В объятиях желания

      Сегодня Аттали весь день то и дело дергался по любому поводу, и даже в своей комнате ходил из угла в угол, будучи не в силах успокоиться. Тревога и чертово ожидание съедали душу, не давая ни думать нормально, ни хотя бы успокоиться и все хорошенько взвесить. А когда часы перевалили за восемь вечера, он уже не знал куда себя деть, то и дело порываясь отправиться на поиски Рагги: тот подозрительно задерживался именно сегодня, когда обещал прийти ровно в запланированное время и провести оставшийся вечер вместе под выбранные давным-давно фильмы.       Для сегодняшней ночи кино Тенгри подготовил все: от закусок до подушек и любимых напитков Буччи — а тот все не приходил, словно специально. Или что-то могло случиться? Но это ведь Рагги, что с ним может произойти? Да еще и этот дождь…       Дверь скрипнула, заставив Аттали повернуть к ней голову, и в комнату прошел сгорбившийся от усталости и промокший до нитки Буччи, весь образ которого давал понять, что у него не было никаких сил не то чтобы фильмы смотреть, а хотя бы поприветствовать возлюбленного. Тот поспешил встать напротив и позволил партнеру уткнуться себе в грудь.       — С возвращением, кто тебя так загонял? — спросил Тенгри, приобнимая гиену одной рукой. Он ворчал что-то себе под нос, и разобрать хоть слово было невероятно трудно, но даже так из этого бормотания можно было понять пару вещей: во всем виноваты Монстро Лаундж и непрекращающихся поручениях Леоны: именно они так безбожно гоняли бедного второкурсника.       — Прости, я так устал, что вот-вот засну, совсем нет сил что-то смотреть, — пробубнил едва слышно Рагги.       — Ничего страшного, исправим это в другой раз, — прошептал Аттали и подхватил возлюбленного на руки, не уверенный, что тот вообще сможет пройти еще хоть немного. — В таком случае, тебе не помешает немного погреться в ванной и расслабиться. Возражения не принимаются.       — Угу…       Таким вот податливым и абсолютно не сопротивляющимся Рагги предстал перед ним впервые, и было в этом что-то особенное и трепетное, совершенно новое и тем самым заставлявшее сердце биться чаще.       Аттали аккуратно, чтобы не уронить драгоценную ношу, включил кран и только после этого посадил возлюбленного на табурет, чтобы раздеть его. Буччи совсем не сопротивлялся, даже порывался помочь, но сделать ему этого не дали.       — Дай поухаживать за тобой, — прошептал с совершенно несвойственной ему улыбкой Аттали.       Он действительно ухаживал: снимал каждую одежду медленно, подолгу разглядывая оголенную кожу возлюбленного, и откидывал ее куда-то в сторону спальни. Рагги наблюдал за этим молча, с любопытством щенка, не понимающего чужих действий, и Тенгри чувствовал, как горели кончики ушей от этого взгляда, как сердце забилось чаще: казалось, подними он голову, встреться с глазами возлюбленного, и весь мир перестанет существовать. Не удивительно, что даже когда ванна оказалась наполнена теплой водой, а Рагги вновь оказался у него на руках, Аттали не спешил разглядывать уставшее и полное любопытства лицо. Он лишь опустился в воду, устроив Буччи меж своих ног.       — Удобно? — спросил он на всякий случай.       — Более чем, — промычал Рагги и откинулся на грудь партнера, чувствуя, как теплая вода обволакивала его всего, а чужая кожа ощущалась совершенно по-новому и невероятно приятно. Он неосознанно попытался сильнее прижаться к почти обжигающе горячему телу позади и запрокинул голову, чтобы поймать взгляд Аттали, который наверняка был направлен точно на него. — Сделаешь мне массаж?       — Сегодня для тебя все, что угодно, — усмехнулся Тенгри и положил руки на плечи возлюбленного. Он разминал их медленно, неспешно, прислушиваясь к телу Рагги, которое с удовольствием отвечало на все немые вопросы: по нему разливалось тепло сладкой негой всякий раз, когда Аттали делал оборот, нажимая в самых чувствительных точках. Это было заметно невооруженным взглядом в каждом дерганье Буччи, в каждом взмахе хвоста, который он совершенно не мог контролировать — довольная усмешка от подобного на губах становилась все отчетливее.       Приносить удовольствие этой гиене было особой привилегией Тенгри и его самым любимым занятием. Он часто размышлял об этом: о том, как все его тело и даже разум стремились угодить, порадовать любимого, как он готов был встать на колени, лишь бы увидеть радость в его глазах, как желал всем сердцем доказать: даже такие, как Аттали, достойны любви, даже он заслуживал хотя бы толику нежности.       — Не больно?       — Мне чертовски хорошо, — улыбнулся Рагги.       Он расправил плечи и прогнулся в спине, все же уловив внимательный взгляд Тенгри. Тот тут же попытался отвернуться и был остановлен рукой Буччи, которому происходящее все больше начинало нравиться. И это самую малость пугало: Аттали готов был хвостиком перед ним вилять ради такого, а сейчас сердце и вовсе сходило с ума, то пропуская удары от мимолетных касаний возлюбленного, совершенно случайных, то стуча с такой силой и скоростью, что вот-вот грозилось просто взорваться от переполнявших его чувств. Он никогда раньше не испытывал чего-то настолько сильного, чтобы даже осознание происходящего совершенно не пугало и е останавливало.       Что будет, если все окажется лишь игрой в одни ворота? Что будет, если все это одна сплошная иллюзия, которая непременно закончится трагедией? Так ведь часто случалось раньше — случится еще не раз.       — Ты куда пропал? — Рагги с недовольством развернулся к нему вполоборота и щелкнул по лбу. — Я зде-есь, Атта-а-али-и.       — А? — Тенгри вздрогнул, стоило вынырнуть из своих мыслей, и посмотрел на надувшегося возлюбленного: он выглядел еще меньше чем обычно, со слегка влажными волосами и стекавшими каплями воды. Вот, одна из них катилась от плеча точно на грудь и еще ниже и ниже, уводя взгляд к паху, словно дразнила и так взбалмошное воображение. Другие же очерчивали ребра и руки Рагги, как кисть художника вырисовывает фигуру на холсте — лучшая картина из всех, что видел Аттали.       Самая завораживающая их них.       — Прости… Я задумался, — прошептал он. Руки сами потянулись к талии возлюбленного и прижали того к груди, пока Аттали касался губами шеи. Он не кусал ее, даже засосы не ставил: сейчас это было совершенно лишним. Хотелось быть аккуратным, неспешным — хотелось помочь Рагги обмякнуть в его руках и забыть обо всех проблемах и прошлого, и будущего.       Так ли плохо служить на поводу у чувств? Ответ где-то рядом, но вечно ускользал, и Тенгри никак не мог его поймать.       Он опустил одну руку ниже, к паху Рагги, все еще прижимая того к себе, и обхватил член, слегка сжимая и поглаживая большим пальцем головку. Возлюбленный с каждым движением дышал все глубже, прерывистее, то и дело сглатывая. Для Аттали каждый вздох был подобен сокровищу, ради которого и дракона было победить не сложно: он стал медленно двигать рукой по органу, то и дело крутя ладонью и ускоряясь. Темп у Рагги был странный, он любил то невероятно быстрые, размашистые движения, то наоборот спокойные, и еще больше любил, когда прямо во время процесса они то и дело сменяли друг друга — Тенгри хорошо это запомнил и с довольной полуулыбкой пользовался моментом, подстраиваясь под тихие стоны, направляющие в нужное русло.       Он не видел лица Буччи, но прислушивался к каждому его вздоху, который не оставлял сомнений: даже если это все — чертова иллюзия, Аттали готов рискнуть, словно тот самый дурак, что вечно шел на одни и те же грабли, не желая учиться на своих ошибках.       — Ты сводишь меня с ума… — прошептал он прямо в ухо Рагги и на мгновение остановился, чувствуя, как все внизу ныло от желания. Изменить положение показалось хорошим решением: теперь возлюбленный смотрел прямо на него и невольно обхватил бедра Аттали ногами.       — Ты делаешь это постоянно, — фыркнул Буччи в ответ и обнял Тенгри за шею, заставив того наклониться, чтобы их губы соприкоснулись в поцелуе. Он был не таким, как обычно, слишком простым, спокойным и… Уютным? Странные ассоциации, Тенгри понимал, но чувство какой-то абсолютной правильности происходящего лишь окрепла, когда поцелуй прервался, а Рагги заглянул в его глаза с полуулыбкой.       Сердце пропустило удар — оно любило так делать.       И на этот раз Аттали не оставил без внимания себя: он обхватил рукой оба члена и вернулся к изначальному темпу, заставляя возлюбленного тут же потерять равновесие от неожиданности и упасть на его грудь — это вызвало довольную усмешку. У него самого дыхание сбилось не на шутку, и с каждым движением оно, казалось, сбивалось все сильнее.       Тенгри надавил на затылок Рагги, чтобы тот поднял голову, и впился в его губы своими, увлекая в поцелуй куда более страстный и полный эмоций, чем был до этого. Он чувствовал, как с каждым движением они оба становились все ближе и ближе к разрядке, и когда это чувство подступило на самый порог, прижал возлюбленного к себе, желая слиться в одно целое.       — Эт-то было… круто, — выдохнул Буччи, уткнувшись носом в шею Аттали.       — Рад… — пробормотал тот в ответ, пытаясь прийти в себя, но не отпуская партнера из своих рук. — Теперь мы оба грязные.       Он окинул взглядом их тела, с которых стекали капли спермы, и усмехнулся.       — Надо бы помыться…       Аттали потянулся к крану и включил воду, давно запомнив, как сделать идеальную температуру, а после взял мочалку и стал аккуратно обтирать Рагги. Тот не сопротивлялся, поднял руки вверх вместе с головой и довольно улыбался, следя за каждым движением возлюбленного и его внимательным, почти пожирающим взглядом: рядом с ним Тенгри совершенно не умел скрывать эмоции и походил на большого, но чертовски послушного пса, готового выполнить любой его каприз.       Это было странно, почти невероятно, учитывая то, какие отношения у них были по-началу, но настолько очаровательно, что Рагги не мог оторвать от него глаз.       Он наблюдал за Аттали с любопытством, присущим щенкам, а после, когда это слегка наскучило, выводил замысловатые узоры на его груди, плечах, шее, порой впивался ногтями в кожу и усмехался пробегавшим табунам мурашек — в этом была своеобразная, в каком-то смысле извращенная эстетика.       Сколько времени прошло вот так, почти в полной тишине, которую нарушал лишь шум воды, никто из них не знал, но Аттали мог положить руку на отсечение, что все уже давно спали и могли в любой момент проснуться, если они будут сильно шуметь. Он смыл с них обоих всю пену, оставшуюся после мочалки, и поцеловал Рагги в нос. Тот хихикнул.       — Нежничаешь? — фыркнул Буччи и обнял возлюбленного за шею.       — Нельзя? — парировал Тенгри.       — Ну почему же, это было восхитительно. Спасибо, Аттали, за такие водные процедуры, хе-хе…       — Не за что. — Он поднялся и, стоило вылезти из ванной, обтерся и завернул полотенце на бедрах, а после потянулся к возлюбленному.       Тот согласно принял помощь и уже через пару мгновений куковал на руках у Тенгри, любуясь его мягкой и довольной улыбкой.       — Я буду не против как-нибудь повторить, — продолжил мысль Аттали.       Он вернулся обратно в комнату и посадил все еще мокрого Рагги на свою кровать, а после завернул его в полотенце: если эта гиена заболеет, хлопот прибавится. Тенгри сел перед возлюбленным на корточки, смотря в его глаза снизу вверх и застыв в абсолютном незнании, как прекратить эти любования, потому что Буччи был прекрасен во всем. Настолько, что ему хотелось соответствовать, быть достойным, верным по гроб жизни и настолько послушным, что воспользоваться этим не грех — сплошное удовольствие.       А эта гиена и рада была. Такое внимание льстило, заставляло почувствовать себя чем-то большим, чем просто мальчик на побегушках. Кем-то по-настоящему особенным и значимым.       — Ты похож на песика, — усмехнулся Рагги, не скрывая удовлетворения.       — Для тебя я готов быть кем угодно, — столь же честно признался Аттали и, аккуратно сжав ногу возлюбленного, наклонился к ней, чтобы поцеловать.       Все происходящее напоминало сон, от которого совершенно не хотелось просыпаться и который был самым счастливым событием во всей жизни Аттали Тенгри. Он никогда еще не совершал сделки лучше: связать себя любовью к Рагги Буччи было, пожалуй, самым гениальным и правильным решением, что когда-либо принимало его сердце.       Даже если все в итоге окажется не так иллюзорно прекрасно, Аттали готов рискнуть, потому что бизнес — это риски в любом из возможных вариантов.