Жалкий, жалкий Илай Кларк

— Эзоп, я не могу, — выдыхает Илай в грудь Карла, упершись в стенку руками у плеч Бальзамировщика, — не могу не спасать тебя… Эзоп смотрит в ответ, и в его глазах лишь пустота. Но одной рукой он снимает капюшон с Пророка, а другой поднимает его голову за подбородок и приспускает со своего лица маску. Илай, мелко дрожа, тянется к губам Бальзамировщика. Кларк отчаянно ищет в них утешение и поддержку. А когда Карл отвечает, также пытается найти взаимность своих к Эзопу чувствам. С самого начала Бальзамировщик на признание Илая ответил отстроненно и непонятно. Эзоп не был мягок, никогда не утешал и не умел быть по-настоящему нежным. Пророк это понимал и принимал, и продолжал хвататься за Бальзамировщика, ведь только в нем он мог найти утешение, прибывая в поместье Олетус. Эзоп резко толкает Илая к выходу. Пророк, как брошенный щеночек, смотрит на холодного и неприступного Бальзамировщика. В его взгляде не читается сожаления или искренней заботы. Кларк покидает Красную Церковь, будучи вытолканным с карты Карлом. Эзоп поспешно ставит гроб, но оказывается слишком поздно. Акробат падает на колени, и Охотник в скором времени сажает его на стул. До Карла долетает громкий крик, полный отчаяния и боли. Илай опять впустую потратил сову. Птица послужила щитом Бальзамировщику, но пользы так и не принесла. Пророк будто не считал других Выживших за напарников, все совы доставались только Эзопу. Бальзамировщику остается только самому выйти в ворота. *** — Илай, пожалуйста, хватит! Эзоп с громким стуком ставит свой чемоданчик на стол, раздражено сминает ткань перчаток. Илай стоит в сторонке, как подбитая лань, не зная, что сказать. Карл на него не смотрит; его взгляд направлен в тусклую стену перед ним. По его напряженной и вздымающейся спине Кларк понимает, что тот зол. В комнате повисла удушающая тишина. — Эзоп… — Илай набрался смелости, чтобы что-то сказать. Он подошел к Бальзамировщику и уже было собрался охватить его талию своими руками, когда тот резко поворачивается. Эзоп своими серыми глазами с отвращением смотрит на руки Илая. Он не разрешал себя трогать. Пророк убирает руки. — Ты опять сделал это. — Но мы же смогли выйти на ничью… — Замолчи, — Карл опять его прерывает, — Ты обещал, что такого больше не повторится. Что ты перестанешь видеть только себя и меня. Илай крепко сжимает губы, опуская голову. Руками он крепко схватился за свою робу, с каждым словом Эзопа сильнее сжимая ее пальцами. — Ты же знаешь как они стараются выиграть, — на самом деле никто из них не знал. Конечно, рвение каждого Выжившего к победе было заметно, но Бальзамировщику было плевать на все их цели и мотивы, — Ты же тоже стараешься. Стараешься для Гертруды. Илай не выдерживает и закрывает рот Эзопа руками. Ему неприятно слышать о ней от него. Да, он пришел в особняк из-за нее, но бороться продолжает из-за Карла. А он все напоминает о ней без устали, будто совсем не понимает, что Илай не любит ее больше, и что никакую женщину он не желает больше Бальзамировщика. Эзоп хватает Пророка за запястья, резко разводя их в стороны. Карл задирает его руки выше и толкает к стене, скрещивя руки Кларка над его головой. Илай задирает голову, собираясь сказать, что на Гертруду ему плевать. Но прежде, чем слова вырвались из его рта, что-то со звонким треском разбилось в его груди. Эзоп многозначительно с ожиданием смотрит сверху вниз Пророку прямо в глаза, скрытые повязкой. Фиксируя оба запястья Илая в одной руке, Бальзамировщик бесцеремонно сдирает ткань с глаз Кларка. На него смотрят два чистых, как безоблачное небо, глаза. Их можно сравнить с самыми дорогими алмазами, в которых можно разглядеть свое отражение. Подступившие слезы размывают облик Карла в голубых глазах Илая. — Ну, давай, — Эзоп продолжает смотреть прямо на Пророка, — скажи, что Гертруда для тебя не важна. Илай не выдерживает пристального взгляда Карла. Под натиском уверенного и холодного Бальзамировщика он чувствует себя маленьким сжавшимся комочком. Илай отводит взгляд. Он проиграл. Он не может этого не сказать. Потому что не забыл Гертруду. Любит ли он ее? Нет. Готов ли забыть ее? Нет. Она всегда значила для него слишком много, чтобы просто взять и вычеркнуть ее из своей жизни. Даже если ее место Илай готов отдать Эзопу. Кларк молчит. Пытается освободить свои запястья из стальной хватки Карла. Но хочет ли он этого на самом деле? Нет. Он только делает вид, что ему неприятен властный Эзоп. На самом деле, Илай только рад отдаться ему, такому внушающему страх. Пророк хотел быть собственностью Бальзамировщика. Эзоп все так же безразлично смотрит на уже отвернувшегося Илая. Изучает его скулы, шею, нос и губы. Пророк, боковым зрением заметив изучающий взгляд, плавится. Он стукает коленом о ногу Бальзамировщика, призывая к действию. Но, не встретив обратной реакции, принимает это за согласие и тянется к Карлу. Чтобы дотянуться, Кларку приходится встать на носочки, а Бальзамировщик продолжает стоять, как каменная статуя, не двигаясь навстречу. Добравшись до губ Эзопа, Илай подается вперед, кусая Карла за нижнюю губу. Брови Эзопа сходятся на переносице, и свободной рукой он с силой отталкивает голову Пророка. Та с глухим стуком встречается со стеной. Бальзамировщик отпускает Илая, и он возбужденный и уставший сползает по стенке на пол. Мутными глазами он рассматривает обувь Эзопа, а, очнувшись, резко поднимает голову, непонимающе изучая лицо Карла. — Ты жалок, Илай Карл, — последние слова, которые сказал Бальзамировщик, прежде чем, захватив свой чемоданчик, выйти из комнаты. Пророк остался в комнате один. По телу еще бегали мурашки, вызванные прикосновениями Эзопа, а взгляд его был направлен на портрет девушки, что стоял на столе.