Полуслепые глаза

Весна и подготовка к итоговым экзаменам в разгаре. Антон же сидит на коленях у Ромы скрестив ноги у него за спиной и уткнувшись в шею. Ровно дышит, наслаждаясь его запахом. Рома впервые вынужден читать книгу. Даже мама не могла заставить его это делать. А этот… Рома скрипит зубами. Сюжет слишком медлительно затягивает его. — Ром, — тихо в ухо выдыхает Антон. Выдох щекотит ухо. Рома краснеет и захлопывает книгу. — Что? — он изо всех сил пытается сдержать нарастающие возбуждение. Антон начинает мягко целовать шею парня. До ужаса нежно. Молчит. Заводит руки под футболку. Обнимает его своими ледяными пальцами. Поднимается по шее выше, облизывает ухо. Потом немного отстраняется и целует в губы. Слишком напористо. Рома наблюдает за тем, как он жмурится. — Что? — повторяет Рома, когда тот отстраняется. Такие нежности немного напрягают парня. На них слишком легко купиться. — Я тебя очень люблю, — печально произносит он. — мне страшно, что я не похожу на нормальную пару, а на говно какое-то. — В тебе и то и то есть, — жмёт плечами парень и получает в живот. — ладно, лучший человек на земле, как мне досталось такое счастье? Молюсь на тебя ежедневно. — Ром, я серьёзно, — он с отчаянием смотрит на него. — Антон, блять, — Рома резко толкает его немного вперёд, прижимая к столу. — мне абсолютно насрать какая ты пара, я люблю тебя. Антон обнимает парня за шею. Сомнений это не развеивает. Но зато приятно. Рома умеет говорить так, чтобы было хорошо. А может это хорошо, потому что говорит Рома. Тот возвращается в прежнее положение. — А может слезешь, я покурить хочу? — ворчит Рома. Антон просто начинает массировать сосок парня. Он поджимает губы. Парень нежно целует его в нижнюю губу. Рома, придерживая его одной рукой за спину, снимает очки. — Ты любишь, когда я ничего не вижу, — спокойно подытоживает Антон. — Ты и на пробежках смотрел тогда только на меня, — он шепчет это на ухо. — да и сейчас. — Собственник. Он одним, достаточно опасным рывком снимает с парня рубашку. Антону приходится вцепиться в плечи, чтобы не упасть. Целует грудь парня, оставляет слабые засосы. Мягко губами прикасается к шраму. Антон нервно вздыхает. Все-таки не очень бы хотелось, чтобы его касались. Но это парня не останавливает. Рома прикасается для него слишком мягко, но это же шрам… Антон жмурится. Рома проводит по спине парня, снова прислонясь к его губам. С ним целоваться сплошной кайф. Покусывает его. — У меня уже губы болят, — шепчет Антон. — Так и должно быть. Рома чувствует какое-то непонятное удовлетворение, когда видит искусанные губы парня. Никакой Дима так не сделает. А ещё никто не вывезет все эмоциональные скачки Антона. Роме это даже нравилось. Рядом с ним он чувствовал себя чуть лучше, чем есть. Слышно, как входная дверь открывается. Антон так резко отстраняется, что ударяется о парту и чуть не падает. Рома придерживает его. Спокойно одевает на парня очки. — Это моя мама, даже за пидарство она не убьёт, — хмыкает он. — но психику ей травмировать не хочу, так что давай, натягивай свою рубашку, — он кивает на белый комок, распростертый на полу. — Я просто испугался. Антон слазит с парня. Хотя ему нравилось так сидеть. — Испугался он, — фыркает Рома и кидает в него ткань. Антон натягивает её на себя. Выглядит растрепано, но это лучше, чем полуголым и на Роме. (Смотря, для кого) Тот открывает дверь комнаты и сразу останавливается. — А ты что здесь забыл? — жёстко выдаёт Рома, оставаясь в дверях. — Это с отцом и на «ты»? — Антон слышит тяжёлые шаги. От них замирает сердце. Антон быстро направляется к парню. Рома делает шаг вперёд и захлопывает за собой дверь. Не лезь туда куда не просят. Вот, что этим он хотел сказать. Но такой агрессии в голосе Ромы Антон никогда не слышал. Даже при первой встрече он говорил гораздо дружелюбнее. (Если это можно назвать так, но в сравнении вполне можно) А его отец… Антону стало страшно от одной интонации. Если бы родители разговаривали с Антоном так, то он бы сидел дома и зубрил уроки. Он бы не смог сопротивляться. — Отец? — хмыкает Рома, складывая руки на груди. — Вот кем ты себя возомнил? Но честно мне насрать, — он делает уверенный шаг вперёд. — это дом мамы, так что сваливай отсюда побыстрее. Здесь нет ничего твоего. Мужчина делает шаг вперёд. Рома не успевает среагировать. Получает затрещину. — Научись со старшими сначала говорить, — ледяным тоном декларирует он. — потом приказывать будешь. Отслужи сначала. Молоко то на губах ещё не обсохло. — С чего ты взял, что это молоко? — цинично бросает Рома, неоднозначную фразу. Мужчина прожигает парня взглядом. Скула вся красная, скоро появится синяк. Он пытается понять, что именно значит эта фраза. Медленно, но что-то начинает доходить. Антон, подслушивающий этот диалог, чуть не давится. Во-первых, Рому ударили. Во-вторых, что за хуйню он говорит? Антон резко открывает дверь. — Что Вам нужно? — он перебивает их в надежде, что его отец не поймёт значение прошлого предложения. Стоило Антону появиться в дверях, как Рома обжог его яростным взглядом. Аж сердце сжалось. Делает пару шагов к нему, поворачивается спиной, перекрывает его. Антон впервые понимает, что если бы парень не горбился постоянно и не стоял криво то был бы ещё выше. — Че надо то? — шипит Рома. — Ты что сказанул? — мужчина двигается, притаскивая за собой ногу. — Ты слышал, — парень бы сделал шаг навстречу, но отходить от Антона опасно. Ярость накипает с двух сторон. Антон должен был сидеть в комнате. Здесь от него ещё больше проблем. Отец как исчез из жизни, так и оставался бы в чьей-то чужой пизде. На себя-то насрать. Рома в любом случае много дрался, получить пару затрещин от этого мудилы не страшно. Но Антона при нём здесь, он не даст в обиду. Сука, даже пальцем пусть попробует тронуть. — Мерзость то какая, — он безразлично пилит взглядом сына. Он выглядит старым. У него серые глаза. И очень пугающая атмосфера. Он вдавливает в пол одним своим присутствием. Антон уже сам пожалел, что вышел. Хоть за Ромой чуть лучше, но так… — А тебя это тревожить не должно, — хмыкает Рома. — сам-то мерзость ещё какая. В этот раз Рома успевает заблокировать удар. Но запястья явно теперь потянуло. Он не морщится, не показывает никаких эмоций, кроме хищного, озлобленного оскала. — Если ты пидор, — мужчина пытается впечатать его в пол. — ты мне не сын. — А ты мне и без всех условий не отец. Антон незаметно сжимает его футболку. Рома делает небольшой шаг назад, чтобы сильнее перекрыть его. Хорошо, хоть дрыщ. Бяшу бы он не перекрыл, но у того и мозгов чуть больше. Знает если Рома что-то делает, значит это имеет смысл. Нет, Антон даун, точно. Но если бы Антон не вышел бы, то Рома точно уже получил бы. И не просто. Задыхался бы от боли. Это он знает. У отца есть одно негласное правило. Он никогда не избивает до больницы кого-то на людях. Оплеухи, затрещины , либо точный выстрел. Пристрелить здесь, не на войне, он не может. Рома чувствует это судорожное касание. Если боишься, зачем выходить? Чтобы у него больше проблем было? — Где-то здесь остался нож моего отца, — строго говорит мужчина. — я-то в отличие от тебя уважал его. — Очень рад за тебя и за него, — шипит парень. — но здесь ничего твоего нет. Пошёл вон. Рома получает другой рукой, с кольцом на пальце, по скуле. Пошла кровь. Такого при людях он ещё не делал. Рома давит растерянность и страх. Но он не может ответить ему. Тупо лезть на того кто заведомо гораздо сильнее. Ко всему вариант с пристрелить действителен. А ещё не хочется валяться избитым в месиво перед Антоном. Рома глотает всю свою агрессию. Это гораздо хуже любых ран, смирившись подчиняться кому-то. Не просто кому-то. Тому, кого ты ненавидишь. Рома знает, что нельзя, а что можно делать с отцом. Знает. Но применять эти знания не хочется. Он даже чувствует, как слезы унижения подходят чересчур близко. — А как он выглядел? — Антон неожиданно выглядывает из-за спины парня. — просто мне, когда альбомы Марта показывала, я видел что-то подобное. — Марта? — он словно удивляется её имени. Антон боится. Но так же со своими родителями он научился чувствовать тонкую грань между истерией, яростью, ненавистью и многим другим. Научился прогибаться. Особенно, после того, сколько времени они винил себя в первой их ссоре. Он пытался сделать всё, чтобы загладить несуществующую вину. А уж реальную то легко. — Что ж, вообще должно быть в коробке деревянной, — равнодушно объясняет он. — Кажется понял, — он делает шаг в сторону гостиной. Рома останавливается его за плечо. Оставить один на один с отцом? Или отпустить за какой-то непонятной хернёй? Антон кидает можно сказать непринуждённый взгляд. Улыбается, поправляет очки. Ни один из них не хочет оставлять другого один на один с этим мудилой. — Я быстро, — добавляет он. Рома хочет плакать. Мудаки. И Антон и отец. Он снова смотрит на мужчину. Он его игнорирует. Наблюдает за Антоном. Прислушивается к шагам. Рома скипит зубами. — Хоть пальцем тронешь, — шипит он. — убью. — Ты то? — хмыкает отец. — Да. Он впервые оглядывает сына с интересом. Антон на самом деле сразу понял о чем, мужчина. Да, как только он появился он заподозрил зачем. Пока Рома спал, Антон помогал его маме переложить какие-то вещи. Она тогда указала на деревянную шкатулку размером чуть больше знатной мужской ладони. Ее слова звучали слишком звонко. Она тогда прикрыла рот неловко. — Это мужа, — так она сказала. Антон быстро находит нужную коробку. Берёт её специально с наряженной аккуратностью. Лишь бы этот долбанный военный не пристал к тому, как эту реликвию нужно подносить к нему. Антон возвращается. Быстрый шаг среднего размера, опустить голову вниз. Протягивает. Рома готов убить его за это тупое подчинение. Зачем так себя вести? Он поджимает губы. Унижение – худший вид наказания. Мужчина хмурится, открывает, кивает. Он пристально вглядывается в светлую макушку парня, словно хочет еще что-то сказать. Но разворачивается и уходит. Как только дверь оказывается захлопнула, Рома затаскивает Антона в комнату. Прижимает к стене. Антон аж жмурится от того, как больно он вжал его. — Блять, какого хуя ты вылез? — шипит Рома. — Какого? Тебя кто-то просил? Нет. Если я закрыл эту ебаную дверь, значит не хотел, чтобы ты появлялся. Даун. — Ром, — Антон растерянно на него смотрит. Ему страшно. Впервые Рома настолько зол. Парень не понимает, что просто в обычную ярость помешался жгучий страх. — Что? — Больно, — дергая сжатым запястьем, отвечает Антон. Рома отпускает его, делает шаг назад. Он растерян. Впервые он так тупо сорвался. Он пытается контролировать дыхание. Быть спокойным. — Мне казалось, что я смогу чем-то помочь. Дыхание сбивается. — Помог? — иронично бросает парень, стирая кровь со скулы, но она продолжает течь. — Ну, фактически да, — пожимая плечами, говорит Антон. — давай обработаю? Он протягивает руку, но тот её перехватывает и опускает. — Антон, запоминай, читай, сука, по губам, — он складывает руки на груди, пачкая футболку кровью. — не вмешивайся туда, куда не просят. Антон стоит около стены. Он не понимает, что сделал неправильно. От этого сам начинает злиться. — Ты понял? — коротко кидает Рома. — Нет, — хмурясь, тихо отвечает Антон. — ты в наглую нарывался на драку, а я уж точно помню, что твой отец военный. И помню, как сильно ты его «любишь». Ты не собирался сдерживаться вообще. — И вполне имел на это право, — сжимая зубы, парирует Рома. Он в бешенстве. То есть Антон серьёзно считает, что имеет право подставлять его под унижения пред этим ублюдком. Он цокает. — Пошёл вон, — холодно говорит Рома. — я сам всё себе обработаю. — Ром. — Дай мне, блять, остыть, — уже срывается на крик парень. — сгинь. Или попадёшь под горячую руку. — Рано или поздно всё равно попаду. Рома выдыхает сквозь зубы. Откидывает голову. Пытается не думать об отце. Антон стоит. Ждёт хоть чего-то. Потом делает пару неуверенных шагов. Обнимает парня за шею. Рома не отвечает. Это действие злит только больше. — Прости, — тихо говорит Антон. — я испугался, когда понял, что он тебя ударил. Рома обнимает парня. Достаточно грубо запускает пальцы в волосы. Утыкается прямо в волосы. Вдыхает знакомый запах сигарет. — Ни за что больше не вступай в диалог с этим мужчиной, — он не осмеливается его назвать отцом. — ни за что. — Почему? — вцепляясь в футболку ещё сильнее, ворчит Антон. — Я испугался, — признается Рома. — он же, блять, неконтролируемый. Если бы ты снова пострадал из-за меня… — То? — Я бы себе не простил, — непонятно отвечает он. Рома наконец-то отпускает. Они долго так стоят. Скорее по инициативе Ромы. Он правда боится отца. Сколько бы он не отрицал этого. Он никогда не мог защитить маму. А теперь этот. — Антон, если я захлопываю дверь, то значит я не хочу, чтобы ты выходил, понятно? — Всё равно выйду, — равнодушно отвечает Антон. — Какая ты мразь, — Рома наклоняется вперед, кладя голову ему на плечо. — как ты можешь так со мной поступать? Антон молчит. Он не знает, что сказать ещё. Рассматривает стены дешёвого блевотно жёлтого цвета. — Мне плохо, — тихо изрекает Рома. — Я уже понял, — мягко гладя по голове, кивает Антон. — Он мразь. — Да. — Он мудак. — Да. — Он ужасен. — Да. — Он… Рома всхлипывает. Пытается собраться. Но ему плохо. Он ненавидел всей душой это ощущение униженности. Каким бы сильным он не был, он не мог сопротивляться ему. И так каждый раз. Рома ненавидел и себя за это. Антон судорожно приобнимает парня. Его слезы вызывают панику. Рома пихает его на кровать. Целует. Кусает губы. Целует снова. С языком. Трогая всё что только можно. Но при этом не переставая плакать.