***
Просторный зал в ресторане, в котором всегда царил безупречный порядок, сейчас пестрел разноцветными пятнами абсолютно разного типа одежды людей. Громкая музыка, в такт которой двигалось большинство человек, заглушало почти все посторонние звуки. Всё это «украшало» обилие спиртных напитков, которые пользовались у ребят особым вниманием и симпатиями. Прошло всего несколько часов с начала празднования семнадцатилетия Штаева, а все уже были, как говорится, в стельку пьяные. Никто даже и не заметил, как сам виновник торжества вместе со своим другом смылись домой.***
Дом, в котором сейчас было достаточно холодно, серые окна, слабое освещение от единственной лампочки в люстре, что ещё не перегорела, тихое и лёгкое звучание гитары – всё это никак не подходило под праздничную атмосферу. Шатен, сидя на подоконнике, наблюдал за тем, как ловкие пальцы друга точно и по-своему ласково перебирали струны. Лёгкое звучание знакомой мелодии, название которой вертелось на языке, но произноситься никак не хотело, создавало такую атмосферу… В такие моменты Саша считал своего друга особенно прекрасным: темные волосы, что в слабом освещении, казалось, переливались, карие глаза, что не отрывались от столь любимой гитары, обычное телосложение, гибкие пальцы, мягкая кожа, сладкие губы… - Саш, может, тебе не нравится эта песня? – взволнованный молчанием друга, спросил Артём. - Да нет, всё в порядке… - тряхнув головой, побеспокоив и без того слегка взъерошенные волосы, признался шатен. - Да не умеешь ты врать, Штаев, - аккуратно заправив за ухо парня упавшую на щеку светлую прядь волос, улыбнулся брюнет. - Ну, давай «Сосну»… - немного подумав, предложил Саша. - А ты не думаешь, что я могу это не так понять? – чуть сдерживая смех, спросил Артём. – Иди сюда. Юноша отложил гитару в сторону, когда второй подошёл к нему. Брюнет, будучи внимательным к своему другу, взял с кровати, что была расположена рядом с креслом, в котором он сидел, одеяло и, как только худенькое тельце разместило всю свою тяжесть на коленях, укутал обоих в это тёплое одеяло. Саша, высокий, но достаточно худой, обнял друга за шею и положил голову на грудь последнего, который стал аккуратно гладить парня по спине. Такое случалось не первый и, скорее всего, не последний раз. Саша, хоть и считал Артёма своим лучшим другом, часто позволял ему обнимать и целовать себя. Для Саши это было что-то вроде лекарства от и так слишком сильной депрессии. Не понимая, что всё это для Артёма слишком тяжело – быть любовником и в то же время всего лишь другом, - юноша продолжал провоцировать. Артём немного вздрогнул, когда тёплые губы коснулись шеи. Руки, расстёгивая рубашку, обжигали кожу холодом, заставляя мурашки пробежать по коже табуном лошадей. Саше стали интересны слова друга после злосчастной сосны… Через, буквально, несколько минут, парни лежали на кровати. Артём легко целовал нежную кожу, обжигая горячим дыханием, ловя языком мурашки, заставляя желать большего. Саша покорно лежал, иногда тяжело вздыхая, когда, например, горячие губы немного оттягивали сосок. Мысли о том, что Артём у Саши один и единственный, кому позволено подобное, сносили голову напрочь, но податливые действия и чрезмерное доверие в синих глазах просто не позволяли думать о чём-то непристойном. Скорее, это было проявлением высшей любви. Или как там пишут в дешёвых романах?.. Утром, когда, кроме друг друга, тёплых предметов не было, проснувшись, Саша лежал неподвижно. Без Артёма было бы холодно, с ним – слишком много того, что скрыто под замком строжайшего запрета. Мысли о друге и об этой ночи вовсе не лезли голову сумбурным потоком, наоборот – разум юноши был чист. Словно заново родился. Хотя это и не удивительно – вчера ведь был его день рождения. Хотя кое-что всё-таки осталось… Несмотря на произошедшее этой ночью, отношение Саши к Артёму не изменится – друг останется всего лишь другом. Сегодняшняя ночь – всего лишь слабость, позволенная себе лишь однажды и только из-за интереса. Только дружба, только хардкор.