***
Благополучно избежав приставаний озабоченной скумбрии, парень упал на кровать, зарываясь лбом в подушку и чувствуя такую долгожданную мягкость простыни. Хотя, кто это из них озабоченный, понятно не становилось. В конце концов, именно он ждал пока Дазаю надоест что Джуничиро бегает от него и он сорвётся на грубость. Танидзаки нравился любой Осаму–властный, не позволяющий перехватывать инициативу и сжимающий запястья, или тягуче нежный, растягивающий удовольствие и оставляющий множество лёгких поцелуев. Сейчас ему было очень интересно как поведет себя шатен, который не заставил себя ждать, появляясь в спальне. С полотенцем и какой-то склянкой в руках. Он присел на край кровати, смотря прямо в глаза рыжему. Тот быстро отвел взгляд, смотря на подушку, хотя карие омуты ему определенно нравились больше. —Хочешь сделаю массаж, Джуничиро? —Это очередная попытка замаскировать свои домогательства под доброе дело? Хочу,— Осаму подвинулся ближе, с усмешкой осматривая своего парня. —Солнце, тебе не кажется, что на тебе слишком много одежды? —Ну так сними,— Танидзаки притянул его к себе, сминая обветрившиеся губы в поцелуе. Кареглазый ответил, обвел ровный ряд зубов языков, укусил за губу и отстранился, чмокнув парня в щёку. —Обязательно. Но помни, что я только сделаю массаж,— хитрая улыбка Дазая совсем не вязалась с его добродушным тоном. Он стянул с Джуничиро кофту, расстегнул брюки и снял их, не сдерживаясь и целуя коленку с пластырем, так же снял и боксеры Танидзаки, укрывая его ягодицы полотенцем и надавливая на спину. Напряжённый парень чуть расслабился, ложась на кровать. Он не слишком любил лежать на груди–когда не видишь суицидника за спиной, чувствуешь себя куда беззащитнее. Вышеупомянутый суицидник, судя по звуку, искал что-то в шкафу. А потом хлопнула дверца и на глаза рыжего опустилась темнота. Ну, то есть, ему так показалось, на самом деле Осаму просто завязал ему глаза одним из теплых шарфов которые вязала для брата Наоми. Хотя, по назначению эти шарфы никогда не использовались. Щеки предательски заалели, стоило ему вспомнить зачем они обычно их брали. —Это чтобы ты расслабился,— голос Дазая раздался над самым ухом, опаляя его горячим дыханием. Несколько мгновений бывший мафиози боролся с собой, но всё-таки прикусил ушко парня и отстранился, беря склянку с маслом. Оно пахло лавандой и растекалось по ладоням, которые он опустил на спину Танидзаки, начиная разминать затёкшие мышцы. Джуничиро довольно простонал, чувствуя как тяжесть, накопившаяся после тяжёлого дня, спадает. Руки шатена перешли на предплечья, массируя и надавливая на какие-то точки, от прикосновения к которым по телу разливалась сладкая нега. Он поблагодарил всех богов за такого талантливого парня–рыжик ведь и не подозревал что Дазай умеет делать массаж. И причем хорошо так умеет. И, задумавшись об этом, он вдруг вздрогнул и резко выдохнул, когда шершавые ладони коснулись ребер, а потом сжали между пальцами соски, потирая их и вырывая несдержанный стон из груди детектива. Тот возмущённо обернулся, понимая что все равно никого не увидит, и улёгся обратно на подушку, признавая что раз приятно–значит, наверное, запрещать нет смысла. Между тем, Дазай переходил по его спине всё ниже, и его поглаживания приближались к заднице Танидзаки. А тот прямо чувствовал что Осаму что-то задумал. Бинты защекотали поясницу, а руки отодвинули полотенце в сторону. Дазай выдохнул. Чёрт. Как же это возбуждающе выглядит. Он огладил округлые половинки и шлёпнул, вызывая вскрик у Джуничиро. Отвесив ещё пару шлепков, тот пожалел что надо довести дело до конца, а так бы он ещё оставил на этой бледной коже парочку-другую краснеющих следов. Он сжал ляжки парня, провел по внутренней стороне бедра, откуда ещё не сошли засосы, и принялся снова массировать. А ещё ждать. Теперь оставалось понадеяться что терпения у рыжего надолго не хватит. А его уже не хватало. Член стоял колом ещё от махинаций с сосками, а уж когда эта крепкая ладонь дала ему шлепок–он готов был сорвать с глаз повязку, оседлать Осаму и трахнуть его самостоятельно. Однако они оба понимали, тот кто сорвётся первым проиграет, а проигрывать не хотелось никому. И Джуничиро терпел, ждал, но пальцы Осаму дразнили его, растирали масло по талии и бедрам, изредка соскальзывая в ложбинку между ягодицами и касаясь сжатой дырочки. Но ничего более. Чертов манипулятор. Он может сколько угодно с доброй улыбочкой говорить лишь о массаже–но сам будет делать что угодно, чтобы вывести Танидзаки из себя. И выводит. Тот оборачивается на своего мучителя, хоть и не имея возможности его видеть, но зная, с каким торжеством смотрит сейчас шатен, и бросает возмущенное: —Трахни меня. Как захочешь, грубо, нежно, в любой позе, просто сделай уже это,— У итак еле держащегося Дазая тормоза срывает и уносит в неведомые дали. Он кладёт парня на спину и подкладывает под его бедра подушку. Танидзаки сам разводит ноги в стороны и старается угадать где сейчас Дазай–перед глазами все ещё темнота шарфа. И понимает, стоит двум скользким от масла пальцам коснуться его там. С растяжкой Осаму всегда осторожен и действует нежно. Вот и сейчас–проталкивает пальцы на две фаланги и замирает. Рыжий знает, как внимательно карие глаза сейчас смотрят на него, считывая все эмоции и наслаждаясь этим. Он кивает, откидывается на простыни и стонет, стоит бывшему мафиози начать двигать ими. Пальцы у того длинные, и, как любит шутить Чуя при встрече, "Джуничиро повезло". Очень повезло, особенно когда шатен безошибочно находить простату, надавливая и массируя. Из груди будто бы вышибает воздух, но настоящее удовольствие ещё впереди. Рыжие волосы, спутавшись, лежат на подушке, и лучше бы Осаму сейчас смотрел на его стройные ноги. Член болезненно упирается в ширинку, стоит ему посмотреть на Танидзаки. Глаза, скрытые за черной полоской ткани, наверняка прищурены. Губы искусаны в попытках сдерживать стоны, а на щеках–лихорадочный румянец. Так бы вошел сейчас. Но вместо этого он толкается уже тремя пальцами до упора, давит на простату и кусает за бедра. Джуничиро, вздрагивает, пытается сдвинуть ноги, лишь бы уйти от этих щекочущих и чуть-чуть болезненных укусов. А потом пальцы покидают его тело и он слышит как шуршит одежда Дазая, как расстегивается ширинка и падают на пол брюки. Ещё минута тишины–и ее прорезает громкий стон. Осаму, совершенно неожиданно подобравшись к нему, резко входит, сразу начиная быстро двигаться. Через стоны Танидзаки насилу выдавливает "Д-дазай, придурок!" и на большее его не хватает. Ему не больно–шатен заполняет его полностью, оставляет лишь жар и возбуждение, впивается губами в шею, будто стремясь вытянуть душу вместе с поцелуем. И, вроде бы, входить глубже уже некуда, но Дазай натягивает его на свой член за бедра, и сразу оказывается, что есть. На загорелой коже расцветают засосы, а горло завтра будет болеть от стонов. Осаму хрипло дышит, шепчет его имя и целует. Нежно, зализывая ранки на этих губах, что совсем не вяжется с его грубыми быстрыми толчками, которые попадают по чувствительной точке и разгоняют по телу удовольствие. А потом Дазай переворачивает его на живот, приподнимает его бедра и снова входит. Только на этот раз аккуратно, не заполняя его собой сразу, двигается не так быстро и куда нежнее. И Джуничиро готов сорвать к чертям собачьим голос–до того ему приятно. Повязка почти соскальзывает, но видимо ему не суждено сегодня увидеть лица Осаму. Тот замечает это и затягивает узел крепче, мимолётно целует его щёку, потом вторую, покрывает поцелуями всё лицо парня и замедляет толчки до невозможно медленных. Удовольствие остаётся, но оно настолько неуловимое что Танидзаки готов умолять шатена, лишь бы тот дал ему те импульсы, что были раньше. А Дазай спокойно издевается над ним, входит до конца и так же выходит, усмехаясь беспомощному Танидзаки. —Осаму, пожалуйста —Пожалуйста что? —Сделай это как в начале, или ещё грубее. Я хочу чтобы ты заполнил меня всего, без остатка..— ему не дают закончить, сжимая ляжку до синяка и вколачивая в кровать. Дазай входит резко, чувствуется на грани боли и удовольствия, но грань размывается до неузнаваемости. Джуничиро дрожит, не знает куда деть руки и хватается ими за изголовье. Несчастный предмет мебели под ними скрипит, но Осаму и не думает останавливаться. Они уже на пределе, но остаётся ещё чуть-чуть. И Дазай даёт это чуть-чуть, больно шлёпает его по ягодице, притягивает за бедра вплотную. Парень успевает лишь поцеловать любовника и весь мир вспыхивает. Кажется, он кричал имя Осаму, но это не точно. Наверное, ещё ни разу в жизни оргазм не был таким ярким. Для обоих. Дазай скатывается на кровать, случайно пихая склянку с маслом на пол, и ложится звёздочкой, лениво притягивая к себе Танидзаки. Тот не сопротивляется, укладывает голову на плечо Осаму, вдыхает запах пороха и кофе. Такой родной и почему-то полюбившийся.***
—Нам надо в душ —Ну ещё немного, Джуничиро, давай полежим —Это не в тебя кончил забинтованный мудак! —Общение с Чуей на тебя плохо влияет, солнце.—