Анти-Валентинов день

– Что ты здесь делаешь, блондиночка? – Спросила Зулема, развалившаяся на диване и закинувшая ноги на журнальный столик. Одной рукой она держала книгу, во второй тлела зажженная сигарета. – Должна ли я напоминать тебе, что это и мой дом тоже? – Сложно об этом забыть, – пробормотала она себе под нос. – У тебя нет великих планов на День святого Валентина? – С чего ты взяла, что у меня есть планы на этот день? – улыбнулась Макарена. Зулема осторожно посмотрела на нее, сжимая губы в тонкую линию. – Ты уже несколько дней ходишь по дому с глупой улыбкой на лице, сложно не заметить, как ты… сияешь, – она особенно выделила последнее слово. – К тому же, каждый знает, что День святого Валентина – самый подходящий праздник в году, чтобы с легкостью затащить блондинку в постель. – Ты осознаешь, что сейчас назвала меня шлюшкой? – Нет, я сказала, что можно легко затащить блондинку в постель, – она улыбнулась, глядя на ее вопросительное лицо. – А ты, по случаю, оказалась блондинкой. Я не говорила, что ты шлюшка. – Ты же понимаешь, что это фактически одно и тоже? – Вопрос семантики, – философски ответила Зулема, перелистывая страницу книги. – Не сходи с ума, мужчин привлекают блондинки, за что их винить, – она сосредоточила взгляд на медовых глазах девушки. Макарена замерла, пригвожденная к полу этим пронзительным изучающим взглядом. Она только что сказала, что это нормально, быть увлеченной блондинками, значило ли это, что ее привлекает она? Зулема продолжила, не осознавая, какой эффект ее слова произвели на девушку. – Они, как правило, делятся на две категории: или шлюхи, или дурочки. В некоторых случаях бывает и то и другое, – поскучнев, она вернулась к книге, поднося ее на уровень лица и снова переворачивая страницу. – Ты может и глупая, блондиночка, но не из того сорта блондинок. Забудь это. Макарена фыркнула вслух. Это было в стиле Зулемы, всегда говорить так, чтобы завернуть комплимент в оскорбление. – Спасибо, что я, к счастью, только глупая, – она плюхнулась на кресло напротив дивана и потянулась вперед доставая сигарету из пачки, лежавшей на столике. – Что насчет тебя? Никаких планов? Зулема взглянула на нее поверх книги. – Я выгляжу как человек, который любит получать розы и шоколадки? – А я похожа? Зулема промолчала, изогнув бровь и скривив губы в ироничной усмешке. – Ты действительно такого низкого мнения обо мне? – Ты же не хочешь услышать мой ответ, верно? – Я не люблю Валентинов день, дурацкий праздник, – Макарена покрутила сигарету в пальцах. – В этот день я узнала, что Симон изменял мне со своей женой. Такова была правда. Дурацкий праздник, полная чепуха! Зулема положила книгу на колени, поднимая глаза. – Подожди минутку… Ты имеешь в виду, что парень изменял тебе с женщиной, которая была реальной жертвой во всей этой ситуации, и это ты чувствуешь себя преданной? – она затянулась и фыркнула выпуская дым. – Тогда мне придется тебя огорчить. – Я весь вечер просидела в красном кружевном боди, ожидая его, как дурочка, – Макарена смущенно потупила взгляд. – Так-так, становится интересно, – Зулема заговорщицки наклонилась вперед, опираясь локтями о колени. – Сейчас будут пикантные подробности? – Ты сучка, – Макарена гневно посмотрела на нее. У этой женщины определенно была горстка камней вместо сердца. – У тебя есть хоть какое-нибудь понимание того, каково это – быть влюбленной? – Да, хм… По крайней мере я так думаю, – Зулема провела рукой по лбу отбрасывая с глаз челку. – Мне никогда не приходилось делить мужчину с другой женщиной. Я довольно собственническая в этом вопросе. – Я в этом не сомневалась, – хмыкнула Макарена, все еще перекатывая сигарету между пальцами. – Тот случай причинил мне сильную боль, так что теперь я связываю воспоминание с этим днем. Зулема молча кивнула, пожимая плечами. – Я никогда его не праздновала. – Никогда? – Спросила Макарена. – А вы с Ханбалем... вы не… Почему? – Ты действительно блондинка, – ответила Зулема криво улыбнувшись и покачав головой. – Серьезно, Зулема. Я пытаюсь поговорить с тобой. Можешь перестать ехидничать, на каждое мое слово? – Правда оскорбительна для тебя? Макарена раздраженно покачала головой и потянулась вперед, собираясь встать с кресла. – Ладно-ладно, я больше не буду, – Зулема подняла руки в знак капитуляции. – Я никогда не праздновала день святого Валентина, потому что это языческий праздник, в моей религии он считается греховным. Так что… мы никогда его не отмечали, – она снова посмотрела на Макарену, неприязненно вздернув верхнюю губу. – К тому же я ненавижу всю эту девчачью ерунду. Ну конечно же. Ты ненавидишь все это настолько, что подарила мне поларойд на Рождество, чтобы запечатлять моменты нашей жизни. Макарена скептически посмотрела на нее, бормоча себе под нос. – Что? – Ничего. Зулема вдохнула воздух через сжатые зубы пристально изучая девушку перед ней. – Тогда вопрос, зачем отмечать любовь один раз в году, когда можно делать это каждый день? – Кинув бычок на пол и притаптывая его ботинком, она продолжила. – Любовь нельзя поместить в коробку, нельзя ограничить свиданием или подарком, потому что любовь – сама по себе подарок. Не должно быть годовщины, которая напоминает нам о том, что мы чувствуем. Не нужно устраивать свидание, чтобы помнить об этом. Макарена часто моргая уставилась на нее. Когда она меньше всего ожидала, Зулема удалось удивить ее и заткнуть одновременно. – Могла бы ты перестать бросать бычки на пол? Я не нанималась в твои горничные, – девушка перевела тему. – А я отлично могу представить тебя в платье с фартуком. – И много у тебя подобных фантазий обо мне? – Тебе бы понравилось, – Макарена получила дерзкую улыбку в ответ и тоже ухмыльнулась. – Ну хорошо, – Зулема потянулась вперед, подбирая с пола бычок и бросая его в пепельницу. Макарена задумчиво кивнула, снова утопая в кресле. Она достала зажигалку и, прикрывая сигарету одной рукой от сквозняка, наконец зажгла ее. Сигаретный дым начал витать в воздухе, закручиваясь кольцами. Макарена снова наклонилась вперед, повторяя позу женщины. Она уставилась на Зулему с выражением лица человека, который интуитивно что-то почувствовал. Зулема смотрела на нее с той же эмоцией. Они обе осознавали, что вот-вот случится что-то необратимое. – Мы должны провести День святого Валентина вместе, – внезапно изрекла Макарена. Зулема была поставлена в тупик этим заявлением. – Почему, ради всего святого, мы должны это сделать? – Потому что ни у кого из нас нет планов на этот вечер. Кроме этого, очевидно, что ты ненавидишь этот праздник не меньше меня. И, знаешь, ненависть любит компанию и все такое… Думаю получится неплохо, – она улыбнулась Зулеме. – Это будет анти-Валентинов день. – Хм, – Зулема вгляделась в нее, закусив губу. – Да, думаю, из этого может что-то выйти, – Макарена выглядела вдохновленный собственной идеей, на которую Зулема так легко согласилась. – Для начала мы должны утвердить некоторые правила. Конечно, где находилась Зулема, там всегда были какие-то правила. – Правила? – спросила Макарена. – Какого рода правила? – Что ж, мы отпразднуем по-своему, – она серьезно посмотрела на Макарену. – Во-первых, никакой романтической музыки… Если только это не Металлика. – Я не слушаю Металлику. – Это твоя проблема, – до того, как девушка успела ответить, Зулема продолжила. – Никаких обид, правда. Не то чтобы это было- – Зулема- – Ну ладно, – она моргнула. – Никаких шариков в форме сердечек, парящих под потолком трейлера. – Что, если они будут круглыми? – Шутливо спросила Макарена. Ямочки на ее щеках на секунду отвлекли Зулему, и она обнаружила, что разглядывает щеки Макарены чуть дольше, чем нужно. Она бы никогда не призналась в этом, даже самой себе, но где то в глубине души ей хотелось, чтобы эта улыбка и эти ямочки предназначались только ей. – Поправка. Никаких шариков, любой формы и цвета. – Vale. – Никаких шоколадок, плюшевых медвежат, цветов… или чего-либо еще романтичного и девчачьего, – она провела рукой по губам, сжав нижнюю губу между указательным и большим пальцами. Непроизвольный жест, который она делала каждый раз, когда раздумывала о чем-то. – Есть что еще добавить? Она посмотрела на Макарену в ожидании ответа. Макарена молча сделала последнюю затяжку и, зажав сигарету двумя пальцами, потушила ее об центр пепельницы, затем протянула Зулеме руку для рукопожатия. Зулема внимательно наблюдала за ней, изучая каждое движение. С этой девушкой никогда нельзя было расслабиться, за самым невинным жестом могла скрываться смертельная ловушка. Последний раз, когда она обняла ее, та ударила ее утюгом по голове. Кто знает, возможно в этот раз она спрятала нож в своем рукаве. Несмотря на то, что она все еще сомневалась насчет этого вечера, она тоже протянула руку Макарене, позволив себе поддаться эмоциям и не думать о последствиях. Это же просто глупая вечеринка, не так ли? Договор был заключен. Они проведут День святого Валентина вместе.

***

– Зулема, можешь подойти и проверить газовую колонку? С плитой что-то не так. Зулема закатила глаза, тяжело вздыхая. Возможно ли, что Макарена была не в состоянии приготовить обычную пасту, учитывая, что она жила одна несколько лет. Зулема не могла поверить, как девушке удалось выжить так долго без какой-либо помощи. Тихонько ворча, она отложила книгу корешком вверх и, спустив ноги со столика, поднялась. Она подошла к Макарене сзади и кладя ей руку на бедро, отодвинула в сторону. Присела на корточки и проверила вентиль, давление бака и шланг, который соединял его с варочной панелью. Все было на своих местах. Ворча, Зулема подняла голову, глядя на Макарену. Та смотрела на нее сверху вниз, стоя неподвижно и опершись боком об угол кухонного стола. Ее длинные босые ноги были в нескольких дюймах от ее лица. Она непроизвольно задержала взгляд, позволив себе проскользнуть глазами по каждому сантиметру обнаженной кожи, пока ноги не исчезли под кромкой фланелевой рубашки. Puta rubia. Она закусила губу, подавляя в себе желание, схватить светлое бедро и заклеймить его зубами. Она потрясла головой глубоко вдохнув воздух, пытаясь выдворить мысли, которые вызвала близость к телу девушки. Она подняла руки, опираясь о плиту и рывком поднялась, поравнявшись с Макареной. – Подвинься, – сказала она хмуро, толкая ее. – Хей, – Макарена сделала шаг назад, пытаясь сохранить равновесие. – Можно было и вежливо попросить. – Ты могла бы также возиться с этим сама. Макарена несколько раз открыла и закрыла рот, а потом раздраженно скрестила руки на груди. – Я уже проверяла ее сама. – Правда? – Спросила Зулема, вертя конфорку в руках, она сняла верхушку, разобрала на части и снова поставила на место, аккуратно разложив на плите. Другой рукой покрутила ручку. Та щелкнула раза два-три, зажгла газ и озарила кружок конфорки синем пламенем. – Как ты это сделала? – Макарена приоткрыла рот в удивлении. – Клянусь, она не работала. – Это не плита сломалась, rubia, – Зулема наклонила в сторону голову, смотря на нее сквозь полуопущенные ресницы, складывая губы в смеси разочарования и веселья. – В конструкции плиты не работала ты. – Да, очень смешно… – Пробормотала Макарена себе под нос, пока доставала из раковины кастрюлю, полную воды, и поставила ее нагреваться. Зулема села за стол, вытянув ноги и подпирая подбородок ладонью, и, от нечего делать, стала играть с незажженной сигаретой, стуча фильтром по столешнице. Она так увлеклась этим действием, что перестала отслеживать передвижения Макарены по кухне, и пропустила мимо ушей звук таймера, пока Макарена не поставила ей под нос тарелку спагетти. – Вау, – Зулема изумленно посмотрела на горячее блюдо, над которым клубился пар. Макарена вскоре присоединилась к ней за столом. Она поставила два бокала рядом с тарелками – последних выживших после из постоянных перепалок, и наполовину наполнила их вином. – Я имею ввиду, ты проделала большую работу. – Зулема, это просто спагетти с томатным соусом. – Именно! Мы постоянно питаемся лапшой быстрого приготовления или полуфабрикатами, – она подняла вилку с края тарелки и намотала на нее спагетти. – Должна ли я начать волноваться? – Она игриво улыбнулась Макарене, поднимая вилку в воздух. Макарена от души засмеялась, смотря на выражение лица женщины напротив и тоже намотала макароны на вилку. Несмотря на то, что они жили вместе уже более года, они редко вот так проводили время вместе. Это было здорово. Было комфортно, когда рядом был кто-то, с кем можно было разделить что-то, даже если это была просто тарелка пасты, особенно в этот вечер, когда обе женщины были спокойны и расслаблены. Выйдя из тюрьмы, Макарена встретилась с другой стороной Зулемы. Всегда проницательной, манипулятивной, иногда одинокой, но так же ласковой и тревожной. Поларойд, висевший над кроватью, был ярким напоминанием того, что у нее тоже были чувства, несмотря на то, что она всегда прятала их за плотной пеленой дыма. Они начали с создания списка правил и запретов, которые нужно было соблюдать, чтобы жить вместе. Потом, с течением времени, границы, которые они сами поставили, потихоньку стали стираться, перемешиваясь друг с другом. Они начали спать в одной кровати, потом стали делить и многое другое.

***

После ужина Макарена с Зулемой переместились на диван. Зулема села по-турецки, обнимая подушку, Макарена, по правую сторону от нее, и положила голову ей на плечо, скользя пальцем по экрану Айпада, в поисках какого-нибудь фильма. – Мы должны посмотреть хоррор или боевик. – Боевик? Тебе не хватило полиции, висевшей у тебя на хвосте на протяжении многих лет? Макарена мягко улыбнулась и кивнула, продолжая листать список триллеров, потом хорроров, не находя ничего, что могло бы привлечь ее внимание. – Окей, и что тогда? – Ладно, я сама решу этот вопрос, – ответила Зулема, забирая планшет из ее рук, и начала забивать название в поисковике. – Вот оно. Она отдала планшет обратно Макарене, в то время как по экрану побежали вступительные титры. – "Любовь вечна, пока сильна", – вслух произнесла девушка. – Ты серьезно? – Cállate rubia, – Зулема подвинула подушки, пытаясь найти более удобную позу. Она прислонила подушку к подлокотнику и откинулась на нее боком, немного отстраняясь от Макарены, пока та ставила планшет на журнальный столик. – Мы вроде договорились, никаких романтических фильмов? – она скептически посмотрела на Зулему. – Верно, он не романтический. – Но как- – Это история о мужчине и женщине, которые больше не любят друг друга. Они практически на грани развода. Это не ромком. Они вместе, потому что им больше некуда деваться, – она пожала плечами. – Что-то вроде нас, брак по расчету. – Да, но… это про любовь. – Нет, это о простых вещах. О том, что любовь – утопия, даже самые крепкие и неразрывные отношения могут закончиться. – она облизала губы, закусывая нижнюю. – Люди одержимы любовью. Почему они думают, что достаточно влюбиться, чтобы почувствовать себя целым? Платоническое единение душ? – Она фыркнула. – Я думаю иначе. Я верю, что ты целый сам по себе. И это любовь ломает тебя. Ты был целым, а потом разделяешься на две части, – она потрясла головой, как будто хотела избавиться от болезненного воспоминания. – Любовь опасна. Она приносит боль. Макарена заметила, что глаза Зулемы блеснули влагой, несмотря на то, что женщина продолжала избегать ее взгляда. Должно быть нелегко жить со знанием того, что ты продала любовь всей своей жизни за пару дней свободы, подумала она. Макарена чувствовала себя ответственной за то страдание, которое затуманило сейчас глаза Зулемы. В конце концов, это была ее ошибка. У нее была договоренность с Фабио, и за свою свободу, она сделала жертву Зулемы бесполезной. С другой стороны, Зулема заставила ее бежать с ними в Марокко. Она взяла ее в заложницы, заставила лететь с ней. В некотором роде это была и ее вина тоже. Ужасно, что жертва была напрасной, и с того момента череда событий лишила их обеих самых дорогих людей. Они остались одни, вместе. Макарена поставила фильм на паузу и положила планшет на колени. – Ты такая циничная… Любовь, она как воздух. Я не смогла бы жить без нее. – Тогда молись, чтобы не остаться без воздуха, потому что это будет уже не любовь, а медленная печальная агония. – Это не всегда так, ты сама знаешь, не так ли? – она повернулась к женщине. – Снимая свою броню, ты становишься уязвимой и обжигаешься. Но любовь это не только боль, это еще и много прекрасных вещей, – Макарена улыбнулась. – Ты бы отказалась от времени проведенного с ним из-за страха перед болью? Зулема промолчала, позволяя вопросу раствориться в воздухе. Она поднялась с дивана и взяла со стола бокал, наливая еще вина. Вернувшись к Макарене, она сделала глоток алой жидкости. Это было типично для Зулемы – не отвечать, когда ей что-то не нравилось, когда разговор становился слишком личным, когда она теряла лидирующую роль в игре. Достаточно было пустяка, и она окружала себя плотной стеной, не позволяя никому приблизиться. Когда Макарена подумала, что Зулема уже не ответит, она услышала тихий шепот. – Когда зарождаются отношения, ощущения, которые ты чувствуешь прекрасные и отравляющие. Любовь – настоящий химический процесс, который делает тебя зависимой от партнера, – она слабо улыбнулась, как будто заново переживала эти эмоции. – Время и пространство перестают что-то значить. Все начинает крутиться только вокруг этого человека, которого ты, возможно, даже не знала до недавнего времени, с которым ты хочешь провести каждый момент своей жизни, каждый день, и с которым ты начинаешь строить фантазии о будущем, думая, что это прекрасное чувство никогда не закончится, – она наклонилась ближе, уменьшая дистанцию между ними. – Великолепно, не правда ли? Макарена громко сглотнула. С каждым словом, Зулема двигалась все ближе, касаясь бедром ноги девушки и зарождая теплое чувство от соприкосновения их тел. Плотный фруктовый аромат вина окутывал Макарену, заставляя ее желать попробовать его на вкус. Испить прямо с ее губ. Как всегда, присутствие Зулемы охватывало все ее чувства. Неосознанно, она тоже наклонилась ближе, завороженная извилистым движением ее губ. Какого черта со мной происходит? Макарена моргнула пару раз, пытаясь сосредоточиться на окружающей среде и отвлечься от женщины, сидящей рядом. Она притворилась, что смахивает невидимую частичку пыли с подушки, и откинулась обратно на спинку дивана. Она должна была быть осторожна. Она должна была находиться как можно дальше от Зулемы, чтобы не быть захваченной этим вихрем. Зулема была как ураган, она затягивала тебя внутрь и, сам того не замечая, ты оказывался в эпицентре бури. – Мы часто говорим "Я люблю тебя", или ещё хуже, женимся на тех, кого по сути не знаем. Это оставляет нас несчастными в итоге, – она опустила взгляд и ее голос дрогнул на секунду. – Я была. Очень. Сама того не понимая, Макарена взяла ее руку в свою. Это был внезапный жест. Чистый инстинкт. Зулема поморщилась, широко открывая глаза, удивленная прикосновением, но затем расслабилась и переплела их пальцы. – Ханбаль не был глотком чистого воздуха, он был чистейшим кислородом. Он спас ее только для того, чтобы в итоге умереть в яме, изрешеченный пулями. Макарена убила ее, введя воздух в сонную артерию, а теперь сидела рядом на диване и держала ее за руку. Как смешна судьба. Когда ты думаешь, что твоя жизнь сломана, она дает тебе причину жить дальше. Моменты, когда Зулема отпускала себя и делилась воспоминаниями из прошлого были очень редки, особенно о ее жизни с Ханбалем. Женщина, с которой Макарена жила последний год, сильно отличалась от той, которую она знала в тюрьме. Тюрьма пробуждает худшее в каждом человеке. Она тоже стала authentic hija de puta и Зулема не была исключением. Хотела бы она встретить ее до Южного Креста. Была ли она молодой и беспокойной девушкой? Это годы в тюрьме сделали из нее дикое животное? Не бывает полностью хороших и плохих людей, все мы и свет и тьма одновременно. Зулема тоже. В прошлом, до того как жизнь ее трахнула. До того как она стала находиться в постоянной погоне за свободой. До того как она облачилась в броню, которая служила ей щитом все эти годы, полные жестокости и насилия. Когда-то и она, вероятно, была счастливым ребенком. Лавина противоречивых эмоций затопила ее сознание, добираясь до самого сердца. Те кошки, что скреблись на душе, было ли это состраданием? Она только что отождествила свою боль с болью Зулемы, и теперь ее сердце вибрировало в такт ее словам. Могла ли она испытывать эмпатию к кому-то вроде Зулемы после всего того, что они пережили вместе? Они договорились жить вместе из-за необходимости. Потому что кроме них двоих больше никого не было… но мешанина чувств, охвативших ее, была совершенно иной природы. Она должна была остановить свои мысли, пока не стало слишком поздно, или они затопили бы ее. Она уже давно поняла, что живет с Зулемой не потому что так вышло, а потому что она сама хотела этого. И в этом была большая разница. Макарена повернулась к женщине, молча смотря на нее. Зулема чувствовала навязчивый взгляд, но продолжала смотреть в пространство. Голубые огни гирлянды подсвечивали ее лицо. Она никогда не выглядела настолько красивой. Или всегда была, но Макарена заметила это только сейчас и не могла больше сопротивляться этому притяжению. – Ты спасла меня. Буквально, Я имею ввиду, – она улыбнулась. – Я никогда не благодарила тебя за это. – Не вынуждай меня пожалеть об этом. Макарена пристально посмотрела на нее, наклонив голову. – А ты жалеешь об этом? – Qué? – О том, что спасла меня, – Макарена передвинулась на диване. Их ноги снова соприкоснулись. – Жалеешь об этом? Зулема умело прятала за кривой улыбкой огонь, горящий в каждой клеточке ее тела, но улыбки было недостаточно, чтобы скрыть эмоции, блеснувшие в ее глазах, и еле заметно дрожащие руки. И Макарена видела это. У женщины были великолепные доспехи, но Макарена знала, что скрывается в терниях, и готова была на что угодно, даже уколоться сама, чтобы срезать каждую колючую ветвь и вытащить то, что находилось внутри. – К чему все эти вопросы? – она хмыкнула. – У меня от тебя голова начинает болеть. – Это простой вопрос. Да или нет? Зулема думала, что может держать ситуацию под контролем, что контролирует Макарену, возможно в другой ситуации она бы преуспела в этом. Но сейчас у нее не было ни единой мысли, как справиться со своими чувствами. Она не успела вовремя осознать, что отдала Макарене лидирующую позицию, и теперь та наслаждалась спектаклем логики, ломающейся о непредсказуемые эмоции. – Язык проглотила? – усмехнувшись спросила девушка. Она встала на одно колено, протиснув второе между ног Зулемы, пригвоздив ее к дивану, и оперлась рукой на подлокотник, возвышаясь над ней. Их лица были невероятно близко друг от друга, и Зулема чувствовала, что она была как никогда близка к тому, чтобы потерять контроль над ситуацией. Она не могла ни о чем думать, ее сердце так громко билось в ушах, что блокировало каждую мысль. Она попыталась отстраниться, но ее плечи и так уже были прижаты к спинке дивана, она не могла даже отвернуть голову, от девушки, которая находилась всего в паре дюймов от ее губ. Она была полностью скована, в ловушке тела Макарены. – Ты залезла на меня, rubia. – Не припоминаю, чтобы мы устанавливали какие-то правила насчет близости. – Я не думала, что это понадобится, – она прошептала, переводя свой взгляд с ее глаз на губы. Макарена играла у нее на нервах. – Верно. Она погладила ее лицо, проведя пальцами невидимую дорожку, дотронулась до ее носа, щек, губ… Затем взяла ее за подбородок, поднимая лицо. – Мака… – Ш-ш-ш, – она сократила дистанцию между ними. Сначала она нежно коснулась губ, затем прошлась по ним языком, засасосав нижнюю губу, прикусила ее зубами. Зулема замерла, не отвечая на поцелуй, но также и не отстраняясь. На самом деле, она позволяла играть с ее губами, вылизывать и кусать их. И пока разум реагировал на бушующее сердце, ее тело старалось сдерживать эмоции. Макарена немного отстранилась, только для того, чтобы поймать ее взгляд. Она улыбнулась и, смотря на ямочки, появившиеся у девушки на щеках, Зулема окончательно потеряла связь с реальностью. В ее голове была только одна мысль, и она прекратила бороться. Она капитулировала, поднимая белый флаг и наслаждаясь удовольствием от этого разрушительного поражения. Зулема подняла голову со спинки дивана и сама потянулась к губам Макарены, одной рукой поглаживая ее затылок и сжимая волосы в кулак. Она упала на диван, утягивая за собой девушку, которая прижалась к ней всем телом. Их сердца бились в одном бешеном ритме, пытаясь вырваться из груди. Зулема открыла рот, позволяя Макарене лакать языком ее нёбо, чем больше девушка целовала ее, тем больше слабела хватка в ее волосах, пока рука не скользнула вниз по ее золотым прядям. – Для той, кто не любит клише Валентинова дня, мне кажется, ты слишком вжилась в роль, – рвано дыша, сказала Макарена чуть отстранившись и блестя глазами в темноте. Хочешь притвориться, что это не то, о чем ты думала весь вечер? Что ж, я тоже могу играть в эту игру. Зулема посмотрела на нее с озорной улыбкой. – Для той, кто так рьяно убеждала меня, что она не такая простая девочка, – она прошептала ей на ухо. – Мне кажется, ты слишком быстро распустила ноги. Зулема скользнула руками под ее рубашку и погладила ее обнаженную грудь. – Где же твое кружевное белье? – Ты сучка, – прошептала Макарена ей в губы перед тем, как укусить их. Посмотрим, кто из нас разведет ноги первой. Девушка проскользнула рукой между их телами, остановив пальцы на кромке брюк Зулемы. Ей удалось расстегнуть их с третьего раза и потянув молнию вниз, она проникла рукой внутрь. Свободные брюки позволили ей двигать пальцами, даже не снимая их полностью. Разве секс в День святого Валентина не клише? – пробормотала Зулема ей в губы, едва дыша. Макарена неохотно перестала ее целовать и ухмыльнулась. – Мы можем назвать это анти-Валентиновским сексом, – предложила она, проникая рукой под ткань белья. Зулема ахнула, почувствовав пальцы, ласкающие ее. – Анти-Валентиновский секс… Мне нравится, – согласилась женщина, до того как Макарена накрыла ее губы, снова опрокидывая ее на диван.

***

Несколькими часами позже, они сидели на кровати, переплетая ноги и завернувшись в одеяло. Саундтрек фильма эхом разносился по комнате, пока по экрану бежали титры. Макарена счастливо улыбаясь, мурчала песенку лежа головой на плече Зулемы. Женщина положила Айпад на колени, выключая его. – Ты была права. – Люблю, когда ты со мной соглашаешься, rubia, – сказала она, наклонив голову в сторону. – В чем? – Этот фильм не о любви… но он объясняет любовь, – она подняла голову не отрываясь от плеча Зулемы. – Мы похожи на Гилберто и Тициану, вынужденных жить вместе из необходимости. Брак по расчету. Зулема кивнула, закусив губу. – Угу. – Но мы также как Гилберто с Карлоттой, – продолжила она. – Мы принимаем вещи такими, как они есть, не цепляясь за ярлыки и условности. Мы нашли баланс, идеальную дистанцию, – она вдохнула воздух, опуская взгляд и возвращаясь в прежнее положение. – Мы как два дикобраза. – Дикобразы? – Два дикобраза, которые замерзли и тянутся друг к другу, чтобы согреться, но лишь ранят друг друга своими иглами и отдаляются. Это чем-то похоже на любовь, ни слишком близко, ни слишком далеко. Она потянулась к Зулеме, проводя кончиками пальцев по тыльной стороне ее ладони. – Но ты и так это знаешь, верно? – Ты думаешь, все что я делаю, имеет какие-то намерения? – сказала она, поворачивая руку ладонью кверху. – Не все, только те вещи, в которых ты хочешь доказать свою точку зрения. – Хм-м, и что я хочу доказать? – То, что мы годами жили в ненависти, равнодушные к той боли, которую причиняли друг другу. И только сейчас мы поняли, как сблизиться не навредив себе. Они были двумя дикобразами, которые научились обнимать друг друга не уколовшись. Они остались в комфортной тишине, слушая стук дождя по крыше трейлера, пока Зулема не начала жаловаться, что замерзла. Из одежды на ней были только трусики. Макарена поднялась, чтобы взять коробку шоколадок с кухни, по пути подбирая с пола их одежду. Она вернулась, кидая Зулеме кофту, и положила жестяную коробку на одеяло между ними. – Мы договорились, никаких шоколадок, – сказала женщина, беря одну из коробки, и потянула края фантика в стороны, раскрывая ее. – С каких пор мы придерживаемся правил? – невнятно сказала Макарена жуя конфету. – К тому же… кто сказал, что я их купила? Зулема посмотрела на нее с полуоткрытым ртом, застыв с шоколадкой в руке. – Ты полна сюрпризов, rubia. Макарена усмехнулась, достала еще одну шоколадку и ногой отпихнула коробку на край кровати. Она повернулась к Зулеме и толкнула ее, заставляя лечь на бок. Затем она взяла одеяло и тоже легла, накрывая их обеих с головой. – Блондиночка, что ты- – Тс-с-с, – прошептала она, накрывая рукой ее губы. Зулема мотнула головой, чтобы избавиться от руки Макарены. – Мне не нравится эта твоя новая привычка- Макарена подалась вперед и снова прижала руку к ее губам. Она сунула ей в рот шоколадку, чтобы та замолчала, а потом перекинув ногу через талию, оседлала ее. До того, как Зулема успела начать протестовать, Макарена стала расстегивать верхние пуговицы своей рубашки. – Я подумала о более интересном способе согреть нас. Взгляд Зулемы замер на груди Макарены, обтянутой красным кружевным боди. Только потому, что у нее "нет никаких планов на День святого Валентина", подумала она, проводя рукой по ее боку, покрытому причудливым переплетением шнурков. Она поджала губы в дьявольской улыбке, а затем схватила полы рубашки и одним движением сорвала последние пуговицы. Они провели следующие несколько часов, празднуя анти-Валентинов день.