Крючья под ребро

      Куда ни глянь — красный. Красный цвет преследовал всюду. Воодушевляющие плакаты красной ниткой душили шею, крепкие рабочие грозно глядели в нарисованную даль. Этот цвет не знает слова «неуверенность». Данис же давно среди этой ярости потерялся. Он уже пару лет не знал, в чьи объятия податься, чтобы не окраситься в красный. Но вот, что он получил. Не успел.       Любая прогулка по советской улочке обернётся катастрофой, коль душа твоя — цвета вольного неба. Если люди твои посмели выстрелить в солнце — будь готов к златоглавым, как само светило, гостям. Они принесут краски. А когда отправятся восвояси, останется лишь запах гниющей плоти.       Пробуй кандалы на вкус, дорогой. Это не твой первый раз, чтобы тратить время на прелюдии. Целомудрие — под колпаком Москвы — привилегия для избранных. Он не пощадил даже самых любимых, он взмахом руки сметёт всё, что люди взращивают веками. Какой бы сильной злостью ты не был полон, Столица переварит и не подавится.       Москва очень забавный. Настолько, что хотелось выть. Тех детей своей земли, которых Уфа кличет предателями, Москва награждает словом «верные». Тех самых героев, которыми Данис всем сердцем гордится, тех самых, чьи жертвы оплакивает, Москва презренно зовёт «бунтовщиками». Правда же останется на стороне того, кто держит в руке перо. В ладонях Даниса зажаты лишь ссадины-полумесяцы.       Слов не осталось, эмоции иссохли. Оказавшись рядом с Москвой, Уфа бы сказал: «Верни моих куниц». И этим всё было бы сказано.       Партийные установки перечеркнут всю боль и слёзы, замажут очередным пафосным плакатом. Пообещают море по колено, но Данису бы вернуть истинное имя обычной реке. Он честно держал оборону, стал тем самым «верным», лишь бы уберечь своих людей от той ярости, что взрастила Столица. Был ли Уфа прав тогда? Виноват ли сейчас? Об этом напишут историки, не обязательно верно, но точно напишут.       Данис долго убеждал себя, что его главная задача — защищать, и неважно от кого. Но в тот самый день, когда близ него в очередной раз пролилась кровь, Уфу проклюнуло. Он не справился, в очередной раз ошибся, хотя спотыкаться уже негде.       Уфа не смел отвести взгляд. Завороженный ужасом, он глядел на измученных предводителей восстания. Он не отвернулся, когда их насаживали на колья, он не зажал уши, когда их подвешивали на крюки за рёбра.       Данис заставлял себя смотреть на результат своих колебаний. За секундную слабость придется расплачиваться гораздо большей ценой, чем за годы сумасбродства. Его люди всегда это понимали, но он — нет. Оглушительные крики сильных мужей вибрировали по коже, наводили ужас даже на Уфу, что повидал не одну бойню. Оттого, жизнь каждого человека он ценил с особым трепетом. Раны его солдат заживают медленно, руки не отрастают, закрытые глаза с большой вероятностью не откроются. А они, упрямо, вопреки всем инстинктам самосохранения, отправляли стрелы в очередной полёт.       Да, Данису приходилось убивать. И грязно, и жестоко. Но он клянётся перед всеми богами, что ни на секунду не испытал удовольствия. Лишь позволял себе успокоиться от мысли, что кто-то из его людей выживет взамен.       Секрет лёгкого убийства: соверши сделку с совестью, приголубь её, объяви судьбе на ушко: «Я убью солдата в иной форме, но мой друг останется со мной». И стреляй, куда глаза глядят. Целься, но не смотри. Не запоминай черты лица, цвет волос. Не думай о семье врага, не думай о его детях. Руки всё сделают сами, для этого не обязательно вникать в процесс.       В моменте помогает, но отныне, нестерпимая боль — единственная, кого ты к себе подпустишь без чувства вины. И только её объятия будут казаться тебе искренними. Она станет твоей вечной спутницей, и единственной, которую ты заслуживаешь. Она примирительно поцелует в лобик, поделится страшными снами и пообещает остаться твоей подругой навсегда. Она не покинет тебя в кругу друзей, в новогоднюю ночь, она будет терзать тебе душу в день рождения, и в пьяном угаре, и в любой другой момент, когда бы нормальный человек радовался жизни.       Смерть не забирает одного. Она забирает вместе с покойником его близких, тянет душу из тела на кладбище, в ту самую коробку под землёй. Душа Даниса тянется к тысячам безымянных могил по всему его маленькому «царству», а в груди его — души осталось со спичечный коробок.       Поэтому, Уфе больше не страшно.