Просто сон

Тихо, осторожно, лишь бы никто не услышал. Тише… закрыть дверь… всё. Он сползает на пол и медленно выдыхает, стирая капли пота со лба. Тут же вздрогнул и принялся усиленно тереть щеку. Не хватало ещё, чтобы кровь осталась и на полу. Надо будет потом проверить коллектор. И только сейчас до него дошло, что это всё бессмысленно. Настанет утро, все проснутся, кто-то из братьев, или мастер Сплинтер, разбудит его, он поднимет взгляд и… и всё станет и так ясно. Боже. У него просто нет сил, чтобы представлять их реакцию хоть с какими-то подробностями. Ему хотя бы до ванной дойти, потом до лаборатории, чтобы всё обработать… чёрт, а сколько времени это займёт? И не проснётся ли кто посреди ночи? Донни медленно неуклюже поднялся. Надо действовать, пока не стало поздно. Для него и для них. Бесшумно чуть ли не переплывал в сторону ванной. Он же ниндзя, скрытность — его второе имя! Но почему-то когда приходится скрываться перед родными, а не перед врагами, все способности куда-то пропадают, всё, чему учил мастер Сплинтер, коту под хвост. Ещё и рот приходится закрывать ладонью как можно крепче. Будто он сможет закричать после такого ещё раз. Если нынешнее зрение его не подводит, то Майки предпочёл нормальный сон видеоиграм и мультикам. Это сейчас, пожалуй, больше всего волновало Дона. Можно ещё раз выдохнуть. Но не стоит. Ауч! Врезался в стенку. Эй, Дон, неужели ты перестал ориентироваться в собственном доме? Просто здесь и без того было темно, — ответит вам Дон. В прочем, так же, как и себе. Без лишних подробностей. Потому что ему самому было страшно думать об этом. О том, что ему предстоит увидеть, и что он одновременно больше не сможет увидеть, скорее всего, никогда. М-да. Жуть! Интересно, Раф смог бы когда-нибудь в такое… Оу. Чёрт. Донателло включил свет в ванной, не с первого раза попав пальцем на выключатель. Ему нужно сюда зайти, но он не хочет. Это ведь, панцирь подери, жутко! Хоррор-фильм в настоящей жизни, так ещё и на собственной шкуре! В прочем, если бы он увидел такое на ком-то из братьев, он бы уже заледенел, оторопел, проглотил язык и едва ли не грохнулся бы в обморок. Сейчас это и произошло. Он подошёл к зеркалу и едва ли успел сообразить, что сейчас закричит, после чего моментально запхнул часть ладони себе в рот, кажется, прикусив её до крови. Здорово, ещё одна жуть за эту ночь. Превосходно. Невольно вздрагивает, всхлипывает, еле дышит, но не смеет снова посмотреть туда. Ясность ума не сразу возвращается к нему, только обрывками, невнятными. А… почему… это всё же произошло? Почему он такой неудачник? Как он покажется своей семье?! Тяжёлое дыхание и бешенный стук сердца, который закладывает весь его слух. Так. Нужно. Поторопиться. Давай, Дон. Это не сложно. Просто высунь руку изо рта, — отлично, теперь она тоже в крови! — и посмотри туда. Посмотри туда. Тебе нужно здраво оценить степень поражения. Понять, что нужно сделать, сколько понадобится обезболивающего, и… бог мой. Степень поражения — ну… можно ли назвать её в такой ситуации приемлемой? То есть, у него просто кровь вместо глаза. И он должен сам сделать так, чтобы это не переросло в что-то более ужасное и жуткое. И еле сдержал слёзы, чтобы тем самым уж точно не усугубить своё положение. И без того хреновое. Почему он сам должен с этим справляться? Почему это получилось настолько по-идиотски и глупо, и при этом настолько херово?! Ладно, Донни, умойся холодной водой. Вот так. Взбодрись, тебе предстоит это сделать. Предстоит. Вспомни, как ты заштопывал своих братьев и себя. Как будто не проходили… М-да, ну и видок у тебя… Даже если не обращать внимание на то, что теперь у тебя всего один глаз. Не то, чтобы ты надеялся на лучшее, наверное. Закинувшись обезболом и проводя некоторые процедуры уже в своей лаборатории, он, кроме того, что старался предугадать, сколько проблем ещё принесёт ему и его семье этот дурацкий глаз, а вернее его дурацкое отсутствие, вспомнил альтернативную вселенную, а которую он однажды попал. Где сам Раф остался без глаза. Вот только сделал он это явно позже, чем Дон. Хах. Хоть в чём-то умник оказался безумнее своего братишки-сорвиголовы. Готов поспорить, Рафаэль тогда тоже старался до последнего скрывать такое ранение, которое тоже наверняка появилось у него во время идиотской ночной вылазки в одиночку, которая ну вот ничего подобного не предвещала. Абсолютно. И, скорее всего, Лео был первым, кто отвесил ему оплеуху за безответственность и столь халатное отношение к себе как к значительному члену команды. И неотъемлемой частью того, что осталось от его семьи. Ему наверняка тоже было тяжело. И Майки… Донни пытался перекрыть эти мысли и сосредоточиться на процессе, и отчасти у него получилось, по крайней мере, он тут же сглотнул ком в горле и заставил себя не проронить ни слезинки. Выходит, что… Майки всё это предугадал, ага? Вот насколько у него сообразительный брат. Да, если бы он постарался, он бы действительно смог переплюнуть и его самого в изобретательности, и Лео в его стратегическом мышлении, и Рафа в его силе и умении находить приключения на задницу. Ха-ха. С другой стороны, Майки уже их всех переплюнул. Он неповторим. И от этого ещё больнее становится, когда представляешь, как он расстроится, разочаруется, и… да просто страшно представлять, что он это увидит, вот и всё. Чересчур он эмоционален и чувствителен к таким вещам. Вспомнить только, с какой серьёзностью и осторожностью он отнёсся к тому, когда Лео после схватки с воинами Шреддера лежал, был болен, и им при этом пришлось покинуть родной Нью-Йорк. Насколько всё будет плохо для Микеланджело сейчас? Он закончил. Сейчас было бы неплохо как следует отдохнуть. Который час?.. Ох, ещё два часа до подъёма. Отлично. Тогда он просто обязан хоть как-то увидеть (хотелось бы, но придётся только услышать, чтобы не включать свет и не пугать весельчака) Майки таким же шутливым и беззаботным. Наверное, последний раз на дальнейший месяц.

***

— Мгх… К-кто здесь? Благо, было достаточно темно. Это облегчало задачу и одновременно утяжеляло. Так-то и сам Дон ничего не сможет увидеть. — Майки, это я… Донателло. — Дон? Майки несколько секунд помолчал, от чего у Донни сжалось сердце. Вдруг он сейчас шокирован? Вдруг он смог это рассмотреть? Вдруг он уже упал в обморок от его вида? — Боже, Донни, я… — младший резко схватился за его руку, прильнув к ней. — Я так испугался. Я видел, как… это было… снова… так, только не смей об этом Рафу говорить, окей? — Договорились, — с еле уловимой ноткой задорности сказал Донателло. Он знал, что Майки его поймёт. И знал, что братец сейчас немного улыбался, как бы давая понять, что как бы всё ни было плохо, он не растеряет своего умения шутить и поднимать всем дух. — Знаешь, брат, это был почти тот же самый сон. То есть кошмар. То есть… это было ещё страшнее, чем в прошлый раз! Я уже думаю, что это реальное событие, которое будет повторяться снова, и снова, и снова… пока я не умру! Донни мягко сжал ладонь Микеланджело в своей. И молчал. Не знал, какие слова подобрать. Майки же воспринял это как обычное сопереживание младшему братишке-истеричке. Не многим лучше. — Майки, мы… мы уже говорили по поводу этого сна, верно? И ты всё ещё помнишь мои слова, да? Так вот, хочу в этом убедиться. Майки. Это просто сон. Тебе не стоит воспринимать его так близко к сердцу. Знаю, это тяжело, но всё ведь в порядке, братишка. Не о чем беспокоиться! Я буду ост… я буду беречь себя, ладно? Верилось с трудом, на самом деле. Но нужный эффект это хоть сколько-то да произвело на их любимого незатыкающегося шутника, который в этот раз непривычно притих. Такое случалось иногда и вызывало порой бурю разных эмоций — от непонимания до беспокойства, от страха до умиления. Он просто обдумывал всё, что сказал ему умник Донни, и не мог сказать что-то против. — Ладно! Я буду следить за тобой. Мы все будем следить за тобой, чтобы ты никуда не вляпался. — Как будто мы не одинаковые, — фыркнул Донателло, чем вызвал смех Майки. — Да уж. — Он снова лёг на подушку. — Главное, что мы есть друг у друга! И то, что… Это просто сон, да? Ты ведь в полном порядке, верно? Этот вопрос заставил Донателло на пару мгновений лишиться слуха. Ему просто очень хотелось, чтобы Майки не задавал эти два вопроса. И чтобы если и задавал, то не с такой надеждой, пожалуйста, ему просто не хочется ему лгать… Совершенно не хочется… Если бы он смотрел ему прямо в глаза, он бы уже сказал что-то вроде «я облажался, я не хотел тебя расстраивать, я не сдержал обещание, прости». Сейчас… у него похолодела рука и он заставлял себя отпустить ладонь младшего. Но рука его не слушалась. — Дон?.. Ему не хотелось предполагать, сколько раз Микеланджело его так уже позвал. — Да. Со мной всё хорошо. Просто устал сильно. — Да, опять ты со своими техничными штуками ночами напролёт!.. Вездеход улучшишь? — Конечно, Майки. В следующий раз. — Ты всё время так говоришь! — недовольно возразил младший, и тут рука Донни спокойно выскользнула из руки Майки, который принялся судорожно вспоминать, что он ещё мог бы под момент выклянчить у братишки. — А новый пульт для телика? — Да, — саркастично и коротко ответил умник. — А приставку? — Да-да, — снова отмахнулся он, и, кажется, в этот раз его голос звучал немного издалека. — Сразу же после того, как ты проснёшься. — Ю-ху! Да! Я знал, что ты лучшая в мире черепашка. Оба посмеялись. Недолго. Нависло затишье. Майки это напрягло, но с другой стороны, если он мог правильно судить по речи брата. — Дон, ты уже ушёл? Тишина. Но Микеланджело это не смогло убедить до конца. Может, Донателло просто не знал, что сказать, а может просто решил подшутить над главным шутником в этом логове. — Донни? Снова тишина. — Ладно… ещё утром… поболтаем, — зевнув, сказал Майки и, поуютнее укутавшись в плед, моментально уснул, уже выбросив из головы тот кошмар с одноглазым Доном. Осознав это, Донни, который, конечно же, не ушёл, дал волю слезам.