Песчинка в землях за стеной

Отблеск свечи выхватил два силуэта, борющихся в партере. Танцующее в сквозняке пламя играло на голой коже, сверкало на пряжках сброшенных ремней. Силуэты двигались в унисон, это не была борьба. Это была… Армин в испуге зажал рот ладонью и попятился, глубже прячась в густой тени. Это была близость. Противоестественная, бессмысленная близость двух мужчин. Армин рвано выдохнул, зажмурился. Но все было тщетно, на обратной стороне век огнем выжгло четкий рисунок тесно переплетенных тел. Вздутых напряжением вен, капель пота, проступивших жгутами мышц. В ночной тишине уснувших казарм громко звучало тяжелое дыхание, шорох ткани, влажные шлепки плоти о плоть. Приглушенные стоны разносились раскатисто, словно гром, отдавались глубоко внутри дрожью страха и ужаса. Ужаса узнавания. Фигура сверху — сложенная из длинных, ломаных линий, острых углов коленей и локтей. Фигура снизу — сплошь перекаты мускулов, спаянных вместе, будто доспех или живая броня. Острой вспышкой мелькнули знакомые лица. Бертольд и Райнер. Это они качались в полумраке, будто на волнах. Выдыхали в унисон, переплетались пальцами и языками. Армин в неверии замотал головой. Такого не могло быть, это лживый морок! Он же видел их всего пару часов назад, за ужином! Саша опять учудила, по столовой разносились ее громкие вопли. Сам Армин смеялся до слез, Бертольд улыбался несмело, Райнер, привычно хмуря брови, разжал упрямую нитку рта, ухмыльнулся. Потом они все вместе ушли спать. Переговаривались о чем-то перед отбоем, слушали дежурную перебранку Жана и Эрена. А теперь… Армин проклинал свою бессонницу, дурацкое желание прогуляться по опустевшему корпусу, любопытство, потянувшее его навстречу странному шороху. — Райнер… Я больше не могу… Пожалуйста! Это был голос Бертольда. Армин невольно распахнул глаза. Свеча выхватила искаженное мукой лицо, мокрые волосы, прилипшие ко лбу. Бертольд почти плакал, но в этом не было боли, только изнеможение сладкой пыткой. — Берт, еще чуть-чуть!.. Ну же, мне еще… Вот так, да! Армина оглушил сорванный шепот Райнера. Его мощные ноги оплетались вокруг худых бедер, играли жилы на крепкой шее, желваки ходили на квадратной челюсти… — Райнер, прошу… — Давай! Бертольд протяжно выдохнул, подаваясь вперед, Райнер зарычал, до крови кусая смуглое плечо. Тела конвульсивно задергались, словно в предсмертной агонии. Секунда. Все стихло. Тишина зазвенела в безлунной ночи, дрогнуло пламя. Тела расцепились. Бертольд перекатился на спину, Райнер остался на спине, так и не сдвинув бедра. На их животах застывало белесое семя. Армин с трудом разобрал слова за гулом крови в ушах. — Ты мне ребро сломал кажется. Райнер насмешливо фыркнул, завозился, устраиваясь на досчатом полу. — Легко отделался, — сказал он негромко. — Мог бы и шею сломать. — С тебя бы сталось, животное. — Берт, не ной! Хорошо же было. — Хорошо, — покладисто согласился Бертольд. — Прости. — За что? Бертольд, смутившись, отвернул голову в сторону. — Я в тебя… Прости. Райнер провел рукой у себя между ног, пальцы его блеснули густыми потеками. Он беззастенчиво облизал их, причмокнул. — От местного пайка слишком солоно. Раньше было слаще. Бертольд ударил Райнера по плечу, даже в полумраке было видно, как густо он покраснел. — Прекрати! Райнер непривычно легко рассмеялся, потрепал Бертольда по волосам. — Все равно вкусно. Так бы и съел тебя целиком. От этих слов Бертольд вздрогнул, глянул на Райнера почти с ужасом. — Да шучу я, дурак. — Не смешно. Райнер вздохнул: — И вправду, не смешно. Грустно. Бертольд сел, заозирался в поисках одежды. — Нам пора, вдруг хватятся. — Кто, старик Шадис? Да он давно дрыхнет в обнимку с бутылкой. — Не только он. У ребят кошмары, я иногда слышу, как они плачут по ночам, многим не спится. Одевались они в тишине, быстро и четко, только скрипела кожа сапог и ремней. Желтое пятно огонька пришло в движение, это Бертольд взял свечу и сделал пару шагов. — Берт, подожди. Пятно замерло. Райнер шагнул вперёд, его обычно напряженное лицо вдруг сделалось мягким, почти ласковым. — Берт, осталось всего ничего. Мы через столько прошли, так много сделали… Держись, мы скоро вернемся домой, нас встретят как героев. Бертольд слабо улыбнулся, наклонил голову и легко поцеловал Райнера в губы. — Да, мы обязательно вернемся. Две фигуры прошли совсем рядом, Армин прижался к стене, почти распластался по ней, силясь стать невидимым. Сердце бухало в ушах так, что казалось, отдавало эхом по всему зданию. Но его не заметили. Огонек слабел вдалеке, а потом и вовсе погас. На небе проявился абрис ущербной луны. Армин без сил сполз на пол, приложился затылком о стену. Куртка намокла от пота, липла к спине, пальцы ныли, так крепко он сжимал кулаки. Райнер. Бертольд. Как он теперь посмотрит им в глаза? После всего этого? Он смутно понимал, что такое бывает, слышал тихие шепотки других сирот, сальные шутки работяг. Но всегда думал, что это извращенная пытка, омерзительное наказание. Но то, что он видел сегодня никак не вязалось с его знаниями. Никто не был принужден. Никто не страдал, не казался униженным. Райнер, их товарищ, почти старший брат, крепкий как скала, решительный и сильный — раздвигал ноги, словно женщина. Он подавался толчкам, стонал от удовольствия, наслаждался тем, что таким унизительным образом им обладает мужчина. А Бертольд, их тихоня Берт, что робеет от каждого взгляда и вжимает голову в плечи от громкого окрика — был в этом действе мужчиной. Он брал, утверждал свою силу, будучи сверху. Армин в отчаянии сжал голову руками. Он не мог понять ничего из увиденного. Не мог принять. Тошнота вязким комом подкатила к горлу, в висках застучало. Армин глубоко вдохнул и длинно выдохнул. К нему вспышкой пришло понимание. Если там, в землях за стеной, есть реки огня и бескрайние соленые воды, значит и в мире людей есть еще неизведанные, непостижимые вещи. Есть мужчины, что хотят отдаваться мужчинам. Вероятно, есть женщины, что вожделеют только женщин. Есть что-то большее, чем простые и радостные союзы, приносящие детей и процветание человечества. Зачем они нужны? Почему такое случается? Армин не знал ответа на эти вопросы. Как и не знал многого другого о жизни. Но его непонимание — песчинка в землях за стеной, оно не в силах отменить факты. Есть реки огня. Есть бескрайние соленые воды. Есть любовь кроме любви мужчины и женщины. Он принял это новое знание, как принимал любое другое. Армин встал, отряхнулся от пыли, кивнул своим мыслям и зашагал в темноту коридора.