Рейвен: дело 01040

      Сложнее всего в этой истории — поверить в то, что всë могло закончиться так. Я ждал, что буду убит в момент, когда наручники защëлкнутся на запястьях — бежать будет некуда. Или хотя бы проведу за решëткой остаток своих дней за преступление, которое совершил только частично. Но подумать только... Я здесь. Под затянутыми облаками небом. На свободе после всего лишь полутора лет в тюрьме.             — Родителям, конечно, непросто... До сих пор. Когда в полиции рассказали всë это про нашу Ханну...       Я стоял на узкой террасе, глядя на треснувший экран смартфона. Видеозвонок был в разгаре. Лили потëрла глаза. Каждый раз начинала плакать, вспоминая, про кроликов, Дасти, про «шутки» с ней самой и Дженнифер. Идеальная Ханна, которую мы знали, лучшая в мире сестрëнка, была далека от образа, выстроенного ей. Не яркая и жизнерадостная, какой видел еë каждый из нас. Настоящая Ханна полна зависти, ненависти и невозможности достичь хоть какого-то счастья. Она калечила и убивала, цеплялась за яркие эмоции. С детства. В то время, как меня спасали Алан и Нора, она сходила с ума в безразличии родных родителей.             — Понимаю.             — Но... Ты всë ещë не хочешь увидеться с отцом? Понимаю, ты обижен...             — Он мне не отец, Лили, — я прервал еë. — Это не обида, мне всë равно. Я просто не хочу быть заменой Ханны, а по-другому внезапное желание общаться объяснить не могу.             — Джейк...             — Прости, Лили. Не хотел быть резок.             — Нет, я понимаю. Он ужасно поступил. Но ты... ведь мы с тобой ещë можем общаться?             — Конечно. Будем на связи, с... сестрëнка, — непривычное слово заставило запнуться, я отвëл взгляд в ожидании реакции. Но Лили улыбнулась.             — Спасибо, Джейк. С тобой не так страшно. Ой, а это?..       Удивлëнное лицо сестры заставило поднять брови и обернуться. У выхода на террасу стояла с альбомом в руках Мэнди, сверля меня тяжëлым взглядом. Восьмилетней девочке порой удавалось казаться страшнее, чем еë матери — агенту бюро безопасности.             — Моя дочь, — я улыбнулся в ответ. — Извини, Лили. Поговорим в другой раз, ладно? — надеясь, что Мэнди не слышала слишком много, я сбросил вызов. Она не должна волноваться хотя бы из-за меня. — Крольчонок. Занятия закончились?       Она училась дистанционно — никакие уговоры на Мону не действовали, она отказывалась отпускать дочь даже в ближаюшую школу и с обещанием, что она не будет уходить сама. Переживала. Причëм ещë больше с тех пор, как начала сотрудничать с отделом убийств.       Мэнди сложила руки на груди и поджала губы. Значит, недовольна чем-то, а чем — вопрос. Я спрятал телефон в карман, сделал шаг к ней и замер. Что-то не так... Она росла, понимать еë становилось ещë сложнее. Вот сейчас малышке хотелось контакта, общения или она наоборот против? Почему так хмурилась?             — Да... Мистер Джейк, можно тоже поговорить?             — Конечно. Что-то не так?             — Почему вы согласились на это?       — Прости, крольчонок, я не понимаю.             — Мистер Джейк... — она вздохнула. — Вам же не нравится. Всë это, что происходит. Тогда почему?       Мы с Моной поженились месяц назад — без шумных церемоний и кучи гостей, просто подписали документ в мэрии Нью-Тауна — и с тех пор я испытывал на себе все прелести спокойной жизни.       Мона продолжала работать в Бюро, я программировал на фрилансе и присматривал за домом. Она называла это «повышен до главы отдела домашнего хозяйства» и улыбалась, вручая форменный фартук в цветочек. Что только ни случается, если жена — а̶м̶а̶з̶о̶н̶к̶а̶ специальный агент. После бегства и брождения по шахте...             — Кто-то же должен следить за всем. Твоя мама с ума бы сошла через пару дней дома, ей приключения нужны, как воздух. А я справляюсь. И программы пишу, отвлекаюсь.       Мэнди слушала внимательно, прищурив карие глаза и иногда кивая. От еë взгляда волосы на затылке шевелились. Можно ли вообще к этому привыкнуть?             — У вас глаза потухли, — наконец ответила она.             — Да нет, всегда серыми были. Раньше я линзы носил.             — Я не об этом. И вы прекрасно знаете, о чëм.       Она подошла ближе, маленькими пальчиками сжала руку. Ещё совсем ребëнок, но понимала гораздо больше меня.       Перед глазами раскинулся сад нераспустившихся хризантем. Типичный сад у типичного домика в спальном районе. Иногда я приводил в порядок клумбы, и сейчас не видел ничего, кроме труда сначала со статьями о садоводстве, потом с землëй. Но Мэнди видела. Что-то особое, вдохновляющее — видно по мягкой улыбке и чистому взгляду, устремлëнному вдаль, за темнеющий ряд соседских домов, туда, где золотистое солнце падало в густые облака. Я тоже старался, но смотреть с таким же восхищением не получалось. Просто растения, в конце концов...             — Вы не видите это, да? — услышав вопрос, я неопределëнно дëрнул плечами, не уверенный даже в том, чего не вижу. — Все эти кусты светятся! Сияют, потому что довольные. Их с любовью посадили и заботятся, не так, как о клумбах в парке.             — Ты очень восприимчива, крольчонок.       Цветы, конечно, сиять не могли, если только рядом не было кучи химии. Но еë богатое воображение заставляло улыбаться.             — А вы совсем забыли, как это. Вот скажите... Вы знаете мою любимую группу, фильм и время года?       Мэнди говорила как всегда — медленно и тихо, вдумчиво, с поразительным спокойствием.             — Heart, Лабиринт и осень, — без запинки ответил я.             — А мамины?             — Не группа, а певица — Эшли Тисдейл, Иллюзия полëта, лето.             — А ваши?       Тут я замялся. Несколько секунд пытался вызвать в памяти детали, за которые можно зацепиться. И ничего. В голове — пустота, только ветер шумел и перекати-поле крутилось. Вздохнул и проборматал, что не любитель фильмов, музыку слишком редко слушал, а в каждом времени года есть своë очарование. Мэнди покачала головой, и он смущëнно добавил:             — Лет... пятнадцать назад мне нравились ужасы. Весëлыми казались.       Она вздëрнула брови, но никак не прокомментировала. Вместо этого — два шага вперëд. Пальцы сжали футболку.             — Вы совсем себя потеряли, мистер Джейк.             — Да, наверное... — пожал плечами. — Но хотя бы у меня есть вы, — сказал я и вздрогнул. На ветку вдали села бабочка. — Мэнди. Знаешь, почему в этом саду только хризантемы?             — Нет. Расскажете?             — Твоей маме нравятся живые цветы. А я люблю радовать еë.       Мэнди теснее прижалась ко мне.             — Мы тоже тебя любим, папа.       Мэнди впервые назвала меня так, и я не удержался — обнял еë в ответ.             — Крольчонок...             — Ну, она права.       Голос прозвучал за спиной, и мы вдвоëм обернулись. Мона стояла у входа на террасу, улыбаясь закату, прямо как Мэнди недавно. И правда похожи... Только руки не на груди скрещены, а лежали на ещë плоском животе. Она думала, что я не замечал. Я ждал, пока она признается. Но казалось, она и не думала об этом.             — Ты рано.       Обычно она возвращалась с работы не раньше десяти, будто специально сводя контакт с нами к минимуму.             — Скажем так, меня выпнули на каникулы. Адам хочет перевести в поддержку на время.       Она прошла беззвучно, не скрипнув ни одной половицей, опустилась на колени и обняла нас.             — Тебя, мам? Почему? — я впервые видел Мэнди настолько удивлëнной.             — Ага. Я потом расскажу, — она улыбнулась мне, потрепала Мэнди по волосам. — А пока у нас новое дело, команда: будем искать нашего Джейка! Хорошо?             — Я и так здесь, милая. И так просто вы меня не потеряете.       Главное, чтобы однажды она сама не потерялась на своих миссиях. А пока я обнимал жену и дочь, впервые наслаждаясь моментами спокойной жизни.