***
Два дня спустя она понимает, что ошиблась. Вечером абсурдно долгого дня Джин оказывается на складе, тянется к высокой полке, и тут сзади внезапно подходит Кассиан. Ей даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это он — знакомое прикосновение ладони к спине оповещает о его присутствии. — Можешь достать аптечку? — просит Джин, указывая на серый ящик на полке. — Мне не дотянуться. — Конечно. Кассиан даже не обходит её. Просто чуть подаётся вперёд, прижимается грудью к спине, протягивает руку над ухом и с раздражающей лёгкостью вытаскивает из ящика аптечку. Не отходя назад, медленно опускает руку, и Джин чувствует на виске его дыхание. Рука Кассиана замирает, однако аптечку он не отдаёт. Это молчаливый вопрос, который, тем не менее, Джин всё равно понимает. Она пыталась не задумываться, что сделает, если это произойдёт снова. Она пыталась вообще о нём не думать. Но сейчас Кассиан здесь, близко и это присутствие сводит с ума, и, наверное, стоило бы задуматься, сообразить, как сделать верный шаг. Мысли замирают, в жилах гудит предвкушение. Ей всё равно. Она откидывается назад, к нему. Аптечка с лязгом падает на пол, Кассиан обхватывает Джин поперёк груди, крепко прижимает к себе. Вторая рука опускается ниже, дразня теребит подол рубашки, касается бедра. Джин дрожит, прижимается затылком к его плечу, надеясь, что он поймет этот знак продолжить. Он понимает. Его рука ныряет ниже, большой палец поглаживает ровную линию белья. Потом его пальцы проскальзывают под ткань и Джин ахает, в тишине пустого склада звук кажется неприличным. Он раздвигает её складки, указательный палец описывает медленные мучительные круги, и Джин тут же загорается, у неё подкашиваются ноги. Она прикусывает губу, вжимается затылком ему в плечо. Кассиан одобрительно низко гудит, царапает ухо щетиной. — Вот так? — шепчет он, нажимая чуть сильнее, на этот раз двумя пальцами. Джин едва может кивнуть. Потом он делает какое-то быстрое движение, и она дёргается, тут же вцепляется в руку, что обхватывает талию. Кассиан усмехается, наклоняется, чтобы поцеловать её в шею. — Вот так, — уверенно произносит он, оцарапав её щетиной. Он чуть приоткрывает губы, присасывается к тому месту, где бьётся пульс, ласкает её всё более быстрыми круговыми движениями — у Джин в животе разгорается пламя, и она невольно стискивает бёдра. Хватает его за руку, сжимает её до побелевших костяшек, пытается не дёргаться. Чувствует, какой он твёрдый, влажные и горячие прикосновения его языка к шее, сводящее с ума движение его пальцев — и ей так хорошо, её шатает, она зажмуривает прикрытые глаза, не в силах выдержать растущее в жилах давление. Слышится чьё-то громкое дыхание — её, может быть, его — и Джин сильно, почти до крови, прикусывает губу, чтобы не закричать. Когда Кассиан кусает её за шею — сильнее, чем она ожидала — она почти вскрикивает. — Я… — с трудом произносит Джин, колени трясутся. Она и сама не понимает, что хочет сказать. — Я… — Давай же, — говорит он, его пальцы двигаются так быстро, так настойчиво, ей так хорошо. — Давай, Джин. Она кончает со сдавленным всхлипом, Кассиан прижимается приоткрытым ртом к шее, его рука вокруг талии — единственное, что не даёт упасть. Они недолго стоят в тишине. Наконец Джин чувствует, как затихает колотящееся сердце, и подаётся вперёд, чтобы встать на ноги. Она не отодвигается, но тут же всё становится иначе. Кассиан сразу отпускает её, рука выныривает из её брюк, он отступает назад, так что она теперь не чувствует спиной его веса. Джин оглядывается, но он уже повернулся к полке и начал искать какое-то снаряжение. Непроницаемое выражение лица жёстко контрастирует с его явно заметным, судя по штанам, возбуждением, а Джин — до сих пор не чуя под собой ног — не знает, что делать. — Где бактовые пластыри? — спрашивает Кассиан. — Длинные. — На верхней полке, — отвечает Джин. — Ладно, — Кассиан тянется за табуретом. — Нашёл, спасибо. Это похоже на команду «разойдись». Поэтому Джин подбирает оброненную аптечку с пола и поворачивается к двери. Прикоснувшись пальцами к шее, она до сих пор чувствует отпечаток его зубов. Она туго застёгивает воротничок. Уходит.***
О случившемся они не разговаривают. Дни идут своим чередом: рейды за продовольствием и подготовка к заданиям, погрузка и разгрузка — монотонность войны, от которой остаётся лишь устало заползать в постель по ночам. Джин и Кассиан разговаривают и спорят, уживаются вместе, как любые солдаты. Ну, может быть, не совсем любые. Иногда ей кажется, что он смотрит на неё, когда она этого не замечает, что оказывается слишком близко и задерживается слишком надолго. Правда, так он вёл себя и раньше. Просто таков Кассиан: наблюдательный. Живой. Джин пытается об этом не думать. Кассиан, кажется, тоже не думает. Она настолько выбрасывает случившееся из головы, что, когда всё происходит снова, это застаёт её врасплох. На ней какое-то широкое белое платье, взятое взаймы у знакомого сержанта, — остатки повстанцев в целях повышения боевого духа решили организовать гулянку. Джин впервые за долгое — очень долгое — время распускает волосы. Обмениваясь фальшивыми комментариями по поводу декора и сетуя, что на вечеринку пришлось идти в добровольно-принудительном порядке, Джин даже подумать не могла о том, что случится дальше: что он обхватит её за талию, прижмёт спиной к столу в пустом зале для совещаний. Не глядя в глаза, он убирает волосы с её шеи и наклоняется, чтобы прижаться губами к ключице — не размыкая рта, почти робко. Она уверена, что с вечеринки они ушли по какой-то совершенно невинной причине, но хоть убей не может вспомнить, по какой именно. И теперь, разрешая себе наконец задуматься, она шокирована пониманием, как сильно ей этого хотелось: ощутить его объятия, прикосновения его губ. Он ждёт. Она расставляет ноги, и он принимает это очевидное приглашение. В бока впиваются пальцы, а потом он с внезапной силой подсаживает её на стол. Скользит губами по шее, тут же задирает юбку до пояса. Она не мешает, затаив дыхание цепляется за край стола. Он не смотрит в глаза, и отчасти она этому рада — ещё неизвестно, что можно увидеть в его взгляде. Правда, всё же немного хочется, чтобы он посмотрел на неё. А потом он внезапно падает на колени, проводит пальцами по её белью, и все мысли разом вылетают из головы. Да, так тоже можно. Одна рука стискивает бедро — почти до синяков — второй он отодвигает в сторону ткань белья. А потом, без предупреждения, льнёт к ней ртом, его язык влажный и настойчивый. Она дрожит, шире разводит ноги, закрывает глаза и даёт миру сузиться до ощущений от присутствия Кассиана: движений его языка, жара его дыхания, ногтей, вонзившихся в кожу. Думается, что это должно бы выглядеть странно. Странно и неприлично, и, наверное, стоило бы всё это прекратить — ну или хотя бы поговорить с ним об этом, но… но… Кассиан. Он посасывает её, от этого ровного давления поджимаются пальцы на ногах, а мысли растекаются серым туманом. А потом вдруг давление исчезает. — Эй, — шепчет он, чуть отодвинувшись. Джин безотчетно пытается податься за ним. — Скажи мне. На секунду кажется, что вот он, момент серьёзного разговора, который так долго откладывался — того самого разговора о причинах. — А? — наконец выдаёт Джин. — Скажи мне, — повторяет Кассиан, небрежно лаская её. — Чего ты хочешь. Тут же приходит непрошенная мысль: «Тебя. Я хочу тебя». Но Джин не может произнести её вслух. — Вот этого, — отвечает она. Пусть уклончиво. Пусть даже близко не то, что хотела. Он в невысказанном вопросе поглаживает пальцем вход во влагалище. — Да, — выдыхает она. — Да, я… Но слова ускользают, потому что он снова приникает к ней ртом, жёстко и влажно. Когда его палец проскальзывает внутрь, она выгибается и невольно стонет. При этом звуке он вцепляется ей в бедро, начинает посасывать сильней — и под сомкнутыми веками брызжут звёзды. Потом он сгибает палец, и она кончает с резким вскриком, трепещет вокруг него. Кассиан помогает ей успокоиться, и какое-то время остаётся на коленях, его голова между её ног, он тяжело дышит. Медленно отодвигается, встаёт, и Джин молча наблюдает за ним, гадая, наступил ли уже тот самый миг для разговора. Давно пора бы. Однако он, глядя куда-то за её левое плечо, он наклоняется вперёд, обхватывает её за талию и аккуратно снимает со стола. — Всё хорошо? — шепчет он. Хочется задрать подбородок и посмотреть ему в лицо. Джин не двигается. — Хорошо, — так же шёпотом отвечает она. Он опускает руки, и она гадает, что будет, если шагнуть вперёд, сократить расстояние. Что он сделает? Но за дверью кто-то скребётся и от этого они оба вздрагивают, Кассиан отступает дальше. Джин поворачивается к двери. В этот раз команды «разойдись» не требуется.***
И так даже к лучшему. Ходить вокруг да около. Притворяться, что всё нормально. А потом, внезапно, всё портится. Кассиан и К2 отправляются на задание, которое должно было длиться два дня. К концу пятого дня Джин практически протаптывает траншею в полу своей комнаты, ужас отдаётся в костях словно удар током, поглощает без остатка. Если что-то случится, и он не вернётся — если она слишком дёргалась, чтобы просто поговорить… Мысли мрачны и запутаны. Потом она слышит, что приземлился его корабль, и вся планета становится на место. Когда Джин видит, как он, усталый, но невредимый, сходит по трапу, ей хочется броситься ему на шею. Ей страшно, неудержимо хочется его обнять. Вместо этого она на него орёт. Так проще. Она орёт на него в ангаре, когда идёт по коридору и в зале для совещаний. Он слегка огрызается в ответ, но в основном терпит её вопли о протоколе и боеготовности, и о том, как глупо три дня хранить радиомолчание. Она орёт, пока не понимает, что это вовсе не гасит желание где-то в животе, глубоко сидящую нужду в… она и сама не понимает, в чём. У него над бровью неглубокий порез, от которого она всё не может отвести взгляда. Позже, той же ночью, когда она лежит злая, сна ни в одном глазу, в голове что-то щёлкает. Сама не понимая, что делает, она выбегает прочь. Он, усталый и обескураженный, открывает дверь: мешковатая рубаха для сна слишком велика, в широком вороте видны ключицы. Джин молча проходит мимо него в комнату, он закрывает за спиной дверь и оборачивается. — Джин? — вот теперь он окончательно просыпается, в голосе слышны отчётливые отчаянные нотки. — Джин, что стряслось? — Ничего, — рявкает она. Ноги обжигает холодом: она даже не подумала обуться. — Ничего, я просто… — Джин, — он подходит ближе, на лбу от беспокойства появляются морщины. Он было подаётся навстречу, будто хочет потянуться к ней, но потом останавливается. И этот миг — молчаливая заминка, будто он никогда прежде не касался её — заставляет сорваться с места. Она в три шага подходит вплотную, кладёт руки ему на бёдра и тут же забирается ладонями под рубашку, чтобы дотронуться до прохладной кожи. Он вздыхает, тут же берёт её за плечи и спрашивает: — Ты что делаешь? Она пялится ему в плечо, прижимает ладонь к низу его живота. — А на что это похоже? Он вздрагивает, издаёт какой-то отрывистый горловой звук. Потом хватает её за предплечья, не давая ей запустить руки ниже. — Джин, — напряжённо просит он. — Посмотри на меня. Джин замирает. Это в уравнение не входило. — Зачем? — спрашивает она, и понимает, что не может скрыть боль в голосе. — Просто, — он сердито фыркает. — Просто посмотри на меня. Пожалуйста. Она подчиняется. Глаза у него огромные, будто от страха, лицо потемневшее и усталое, всё тот же шрам, теперь пурпурный в тусклом свете, пересекает лоб. — Джин, — испуганно произносит он. — Ты не должна этого делать. — Что? Но ты же… но тогда… — негодует она. — Я не имел в виду, чтобы ты… — он замолкает, смотрит ошалело. — Дело не во мне, Джин. Я от тебя этого не просил. Ты не должна этого делать. — Тогда зачем это всё? — Джин поражённо смотрит на него. Кассиан измученно и криво улыбается. — Ну… для тебя. Всё это было для тебя. В груди разливается тепло. Джин медленно и глубоко вдыхает, больше чтобы успокоиться, чем чтобы подумать. Она знает, что выберет. Теперь понимает, что знает давным-давно. Она поднимается на носочки и нежно целует шрам у него на лбу. Кассиан затаивает дыхание. Отпускает её запястья, и всё. Стоит неподвижно, пока Джин скользит губами по его лбу, по колючей скуле, ко рту. — Я этого хочу, — бормочет она, пытаясь казаться уверенной, несмотря на трясущиеся коленки. — Хочу. — Да? — выдыхает он. И штука в том, что ей нужно не это — ей нужен он. В этом смысле, конечно, но и в остальных тоже. Он, он, только он. Она не знает, как это сказать. Никогда не знала. Поэтому делает по-другому. — Кассиан, — шепчет она, преодолевает последний дюйм и прижимается губами к его губам. Несмотря на всё, что было между ними раньше, целуются они в первый раз, и на один ужасный миг кажется, что это ошибка: Кассиан застывает. Но потом обхватывает ладонями её лицо, приоткрывает рот, и Джин почти смеётся — вот это можно было сделать уже давным-давно. Она вцепляется ему в плечи, он запускает пальцы ей в волосы; какой же он, крифф его побери, высокий: тяжело дотянуться куда хочется. Она задирает на нём рубаху, он ловит намёк и снимает её через голову, потом снова наклоняется и настойчиво целует её. Она тянется к шнурку его штанов, он глухо ворчит, но она целует его крепче, развязывает узел и штаны падают на пол. Он вышагивает из них, полностью голый, и они спотыкаясь продвигаются к кровати. А когда натыкаются на неё, Джин почти роняет его на матрас. Кассиан ошалело моргает, явно немного шокированный, когда она перекидывает ногу и садится сверху. А потом он притягивает её к себе для очередного поцелуя. Всё выходит грубовато и беспорядочно, Джин очень хочется не торопиться и как следует изучить его голую грудь, найти и поцеловать каждый шрам, но дремавшее желание пробудилось в полную силу, поэтому придётся отложить до следующего раза. Следующий раз. От мысли об этом в животе расцветает жаркий и лёгкий трепет. Когда он начинает спускаться поцелуями ниже, по щеке, к шее, она понимает, что до сих пор одета. Она отстраняется, не обращая внимания на протестующее ворчание, встаёт с кровати, в процессе стягивая рубаху. Лихорадочно выбирается из штанов и белья, стряхивает их на пол и собирается было залезть на кровать. Но Кассиан облокачивается о матрас, смотрит на неё очарованными глазами, чуть приоткрыв рот, и она, внезапно засомневавшись, замирает. Он качает головой, будто прочитав её мысли. (Он частенько так делает. И это бесит.) — Иди ко мне, — шепчет он, протягивает руку. Джин принимает её. Снова садится ему на колени, Кассиан тянется навстречу, жёсткий поцелуй резко контрастирует с лаской его рук: нежной, почти благоговейной. Джин вздрагивает, когда его ладони накрывают грудь, трётся об него и наслаждается звуками, которые он издаёт. Он такой твёрдый, но в остальном не показывает своего возбуждения, только льнёт губами к щеке, прижимает ладонь к бедру. Джин нетерпеливо тянется вниз и обхватывает его рукой. — Крифф, — шипит Кассиан, впиваясь пальцами ей в бедро. — Крифф. Она ухмыляется, прикусывает губу. Терпения совсем не осталось. — Я хочу, — бормочет она, ласкает его, привстаёт на коленях. — Хочу… С неожиданной быстротой он выпрямляется, его лицо оказывается близко-близко. Поцелуй выходит долгий и мокрый. — Уверена? — спрашивает он, когда они наконец отрываются друг от друга. Вопрос бьёт так чувствительно, что ей хочется его ударить, но где-то на краю сознания, её более разумная и спокойная часть ценит, что он спросил. Что он никогда не втянет её в положение, которого она не захочет. Что он всегда предложит ей утешение и ничего не попросит взамен. Она проводит пальцами по его щеке, прижимается лбом к его лбу. — Кассиан, — шепчет она, — не нужно больше спрашивать. Она чуть толкает его бёдрами, чтобы подчеркнуть свои слова, а он смеётся. Ей так хочется сохранить этот смех. — Ладно, — отвечает Кассиан. — Я просто… ладно. Хорошо. Джин улыбается. Потом встаёт на колени и опускается на него. У неё уже давно — очень давно — не было практики, поэтому поначалу не слишком приятно. Но Кассиан гортанно стонет ей на ухо, ласково гладит по спине, и ей хочется сохранить этот миг, окунуться в него. А ещё хочется двигаться. Безумно хочется. И она двигается. Ритм приходит не сразу, но они находят его — она обхватывает его ногами, запускает руки в волосы, он почти до синяка впивается поцелуем куда-то пониже ключицы. Раньше тоже было хорошо, но сейчас — ощущения поглощают без остатка, дают найти в них себя. Ближе к финалу её начинает трясти, он чувствует и протискивает руку между их телами, чтобы приласкать её, помочь. — Да, Джин, — бормочет он ей в шею. — Да, да, давай. Я с тобой, давай же… Она прижимается к нему всем телом, утыкается головой в плечо, переживая последние приступы удовольствия. Когда всё проходит, он кладёт ладонь ей на затылок, целует в висок — и её затапливает всепоглощающая волна какой-то глупой привязанности. Она ёрзает, понимая, что он ещё твёрдый, он усмехается в ответ. Кивает: — Да, ладно, — а потом укладывает её на спину, вжимает в матрас и резко толкается внутрь. Из глаз брызжут искры. Она пытается запомнить, как он прикусывает губу, прикрывает глаза от растущего удовольствия — пытается сохранить его лицо в памяти. Он пытается нашарить её руку, она ловит его ладонь, переплетает пальцы. — Кассиан, — шепчет она, и тогда всё и происходит: с рваным хрипловатым стоном он резко выходит из неё и кончает ей на живот. Потом открывает глаза, улыбается — по-настоящему, широко, с надеждой — и сердце в груди ёкает. Она тянется, чтобы поцеловать его. Он встаёт, чтобы найти, чем её вытереть — она это ценит, конечно — но стоит ему вернуться, то снова тянет его в кровать. Он посмеивается, когда она устраивается у него на груди и целует в лоб. — Всё хорошо? — спрашивает он. — Ага, — кивает она. — А у тебя? — Ага, — он гладит её по бедру. — Да, конечно. Она ёрзает. — Холодно, правда. У тебя одеяло есть? — Где-то в ногах кровати, кажется, — кивает он. — Сейчас исправим. — Ага. А, значит… — он сглатывает. — Ты остаёшься. Она смотрит ему в лицо. Он глядит на её руку у себя на рёбрах, но потом медленно поднимает глаза. — А ты не хочешь? — спрашивает она. — Нет, — тут же отвечает он. — Нет, конечно, хочу. Глаза у него, непонятно почему, обеспокоенные. Она гладит большим пальцем его живот, надеясь, что он примет это как знак одобрения. — Тогда ладно, — произносит она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Давай уже укроемся. Он выдыхает, улыбается с облегчением. Джин поворачивается на бок, выбирается из кровати и гасит свет. Забирается обратно, укрывает их обоих одеялом, он устраивается сзади. Обнимает её за талию. Она прижимается к нему спиной, он обнимает её покрепче. — Мог бы хоть что-нибудь сказать, — чуть кривя душой, говорит Джин: она и сама могла бы хоть что-то сказать. — Мог бы сказать, что хочешь этого. Он утыкается лбом в её голое плечо. — Я и правда хотел, — шепчет он. — Но не знал, как… Волновался, что… — он молчит, вздыхает. — Честно, Джин, я рад, но всё, чего мне на самом деле хотелось — это ты. В любом качестве. Она улыбается так широко, что болят щёки. — Ну, — она проводит большим пальцем по его руке. — Ты меня получил. Он мягко целует её в плечо. — Точно? — Точно. Всю, без остатка. Теперь можешь перестать страдать по этому поводу. Он улыбается ей в плечо. — Я попробую. Она устраивается поудобней, сильней прижимает к себе его руку. — Хорошо.