Танец революции

7 апреля 1994 г. Ниса лежала на кровати и, закинув руки за голову, смотрела в потолок. Ей сегодня исполнилось двадцать один. Почти пять лет в тюрьме, оглядываясь назад, пролетели незаметно. Столько всего произошло; столько всего пришлось пережить. Всё это было связано с одним местом - тюрьмой Хоэншёнхаузен. Помимо дня рождения, девушка сегодня должна была выйти на свободу. Через пару недель открывался мемориал и к этому времени никого, кроме тех, кто остаётся работать, в тюрьме быть не должно. Ниса, Берг и ещё пара заключённых должны были отправиться «в свободное плавание». -Как настрой, Кесслер?- Нейман постучал по двери, отвлекая заключённую от мыслей. -Я не знаю, что тебе сказать.- Девушка пожала плечами. Она села на кровати и посмотрела на офицера. В небольшое окошко была видна только его голова. -Иди на завтрак, а к двенадцати ты должна уже быть готова.- Мужчина открыл железную дверь и поставил в камеру пару коробок и большую сумку. В ответ Ниса согласно кивнула. В столовой было так же тихо, как и на этаже. В углу сидел Берг и уже что-то жевал. Ниса забрала завтрак на раздаче. Она села рядом с другом и посмотрела на него грустными глазами. Впервые за всё время нахождения в тюрьме, ели ребята без разговоров. Хифт уже думал над тем, куда отправиться путешествовать, а Кесслер о том, как посмотрит в глаза родителям. За пять лет ничего не изменилось. Девушка всё так же боялась увидеть в глазах своих родных отвращение; столкнуться с холодом от друзей. Но в душе всё ещё теплилась надежда на то, что мама и папа примут её несмотря ни на что. По возвращении в камеру, Ниса решила разобраться с коробками. Заключённая села в позе лотоса перед ними. На стенке был написан номер, дата, время и имя «Ниса Кесслер». Первая коробка была датирована вчерашним числом и содержала огромную кипу бумаг: документы, включая новый паспорт; донесения, «признания» и личное дело. Основных страниц, в последнем, был две. На первой всё сложилось с тем, что представляли родители и сама Кесслер, а на втором листе просто напросто не было человека по имени «Ниса Кесслер». «Николина Распе» звучало, по мнению Нисы, даже очень неплохо. Иногда, девушка даже задумывалась над тем, чтобы вписать в новый паспорт именно эти имя и фамилию, но всегда останавливало прошлое. Кесслер не могла похвастаться чистотой ни одного, ни другого имени. Заключённая не забыла о случае с поездом. И сколько бы она, или другие, не говорили бы, что ничего не случилось, девушка не верила. Возможность того, что поезд действительно мог сойти с рельс не равнялась нулю. Ниса продолжила листать личное дело. Дальше не было ничего интересного: донесение о том, что Кесслер избила девушку; пару объяснительных за то, что шумела после комендантского часа; признания, признания, признания... В конце папки лежала страница из газеты. На первой полосе было её фото из университета Гумбольдта. Девушка и сама не помнила, о чём кричала в тот день. Горящие за новую правду глаза Нисы из 89-го никак нельзя было сравнить с тем, что можно было увидеть сейчас. В них стало больше решительности, как бы это парадоксально не звучало. Сейчас Кесслер бы десять раз подумала над тем, стоит ли ей идти с Семёном на митинг. Она всё больше понимала Хайко и, всё больше чувствовала свою вину перед ним. Из газеты выпала фотография мужчины. Ниса сглотнула и внимательно всмотрелась в изображение. Молодой парень смотрел на Кесслер. Черты его лица были слегка смазаны из-за неправильного света, но заключённая могла с лёгкостью различить в нём такие же черты лица, как и у себя. -Ну что, папа, я смогла... Смогла выбраться, а ты нет. Девушка обращалась к человеку на фото. Ниса не считала его «отцом», но решила, что стоит проявить хоть немного уважения. Она не знала человека по имени «Ян-Карл Распе», но она жила его судьбой. Кесслер сделала то, что не смог сделать он. Сейчас, когда заключённая уже знала о том, что творили её настоящие родители, ей было легче. Глубоко в душе можно было спихнуть всё на семейную судьбу. Рыжая положила фотографию обратно в папку и закрыла её. Больше в первой коробке ничего не было. Вторая была гораздо старше. «7 ноября 1989» Прежде чем открыть коробку, Ниса попыталась вспомнить, что случилось в этот день. Картинки мелькали одна за другой, но зацепиться за что-то было сложно. Кесслер раздвинула картон, закрывавший содержимое, и увидела серое прямое платье, в котором была перед тем, как её поймали. Девушка извлекла его из коробки. Ткань платья сильно отличалась от той, из которой была сделана тюремная форма. Наряд был невзрачным, но очень тёплым и мягким. Ниже лежала куртка, пара серёжек и туфли. Ощущения от последних Ниса помнила до сих пор. Девушка могла поклясться, что та боль, с которой они натирали ноги, не сравниться ни с одной пыткой. В свете лампы в коробке блеснули массивные мужские часы. Кесслер извлекла их из коробки и пристально осмотрела. Ремешок был без повреждений, а вот стекло циферблата было покрыто трещинами. Возможно, Ниса разбила их, когда падала на асфальт. В голове сразу возникло воспоминание. Высокий широкоплечий парень стоял прямо напротив Нисы и держал её за руку. Он не знал, что сказать, потому выдал абсолютно банальную фразу. «Хотел пожелать удачи» Кесслер не очень хотела знать, как дела у Тилля, а вот с Неле девушка бы поболтала. Она, наверное, уже стала совсем взрослой. Столько всего случилось за пять лет. Кто-то женился, у кого-то появились дети; кто-то, возможно, развёлся. Заключённой было интересно, как дела у Фрица. Её свободный брат перешёл на последний курс университета в 89-м. Он был прекрасным спортсменом и Ниса это переняла от него. Но они никогда особо не дружили. Парня всегда ставили в пример, особенно после случившегося во время тренировки. Девушка не любила его, поэтому и не упоминала в разговорах. Вынырнув из мыслей, Ниса снова обратила внимание на часы. Она провела большим пальцем сначала по разбитому стеклу, а потом по железной крышке. На ней можно было разглядеть надпись «Вернер Линдеманн». Кесслер нахмурила брови. Она не понимала, зачем Тилль отдал ей часы, которые, вероятно, были памятными для него. *** За мыслями о прошлом время пролетело почти незаметно. Нейман открыл дверь в камеру и увидел Нису в сером платье. Она стояла с собранной сумкой, переминаясь с ноги на ногу. -Готова?- Это был, скорее, риторический вопрос. Этот день был последним и для мужчины. Охранять больше некого, значит и он здесь не нужен. -Думаю, что да. - Кесслер медленно качнула головой и сжала губы. Она последний раз окинула взглядом камеру, прежде, чем выйти в коридор. -Я сегодня тоже ухожу на совсем.- Сказал Нейман, закрывая дверь. -Видимо, наша история здесь заканчивается.- Улыбнулась девушка. -Здесь да, а вот дальше нас ждёт что-то новое. Я, например, думал перевестись в Раштатте. -А что нового у тебя будет, если ты перейдешь из одной тюрьмы в другую?- Ниса вопросительно посмотрела на офицера. Нейман и Кесслер пошли по коридору в сторону лестницы. -На самом деле ничего, но на первых парах всё будет казаться новым. Приезжай как-нибудь. Познакомлю тебя с семьёй. -Странный ты. Знакомишь заключённых с семьёй.- Девушка покачала головой, усмехаясь. -Мы с тобой попали сюда почти в одно и то же время.- Мужчина пожал плечами. --Да, только я живу здесь круглосуточно, а ты сутки через двое.-Засмеялась Ниса. Друзья спустились на первый этаж. Перед ними открыли большую металлическую дверь, за которой, в другой части коридора, оказался Берг. -Помнишь, ты говорила, что не знаешь, как жить в новой Германии?- Кесслер утвердительно закивала.- Так вот, моя жена подкинула одну интересную мысль. Она сказала:« нет особой разницы между тюрьмой и свободой. И там, и там тебе нужно делать свои дела так, чтобы этого не заметили офицеры». Ниса засмеялась. Она ясно понимала, о чём говорила фрау Нейман. И ведь действительно, всё на свободе почти так же, как и в тюрьме, за исключением того, что ты не можешь поехать куда-то на выходных. Но для тех, кто не особо любил транспорт и новый места, всё было идеально. -Там на КПП заберёшь плеер для музыки. Я, недавно, купил себе новый, так что решил не выбрасывать, а поделиться с тобой.- Сказал мужчина, поворачиваясь к Нисе. Пока девушка раздумывала о свободе, друзья уже дошли до выходной двери. -Что такое плеер?- Непонимающе спросила Кесслер. -Увидишь.- Нейман подмигнул Кесслер. В ответ она улыбнулась и прошла чуть дальше. Прежде, чем выйти на улицу, девушка снова повернулась, чтобы посмотреть на мужчину в последний раз и прочитала по его губам то, что не было слышно из-за шума открывающейся двери.- Удачи. Ниса благодарно кивнула. В глаза ударил дневной свет от чего девушка прищурилась. Берг прошёл вперёд. Мужчина развернулся, чтобы посмотреть, идёт ли за ним Кесслер, но она продолжала стоять на месте. -Пойдем.- Позвал Нису Хифт. Он протянул девушке руку, увлекая за собой. Кесслер глубоко вдохнула и сделала первый шаг к своей свободе. Затем ещё один шаг к новой жизни. И так шаг за шагом Берг и Ниса шли в сторону ворот, отделяющих их от улиц Берлина. Друзья остановились рядом с небольшим кладбищем. На могильных плитах были выгравированы имена тех, кто умер в стенах тюрьмы Хоэншёнхаузен. -Мы смогли выбраться отсюда.- Воодушевлённо сказал Хифт. -Мы смогли, а он - нет. На ближайшей могиле значилось имя Олафа Шварца. Каждый из стоящих рядом молодых людей при упоминании этого имени думал о чём-то своём. Берг чувствовал гордость за то, что сделали они, через что прошли. А Ниса, наоборот, думала над тем, что лучше бы было им всем остаться вдали от митингов, тюрьмы и пыток. Она придерживалась мнения о том, что революция произошла бы даже без их инициативы. Но изменить уже ничего нельзя было. Нейман смотрел в окно второго этажа на удаляющиеся фигуры бывших заключённых и понимал, что каждый прожил здесь свою историю. Берг Хифт подвергался неоднократным избиениям, пыткам, шантажу; пережил смерть своего друга, пару драк. Ниса Кесслер пережила домогательства, психологическое давление и пытки различными способами; выжила после покушения и даже смогла поставить обидчиков на место, тем самым завоевав авторитет. Каждый из них был сломлен глубоко внутри и не понимал, как дальше жить. Были планы, мечты, но дня всего этого нужно было ещё найти ресурсы. *** «На первый взгляд может показаться, что история подошла к концу. Логичнее завершения и быть не может: после тяжёлых пяти лет я и Берг оказались на свободе. Нас ждала вполне себе заурядная жизнь. Работа, дом, возможно семья. Ну, или мне хотелось так думать. На самом деле, всё пошло вообще не по плану. Моё огромное желание убежать от прошлого только ещё больше тянуло меня обратно, пока я не оказалась там же, где всё и началось. Та же Германия, тот же Берлин, те же люди вокруг. И до счастья было очень далеко, несмотря на то, что стоило только протянуть руку - и вот оно! Короче говоря, ещё лет семь мне понадобилось для того, чтобы стабилизировать свою жизнь. И ещё целая вечность, чтобы достичь спокойствия».