Сахарные ирисы

Сегодня он снова искал причину, по которой очередной визит в её деревню не будет казаться глупым и слишком навязчивым жестом. Сагр хоть и был строг на вид, но достаточно чувствителен внутри. Он всегда много размышлял. Гораздо больше, чем произносил вслух, но даже один его вздох или увесистый взгляд был достаточно красноречив, чтобы понять, о чём он думает. Ванахейм сегодня был особенно зелен и душист. Вокруг домика вана мягко сияли фиалки, причудливые жёлтые цветы и горькие травы, за которыми он усердно и с огромной любовью ухаживал. Он разговаривал с ними. Каждый рассвет, когда просыпается пение суетливых птиц, Сагр в наслажденном одиночестве заботился о своих растениях, рассказывая о последних событиях жизни. Хотя в целом, событий-то и не было много, в основном их удавалось привносить в размеренную жизнь вана его другу — бестолковому рыжему Богу Огня. Локи любил Сагра, а он его, хоть и не скажешь этого по извечному ворчанию из-за очередных проделок. Таков баланс. Этим утром ван с облегчением выдохнул, обнаружив, что Локи наконец покинул его жилище. Он не сказал, куда ушёл, когда вернётся — это не в его правилах. Отворив протяжно скрипнувшую тяжёлую дверь, Сагр с досадой отметил ржавчину, расползающуюся на петлях и подумал, что по возвращении обязательно нужно от неё избавиться. Фиалковые лепестки едва дрогнули от его прикосновения, чувствуя внутреннюю нервность блондина. — Я отправлюсь к ней снова, — тихо произнёс он, хмуря брови и кропотливо укладывая маленькие камешки, исписанные рунами, вокруг клумбы. Камни же тускло обдали лицо вана белой вспышкой на секунду, как только из них получился ровный круг, и медленно угасли. — Хорошо, — вслух он лаконично подметил исполненную работу, но так и остался сидеть подле цветов, переведя задумчивый взгляд в даль. — Решил, что она будет рада, если я принесу ей асгардских ирисов для пересадки. Она ведь так любит белый, — его голос всегда теплел, как только слова едва касались этой женщины. Фиалки плавно качнулись, словно давали одобрение его идее. Сагр вздохнул и встал, отрывисто отряхнув тёмно-коричневые брюки из грубой ткани. Он знал, как она была привередлива ко всем, кто надеялся на хотя бы дружбу с ней, совсем уж не говоря о выборе спутника такой долгой жизни. И к нему она давно была не так строга, как ко многим другим к ней сватающимся. Стабильно раз в месяц к ней захаживало по трое-пятеро мужей, приносящих то кольцо золотое, то другие дары, от которых она даже иногда морщила маленький нос — так они ей не нравились. Сагра же она считала верным и добрым другом, что, конечно, вана совершенно удручало. Но его чувства и терпение были непоколебимы ничем, разве что смерть смогла бы его унять, и то это туманный домысел. Белые сахарные ирисы имеют необычную особенность — рождаются они лишь раз в сто семьдесят пять лет, исключительно в ночь полной Луны, под холодным серебряным светом. Следующие сто семьдесят пять лет неподоспевшие посаженные зёрна упрямо дремлют в плодотворной земле. Ещё эти цветы несут потаённый незримый смысл, о котором знают лишь те, кто близко с ними знаком. Асгардские ирисы, несомненно, одни из самых прекрасных созданий и являются плодами совместной магии ванов с асами. Веттиры, скрестив свои силы, пожелали сотворить что-то прекрасное, то, что будет нести знак их долголетнего примирения и чистой дружбы. Со временем эти цветы приобрели и иные смыслы. Белоснежные бархатистые лепестки выражали кристальность намерений, а сладкий сахарный аромат откровенно заявлял о теплоте искренних чувств — именно такой посыл доставался тому, кому адресован редкий подарок. Разумеется, ван об этом знал, аккуратно оборачивая стебли и бутоны в лён, чтобы они не растрепались по дороге. Разумеется, ван знал и о том, что та травница, к которой он направлялся, в своих записях едва ли не в первую очередь давние сотни лет назад описала сахарные ирисы. От того было ещё больше волнения, ведь после её отказа Сагру он больше никогда не смел настолько открыто напоминать о своих крепких чувствах сердца к этой чудаковатой женщине. Она занимала почти все мысли в его обычно чистой и упорядоченной голове с момента первой встречи — тогда они встретились в Асгарде на большом пиршистве по случаю примирения народов. Кружащиеся каруселью дорогие платья в большой зале чертога, несомненно, пестрили в глазах почти до головокружения, но его внимание привлекла златовласая дева, которая, перебрав первосортного мёду, плясала, совершенно не попадая в ритм. Тогда Сагр, утомившись всеобщим гомоном и тихо выпивая, посмотрел на неё с некоторым раздражением и закатил фиалковые глаза. Потом женщина по-детски расплакалась, порвав каблуком подол белоснежного воздушного платья. «Неуклюжая» — угрюмо прозвучал в голове голос, когда он увидел эту несдержанную и совершенно ему не присущую эмоциональность. Выйдя из залы с гулом в ушах, он посмотрел на ночное сияющее небо и глубоко вдохнул. Сагру никаким образом не нравились гуляния, а тем более настолько масштабные. И сколько бы хмельной развесёлый Локи не тянул его за рукав в попытке растрясти и заставить поплясать со всеми — ван даже не поднимался из-за стола, сурово отказывая и придавливая рыжего бога взглядом. Наслаждаясь относительным спокойствием, Сагр ждал следующего утра, чтобы отправиться в родной одинокий дом. У него даже проскользнула мысль покинуть празднество прямо сейчас, но потом ван осёкся, быстро посчитав, что так не уважить Всеотца будет совсем уж бестактно. Поэтому Сагр зашёл в Идаваллен — величественную равнину подле асгардских чертогов. Он присел на корточки, чтобы осмотреть, конечно, знакомые и давно живущие здесь растения, тускло озаряющие синюю ночь. Кажется, лишь это ему никогда не надоедало. Широкоплечий строгий ван совершенно утопал в нежных цветах и целебных травах, отдающих запахом лимона, пока шелест листьев не нарушили всхлипы. Обернувшись, он увидел ту блондинку, которая показалась ему ужасно глупой на празднике. И как бы он не любил одиночество, помощь он считал своим долгом. — Чего с тобой? — сухим низким басом спросил он, возвышаясь над сидящей в траве хрупкой женщиной. — А ты всегда такой любезный? — съязвила она сквозь слёзы, вытерев щёку ладошкой и грозно взглянув на него исподлобья. — Могу я помочь? — тяжело вздохнув и скрестив руки на груди, он, кажется, пересиливал свою натуру, стойко выдерживая натиск нарастающей раздражительности от обмена глупыми вопросами. — Если же умеешь шить платья, то да. Но не думаю, что такие ручища и иголку удержать смогут, — бросила она, фыркнув, и резко поднялась. «Странная женщина. Сначала смеётся, теперь же плачет из-за рвани на запыленном подоле, при этом сидит, прижавшись спиной к грубой коре, снова испортив одёжку» — подумал про себя Сагр, недоумевая. Закончилась их встреча тем, что ван возмущёнными глазами провожал изящную фигуру, тающую в дымке тьмы. Силуэт женщины блёкло освещался светом огней, сочащимся сквозь цветные витражные окна чертога, а хмельные ноги несли её тело кривовато, иногда выступая за пределы вытоптанной извилистой дорожки. Почесав подбородок, покрытый густой грубой бородой, он отправился в покои. Позже ему удалось с ней встретиться снова: ван, придя в деревню к знакомому альву, был крупно удивлён, увидев там эту женщину. Сначала его едва ли не пробрала нервная дрожь, но оказалось, что в трезвом разуме она не такая пылкая на эмоциональные крайности. Позже он узнал, что она хозяйка этой деревни и наконец познакомился, не слишком щедро склонив голову. Не потому что ему казалось это зазорным или перевешивало его самолюбие, а лишь потому что даже такой, на первый взгляд, суховатый жест значил для него уже немало. И этого было достаточно. Обнаружив совершенно похожие интересы, пусть и чуть расхожие, она всё чаще и всё больше занимала его голову. Сагру было жутко непривычно выгонять из мыслей эфемерные невесомые образы, её обаятельную и искреннюю улыбку, так крепко зацепившую взгляд. И попытки изгнания были абсолютно бессмысленны, ведь за одной растворившейся картиной, перед глазами тотчас представала другая. Он неспокойно потряхивал головой, чтобы избавиться от наваждения, лихорадочно искал себе занятие каждую минуту одинокого времени и даже стал звать в гости Локи, чтобы последний утомлял разговорами и занимал думы. Но что больше всего привело вана в потрясение, так это живописные сны, где та самая дева нескромно представала едва ли не полностью нагой, прикрывая изящный стан полупрозрачной шифоновой накидкой, струящейся до самых пят. Этими ночами он просыпался с настолько сильно колотящимся в груди сердцем, словно цверги били по нему молотом, как по наковальне. Сагр выходил на свежую улицу и вытирал испарину со лба, но засыпая он снова видел молочную бархатную кожу, рассыпанные золотыми волнами по тонкой спине волосы, обнажённую небольшую грудь и каждой клеткой тела ощущал жар, вспыхивающий, когда он касался её бёдер. Не выдержав, он всё-таки последовал примеру многих: Сагр предложил Ванадис стать его женой. Ван полагал, что избавить свою подкорку от постоянного присутствия этой женщины поможет лишь вечная жизнь подле неё. Он никогда не проживал столько трепета за всю жизнь, сколько бушевало в тот момент в его сердце. И хоть он особенно не уповал на положительный ответ, но каплей надежды рассчитывал, что их отношения, не такие, как у неё с другими мужчинами, повлияют на решение Ванадис. Они, на удивление обоих, сдружились. Сдержанный и извечно угрюмый ван, хмурящий белёсые брови, и дева-альв, так часто улыбающаяся и сочувствующая, плачущая и ко всему мудрая, хотя сначала Сагр был очень скептичен по поводу этой самой черты. Но... таков баланс. Тогда она, сожаленно улыбнувшись и обняв его сначала взглядом, а потом и возложив руки на широкую спину, отказала. Ванадис мягким шёпотом сказала Сагру на ухо, что ещё совсем не готова, хоть и питает к нему тёплые, как поющая весна, чувства. Отпрянув, златовласая дева посмотрела в залитые тоской фиалковые глаза, которые заставили её почти сразу же засомневаться в сказанном, поэтому она робко извинилась и торопливо засеменила в свой домик, опустив голову. И пока расстроенный ван, не сказав больше ни слова, поплёлся домой из Афдаля, в окно она смотрела на удаляющуюся фигуру и безмолвно провожала, теребя кружевной узкий рукав тонкими пальцами. Серая шкура, которой были покрыты его плечи и спина, вскоре потерялась вдали. Ванадис любила его, но пока не понимала как: как истинного друга или мужчину, с которым готова соединить жизнь. Она твёрдо пообещала самой себе ещё подумать над своим решением. Это был первый и единственный раз, как Сагр говорил ей о своих чувствах, а она открыла ему нерешительные свои. С тех пор он навещал её, всё ещё будучи желанным гостем, но произошедшее они обсуждать не осмеливались, неловко глядя друг другу в глаза. Сегодня он решил предпринять ещё одну попытку, если подаренные с потаённым смыслом цветы можно ею назвать. Заученными тропами он добрался до Афдаля к вечеру, переживая за сахарные ирисы и вечно заглядывая в сумку. До деревни он донёс их в целости, а магией помогал им не погибнуть. — Какие красивые! Спасибо! — воскликнула хозяйка, бережно отложила льняной свёрток на тумбу и бросилась с объятиями. Ей едва хватало длины рук, чтобы обхватить вана, но делала она это так крепко, как никто другой. Не то, что бы Сагра много и часто кто-то обнимал, но каждое её даже невесомое прикосновение словно давало ему сил и жизни. И пока маленькая Ванадис прижималась щекой к его груди, он тихо улыбался, едва касаясь подбородком её макушки. — Будь к ним внимательна, они требовательны на заботу, — вернув привычную серьёзность, проговорил ван. Как только Ванадис полностью распахнула свёрток, комната сразу же наполнилась сладким запахом, от которого у Сагра уже щекотало в носу. — Конечно-конечно! Они отлично дополнят мой сад, — пропела она, сияющими глазами оглядывая белоснежные бутоны. — Ты ведь не сомневался, что я знаю об их истолковании? — Ванадис медленно перевела на вана щурящийся взгляд. Она всё понимала. — Я бы удивился, если бы ты не знала, — слабо усмехнувшись, ответил Сагр и сел на табурет. — Сагр, ты ведь знаешь, что я очень тобой дорожу, — чувствительная хозяйка уловила тонкие, едва ощутимые нотки уныния и безнадёжности в голосе, движениях и подарках Сагра. Он прекрасно знал, что её не удивить кольцами и побрякушками, не удивить великими геройствами — они тут на каждом углу. Он понимал её. Сагр промолчал, но не отвёл взгляд, ведь он был готов. К сочувствию, к безответности. Да и по-честному ирисы он подарил ей, лишь чтобы порадовать, а не приблизиться к призрачному союзу. Ванадис бесшумно подошла к нему и склонилась, щекоча шёлковыми волосами скулу блондина, покрытую колючей щетиной. Пальцами она мягко оплела его ладонь и поцеловала в щёку. Ему было приятно, но безрадостная горечь, говорящая внутри: «Она делает это лишь из жалости», в тот же миг омрачала сердце. К следующему рассвету он уже вернулся домой. Дорога прошла совершенно незаметно, пока он ковырялся в голове, думая о том, как же ему жить, постоянно теряясь в этой женщине. Не проще ли тогда оборвать общение? Это последняя нить надежды. А друг всё же есть шанс? — Доброе утро, — машинально буркнул ван Локи, сидящему на крыльце и остановился, лишь наполовину перешагнув порог. — Чего пришёл? Опять кого приволок? — Сагр недовольно навис над рыжим другом. — Не ворчи с утреца пораньше, — процедил Локи, жадно глотнув воды с ковша. — Опять напился, — закатив глаза, быстро сделал вывод Сагр, как раздался женский вопль. Округлив глаза, ван заторопился в жилище. — Сагр! Вдруг же она не одета, куда несёшься! — окликнул Локи его в спину, но шум шагов по половицам не остановился. Бог Огня безмятежно махнул рукой ему вслед. Спустя минуту в спину Локи ударил голос: — Какого сурта ты двух притащил?! Тряхнув головой, рыжий друг нахмурился и пытался вспомнить — он точно приводил лишь одну. Решительно встав, он прошагал мимо Сагра, который разгневанно потопал за ним. Войдя в комнату, где он оставил смуглую темноволосую девицу, которая прилипла к нему ещё в таверне прошлой ночью, прямо в лоб ему летел ковш, который он ловко ухватил в нескольких сантиметрах от лица. Откуда появилась в доме Сагра ещё и блондинка, он не понимал.