То, о чем в детском лагере не говорят.

Почему, когда я вижу её, все сжимается изнутри настолько, что хочется, то ли плакать, то ли смеяться, то ли в принципе удавиться? Она была красива, невероятно красива от и до: её светлые волосы, голубые глаза, её улыбка, смех, в конце концов, её "Рони" всегда адресованное мне, только понять не могу никак, с какой интонацией. Анна Ильинична никогда не была похожа на других вожатых. Немного наивна, иногда глупа, но по-своему родная, словно я знала её всю жизнь. Раньше я думала, что и подойти мне к ней не светит, а сейчас мы стоим в туалете лагеря, понимая, что мы не должны быть здесь, а тем более делать это. Но всё происходит само. Очень просто. Разговор между нами иссякает и остаётся только взгляд. Открытый, раздевающий. У неё немного сверху-вниз, у меня - наоборот. Так странно смотримся вместе. Я дышу ей в грудь, несмотря на то, что разница в возрасте у нас всего год. Я поднимаюсь на носочки и тянусь к ней, которая, для удобства, чуть наклоняется и кладет руку мне на талию. Так и выходит. Губы в губы. В туалете лагеря, куда я каждый год еду с предвкушением пиздеца. Но сейчас эти ощущения ушли глубоко, ровно до того момента, как мы разойдёмся, сейчас меня волнует другое. А конкретнее, другая. Анна Ильинична. Только она, только ее губы. Вокруг ни единого звука, это придаёт еще больше интимности и чего-то бунтарского, неправильного. Запретный плод воистину сладок. Я должна сейчас сидеть в своём отряде и заниматься какими-то невероятно бредовыми идеями за других, чтобы мне потом даже ебучего спасибо не сказали, в то время как Аня будет делать какие-то важные дела перед отъездом. При мысли об отъезде я сильнее прижалась к её губам, словно отправляю её не обратно в Новосибирск, а на Дальний Восток. Вскоре дышать стало нечем и нам пришлось оторваться друг от друга. Повисло немного неловкое молчание, которое, как молния, било меня током. Только вот не знаю, напряжение это или её взгляд, следы от ее прикосновений Сейчас я прочувствовала на себе тот самый момент, когда вкус чужих губ остаётся даже после того, как мы разошлись. Я шла обратно как будто в апатии. Не хотелось её отпускать, не хотелось возвращаться туда, где меня не ждут. Уже в домике, сидя на своей кровати, я начала приходить в себя. Непроизвольно вспоминать, как это было. *** Она приехала сюда не так давно, но уже скоро должна уезжать. Чувство пустоты из-за этого съедало меня, давило на ребра, мешало дышать. Очень хотелось уехать с ней, желательно навсегда. Собравшись с силами, я всё таки написала ей о том, что хочу встретиться. Попытка не пытка и вообще, когда я стала бояться писать обычные сообщения. А, точно. Когда поняла, что общаться со своими вожатыми идея не совсем хорошая. Признаться, даже бредовая. Вы: Привет. Ну как вы там? Анна Ильинична: О, Рони, привет. Мы же договорились на "ты"? Ой, лучше не знать. Я за 2 суток спала 2,5 часа. Такое классное состояние. Внутри меня от одного только "Рони" произошло столько химических реакций, что я могла взорваться прямо на месте от переполняемых эмоций. На "ты" мы договорились общаться больше полугода назад, но я не могу. Сама я называю это своим фетишом, а она смеётся и все таки просит избегать формальностей. Ох, знали бы вы, Анна Ильинична... Вы: Хотите поцелую? Сообщение отправилось больше на автомате, так сказать, мысли вслух. Всё равно никакого шанса у меня не было, она гетеро, беспрекословно влюблённая в каких-то мальчиков-хореографов. Но до этого я еще дойду. Анна Ильинична: Поможет?) Вы: Проверим. Дописав это сообщение я перечитала ещё раз. После договорились, где встретимся. Внутри что-то прыгало, тряслось, реагировало на ее сообщения. Я собралась и вышла. Дорога заняла недолго, это же лагерь. Я зашла и увидела её, улыбающуюся мне. И тепло так сразу, когда вижу такой родной взгляд. Анна Ильинична приложила палец к губам и показала на дверь туалета. Я кивнула и, не скрывая улыбки, пошла за ней. Кто бы мог подумать.