О поездах и драконах

      Чжун Ли ворчит. Ворчит с самого утра, когда к ним домой приходит агент Фатуи с особо срочным письмом. Ворчит минутами позже, когда взъерошенный сонный Чайлд вдруг хмурится и бегает глазами по строчкам несколько раз. Он не ворчит только тогда, когда слушает неловкий смех своего мужа под сбивчивые попытки объяснить содержание, и то только потому, что злится. Очень, очень злится. Конечно же не на Аякса, а на его треклятую работу, которая почти разрушила идеально спланированный отпуск.       На вокзале людно: большие семьи с двумя, а то и тремя детьми; состоятельные мужчины в костюмах и с кожаными чемоданами, полными документов; группки веселых дам в пышных платьях с обилием рюша, а также многочисленные работники вокзала, помогающие этому месту не утонуть в хаосе. Ведь появление железных дорог открыло для Тейвата новый экзотичный способ путешествовать между странами всем желающим, экономящий, ко всему прочему, уйму времени и сил.       — Ого, ты только посмотри! — восклицает Аякс. — Он же даже больше твоей драконьей формы. Невероятно!       Тарталья радуется как ребенок, когда попадает на вокзал и видит все эти массивные паровозы и ряд прикрепленных к ним вагонов. Чжун Ли с улыбкой наблюдает за ним чуть поодаль и едва успевает увернуться от летящего на него мальчика со сладкой ватой, которая чуть не пачкает его любимое черное ханьфу. Легким движением руки он хватает мальчика за ворот жилетки, а после возвращает в вертикальное положение. Через несколько секунд к ним подбегает запыхавшаяся женщина и рассыпается в извинениях.       — Ничего страшного, — его вкрадчивый мелодичный голос заставляет женщину на мгновение зависнуть со слегка приоткрытым ртом. — Не всем удается укротить юношеский запал.       По любезной улыбке ей сразу становится понятно, что мужчина знает, о чем говорит.       — Ах, эти дети, — разочарованно вздыхает женщина, полностью очарованная незнакомцем. На его безымянном пальце блестит золотое кольцо, и она стойко принимает поражение. — Пойдем, Шень.       Проводив ее взглядом какое-то время, Чжун Ли оборачивается в поисках Чайлда и не находит его. Он ищет в толпе знакомую россыпь рыжих волос, а потом запоздало вспоминает о белой шляпе с синей полосой под цвет глаз. И даже так Аякса нигде нет. Архонт стоически переносит легкий укол нервозности, но слишком громкий гудок сметает все спокойствие на его лице. Люди спешат разместиться перед скорейшим отбытием, а Чжун Ли растерянно стоит с чемоданом в руке и с полным отсутствием понимания происходящего. Через мгновение раздается металлический лязг и паровоз трогается с места.       — Не стой на месте, Чжун Ли!       Из арки выбегает Тарталья в ослепительно белом костюме и жгучей красной рубашке, застегнутой только на пару нижних пуговиц. Он придерживает шляпу рукой и задорно улыбается, мча через вокзал стремительным, но элегантным бегом. Его крик привлекает внимание всего состава: взрослые заинтересованно придвинулись к окнам, дети почти высунулись наружу, лишь бы узнать, удастся ли странной парочке попасть в последний вагон или нет. Предвестнику льстит всеобщее внимание, он размахивает свободной рукой и заливисто смеется, пока не добегает до Чжун Ли. Аякс хватает руку бога и почти силком тащит за набирающим скорость составом. Проводник — молодой юноша в черном костюме с фуражкой — держит последнюю дверь открытой, в его глазах адреналин не меньший, чем у предвестника. Чайлд выталкивает Архонта вперед, вручая в протянутую руку.       — Вам лучше отойти! — кричит он и двигает рукой в сторону.       Двое отходят. Аякс создает под ногами водные платформы, разбегается и прыгает, влетая в узкий проход. Импульс толкает его пройти еще несколько шагов, и он едва не врезается в Чжун Ли. На лице Архонта залегают мрачные тени, темный янтарь морозит сильнее крио папоротника. Чайлд отвечает лучезарной улыбкой, зная, что ей многое прощают.       — Фух, успели.       Тарталья переводит дыхание, поправляет пиджак и выбившийся воротник, после чего расправляет черное ханьфу мужа, который продолжает хранить молчаливое осуждение. Проводник в это время закрывает дверь с глупой улыбкой и скачущим сердцем. Он совсем не думает о том, что ему может влететь от начальства за своеволие и пособничество. А через год станет понятно, какая это повсеместная проблема — опаздывающие пассажиры.       — Простите, что прерываю, но мне нужно удостовериться. Ваши билеты, пожалуйста.       Руки в белых перчатках мечутся по карманам, прощупывая на наличие двух небольших бумажек. Раздражение накатывает на него вместе с мыслями о том, кто вообще додумался сделать такой важный документ таким крохотным и легко теряющимся. Он уже готов выплеснуть свое негодование на паренька, но Чжун Ли опережает его с протянутыми билетами. Проводник окидывает взглядом информацию, удостоверяясь в подлинности, и возвращает их обратно.       — Занимайте любое свободное место, господа. Приятного путешествия.       Чжун Ли проводит изящными пальцами по гладким волосам, собранным в высокий хвост, чтобы вернуть выбившиеся пряди на место, и шествует прочь мимо Аякса. Тот не успевает даже схватить его за руку, оторопев, остается один в тамбуре.       — Чжун Ли, подожди!       Он быстро нагоняет сохраняющего грацию при движении поезда бога и едва сдерживает возмущение. Красота и изящество его мужа никого не оставляют равнодушным, притягивая завистливые взгляды мужчин и восторженные — женщин и детей. Черные шелковые одежды с золотой вышивкой дракона и благородная бледность кожи только лишь подчеркивают его высокий статус. Аякс злорадно улыбается: Чжун Ли не одарил ни одного из этих людей своим взглядом. Но и на него тоже бог не обращает внимания, как бы он ни звал.       — Я не думал, что Царица пришлет еще одно поручение прямо перед отбытием, — говорит он, следуя за богом по пятам, потому что проход рассчитан на одного человека. Они оставляют позади еще один вагон, где расположилась оперная труппа. Чайлд краем глаза замечает, как девушка тычет в бок подругу и шепчет о том, что это те самые. Они хихикают, уже громче обсуждают Чжун Ли, за это и получают почти убийственный взгляд от предвестника. Архонт всегда говорил ему, что ревновать — пагубно и глупо, ведь его сердце уже принадлежит Аяксу. Тот понимал это, годами боролся с мыслями, что кто-то вроде него не достоин иметь в мужьях бога. Но все равно проигрывал, когда внимания вокруг Чжун Ли становилось слишком много.       И вот теперь бог обижен, а Аякс совершенно не знает, как загладить свою вину. Он выдерживает два вагона молчания, прежде чем снова попытать удачу.       — Послушай, ты думаешь, я рад этому? Ее не сильно-то заботят наши желания, — фыркает он, теряя терпение. — Я за десять лет службы впервые взял отпуск, и ради чего? Она даже не извинилась!       Чжун Ли молча проходит к свободным местам и устраивается у окна. Чайлд решает не рисковать, садясь напротив.       — Ну же, дорогой, ты же не собираешься дуться на меня всю дорогу?       Он тянется к нему, кладет ладонь на сложенные в замок руки. Тишина служит ему ответом. Тарталья громко вздыхает, отстраняется, накрывая ладонью лицо. Их немногочисленные ссоры были далеки от привычных скандалов, где каждый пытался доказать свою правоту. Обычно они спокойно обсуждали проблему и старались прийти к общему знаменателю или расходились по комнатам, чтобы в тишине привести мысли в порядок. Иногда Чжун Ли настолько уходил в себя, что предпочитал другую форму.       — Эй, ладно, ты же не обижаешься всерьез? — Аякс испытывающее смотрит в янтарные глаза, но будто бы сталкивается с непроходимой стеной. — О нет, серьезно, Чжун Ли, из-за этого пустяка?       Где-то там из недр внутреннего мира его мужа, словно титанические существа, раскиданные по всем уголкам Ли Юэ, восстает Моракс. Тарталья ощетинивается под его сокрушительным взглядом и сразу же чуть ли не бьется в будоражащем экстазе с хищным оскалом.       — Так возбуждающе. Хочу с тобой сразиться.       На лице Архонта все тот же непроницаемый фасад, за которым не видно ни Моракса, ни Чжун Ли. Чайлд оглядывается. Позади них через пару сидений спит мужчина в деловом костюме, за ним — парочка, читающая газету и книгу. Сбоку пусто, и только спереди сидит мальчишка с матерью. Если они будут вести себя тихо, то никто не заметит их маленькой шалости.       Аякс тянется вперед, кладет руки на бедра Чжун Ли и соблазнительно облизывается, признаваясь в своих грязных намерениях. Адепт на то и Адепт, что противостоит соблазну, и ни один нерв на его лице не дергается. Белые перчатки на черном шелке выглядят потрясающе, Чайлд закусывает губу, когда решает проверить, как они будут смотреться, возьми он повыше.       И тут его жестко прерывают резким взмахом руки. Аякс успевает отклониться и с бурчанием возвращается на место. Он скрещивает руки на груди и отворачивается к окну, пока Чжун Ли поднимается на ноги. Что ж, если бог решил уйти в другой вагон, то ему в этот раз не следует идти за ним.       Архонт, как ни странно, остается на месте, измученно вздыхает. Его кожа начинает подозрительно сиять золотом, привлекая внимание мужа.       — Только не говори, что ты собираешься снова сделать это. — Сияние усиливается, теперь уже почти все в вагоне замечают свет. Только мужчина продолжает спать. — Нет, нет, нет, не в поезде же!       Они воздвигали свой дом с широкими комнатами и высокими потолками на случай, если Чжун Ли захочет побыть в истинной форме, но поезд, каким он бы ни был большим, не сможет вместить всего дракона целиком. Аякс переживает, как бы на полном ходу один из вагонов не лопнул мыльным пузырем, но все обошлось.       Когда всполохи света исчезают, раздаются крики. Люди разбегаются по обе стороны от них, жмутся к дверям, да так и замирают, не зная, что предпринять.       Дракон раза в три меньше привычной Чайлду формы в замешательстве пытается втиснуть массивное тело в узкое пространство кресел. Туловище вьется кольцами, оборачивается вокруг ножек сидений, растекается по полу. Усы шевелятся, и только Аякс знает — от волнения. Ему неудобно, неловко от привлеченного внимания. Еще Аякс знает, что его муж достаточно уперт, чтобы отступиться.       И как же он красив в этой форме. Предвестнику приходится сдерживаться, чтобы не броситься с объятиями, не зарыться в мягкую гриву, не почесаться о мелкие чешуйки. Каждый раз, когда Чжун Ли раскидывал свою громадную тушу по дому, Чайлда переполнял восторг. В знойные дни они часто лежали на полу и наслаждались компанией друг друга.       — Можете вернуться на свои места, он вас не тронет.       Тарталья звучит уверенно и четко, его голос перекрывает грохот поезда и частично успокаивает некоторых пассажиров, которые, впрочем, не торопятся занимать старые места, а остаются у дверей. Под выкрики «Дракоша!» мать уводит сына в другой вагон. Аякс садится, потирая лоб.       — Ну и устроил ты, — нервный смешок срывается с губ, вытянутых в улыбку.       Влюбленный взгляд мягко скользит по зубастой пасти, раздувающимся, словно меха, ноздрям, задерживается на оранжевых отметинах под глазами, кочующих из одной формы в другую, и, наконец, доходят до горящих расплавленным золотом глаз.       О, эти глаза. В них гибель миллионов людей и мудрость тысячелетий, неугасимая искра жизни и неутомимая жажда знаний. В них любовь. Любовь к какому-то смертному парню из глухой деревушки Снежной, неприкрытая и глубокая, как океан, разделяющий их страны. Аяксу позволили быть с ним, купаться в лучах света, окружающего бога, словно он сам — солнце, словно ничего не имело значение, пока они есть друг у друга. Неведомая блажь небесного порядка или, может, роковая случайность.       Чжун Ли никак не реагирует, только продолжает расползаться по полу, захватывая все больше и больше пространства, пока когти передних лап впиваются в обивку кресел, но так осторожно, чтобы не порвать. Хотя Аякс готов всегда прийти на помощь, пусть и знает, что Моракс никогда не лишался способности создавать мору.       Паровоз мчит, оставляя после себя темные клубы дыма. Мимо проносятся горные массивы Ли Юэ, озера и поля бесчисленных сражений. Внутри оседает горечь по неуслышанным историям от Чжун Ли. Постепенно пейзаж сменяется лесом, состав врывается на территорию другой страны. Они смотрели расписание остановок и подумывали прогуляться около железнодорожной станции Сумеру, раз уж стоять там полчаса. Но теперь Аякс не знает, что думать.       Скрипит дверь. Предвестник отвлекается от созерцания видов, проверяет дракона, легшего головой на сиденья и мирно спящего. Кисточка хвоста щекочет Чайлду ноги, и он не может сдержать улыбки. К ним подходит человек и представляется начальником поезда. Дракон вертит ухом, будто отмахивается от назойливой мухи, вызывая у мужчины неописуемые эмоции на лице. Чайлд неловко хохочет.       — Я так полагаю, на нас пожаловались. — Он снимает шляпу и обмахивается ей как веером. Если в Ли Юэ летом стояла жаркая погода, то в Сумеру — настоящее пекло. — Мой спутник немного не в настроении, могу ли я компенсировать причиненные неудобства? Хм, должен ли я доплатить за еще одного… гхм, двух? Дополнительный багаж? Провоз животного?       Дракон приходит в движение: клацает зубами перед лицом Тартальи и бьет хвостом по боку, отчего начальник поезда отшатывается и падает, споткнувшись о сиденье. Его рот непроизвольно открывается и закрывается, не в силах совладать с речью. Аякс тяжело вздыхает, возвращает шляпу на голову и встает, чтобы помочь мужчине прийти в себя. Тот с опаской все-таки протягивает руку, его сомнения вызывают у Чайлда понимающую улыбку.       — О, не волнуйтесь, он безобидный для всех, кроме предвестников. И чаще всего весьма конкретных под номером одиннадцать.       Чайлд утомленно вздыхает. Его взгляд полон любви, когда встречается с горящим янтарем. Чжун Ли издает звук, похожий на урчание. Тарталья возится с мешочком моры, после чего отдает целиком начальнику поезда.       — Это за дракона и за моральный ущерб.       Тот смотрит на сумму округленными глазами и, кланяясь, уходит, пожелав счастливого пути. Когда он открывает двери, обнаруживается, что за ними скрываются десятки любопытствующих. Забыв о приличиях, они дергают бледного как смерть мужчину с расспросами о том, видел ли он останки красивого мужчины в черном ханьфу. Дверь за ним закрылась, и остальные вопросы потонули в звенящем скрежете сбавляющего ход состава.       Чайлд смеется до боли в животе, слезы текут по щекам, но он не может остановиться. Чжун Ли смотрит на него испытывающе, вероятно, решив, что его муж сошел с ума. Он фырчит, а усы ходят рябью по воздуху, словно вода под лапками водомерки.       — Они решили, что ты съел себя же, — выдал он хрипло и разразился кашлем. — Мне придется тебя разрубить топором, как в одной снежнянской сказке, чтобы спасти своего мужа.       Он утирал слезы рукавом рубашки, забыв о платке в нагрудном кармане. За невольную шутку или за вопиющую бескультурность Чжун Ли сталкивает шляпу и прикусывает голову предвестника.       — Да, давай, можешь сожрать меня. — Аякс возмущенно вскидывает руки и обхватывает голову дракона, подавляя внезапное желание прижать его к груди. — Только потом тебе придется объяснять моей маме, куда делся ее сын.       Чжун Ли заметно вздрагивает, но все попытки вырваться из объятий мужа претерпевают провал. Кто бы мог подумать, что самый древний Архонт не устоит под напором типичной домохозяйки из Снежной. Чайлд расплывается в довольной улыбке, нежно поглаживает шерстку и места возле рожек. Дракон расслабляется, лапы цепляются за Аякса, а морда льнет к груди предвестника — к самому любимому теплому месту.       — Ну же, родной, давай поговорим. Мне действительно жаль, что так получилось.       Янтарные глаза вспыхнули, и Тарталья готов себя ударить кулаком за то, что не догадался сразу.       — Прости, что ушел без предупреждения и заставил тебя волноваться. Прости за опоздание и необдуманный риск. — С каждым словом он прижимает Чжун Ли ближе, говорит тише и сбивчивее. — Я обязательно выбью еще неделю у Царицы за этот украденный день. Мы можем добраться до родителей. Помнишь, я обещал тебе показать подснежники? Правда, я не уверен, что они еще цветут, возможно, снег уже сошел. Ты только прости меня.       От дракона исходит свет. Скованное цепями сердце освобождается от оков и воспаряет в небеса. В божественном сиянии проступают изящные пальцы, тянущиеся к нему. Предвестник нежно обхватывает их и целует. Чжун Ли улыбается снисходительной улыбкой всепрощающего бога, которую Аякс может терпеть и принимать только от него.       — Тебе всего-то надо было извиниться.       Аякс смеется, раскрывая объятья для мужа, и тот падает в них, словно парящий дракон в облака.       — О, Архонты, как тяжело любить самого упрямого из вас.