Такое разное слово "люблю"

      Сладкое сопение прерывалось последствием новых толчков, что с каждой минутой только учащались, в то время как движения руками становились только реще и ожесточённей. Нижний старался как можно сильнее сдерживать стоны, ведь его это вовсе не радовало, но раззадоривало старшего. Кто из них главный они определили ещё в начале отношений, а вернее, выбора не было. Его просто прижали к стене и поставили перед фактом — теперь ты мой, и больше ничей, что бы не случилось. Словно его присвоили как игрушку в автомате торгового центра. — Я же говорил, люблю. — томно произнёс Алексей, довольно вздохнув и повернувшись лицом к окну, чтобы не видеть лица своего подопечного. Слезы и сопли его изрядно раздражали, едва он увидит их во время секса, и именно поэтому Миша всегда был повернут к нему спиной. —       Света луны в комнате не было, шторы плотно закрыты. Ночник так же был выключен, а света из коридора уже давно не видно в щели под дверью. Поздняя ночь, вряд ли кто-то кроме девушек на ресепшене ещё не спит, потому слышен был лишь шум машин на улице и тихое перекладывание листов бумаги где-то там, на первом этаже.       Ударник просыпается в холодном поту, едва ли разбирая где он: в глазах глубоко потемнело, как если бы он резко встал после долгого пребывания на диване, а шевелиться почти не мог. Тело жутко ломило, словно пару минут назад его избила толпа уличных хулиганов, которые посчитали, что тот живёт "не по понятиям двора". На руках и ногах же чувствовались ушибы и царапины, только он коснётся одеяла. Кое-как протерев глаза, сквозь тьму Миша смог распознать перед собой стул с одеждой и чьей-то сумкой, явно не пренадлежащей Фомину. Мысль, что пришла в голову первая, больно ударила в голову, в то время как сердце застучало в бешеном ритме. Именно в этот момент он обратил внимание на ощущение кого-то спящего рядом, но обернуться убедиться в своих догадках он не осмелился — решил оставить это только догадкой, которую признавать не хотел, да и желания верить в это совсем не было. Дыхание предательски участилось, и пока он дрожащими руками попытался прикрыть рот, что бы заглушить нервоз, послышался сонный голос: — Ты чего проснулся? — полушепот успокоил барабанщика: это был его друг, по совместительству коллега по группе, гитарист Денис Корольков. Но через секунду в голову младшего пал вопрос: "Что он тут делает?". — — Денис?       Парень повернулся к рыжему и быстро осмотрел его. Тот не был полностью прикрыт одеялом, но был в одежде, а это значило, что Корольков просто спал рядом, Миша ведь так же был в одежде. — Где мы? Что произошло? — Я нашёл тебя у моего номера. Ты был в зюзю пьян и избит. — музыкант немного привстал, что бы было удобнее смотреть на собеседника. —       Миша же ничего не ответил и после недолгого молчания тоже чуть привстал. Глазами он быстро обогнул комнату и точно убедился, что находится не в своём номере. Значит, друг не врал. Но все ли правда, что подаёт Денис, если Фомин помнит совсем другое? — Как ты себя чувствуешь? — уже более мягко спросил Денис, будто боясь спугнуть сидящего перед ним музыканта. — Я до жути перепугался, увидев тебя в синяках и царапинах. Лёша рядом был, тоже видно проснулся, когда ты упал. — повернувшись, тот протянул Мише стакан воды, заметив, как парень изменился в лице. — Он сказал, что ты по-пьяни влез в драку.       Руки непроизвольно тряслись, вода плескалась в стакане, словно там был уже трёх-недельный шторм. Фомин явно был не в состоянии выпить воды, потому Денис помог ему донести стакан до губ. Дав ему возможность попить, он убрал стакан назад на тумбу и продолжил пристально осматривать друга в темноте. Мешки под глазами стали видны сильнее, чем обычно, поэтому вопросов становилось только больше. Но задать их старший не успел: по щекам барабанщика потекли едва заметные слезы, их почти сразу стёрли рукой. — Миш, — глаза, что сейчас были сосредоточены на одеяле, под которым те лежали, быстро метнулись на Дениса. Ударник был похож на загнанного в угол зверька, что вот-вот будет съеден хищником. — Что с тобой?       Минута молчания вновь заполнила комнату, после чего послышались всхлипы. Слезы увеличили свой поток, а дыхание, не проигнорировав это, только участилось. Нежные объятия хоть как-то успокаивали, а поглаживания по спине придавали им ещё более приятные ощущения. И хотя почти все тело пронизывала дрожь, непереносимая боль усиливалась с каждым движением, хотелось, чтобы Мишу обняли ещё крепче, чем сейчас. Не отпускали и гладили дальше, запустили руку в волосы и прижимали к себе, как в последний раз, что бы он вновь почувствовал себя любимым. — Мих, — как и хотелось, рука Королькова уже осторожно поглаживала младшего по голове. — Что случилось?       Отпускать его из объятий никто не хотел, да никто и не сопротивлялся. — Дэн…       Кроме имени ничего сказать боле не получилось: Миша откровенно впал в истерику, молча рыдая на плече у друга. За все это время, что он состоит в отношениях, излить душу и просто выплакаться было некому.       О том, что Михаил Фомин нетрадиционной ориентации, его коллеги узнали когда только начинали свой карьерный путь под новым лейблом. Тогда все было иначе: новые люди, из которых барабанщик знал только вокалиста Алексея Горшенева, откровенно говоря пугали своими приколами про геев, "педерастов" и прочих. Поэтому воображение с каждым разом выдавало все более страшные картины его признания: как его выгоняют из группы, рассказывают об этом его поклонникам и публике, после чего находят где-то за гаражами и безжалостно избивают до потери пульса. Конечно же, такого не было, но сделать этот трудный шаг было нелегко. Единственный, кто вселял уверенность в брюнета, был тот самый Алексей. На него наш мальчик запал с самого знакомства, и именно он стал первым, кто узнал о вкусах и взглядах товарища. Тогда ещё он подбодрил его тем, что сам не видел ничего плохого в тех, кем являлся Фомин. Мол, это же просто взгляд людей на жизнь, почему кто-то должен это осуждать? От этого мнения отталкивались и остальные: Женя, Серёжа, другой Лёша — все поддержали друга, и жизнь, казалось бы, стала налаживаться.       Как они с вокалистом оказались в постели никто не помнит. Может быть, напились, а может быть просто были сильно уставшими после концерта и не понимали, что делают. Но точно они оба знали одно: об этой ночи не помнил никто. С одной стороны это выглядело даже забавно: каждый раз они придумывали какую-то запутанную историю, в которой мало кто мог понять хоть что-то. А с другой, Фомин все больше и больше начинал сходится в мысли, что это не отношения, а простые действия и слова ради постоянной возможности вывести его на секс. Каждое соитие заканчивалось критикой со стороны Алексея: "Ты не так повернулся, мог бы и лучше", "Неужели ты настолько не шаришь за позу 96? Или мы все время будем собачиться на 21-й?", "В этот раз даже хуже, чем в тот. Надеюсь, ты поймёшь свои ошибки". Это выбивало из колеи. Стараешься, отдаёшь всего себя ради этого? Но Горшенёв словно думал на шаг вперёд, и всегда располагал младшего одним лишь комплиментом, в духе "Я знаю, что ты можешь лучше. Мне нравится твоё тело". //я бы не считал это за комплимент.//       Это было странно, но в последнее время Миша всё чаще стал замечать, что почти каждый раз у Дениса был новый запах. Нет, это не были ароматы модных одеколонов, которые ещё долго будут раздражать ноздри своим шлейфом. Это было странное сочетание шампуня и геля для душа. Мыла и зубной пасты. Каждый раз это было что-то новое, но это, пожалуй, замечал только Фомин. — Ложись. — неожиданно прозвучал голос рыжего, что аккуратно расцепив объятия, уложил младшего назад в кровать. После этого он укрыл его одеялом, так заботливо, будто это был его ребёнок. — Ты устал, нужно отдохнуть хоть немного. Завтра поговорим.       Заправив мешающие пряди за ухо барабанщика, гитарист вновь оглядел его и улегся рядом. Измученный брюнет не сводил с него глаз, что не могло не смущать, и тем не менее, взгляд не опускал и Денис. Переглядки закончились довольно быстро: — Обними меня, пожалуйста.       Столь неожиданная просьба заставила рыжеволосого всерьёз задуматься, но даже это ему не дали сделать: — Я знаю, как это выглядит, но прошу тебя.. — для уверенности, тот взял его за плечо. — Я же не склоняю тебя к сексу! — Мишут, только не кричи. — совершенно спокойно сказал тот и приблизившись, приобнял его, хотя почти сразу это превратилось в крепкие объятия – Миша сам подполз ближе, сам обнял крепче и ожидал, что его оттолкнут. Он привык, что так делают все, так делает он. Но толчка не почувствовал. Младшего обняли так же крепко, как он и хотел, и только так он смог заснуть. Ему и самому казалось, что без этого он бродил бы пол ночи по отелю, или от нехватки сил просто упал бы к себе на кровать в отеле и лежал бы, пока его не хватилась группа. —       Утро наступило для парня слишком быстро.       Пробуждение солнцем, пожалуй, всегда было лучше, чем пробуждение от будильника. Его ты судорожно ждёшь, понимая, сколько тебе осталось спать, и именно от этой мысли не можешь заснуть ещё час после того, как лёг в кровать. Солнце же будит тебя тогда, когда ты сам это захочешь, а вернее, когда твой организм скажет: "Пора вставать, уже утро!". Свет из окна немного раздражал, но привлекал внимание тем, что небо в окне было полностью чистое — не единого облачка, какое приближало бы дождь или грозу. Ветра также не было, а значит на улице была великолепная весенняя погода, приближающая лето все ближе к Краснодару. Именно в этом городе сейчас была заселена группа, члены которой давно проснулись.       Исключением был Фомин, который в этот раз смог выспаться до последнего — уже одиннадцать часов утра, а он до сих пор в кровати. Корольков даже забеспокоился, жив ли барабанщик вообще, но поняв, что тот находится в глубоком сне, когда он даже не пошевельнулся от небольшой тряски за плечо, гитарист успокоился. Отчасти старший был рад, что друг выспится — из-за концертов это можно было сделать разве что в эти самые выходные, когда они могли заниматься чем хотят, не думая о репетициях. И тем не менее, его пугало то, что Миша настолько долго спит. Это как он должен уставать, что из своих привычных восьми-шести часов он спит уже десять с половиной? — Миша, вставай. — новая тряска за плечо наконец-то пробудила ударника, и тот, сонно приоткрыв глаза, взглянул на человека, что сидел перед ним. Сначала ему показалось, что ночные похождения были сном, но что-то подсказывало, что оно было далеко не так. — Тридцать минут осталось, что бы позавтракать, пойдем. А то опять голодным проходишь весь день, и буду я тебя булочками кормить, да мороженым.       Потерев глаза, Фомин стал привыкать к дневному свету, после чего в лёгкой спешке собрался и оделся в то, что ему протянул Корольков. Джинсы, конечно, были его, а вот рубашка явно инородная. — Это разве моя рубаха? — голос Миши явно стал оживленным и отдохнувшим. — — Тебе ли сейчас не похуй? Кто тебя увидит? Все наши уже давно поели и пошли гулять.       Уверенней пихнув одежду в руки брюнета, Денис зевнул, после чего отошёл к двери и, облокотившись о косяк, стал высматривать на Мишу из под лобья. Последнего это немного смущало, но чтобы не создавать себе ещё более неловкое положение, тот ускорился, и уже через пару минут был готов идти на завтрак даже не умывшись.