идиот, - почти ласково проговорил китаец, перекидывая руку своего парня через плечо, чтобы помочь ему добраться до спальни. Не то, чтобы он не выпил, но он свою меру знал, поэтому твердо стоял на ногах ровно до тех пор, пока на него не пришелся весь немалый вес айну. Но, стиснув зубы и ругаясь себе под нос совершенно нелитературными словами, которые, впрочем, Хоро оценить не мог из-за незнания китайского языка, Тао медленно потащил почти безвольное тело своего парня в спальню, чтобы скинуть его там мешком картошки и дать протрезветь. Дома уже было почти тихо – Хао ушел спать к Йо, который доблестно держался почти до конца праздника. Некоторые знакомые разошлись по домам, кто-то спал прямо в гостиной, один даже на кухне, сложив тяжелую голову на стол. Да, двадцать лет раз в жизни бывает. Открыв ногой дверь, Рен втащил Хорокея в комнату и, чуть не донеся до кровати, отпустил. Юсуи, кстати, не обиделся – ноги на полу, но голова-то на подушке, так что все нормально. Размяв руки, как перед чем-то очень нелегким, Ренни переложил Юсуи на постель, сел рядом и принялся стаскивать с него майку. Хоро даже не сопротивлялся, а наоборот, помогал – пьяный мозг еще не отключился, хотя пару раз делал попытки. Когда к снятой майке присоединились штаны и повязка, Тао убрал волосы с лица айну и с садистским удовольствием выдернул из-под него одеяло так, что Юсуи свалился на пол и тут же подскочил, пьяно шатаясь. - Ой, прости, - равнодушно проговорил Ренни. – Я случайно. Хорокей не обратил внимания ни на интонацию, ни на сами слова – он лишь рухнул обратно и что-то пробормотал, когда на него опустилось прохладное одеяло. Подумав минуту, Ренни стянул с себя безрукавку и лег рядом поверх одеяла. Он еще долго рассматривал затылок любимого, размышляя, почему любовь зла, почему он до сих пор здесь, и что мешает ему убить это синеволосое чудо. Но при последнем вопросе в груди неизменно теплело, и руки переставали чесаться. Когда же Тао позволил себе закрыть глаза, он почувствовал, как его обняла сильная рука и притянула к себе ближе. Ренни не стал сопротивляться, напротив, он уткнулся носом в щеку Юсуи, чувствуя горьковатый запах алкоголя, и немного расслабился, пока другая рука не начала вытаскивать из-под него одеяло, чтобы тоже укрыть. - Мне не холодно, - негромко запротестовал Ренни, но прижался к горячему телу и не скинул с плеч натянутое по подбородок одеяло. - Конечно, - откликнулся Юсуи немного пьяно. – Мне холодно, а ты теплый. Рен слабо улыбнулся. Пусть он и в идиота влюблен, но в очень милого и глупого идиота. - Я рад, что ты со мной, - тихо произнес Хорокей, заставляя Тао напрячься и распахнуть глаза. – Очень, правда. - Не говори глупостей… - Свали это на то, что я пьян. Но я безумно счастлив. Ренни даже уперся ладонями в грудь айну, когда тот притянул его к себе ближе. - Я очень люблю тебя, Рен, - выдохнул Хоро, зарываясь пальцами в волосы окончательно ошалевшего Тао. Ренни смотрел на бьющуюся венку под тонкой кожей Юсуи долго, пока до него в полной мере не дошли слова, которые сегодня он почему-то не прервал. По всей груди и щекам разлилось приятное тепло, даже дышать перехотелось ненадолго, будто с первым вздохом после этих слов жизнь как-то изменится. И когда Рен выдохнул, тихо и медленно, понял, что так все и есть. - И я тебя люблю, идиот, - совсем тихо проговорил китаец. Может, Хоро и не услышал его слова, но даже во сне прижал к себе крепче. Утром Ренни проснулся на удивление довольный жизнью. Рядом продолжал спать Хорокей, крепко прижав к себе любимого, словно мягкую игрушку. Но Тао даже не хотелось выбираться, напротив, он закрыл глаза и начал прислушиваться к вою ветра за окном и к тишине еще спящего дома. Это утро запомнится ему как теплое и уютное, почти домашнее, и как-то особенно хорошо становилось, когда Юсуи делал глубокий вдох, и его широкая грудь касалась оголенной спины китайца. Но хотелось умыться и пить, поэтому Тао, переборов себя, осторожно выбрался из объятий и вышел из комнаты. Странно, но некоторых гостей, еще вчера спящих прямо на полу в гостиной, не было – наверное, ночью ушли. Рен зашел в ванну, хорошенько вымыл лицо и, за неимением зубной щетки, долго полоскал рот хвойным ополаскивателем, разглядывая кафельный край раковины. И чего он подскочил в такую рань? Решив вернуться в постель, китаец вытер лицо и вышел в коридор, откуда четко увидел своего парня, лакающего на кухне минералку прямо из бутылки. - Ты чего подскочил? – негромко поинтересовался Ренни, чтобы не разбудить оставшиеся в доме тела. Хорокей, прежде чем ответить, полностью допил бутылку и поморщился. - Пить хотелось дико, - немного хрипло проговорил он. - Твоя любовь к алкоголю тебя погубит, - убежденно проговорил Тао, но Хоро прошел мимо, чтобы скрыться в ванной, по пути страдальчески простонав: - Лекция чуть позже. Китаец покачал головой и отправился обратно наверх, решив, что если даже Юсуи свалится в ванной и уснет снова там, то самому Ренни больше места на кровати достанется. Сам не зная почему, но Тао остановился у двери в комнату Хао и, подумав секунду, тихо отворил ее, да заглянул внутрь. Но нет, вопреки ожиданиям, Хао мирно спал на спине, повернув голову на бок и обнимая Йо, мирно посапывающего у фаерщика на груди. Красота и идилия. Решив не будить друзей, Рен фыркнул от столь умилительной картины и прошел в гостевую комнату, заботливо выделенную хозяевами для особо близких друзей. Хоро вернулся спустя минут десять, когда Ренни уже начал дремать, греясь под толстым одеялом. Выглядел айну значительно лучше, судя по всему, чувствовал себя тоже неплохо, потому что бодрой походкой, насколько это позволяло еще не до конца протрезвевшее тело, прошествовал к постели и нырнул под одеяло. Кажется, он успел принять душ, потому что Ренни почувствовал запах геля для душа и немного влажные руки, обнявшие его за пояс. Китаец развернулся к Хорокею лицом и ответил на легкий поцелуй чуть улыбающихся губ. - Как себя чувствуешь? – негромко спросил Юсуи. - Подозреваю, что лучше, чем ты, - усмехнулся Рен, вспоминая, что выпил как минимум в два раза меньше, чем айну. Хоро промолчал, только склонился немного, находя жаркие тонкие губы, сразу ответившие на поцелуй. Все саркастические и недовольные настроения Ренни тут же всегда испарялись, стоило ему почувствовать это тепло, сейчас пахнущее хвоей и морозцем, как обычно от Юсуи. Ренни даже решил, что сегодняшнее утро какое-то другое, возможно, потому что оно у них первое, когда они вместе проснулись в одной постели, поэтому немного приоткрыл рот, тут же встречаясь языком с жадным, но медленным поцелуем любимого. Рен обнял Хорокея одной рукой за шею, послушно прижимаясь чуть крепче. Этого, правда, делать было нельзя, потому что китаец вмиг ощутил последствия утра айну, и на собственное удивление испытал не страх, а легкое возбуждение, которое тут же отдалось внизу живота тяжестью. Кроме того, руки Юсуи медленно скользнули с пояса Тао ниже, но Ренни лишь слабо дернулся и тут же был прижат к чужому телу сильнее. Не зная, что сказать и нужно ли это вообще, Рен перекатился на спину под напором Хоро и обнял его второй рукой, зарываясь пальцами в жесткие густые волосы, и отвечая на каждое движение губ. В сознании билась слабая мысль, что надо бы прекратить, пока не поздно, легкий страх, но слов как будто не нашлось, а руки отталкивать не хотели. Наоборот, чувствовать это тепло и тяжесть было как-то особенно приятно. Было немного страшно, но этот страх лишь сладкой иллюзорной лентой опутывал все тело, а поцелуй и объятия становились все крепче, сильнее. Чувствуя желание айну и его заминку, потому что хотелось целовать и быть ближе, а не получить по лицу, Тао сам скользнул руками по накаченной спине вниз и чуть выгнулся, позволяя быть к себе ближе. Единственное, что он не решил еще, так это то, что будет дальше, но Хорокей как-то быстрее сообразил за него. Рен сжал ноги, когда Юсуи раздвинул их коленом и почти лег сверху, держась на одних локтях. Ренни старался не разрывать поцелуй, чтобы отвлечься от прохладных рук, скользящих по его телу – заботливо и нежно, давая понять, что ни в коем случае не настаивают, но китайца это даже бесило. Пока он решился, пока хочет, нужно делать, иначе потом бесповоротно испугается снова, как это уже бывало, когда они целовались после тренировки в душевой кабинке, оставшись в раздевалке одни. - Ты знаешь, что делать? – шепотом спросил Тао, когда холодные пальцы остановились, задев пояс штанов. Хоро вспомнил умную моську Хао, который уже ввел в курс дела по просьбе самого айну, и ничего не ответил, вновь приникая к любимым губам и сразу спускаясь влажными поцелуями на чувствительную шею, медленно начиная расстегивать железные пуговицы на джинсах. Ренни с каждым металлическим щелчком становилось все страшнее, но возбуждало сильнее, поэтому он крепко стиснул зубы, шумно дыша, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, которая избавит его от этого сладко-тянущего чувства во всем теле. Хорокей пошел поцелуями вниз – медленно, но жадно, добравшись, наконец, до сильной груди и острой, выступающей ключицы. Рукам было жарко, почти обжигающе горячо, особенно когда Рен немного выгнулся, позволяя стянуть с себя одежду, правда, сам он лишь гладил чужое тело, просто доверившись. Именно это доверие и толкало идти дальше, ведь китаец очень редко его проявлял. Впрочем, Хоро тоже не был асом в таких делах, но все бывает в первый раз – во всяком случае, айну сам себя так успокаивал, поэтому просто заставил разум отключиться и действовал на уровне интуиции и желания, а желание касаться гибкого тела китайца уже давно затопило все сознание. И пусть дико, но как-то особенно приятно касаться горячей твердой плоти, сжать пальцы сильнее, услышав тихий стон. Ренни замер, отвернув голову и пытаясь восстановить дыхание, но бездумно начал двигаться к прохладным рукам, которые медленно начали скользить по паху. Если честно, было даже любопытно. Хорокей не имел опыта, зато у него с запасом было любви и интереса. Это особенное чувство, когда под тобой от удовольствия выгибается любимый человек, и постепенно хочется дарить его еще больше и больше, посылая к черту стыд и прочие ненужные эмоции. Тао вел себя тихо, то ли боясь разбудить спящих в доме, то ли просто подавляя все стоны, адресованные айну, но не смог сдержать по-настоящему громкий стон, когда головку его члена накрыли сухие губы. Первым делом он попытался оттолкнуть от себя Юсуи, не думая, что тот решился на такие откровения, но губы скользнули ниже, заглатывая горячую плоть, и Рену пришлось закрыть рот ладонью, чтобы случайным словом не показать, насколько ему нравятся подобные действия, хоть щеки и горят безудержно. - Юсуи!.. – почти прорычал китаец, чувствуя, что скоро не сможет сдерживать не только стоны. Но Хоро, скорее всего, просто по барабану было. Он очертил языком выступающую вену и, вместо того, чтобы подняться, как этого ожидал Тао, пошел вниз, покрывая внутреннюю сторону бедер Ренни мокрыми поцелуями. Когда прохладный, словно от кубика льда, язык скользнул по тугому колечку мышц, Рен закусил собственный палец, свободной рукой вцепляясь в белую простыню с каким-то дурацким рисунком. Как бы он ни хотел сдержаться, а такого он совершенно не ожидал, представляя себе все совершенно иначе, пусть так же тепло, но не столь откровенно, было бесполезно. По телу прошел ощутимый ток, и стоило ему дойти до паха, как напряжение тут же прошло, оставив лишь покалывания и ощущение собственной горячей спермы на животе. Хорокей немного дрожащими руками, пытаясь соображать и сделать все правильно, собрал белую жидкость пальцами и, вернувшись к тонким губам, тут же принявшимся целовать почти грубо, надавил ими на тугие мышцы, проникая вглубь горячего тела. Рен даже удивился. Чувство не самое приятное, давящее, но вполне терпимое, а значит, все нормально. Кроме того, стоило пальцам задеть внутренние стенки, хотелось выгнуться до хруста в спине и бормотать всякую нецензурщину. Хоро действовал медленно, осторожно, поэтому кроме дискомфорта Рен ничего не ощущал, но и он прошел со временем. Юсуи целовал, терпеливо растягивая уже податливое тело двумя пальцами, в то время как китайцу хотелось, чтобы айну перестал церемониться. - Я состарюсь, пока ты сделаешь это, - тихо простонал Ренни, разорвав поцелуй. Хорокей сел на колени и подтянул к себе на вид хрупкое тело, а Рен закрыл глаза, немного откидывая голову назад, чтобы возлюбленный не видел блаженно-испуганное выражение лица, застывшее словно маска. Он вскрикнул, почувствовал на удивление горячую плоть, которая никак не вязалась с холодной рукой, оглаживающей мышцы живота. Проникновение оказалось болезненным, намного болезненней, чем движения пальцев, но Рен старался расслабиться, зная, что потом будет легче, возможно даже приятно. Не останавливаться же сейчас, когда Юсуи еле сдерживается, изо всех сил удерживая бедра любимого от резкого движения. Наверное, ему тоже сейчас не офигенно хорошо. Тао сдержал болезненный крик, от которого на глаза выступили слезы, но он быстро стер их, убирая волосы со лба, и удивленно замер, чувствуя, как тугая боль превращается в очень странное чувство наполненности – немного болезненное, но какое-то особенно невероятное, неощутимое больше никак, только если рядом с любимым. Все еще немного морщась от боли, китаец обнял айну одной ногой за пояс и вскрикнул, когда тот тут же поддался вперед, заходя по основание. Ни первый, ни второй, ни даже третий толчок удовольствия не принесли, только разгоняли волну боли по телу, и Рен уже готов был отстраниться, когда Хоро склонился над ним и снова почти свободно вошел. Китаец даже удивленно распахнул глаза: он готов был забрать свои слова, которые когда-то говорил лучшему другу по поводу того, что вряд ли это может приносить такое удовольствие, что стоит немного потерпеть, обратно. - Как ты? – обеспокоенно спросил Юсуи, вроде успевший заметить эмоцию наслаждения на любимом лице. - Как на допросе, - прошипел Тао. – Шевелись. Хорокей даже рассмеялся – даже в такой ситуации его Рен остался самим собой, но следующий его крик, стоило только айну послушаться просьбы, выбил собственный стон. Ренни кусал губы, сминая пальцами синие волосы, и первые пару минут поверить не мог, что это происходит. Опьянение от ласк сходило, но то, что происходило сейчас, было куда приятнее, даже эту боль, отголосками разливающуюся по спине, хотелось ощутить острее. Словно читая мысли возлюбленного, Хоро начал двигаться быстрее и резче, царапая его шею и плечи короткими ногтями, и Рен подумал, что он, наверное, мазохист, но, черт возьми, ему это нравилось. Сдерживать стоны становилось все сложнее, к тому же, кровать начала скрипеть, словно весь дом оповещая о том, что на ней занимаются аморальными вещами, но ни Тао, ни Юсуи не обратили на это никакого внимания. Сколько прошло времени, никто из них точно не знает, Рену показалось, что до безумия долго, а Хоро слишком быстро, но он сам, чувствуя конец, резко вышел, заставив Ренни громко вскрикнуть, и излился на уже перепачканный живот. Глотая чужое дыхание вместо кислорода, Хорокей счастливо улыбался, чувствуя тонкие пальцы, которые, дрожа, скользили по его щекам. - У тебя дурацкая прическа, - непослушными губами выговорил Рен, разглядывая любимого. Хоро улыбнулся шире. - И я люблю тебя. На кухне на удивление тихо. Хао варит кофе, заторможено помешивая его длинной ложечкой, Йо, на удивление бодрый и счастливый, рисует на яичнице кетчупом веселую рожицу, а Рен, пряча бессовестные глаза, усердно тянет из стакана холодное молоко. После того, что было утром, они с Хоро даже уснули, но Ренни опять проснулся раньше и пробраться в ванну при наличии уже проснувшихся гостей, которых хозяева выпроваживали из дома, стало целой эпопеей. Впрочем, китаец справился, даже не спалившись, но у него четко было ощущение, что друзья его насквозь видят. Однако и Хао, и Йо были спокойны – оба спали как убитые и заставили себя выбраться из постели только час назад. - Привет, старик, - вдруг проговорил фаерщик, заметив в дверях лохматого Хорокея, который потирал глаза, широко зевая. Рен кинул быстрый взгляд на своего парня и с тройным энтузиазмом начал лакать молоко. - Че? – не понял Юсуи. Хао сел за стол, налив в кружку кофе, и Йо тут же прижался к нему плечом, продолжая пририсовывать рожице уши. - Хотя да, вряд ли ты сильно повзрослел за одни сутки, - решил не вдаваться в подробности Хао. Хорокей подошел к столу, положил ладонь на черные волосы китайца и поцеловал его в макушку, заставляя бедного Ренни распахнуть глаза и чуть не подавиться. Айну спокойно сел рядом и положил голову ему на плечо, будто намереваясь дальше спать здесь, а китаец все не мог решить, как ему расслабиться и не краснеть аки помидор, которым Йо украшал свой завтрак. Хао, наблюдающий за этой картиной, все никак не мог понять, что не так, пока Рен не развернулся, чтобы позволить Хоро себя обнять, и не поморщился немного, сразу расслабившись от короткого поцелуя в висок. Хао выразительно всхлипнул, состряпав самую умиленную мордашку, на которую только был способен. - Ты чего? – настороженно поинтересовался Хорокей, заметив выражение лица лучшего друга. - И все-таки, - сдерживая театральные рыдания, произнес фаерщик, протягивая руку и хлопая айну по плечу. – Мой мальчик вырос. Рен приложился лбом о стол, выставляя вперед вилку, которая уткнулась зубьями в грудь Йо, намекая, что вот от него комментариев точно не нужно. - Тебе двадцать четыре года, а ты ведешь себя, как ребенок! – негодовал Тао, стараясь не смотреть на своего парня. За окном несущегося поезда мелькал весенний пейзаж, а колеса состава мерно стучали по рельсам. До конечной остановки около часа, и это время Рен коротал за чтением книги, а Хоро вдруг решил попить какао и, разумеется, пролил все прямо на пол. - Да с кем не бывает! – парировал Юсуи. - С нормальными людьми, ледоголовый, - отбрасывая книгу, произнес Ренни, поворачиваясь на своей койке к сидящему напротив Хорокею. – Они, знаешь ли, не наливают кипяток по самый край и не спотыкаются о порог, увидев табличку «Осторожно! Порог!». - Да ты у нас весь идеальный! – протянул айну. – И как ты только жил-то со мной четыре года! - Ну, так давай расстанемся! - пожал плечами Рен, хватая со столика книгу. - Да пожалуйста! - согласился Хоро, отворачиваясь к стене. Оба негодовали. В купе около десяти минут раздавались только тяжелые вздохи Юсуи и шелест страниц. Рен отвел взгляд от ровных строчек, когда почувствовал, что на его постель опустилось что-то тяжелое, и посмотрел с прищуром на Юсуи. Хорокей мягко забрал у него книгу, отложил на стол и склонился, уперевшись руками по бокам от подушки. Тао сложил руки на груди, глядя прямо в глаза айну взглядом ищущим, с ожиданием. Наконец, Хоро немного склонился, замер, царапая накрахмаленное постельное белье пальцами, и глубоко вдохнул, когда Рен приподнялся и сам коснулся его губ. - Рен, - позвал Юсуи, когда они разорвали короткий поцелуй. - Да? - подыграл Тао. - Обойдемся без объяснений? - Нет уж, - усмехнулся китаец. - На этот раз я хочу с объяснениями. Хорокей широко улыбнулся. - Раз мы расстались, - начал он, явно немного смущаясь. Вроде вместе несколько лет, а все дети. - Я хочу обратно... Ты будешь со мной? - Ты идиот. - Это "Да"? - Это "Ты идиот". - Почему? - почти обиделся Хорокей. - Задаешь глупые вопросы, - усмехнулся Тао, у которого золотые глаза блестели смехом. Счастливые часов не замечают. Стук проводницы в дверь, когда они прибыли в Киото, где после учебы Йо и Хао купили дом, кстати, тоже не заметили. Зато худая, как щепка, женщина заметила сбитую постель и счастливые глаза – золотые и темно-синие, которые не разорвали визуальный контакт ни на секунду, пока выходили из поезда. Если уж полюбили, надо любить до конца, даже если считаешь любимое чудо идиотом, у которого самые приятные и теплые руки на свете.