***
С каждым днем запахи приобретали новые оттенки. Сегодня аромат черешни стал нежно розовым, с зеленой веточкой такой, а еще ко всему прочему добавилась ваниль. Как сладко — кошмар. Какаши вдыхает сильнее. Он прикрывает единственный видимый глаз, второй под повязкой — почему? скорее всего привычка. И в голове рисуется красочная, но очень мутная картина — цветущее дерево с бледными-бледными лепестками цвета утренней зари. Быть может это бред, думается Какаши, а его сознание просто на ассоциативном уровне представляет цвета, из-за наступившей весны. Бред, уверен он, и вдыхает побольше. — Антисептик. — Неа, Какаши-сама.***
— Весна твоей юности только расцветает, друг мой, этому надо радоваться, — Гай не останавливается в своем потоке решимости. Меж тем сознание Какаши раскошелилось на новые рисунки. Сейчас в голове блуждает туманный образ человека — девушки — розовый такой, с зелеными яркими красками, а вокруг так и пляшут лепестки. Всему виной весна юности — уже отчаивается Хатаке. Во снах он жадно цепляется за образ розового фруктового чуда, а иначе не сказать, ведь словно по волшебству она ускользает от него. А к аромату спелой черешни теперь прибавилось громкое сердцебиение. Ужасно сладко. Следующим вечером Какаши пробует ванильно фруктовое мороженое с черешней на верхушке.***
— Моющее средство для полов. — Нет, Какаши-сама. Он не находит себя нигде, кроме как в книжном магазине. Рай Флирта уже не спасает его сознание от навязчивых мыслей и громко барабанящего сердца, поэтому он решается на новую литературу. И почему-то его привело к сборникам хокку. Рука лениво тянется к тоненькой книжке в бумажном переплете, «Хокку. Любовь, весна в поле», пока в нос вдруг не ударяет черешня, ваниль, и теперь еще отчетливо персик. Он застывает, так и не дотянувшись до книги, а чья-то горячая рука обжигает его слабым касанием. Сердце барабанило тревогу, а на щеках выступил почти незаметный румянец. И постепенно нарисованный его обонянием образ становился все четче. — Сенсей, вы что тут забыли? Взрослая литература в другом отделе, — легкий смешок, подкрепленный осуждением настиг его врасплох и ему не оставалось ничего, кроме как вдохнуть воздуха поглубже. Сакура Харуно стояла в паре сантиметров от него и бессовестно ярко улыбалась в своем розовом наряде, оголяющем тонкую шею. А ее зеленые глаза, столь же сочные, как и в его подсознании, смотрели прямо на него, не знающего, что сказать. — Ну, бросьте так краснеть, я никому не скажу, что вы читаете стихи о любви, — девушка улыбается глазами ярче солнца, а на ее чуть отросших волосах были видны завитые локоны, и как давно они не виделись? — С-сакура… Она в ответ хлопает ресницами-бабочками. — Ты пахнешь… — не успевает он продолжить, как на лице девушке, с которой он не сводит глаз вот уже минуту, или час, сменяется гримаса, а на лбу выступает красная краска. — Простите? — Ты… ты… пах… — губы под темной маской смыкаются и размыкаются, словно рыба глотает воздух. — Вас не устраивает как я пахну? — ее мелодичный голос сменяется на грозный, почти как у Тсунаде. Из уст мужчины так и не вырвалось ничего путного, кроме мычания, а Сакура меж тем яростно развернулась и ушла прочь. Постепенно и аромат черешни с ванилью, и конечно же персика, покидали его, оставляя в полном одиночестве. И даже несмотря на ее злость, на красивом лице читалась некая зрелость: глаза стали ярче и серьезнее, ресницы гуще и темнее — накрасилась? волосы, укрывающие плечи, были похожи на зарю. Похорошела, думает Какаши, несумевший отогнать мысли прочь от весеннего дерева.***
Ах, для меня любовь — не горная тропинка В местах, не познанных доселе мной, И все равно, Какой полно тоской Мое блуждающее сердце! Ки-но-Цураюки
Какаши не мог не винить себя в зреющих плодах чувств, особенно когда эти же чувства были прикованы его ученице, так страстно игнорирующей его после книжного магазина. Однако он, взрослый мужчина, не мог ничего сделать, когда его дыхание припирало, а сердце колотилось бешено, как топот воинов в сражении. Гулял он теперь исключительно в тех местах, где отчетливо или отдалено слышал запах фруктовой сладости. Чувствуя себя преследователем, Хатаке скрывает чакру и прячется в листве — мимо проходит Сакура с Ино, и, страстно что-то обсуждая, случайно ударяет дерево в порыве эмоций. Какаши схватился покрепче, дабы не упасть в грязь лицом прямо перед его «целью». — С октября не виделись, а он такое выдает! — Мужчины… — Я бы ему… — Йо, — лениво машет он рукой, выдавая свое положение. — Добрый вечер, Какаши-сенсей, — хихикает Ино, насмешливо глядя на хмурую подругу. — Здравствуй, Ино. Сакура… — он потирает затылок, а на лице, скрытом маской, выступает легкий румянец. — Нам уже пора идти, — хмыкает розоволосая куноичи и хватает подругу за локоть. Ее обиженное лицо впечатывается в сознание мужчины, и он, с минуту думая что делать, скоро настигает девушек. — Уже поздно, я провожу. На возражения Сакуры он даже не обратил внимания, из-за чего та еще больше раскраснелась от злости — Ино явно веселила такая картина. Наслаждаясь каждой ноткой весеннего аромата, Какаши с восхищением прошел недлинный маршрут до дома девушки. — Вы долго будете меня преследовать? Мне это не нравится, — она складывает руки на груди, выставляя свое недовольство напоказ. — Прости, Сакура-чан, — улыбается он ее выходкам, — Похоже, дорога жизни приводит меня к тебе снова и снова… — Пф! До свидания, сенсей. Дверь перед ним захлопывается, а нежный аромат черешни до сих пор стоит в носу, целует сознание.***
Рюмка за рюмкой отправляются в его горло, обжигая все внутренности. Выписка Гая отмечается столь же пышно, как и недавняя победа над Кагуей, бутылки с сакэ уже улетают со стойки, опустошаясь одна за другой. И пока веселая компания джонинов отпивает «освобождение» друга, мысли Какаши как обычно витают в другом месте. — Никто бы не стал осуждать меня за роман с ученицей, верно? — пьяный язык развязывается внезапно и с эмоциями. — Ну… мой… мой друг, твоя весна… — Да брось! Все бы осуждали меня, — повязка с протектором постепенно сползает на второй глаз, — Я себя осуждаю! — Друг… в этом нет… ничего… — кажется слова даются Гаю с трудом, из-за чего он переходит к роли слушателя. — Ей семнадцать. Пьяный мозг Хатаке рисует на удивление четкие картинки розоволосой девушки в короткой юбке школьницы, жар приветствует его не только на порозовевших щеках, но и там внизу, ниже живота. Последние пару недель она точно не выходила из его головы. — К черту…***
Весенний дождик приветствовал ее на балконе, было приятно устроится вечером почитать очередной сборник романтической прозы. Глаза листали страницы не спеша, девушка вчитывалась в каждое слово, точно прокусывая, так жадно, что не остается ничего. На краю перил слышится звук. Нежданный гость. В нос вдруг ударяет дурманящий запах сакэ, от Тсунаде в худшие времена несло не так сильно. — Йо, — нелепо вырывается у него изо рта. — Пахнете ужасно, — она не отвлекается от книги, усердно перелистывая страницы. — А ты очень привлекательно. — Хах, мне казалось, вы другое имели ввиду, — Сакура продолжает старательно игнорировать мужчину, что явно уставился на нее. И все же она поднимает глаза, и видит, как нелепо сгорбился он на корточках, в объятиях дождя. Каким бы затуманенным не был его разум, глаза у него точно дикие, осознанные. — Мне не нравится, как вы на меня смотрите, сенсей, — на ее лице отчетливо было видно раздражение. — Можешь закрыть глазки, — его голос такой сладкий и манящий, а в глазах явно блестит кокетство. Сакура ступает чуть назад, когда мужчина беззвучно приземляется на балкон. В сердце отчего-то начинает стучать барабан, и щеки предательски краснеют. Настырный мужчина. Какаши настигает ее медленно, но с резкостью, что-то дикое читалось в его движениях. А когда его рука потянулась к промокшей маске, Сакура затаила дыхание. Его массивное тело чуть давило на нее, она казалась стократ меньше. Жар, исходящий от Какаши, затуманил зрение Сакуры, отчего она не могла описать точно лицо, представшее перед ней. И он жадно впился ей в губы, горячо посылая чувство в нее. К его же счастью или несчастью, девушка робко отвечает на поцелуй, вдыхая жар его намерения. В седой голове происходит бум, когда внутри смешиваются все запахи, образы и чувства. На утро он оказывается на незнакомом ему диване, который все так же приветствовал его ароматом черешни.