Liquid silk

      У Фонга во взрослой форме длинные, густые чёрные волосы, заплетённые в тугую простую косу. Они блестят и переливается на свету, будто самый дорогой шёлк. И вне сомнений, они столь же великолепны на ощупь.       Скалл уверен в этом на все сто, точно так же как в своем бессмертии.       А ведь, когда волосы заплетаются в столь тугую косу, они становятся короче. Интересно, до куда достают смоляные локоны в распущенном состоянии? Скалл ни разу не видел, но очень хотел бы. Хотел бы, да ещё не украдкой, будто вор нечистый, а с осознанного дозволения владельца сего богатства. Чтобы можно было смотреть не украдкой, а откровенно залипнуть, не пряча откровенно восхищённый взгляд.       Но Скалл, будто сама обезумевшая Смерть до жизней людских, жаден. Он хочет не только смотреть, бывший аркобалено хочет касаться.       Касаться самыми кончиками пальцев, осторожно проводя по аккуратному ровному пробору. Бережно расплетать тяжелую косу, буквально лаская каждым движением. Пропускать меж пальцев локоны, будто жидкий шёлк. Возможно, даже прижаться на мгновение лицом к прядям, вдыхая приятный аромат каких-то благовоний, которыми пользуется, кажется, только сам Фонг. Возможно, так и есть.       Наверняка, после долгого времени в заплетённом состоянии, волосы идут крупными, тяжёлыми даже на вид, волнами, хотя бы первое время. Пока не распрямятся под собственным весом. Может быть, ближе к корням, где-нибудь у висков, они завиваются в более мелкие, невероятно милые кудряшки, которые хочется легонько потянуть, чтобы привести в прямой вид и отпустить, наблюдая как маленькая прядка вновь становится очаровательной кудряшкой, будто пружинка, возвращаясь в исходную форму.       И самое невероятное в этом всём, что Скалл делает это.        Ему, чуть ли ни единственному за всю жизнь Фонга, позволяют касаться головы и волос Урагана. И де Морт с трепетом относится к этому, воспринимая это как божью милость, не иначе.       Скалл хочет – и делает это – невероятно бережно промывать тёмные волны, чуть массируя кожу головы и видя, как Фонг блаженно жмурится и расслабляет лицо. Тонкие острые черты разглаживаются, приобретая почти что нечеловеческий облик.       Не то чтобы после всего, кого-то из их компании можно назвать обычными людьми даже по меркам мафии.       Скалл втирает ароматические масла и уходовые средства, затем деликатно сушит волосы, не позволяя себе их тереть полотенцем, будто губкой жирную посуду, как делает это со своей копной.       Позже де Морт берёт гребень из драгоценного нефрита и долго водит им, распутывая тонкие паутинки волос. Осторожно, боясь навредить, водит по неприлично прекрасной длине под едва слышный напев умиротворённого Урагана. По-настоящему умиротворённого, спокойного, что на самом деле бывает не столь часто, каким бы мирным он не казался внешне. И Скаллу откровенно льстило то, что большая часть таких моментов выпадала на вот такие вот минуты, или часы, когда Скалл занимается его волосами.       После де Морт, в противовес обычной прическе Фонга, заплетает совсем лёгкую, чуть небрежную, по-домашнему уютную, длинную косу, специально оставляя пару локонов болтаться свободно по бокам. И счастливо улыбается под удовлетворённый вздох мужчины, что всё это время смиренно сидел перед ним.       Казалось, Фонг каждый раз немного опасался результата, памятуя о шебутном характере Облака. Может быть, даже немного боялся в итоге обнаружить пару цветных прядей, где-нибудь сзади. И всякий раз пораженно улыбался, видя отражение стараний в довольно старом, ещё с тех времён, когда использовали для их производства серебро, зеркале.       Смотрит благодарно прямо в блестящие смущением глаза нетипично умиротворённого Скалла. Приподнимает уголки губ и заваривает чай, специально для Скалла – чуть сладковатый.       И тянется к волосам разомлевшего Облака в ответной ласке.