Hysterical

После того дня Инко решила не рассказывать людям о причуде Мидории. Вместо этого она научила сына рассказывать посторонним о его «незначительной причуде повышения силы» и её «эффекте самоисцеления при определенных условиях». Это было абсолютной правдой, но при этом не учитывался тот факт, что теми самыми «определенными условиями» была его фактическая смерть. Бакуго, конечно же, знал всю правду. Было бы трудно забыть недавно произошедшее. Но, тем не менее, он согласился держать свои знания о причуде Изуку в тайне. В результате он постепенно прекратил ехидные замечания и случайные удары, которые он наносил Мидории до того, как проявилась его причуда. Не то чтобы он не пытался, но из-за почти отсутствия какой-либо реакции это стало неинтересно. А теперь, когда Бакуго толкал бывшего беспричудного мальчишку на землю, тот начинал в упор смотреть на обидчика. И Кацуки ненавидел его лицо, его внешность. Во всяком случае, это только заставляло хотеть избить ребёнка ещё больше. Но сделать это означало, что Мидория заговорит с ним, а больше чем внешность Изуку он ненавидел только разговоры с ним же. — Каччан, мы не бьём наших друзей. — Ты мне не друг, придурок! — Мы не называем наших друзей разными плохими словами. — Замолчи! Не указывай мне, что делать! — Я просто беспокоюсь о тебе, Каччан. Эти разговоры обычно заканчивались бессвязным бульканьем Бакуго от чистого гнева, и через некоторое время он признал, что, как бы мальчик ни нуждался в этом, он не может просто хорошенько избивать Мидорию время от времени. А это означало, что тот вполне способен на спокойную жизнь. Однако зеленоволосый дурак продолжал следовать за ним повсюду, как потерявшийся щенок, что сильно его раздражало. После появления своей причуды Изуку, наконец, начал проявлять некоторую твëрдость характера, у него появилась уверенность в себе и своих силах, которой ему так раньше не хватало. Частично это также могло быть связано с тем, что, как выяснили врачи при различных тестах и обследованиях, он был фактически бессмертным, что, учитывая его мечту стать героем, было чертовски здорово. Кто-нибудь когда-либо слышал о герое, которого невозможно убить, а значит, и победить? Изуку собирался стать лучшим. Если задуматься, большая часть этой уверенности, вероятно, могла быть связана с модифицированным адреналином, который его тело постоянно производило. Адреналин также имел побочный эффект, делая его всё время невероятно энергичным. На самом деле, хорошо, что они с Бакуго были друзьями, любой другой рухнул бы от постоянного движения этих двоих. Мидория также приобрел несколько тревожных привычек из-за природы его силы. В основном это были мелочи, такие как постоянное бормотание и топот ног в почти безумном темпе, но он также занялся несколькими хобби, которые удовлетворяли его потребность что-то делать . Его любимым из них был паркур, в который он довольно регулярно втягивал и Бакуго, обычно декларируя свое превосходство, что Кацуки явно не мог игнорировать. Он также начал брать уроки в соседнем додзё, это было по настоянию Бакуго: «Если твоя причуда сломается, тебе нужно научиться драться, чтобы победить злодея». Мидория чуть не заплакал от предложения сопровождать его. По правде говоря, уроки сотворили чудо с его контролем причуды. Именно там он узнал, сколько силы нужно вкладывать в каждый удар и пинок. Мальчик перестал ломать вещи так часто, а ещё научился регулировать силу своих движений. Но это, конечно, не значило, что он никогда ничего не ломал. Отнюдь нет. Только то, что он не разбивал всё, к чему прикасался хоть раз. Даже с этими новыми уроками Мидория почти каждый день ломал кости. Если это не были серьëзные травмы, он обычно игнорировал их до тех пор, пока не возвращался домой и, как любила говорить его мать, «перезагружался». Он обнаружил, что хоть сломанные кости и не причиняли боли, ощущение того, что его конечности не функционируют должным образом, а беспокойно болтаются, было неприятным. Однако это чувство не шло ни в какое сравнение с абсолютным отвращением, которое он испытывал, из раза в раз убивая себя. Не то чтобы Изуку был категорично против, он всегда после этого чувствовал себя лучше, почти молодел, но в то же время это было действительно неприятно. И всë же с годами он привык к странности своей жизни и принял свою необычную причуду. В конце концов, это лучше, чем вообще без неё. Бакуго злился ещё больше (как будто это было возможно) по мере их взросления, и в один момент начал вымещать своё разочарование на других детях, но каждый раз, когда он это делал, Мидория вмешивался. Это привело к тому, что среди людей начали поговаривать, будто Бакуго — это демонический гремлин, а Изуку — единственное существо, которое могло держать его в узде, что сделало мальчика в глазах людей едва не небожителем. Эти слухи, на самом-то деле, довольно точно описывали происходящее. После нескольких лет почти постоянных проповедей Мидории о дружбе, мире и жвачке, Бакуго смягчился. Немного. Под «слегка» имеется ввиду, что он больше не затевал драки с каждым, кто встречался ему на пути; теперь он бросался с кулаками только на тех, кто по его мнению этого заслуживал. Однако, его поведение всё ещё было довольно неоднозначным. Но это и удерживало Изуку от того, чтобы уйти. И это было важно. Что же касается Инко.... Да будет известно, что её работа была не из лёгких. Абсолютно нет. Между прочим, её единственный сын нуждался в постоянном уходе. И природа его причуды перевернула всё таким образом, что вышеупомянутая забота была его буквальной смертью, иногда от рук самой Инко. Хотя такая «помощь» и была нужна только в тех ситуациях, когда действительно не было другого выхода, скажем, когда её сын ломал не одну, а обе руки в течение дня и поэтому не мог «перезагрузить» себя сам. Эта ситуация не так сильно травмировала женщину, как она ожидала. О, несомненно, первые несколько раз были адом , и она плакала, перед тем как уснуть, больше, чем когда-либо в жизни до этого, но примерно на сто пятидесятый раз, когда мальчик перезагрузился, происходящее начало казаться обыденным. Именно такое мышление позволяло ей терпеть слой блëсток, покрывавший каждый дюйм её дома, и мясницкий нож в шкафчике в ванной. Если говорить подробнее, то не будет преувеличением сказать, что блеск был повсюду. В раковине, на кроватях, на столе, сколько бы раз она не мыла его поверхность, в их стиральной машине всегда была горсть блëсток в ворсоуловителе, и чаще всего пылесос был наполовину заполнен крошками и пылью и наполовину, как вы уже догадались, БЛЕСКОМ. Что касается мясницкого ножа, то это был не единственный их нож, предназначенный исключительно для перезагрузки Мидории. Просто с годами они поняли, что сильного беспорядка можно избежать, если делать всё это в ванне с опущенной занавеской. Для мальчика стало обыденностью приходить домой и идти в ванную, а для Инко слышать, как шумит вода, смывая блёстки в канализацию. Часть неё действительно беспокоилась, что уровень десенсибилизации был слишком высоким, но другая часть, гораздо более сильная, говорила ей игнорировать первую. Таким образом, она сказала себе, что всё в порядке, потому что: во-первых, это не причиняло ему боли, а совсем наоборот, поскольку в один из дней Изуку признался матери, что ощущение сломанных костей, хотя и не причиняло боли, было очень раздражающим. А во-вторых, он всегда оживал. Этих причин было достаточно, чтобы она не слишком беспокоилась о всём том дерьме, которое на неё вывалила жизнь. Однако Инко по-прежнему интересовалась всей остальной жизнью своего сына. Мидория со своей стороны (как бы он ни жаловался в тот момент) очень ценил её чрезмерную заботу. Жизнь текла в спокойном темпе, и как-то незаметно пришёл момент перехода Изуку и Кацуки, нацелившихся на становление героями, в среднюю школу.