Учитель

Боруто бежит на тренировку. Сердце выпрыгивает из груди, дышать приходится быстро и поверхностно. Он не опаздывает, просто знает, что Саске за редким исключением приходит раньше, а это значит, что можно лишние десять минут побыть с ним один на один. Возможно, даже поболтать с ним до начала тренировки, если Учиха будет в хорошем расположении духа. Ведь Боруто так соскучился, что вчера чуть было не набросился на него прямо с порога, когда узнал от Сарады, что ее отец вернулся, и побежал у чужой дом. Нет, его отец тоже был отличным человеком, что понял Боруто достаточно поздно, но именно на Саске хотелось напрыгнуть, сжать руками, приводя в неловкое положение, потому что Узумаки уже год как перерос учителя и продолжал вытягиваться. Но он только радостно выдохнул: «Учитель Саске, Вы вернулись», — сдержав бешеный порыв. «Вы». Когда-то, точнее, через небольшой промежуток времени после знакомства, Боруто перешел на «ты», но осознание того, что он обращается с Саске как к равному, заставляло почувствовать особую близость, которой между ними никогда не было, поэтому, вернувшись с очередной миссии, Учиха едва уловимо приподнял бровь, когда Боруто обратился к нему на «Вы», но не сказал на это и слова, будто ничего не произошло. Когда Узумаки искусственно увеличил дистанцию, общение стало чуть более легким процессом, но на этом плюсы заканчивались, потому что непонятное чувство восхищения только и делало, что росло в геометрической прогрессии. Боруто остановился у домов на окраине, сжал кулаки, раздраженно выдохнул и пошел медленно. Давно он так не срывался, будто забыл, что последний раз приходил заранее, чтобы поболтать, года полтора назад. А сейчас такой роскоши он себе позволить просто не мог, иначе разросшаяся дистанция быстро сократиться и мысли, и так занятые Саске, станут еще навязчивее. Узумаки пришел за минуту до начала тренировки и запрыгнул на высокое дерево метрах в пятидесяти от поля. Саске и правда уже был на месте, сидел на бревне, бесцельно вырисовывая что-то носком на песке. — Выходи уже, Боруто. Сколько Узумаки ни прятался, как тихо ни двигался, какие техники ни использовал, чтобы скрыть присутствие, Саске его всегда замечал. Иногда Боруто казалось, что Учиха просто каждые тридцать секунд повторял свое: «Выходи уже», — чтоб наверняка. Поэтому парень не шелохнулся. — Боруто, — вздохнул Саске, поворачиваясь точно в его направлении. Узумаки быстро перескочил с ветки на ветку и спрыгнул вниз под пристальным взглядом темного омута, который называли глазом по недоразумению: разве могут глаза так затягивать? — Здравствуйте, Саске-сан, Вы, как всегда, рано, — почесал голову парень. — Что сегодня делать будем? — он спросил, уже примерно зная ответ. — Чакры у меня немного, так что сегодня обойдемся без нее. Ты не против? Последний вопрос заставил Боруто злиться. Вот он так старается вести себя с Саске как обычный ученик, что подразумевает главенство одного над другим, а Учиха будто специально относится к нему слишком тепло. Странно осознавать, да? Учиха дистанцию незаметно убивает и готов позволить ученику слишком много, чтобы понять, что у того в голове, Узумаки же увеличивает и ведет себя слишком сдержанно. — Конечно не против. Все-таки Вы придумываете программу, и уж явно получше меня. — В последнее время ты стал каким-то пассивным, — подметил Саске, одним плавным движением вставая с бревна. — Больше не хочешь тренироваться? Вот эта плавность всегда и притягивала. У Боруто, как и у Наруто, все движения получались резкими и дерганными, у Шикамару ленивыми, а у Саске все выходило одновременно быстро и красиво. Узумаки снова подмечал то, что подмечать не нужно, и поэтому контраст с вопросом вышел особенно сильным. — С чего Вы взяли? Очень хочу! — Понятно, тогда начнем. Саске понимал Боруто. Точнее, думал, что понимает. Вырос мальчишка, больше не хочет бегать за кем-то хвостиком, тем более кичиться тем, что занимается с Саске Учиха, но и развиваться дальше хочет. Поэтому их тренировки остались единственным временем, которое можно провести совместно. Признаваясь себе честно, мужчина понимал, что скучает по временам, когда Узумаки был зеленым мальчишкой, цепляющимся за его плащ. Не потому что Саске был тогда кому-то нужен и являлся непоколебимым авторитетом, а потому что приятно осознавать, что человек тянется к тебе просто из-за факта твоего существования. Тогда сколько запретов Саске ни ставил, Боруто нарушал их все. Теперь запретов просто не существовало вовсе; Учихе иногда казалось, что он может позволить Боруто все, что угодно, только тот не делал ничего, что могло посчитаться лишним, и упорно игнорировал мелкие поблажки. Больше всего Саске беспокоило то, что вел так себя Узумаки лишь с ним. Конечно, парень вырос и стал серьезнее, но с остальными оставался теплым, веселым и немного глуповатым. А наедине с учителем задор пропадал, Боруто будто насильно вытягивал его, чтобы не показаться грубым, но фальшь чувствовалась, и от нее Учихе становилось неспокойно. Сражался Боруто уже почти как Саске, только опыта и внимательности недоставало, а многоходовки были хорошими, но читаемыми. Научить чему-то новому его было уже нельзя, но парень упорно просил потренироваться и во взгляде никогда не читалось самодовольства, хотя было кристально понятно, что еще пару лет — и ученик превзойдет учителя. Саске был измотанным, выжатым, как лимон, и все равно быстрым, четким, внимательным. Шанс победить, который Боруто лелеял, таял на глазах. Хотя ему изначально не хотелось побеждать того, кто недавно вернулся после затяжной миссии и, не отдохнув и, скорее всего, даже не поспав толком, пошел выполнять свой учительский долг. Наверно, не стоило сегодня просить потренироваться, но казалось, если Боруто еще день не увидит Саске, то просто сойдет с ума. Взорвется, сгорит в адском пламени, распадется на атомы. Сорвется, вбежит в чужой дом, вцепится пальцами в плечи (большего он себе не позволит, вывернет наизнанку свой мозг, но не позволит). Хорошо, все-таки, что они увиделись с Саске в этот день. — Хватит на сегодня. «Вы устали? Вам помочь?» — не спросил Боруто, только кивнул и сказал: — Хорошо. Давайте завтра пропустим тренировку, — а потом задумался, не показался ли слишком грубым, и добавил: — Вы устали с дороги, отдохните хоть чуток, а там продолжим, — он быстро улыбнулся Учихе и запрыгнул на дерево. — До свидания. Узумаки помнил тот взгляд. Наверно, будет преувеличением, но иногда казалось, что он помнил все взгляды Саске. Этот был обеспокоенным и удивленным, как и много предыдущих. Кажется, обеспокоенным он не был только во время первых встреч после долгих миссий, когда Боруто не мог сдержаться и бежал сломя голову, как когда-то раньше. — Слушай, Боруто, — потягивая сок из трубочки, сказала Сарада. — Тут меня папа про тебя расспрашивал. Я так удивилась, не думала, что он со мной заговорит о подобном. Подобном — О чем? — спросил Узумаки, чувствуя, как сердце то ли затихает, то ли стучит оглушительно громко. — Говорит, ты странный какой-то последнее время. — И что ты ответила? — с облегчением спросил парень. — Да я как-то ничего такого за тобой не замечала. Сказала, что, может, он просто в деревню слишком редко приходит и не поспевает за тем, как ты растешь. — Наверно. Хотя вообще странный вопрос. — Сказал, что ты стал очень замкнутым и холодным, — вроде как безразлично, а вроде глядя очень внимательно, обронила Сарада. — Я-то?! — рассмеялся Боруто. «Вот как он это видит… Ну, неудивительно, особенно на контрасте с прошлым». — На себя бы глянул, — недовольно пробурчала Сарада. — Чертова глыба льда. Иногда потеплеет на пару градусов при смертельной опасности, а потом снова весь холодный. Он даже милые вещи умудряется говорить так, будто вражеской техникой заставили. — Есть такое. Ну, со мной в последнее время вообще не улыбается. — А нечего было тренировку сегодня ставить, он даже не поспал: всю ночь с твоим отцом что-то обсуждали. «Значит, и правда не спал». — А я думаю, чего сегодня носом землю чаще обычного пропахивал, — хмыкнул Боруто. Сутки тянулись невыносимо долго. Нужно было скоротать время, но делать ничего не хотелось. Боруто спал, ел, смотрел в окно и играл в приставку, изредка прерываясь на физическую активность в виде похода в туалет. В голове ползали тараканы, в животе развелись бабочки. Он прикладывал невероятные усилия, чтобы банально не пойти дрочить на светлый лик учителя. Ну вот что с ним не так? Все, наверное. Вся жизнь по пизде. Хотя, будь его воля, он бы все равно ничего не изменил. — Доброе утро, — поздоровался Узумаки. — Как Вы? Отдохнули хоть? «Или снова носились с проблемами Конохи?» — Достаточно для спарринга. Конечно, его чакра еще не восстановилась. — Врете ведь, — хмыкнул Боруто. — Давайте в другой раз. — Думаешь, так легко выиграешь? — выгнул бровь Саске. — Да нет же, просто… «Опять потратите чакру и будете себя плохо чувствовать». Боруто не успел договорить, Саске перебил его со смешком: — Спарринг на желание. Неужели откажешься? — Ну раз так! Вообще, шансы на победу у Узумаки были ничтожно малы, а выполнять чье-то желание не особо хотелось, но Саске зажег в нем тот интерес, что горел раньше, поэтому он согласился быстрее, чем подумал. А подумал только тогда, когда завалил Учиху на землю, пытаясь отдышаться, потому что отбегал он немало, а чакры осталось на донышке. Не похоже, что мужчина поддавался: палил всем, чем было, и уклонялся до последнего; сам выглядел уставшим и измученным. Боруто успел рассмеяться, что смог победить, даже отрываясь от чужого тела относительно легко из-за радости от победы, но тут же впал в ступор, когда Саске сказал, улыбаясь уголками рта: — Проиграл. Ну, чего хочешь? «Не знаю». «Точнее, хочу новую приставку, и карточек, и кунаи последней модели, но хочу этого не это Вас». «Точнее, знаю еще кое-что, но дать мне этого Вы не сможете». — Суперкислый бургер, — ответил Боруто, улыбаясь, и добавил, хотя мозг этому очень сопротивлялся. — С Вами. Точнее, — он тут же замялся, — Вы что-то другое себе закажите, а то братцу Конохомрау потом плохо стало. Это я кислое люблю. Саске знал, что истратил почти всю чакру, поэтому выложится на полную, но не факт, что выиграет. И даже надеялся, что проиграет. Хотел понять по желанию, почему Боруто так себя ведет, думал, что тот загадает что-то невыполнимое, смешное, думал, что чем-то его расстроил, поэтому станет объектом для вымещения злости. Ведь люди, получившие каплю власти, пытаются отомстить. Когда Узумаки пожелал суперкислый бургер, он удивился, когда добавил «с Вами», подумал, что тот хочет, наверно, накормить и его, чтобы увидеть перекосившееся лицо, ведь более явная месть может отразиться на его тренировках или их отношениях. Но Боруто уплетал свой бургер, а Саске смотрел на заказанную картошку, как на врага народа. — Ее есть нужно, а не взглядом прожигать, — с набитыми щеками кое-как сказал парень. — Не хочется, — признался Саске. — А Вы попробуйте, и захочется. — Боруто. Что с тобой происходит? — Всмысле? — в одно слово ответил тот, удивленно глядя прямо в глаза. Он не ожидал, что Саске спросит прямо так скоро, особенно после разговора с Сарадой. — Ты странно себя ведешь, — макнув в кетчуп картошину, сказал Учиха. — Эмммм, как? Я не совсем понимаю. — Тебя что-то волнует? — Да хватит задавать вопросы, объясните уже, что происходит, наконец! — немного громче и возмущеннее выдал парень, чтобы перекрыть ощущение отдающегося в ушах сердца. — Ты сдержанный, безразличный, холодный, молчаливый… «Вдруг я повзрослел?» — …и только со мной. «А вот это уже плохо». — Просто не хочу Вас разочаровывать, — ответил Боруто. — Я когда-то говорил, что ты меня разочаровал? — снова задал вопрос Саске. — Нет, но я чувствую, что мне нужно быть сдержаннее, молчаливее… что там еще Вы говорили? — Холодный и безразличный, — напомнил Учиха. — И это явно не то, что я хотел бы видеть. И ты это знаешь. — Я просто вырос. Изменился чутка. — Люди меняются в первую очередь с друзьями, а Сарада говорит, что ты тот еще балбес. — Говорю же, хотел показать, каким крутым стал. — Холодным и безразличным? — третий раз повторил Саске. — Ты чем-то обижен, Боруто? — Что? Нет! Я просто… не знаю. Не думал, что это Вас так заденет, Саске-сан. Боруто сглотнул. Кажется, все шло в не самом лучшем направлении, но и не в самом худшем. — Ладно, сделаю вид, что я тебе поверил. Завтра отправляемся на миссию. — Что?! Вдвоем? Почему Вы не предупредили? Боруто снова почувствовал, как бьется сердце. Не слышать от Саске весточек месяцами было невыносимо, но идти с ним на одно задание будет задачкой похуже. — Ты же рвался в бой, нет? — приподнял бровь Учиха. — Да, но… так внезапно. — Внезапно — это за пять минут до выхода, а у тебя еще тринадцать часов. Выдвигаемся ночью. — Да, Саске-сан, хорошо, — чувствуя, что оказался в полной жопе, ответил Узумаки. Вот что за черт! Миссия — не время для отстраненности. Они будут спать рядом под открытым небом, вместе просыпаться, вместе есть, вместе идти, вместе разговаривать, вместе мыться. И плюс к тому, что уже это будет для Боруто сложнее миссии S ранга, Саске наверняка позвал его, чтобы постоянно наблюдать и задавать мозгодробящие вопросы. Целую кучу. — Можно одну карточку, пожалуйста, — попросил парень у продавца. — Конечно, держи. Узумаки без интереса развернул обертку и чуть не выругался. С карточки на него смотрел Саске своей собственной персоной. Его сфоткали явно исподтишка: желания проходиться по рукам детишек Конохи, пусть и на фотографии, он явно не имел. И видно почти ничего не было: четверть лица и глаз, которого Боруто пару лет назад Саске лишил. Но, черт, даже так мужчина выглядел притягательно. Боруто сжал зубы и быстрым шагом поспешил домой. — Я покушал, — крикнул он маме и скрылся в комнате. Стало жарко. Не просто жарко: тело будто горело изнутри. «Не-не-не, я не буду этого делать!» — подумал Узумаки, срываясь в душ. И через минуту дрочил, вспоминая, как Саске тяжело дышал после спарринга, хватая ртом воздух, когда Боруто повалил его на землю, как его шея намокла от пота и блестела, какая у него вообще, блядь, охуительно притягательная шея. Пожалуй, это самые смелые фантазии, которые Боруто себе позволял. И их хватило, чтобы кончить, прижимаясь пылающим лбом к холодной кафельной стене. — Сорвался, ниндзя херов, — простонал парень, смывая с себя остатки позора. Саске ждал его у ворот, выступая в темной ночи совершенно черным пятном. — Вы точно восстановились? — спросил Боруто. — Дорога долгая, по пути отдохну, — ответил тот. «Ага, конечно, скорее до смерти себя загоняет», — подумал Узумаки. День размеренного бега вымотал, но не так сильно, как ожидалось. А вот есть хотелось до жути, прямо сводило живот. Зато Саске, кажется, настолько привык питаться раз в пятилетку тем, что первым попадется, что остановился у яблони. — Перекусим, и спать. «Мы что, коровы, чтоб травой питаться?» — подумал Боруто, запрыгивая на ветку, чтобы выследить куропатку или кролика. — Я быстро. — Пока выпотрошим и зажарим, времени куча пройдет, не успеем выспаться, — предупредил Саске, глядя за ускользающей фигурой. Разбираться с кроликом и правда оказалось муторно. Учиха дремал, изредка глядя на ученика приоткрывающимся глазом. Боруто старался на мужчину не смотреть вовсе, потому что тот лег на бок, подложив руку под голову и немного согнув колени. Сжатая поза, одновременно напряженная и расслабленная, самая обычная, но такая уютная и красивая, можно заглядеться. Жарить Узумаки решил по маленьким кусочкам: все не съестся, с собой не возьмешь, а готовиться будет долго. — Саске-сан, Вы будете? — спросил он, когда мясо прожарилось, протягивая самодельный шашлык. — Спасибо, — поблагодарил тот, перехватывая палку и нечаянно задевая руку Узумаки. Парень почувствовал, как от того места пошли приятные волны, делая запах крольчатины второстепенным. — Ешь, сам же готовил, — поднял на Боруто глаз Учиха и снял шашлык зубами. — Да ем, ем, — пробурчал парень, делая то же самое. — Вы как еще желудок не угробили? Организму нужно мясо, между прочим. — Неудобно разделывать, — махнул культей Саске. — Много времени уходит. — Аааа, как я мог забыть, — спохватился тот и помахал шашлыком. — Ну, пока Вы со мной, будете получать необходимый белок. — Если через три дня ты не будешь вырубаться, как только будет привал, — усмехнулся Саске. «Надеюсь. Уже устал, если честно». — Да за кого Вы меня держите, — возмутился вслух Боруто, откусывая еще. Ночью в лесу было прохладно, а от костра и Саске веяло теплом. От первого настоящим, от второго каким-то особенным, атмосферным. — Можно яблоки запечь, — предложил Боруто. — Тогда с утра ты встать точно не сможешь. Саске приподнял бровь, кинул палку в костер и снова лег. — Еще поешьте. — Не хочу, — тихо ответил мужчина, закрывая глаза. — Места тут спокойные, ни разу ни на кого не натыкался, так что можно не дежурить. Доедай и ложись спать. Костер лучше все же потуши. Они с Учихой лежали почти одной линией, голова к голове. Наверно, самое недоверчивое и холодное положение. Не поговоришь, не глянешь, даже тихое дыхание теряется за шелестом листьев. Боруто повернулся на спину, глядя на проблески звезд между кронами деревьев, представляя, что они с Саске тоже лежат вот в таком лесу, только спина к спине, согревая другу друга, а потом открыл глаза, когда кто-то толкнул в плечо, бросая: «Просыпайся, Боруто, пора идти». Бежать, бежать и еще раз бежать. Казалось, Саске испытывал его выносливость. Наверно, так и было. Зато мысли о тонкой жилистой спине, скрытой плащом, через час уже ускользали из головы и вернулись только вечером, когда Боруто опустился на траву у реки, устало глядя на уходящее за горизонт солнце. — Пойду рыбы наловлю, — поднимаясь и чувствуя, как болят мышцы, сказал он. Он специально отошел подальше, чтобы Саске не видел, как он раздевается до трусов и майки, чтобы не намочить остальное, когда будет собирать подбитую кунаем рыбу в кристально чистой реке, заодно смывая пот и пыль, а потом надевать то, что осталось сухим: грязное белье уже надоело. «Развешу посушиться где-нибудь. Конечно, роса не позволит высохнуть полностью, но на бегу все быстро испарится». Боруто шел спокойно, в одной руке неся мокрые трусы и майку, а в другой наколотую на палку рыбу, и сглотнул, опуская взгляд, когда за поворотом русла увидел, как из воды выныривает фигура и, немного наклоняясь вперед, убирает с лица волосы. Он прошел мимо, глядя под ноги, развесил одежду и расположился у костра метров за двадцать от палок, которые вскоре станут костром, принявшись потрошить будущий ужин. Когда он вернулся, Саске уже развел костер, развесив и свою, и чужую одежду сушиться по кругу на воткнутых в землю палках. Так было холоднее, огонь почти не ощущался, но зато не придется завтра бежать в мокром. — Положи на «рогатку», — сказал мужчина, оборачиваясь на ученика. Он успел вогнать ветки с раздвоенным концом около костра, чтобы не держать шампур с рыбой в руках. — Да, щас, — ответил Узумаки, пробираясь между висящей одежды и стараясь не смотреть на Учиху или смотреть как можно естественней, будто ничего не происходит, потому что Боруто не был единственным, кто не хотел ощущать на себе запах пота и налипшую грязь. И сейчас Саске сидел на своем плаще в одних штанах. Его волосы намокли и касались плеч, вода стекала по ключицам на грудь, и он отклонился от плаща подальше, собрав волосы, и аккуратно выжал. Боруто просто прошелся рукой по своей шевелюре, разбрызгивая капли в надежде то ли быстрее высушить волосы, то ли намочить лицо, чтобы сосредоточить мысли на чем-то, кроме блестящих от влаги ключиц. Потому что в голову лезли мысли, как он проводит по ним теплым языком, пока Саске вздыхает и откидывает назад голову, а его руки и ноги подрагивают и покрываются мурашками. Мурашками покрылось только тело Боруто. Одним богам было известно, как у него, шестнадцатилетнего подростка, не встал. Точнее, не встал настолько, чтобы Учиха увидел без шарингана. — Сегодня будем с костром и дежурством, — предупредил мужчина. — Угу, — ответил Боруто, глядя, как Саске подбирает к себе босые ноги с просвечивающими венками. — А долго нам идти еще там? — В таком темпе полтора дня. Потом изучим руины и обратно. — Я так и не понял, что изучать, — зевнул Узумаки. — Все, — лаконично ответил Саске, накидывая на ноги уголок плаща. — Не холодно? — спросил парень. — Бывало похуже, — легко улыбнулся Учиха, явно имея в виду, что был в такой жопе мира, которая Боруто и не снилась. — Боруто, — начал Саске, и парень понял, что именно сейчас будет мозговыебывающий вопрос, — ты встречаешься с Сарадой? — Что? — Узумаки глянул на учителя, будто тот сошедший с небес Ооцуцуки. — Нет! Мы просто друзья! — Правда? — подозрительно прищурился Саске. — Да с чего такие вопросы вообще?! Я же не вишу у нее над окном посреди ночи! Она не в моем вкусе! Но не подумайте, — начал махать руками Боруто, понимая, что сказать отцу «твоя дочь не в моем вкусе» равняется смертному приговору, — она красивая, умная, очень мне нравится, просто не в том смысле, в котором вы сказали, а в том смысле, что как друг, — запутался в словах Узумаки. — Вот. И к чему такие вопросы вообще?! — Возвращаемся к твоему поведению, — ровно сказал Учиха. Парень выдохнул и насупился, одновременно с печалью подумав: «Вот щас он меня с потрохами сожрет». — Да нормальное поведение. — Ты меня боишься? — Да с чего Вы взяли вообще?! — уже вспылил Боруто от кучи вопросов. — Вбили себе что-то в голову и никак не отпускаете! — Почему вдруг резко перешел на «Вы»? — Потому что некрасиво как-то. Когда тебе десять, «дядя Саске» звучит норм, но когда шестнадцать, а я стал Вашим учеником, то скорее как неуважение. Не хочу, чтобы говорили, что Вы единственного ученика воспитать не можете. Допрос окончен? — Боруто раздраженно повернул рыбу незажарившейся стороной к огню. — Это не допрос. Просто интересна причина твоих перемен, — Саске вытянул ноги ближе к костру. — Мне уже не двенадцать — вот и весь ответ, — хмыкнул Боруто. — И хватит притворяться, что Вам не холодно. — И что ты сделаешь? Боруто на автомате сказал: «Согре-ээ…» — и издал звук, которым можно было описать долгое предложение «я сожалею о том, что только что вырвалось из моего рта, и готов вырвать себе язык, чтобы это не повторилось», и Саске рассмеялся, прикрывая рот рукой. — Я бы на это посмотрел, — щуря сияющий глаз, сказал он. — Ляпнул, не подумав, простите. Рыба скоро зажарится. Кто первым спит? — Ты. Я разбужу ближе к рассвету. — Хорошо. Боруто вскочил с первыми лучами солнца, оглядываясь и задавая вопрос темной фигуре: — Почему не разбудили? — Ты слишком сильно устал, — ответил Саске. — А Вы нет, значит? — Я привык. И что за тон такой? Как у Сакуры. Спи, еще рано. — Будто я теперь усну, — пробурчал тот. — Давайте лучше пораньше выйдем, чтобы пораньше устроить привал. — Свалишься с дерева по дороге — не жалуйся. — Да не свалюсь, — буркнул Боруто. И свалился вечером, когда они прыгали по деревьям над болотом, потому что от усталости голова совсем не варила. Он уцепился за ветку метрах в двух от земли, запрыгивая обратно, и нос к носу столкнулся к Саске. — Ты в порядке? — Ага, давайте уже поднажмем до привала. На сей раз желания мыться и вообще как-либо двигаться не было. Боруто подбил куропатку и то общипывал ее, то клевал носом. — Я сегодня дежурю первым, — вымученно сказал он. — Ты сегодня вырубишься первым, — с ноткой ехидства в голосе сказал Саске. — Не вырублюсь. — С дерева ты тоже не падал, — хмыкнул мужчина. — Я-то падал, а Вы не спали сегодня, — упрямо продолжал Боруто. — Вот и высыпайтесь. — Всего полдня пути осталось, потом отдохну, — кутаясь в плащ, сказал мужчина. — Аналогично. — Ты еще подерись за право не спать. — И подерусь, — опустил голову парень, улыбаясь. — Если заснешь, то будешь должен мне желание. — А если не засну, то Вы мне. Саске лежал на боку, закутавшись в плащ. Сегодня они добрались до точки рано, так что солнце еще не село, подсвечивая мужчину со спины и слепя глаза Боруто. Черные волосы спадали на губы, рука, которую Саске подложил под голову, была расслаблена. Белая, с синими венками, тонкими пальцами, покрытыми мелкими шрамами и мозолями. Учиха спал тихо, дышал почти неощутимо, немного поджимал ноги от вечернего холода. Насобирав в округе веток для костра, Боруто сидел, глядя в упор и прислушиваясь к шуму деревьев. Вот Саске жмурит глаз и немного поворачивает голову, утыкаясь в руку носом. Узумаки видел кусочек его бледной шеи сквозь сползшую на лицо завесу волос и смявшийся воротник рубашки. Вот какую фотографию нужно ставить на карточку шиноби. Не для всех, только для Боруто, чтобы он любовался на нее ночами. От резкого вздоха, когда Саске снова поворачивается, в штанах стало тесно, потому что Боруто представил, что этот вздох мужчина издает, когда Узумаки целует его тонкую шею. Пришлось сжать зубы и сжать волосы в пальцах, чтобы отвлечься от спящего учителя и глубоким дыханием заставить стояк упасть. Боруто подбросил в костер дров, нагрел остывшее несоленое мясо. Обошел территорию, собирая ягоды метрах в десяти, ковырял землю палкой, опять пялился на Саске. Лег, глядя на его смазанную фигуру через костер. Смотрел невыносимо долго. Прикрыл глаза и вновь открыл, вскакивая и проходясь туда-сюда, чтобы не заснуть. Он хотел не будить мужчину как можно дольше, чтобы отплатить за вчерашнее. Солнце вставало невыносимо медленно, небо увлекало чарующими облаками. Пока еще темными, лишь с небольшими бордовыми просветами. Боруто решил понаблюдать: сел у дерева, глядя на облака, и услышал: — Пора выдвигаться. Кстати, ты проиграл. Узумаки вскочил, оглядываясь, и увидел Саске. Тот не улыбался, но выглядел довольным. — Что? — прищурился Боруто, сжимая щеки руками. — Надо сказать, долго держался, я даже удивлен. — Так Вы не спали, — даже как-то разозлился парень: он тут старается, стережет тельце Саске, а тот берет и не спит. — Вообще-то спал, просто слышал, как ты ходил. Я затушил костер. Пойдем. Осталось недолго. — Угу, — промычал Боруто, вставая. Дошли (добежали) они и правда за полдня. Снова какая-то разрушенная лаборатория, странные знаки, оборудование — все то, в чем Узумаки ничерта не понимает. Они, хотя скорее Саске, потому что выжатый Боруто бы сейчас слона не заметил, обошли территорию, наставили ловушек и расположились внутри. — Отдохни, герой, все равно от тебя тут проку мало. — Зачем тогда брали? — хрипло спросил Узумаки. — Чтоб не расслаблялся, — хмыкнул Учиха. — На улицу иди, тут холодно. На улице тоже было прохладно, но Боруто из последних сил наломал тонких веточек, покрытых листьями, и завалился на них как на роскошную кровать, не обращая внимание на то, что они колют лицо и спину, а какой-то жук запутался в волосах. Проснулся он через пару часов, когда на лицо начал капать мелкий дождик. Открыл глаза, со скрипом во всех частях тела поднялся и наткнулся на темную фигуру, направляющуюся к нему. — Я уже думал тебя будить, — усмехнулся Саске, глядя на заспанное лицо со следами от листьев и веток. — Дождь начинается. Пойдем, я нашел убежище. Боруто поплелся за Саске через ледяные коридоры и вышел в полуразваленное помещение. С одной стороны крыша и стена были проломаны и выходили в лес, поэтому тут было теплее. — Новомодная беседка, — вымученно пошутил Боруто, ежась и подходя к разведенному костру. — Я хотел собрать мха, чтобы можно было полежать, но дождь меня опередил, — сказал Саске, сбрасывая плащ. — Садись. — А… «…Вы тоже сядете?» — хотел спросить Узумаки, но Саске уже приземлился на черную ткань. — Спасибо, без Вас я бы тут помер, — аккуратно присел рядом Боруто. — Просто двигался бы медленнее, — внушил ему нотку оптимизма Учиха. Он вытянул ноги к огню, накладывая ступни друг на друга. — Замерзли? — спросил Боруто, проглатывая комок в горле и придвигаясь немного ближе, чтобы протянуть ладонь и коснуться пальцев мужчины. — Да Вы как лед! — воскликнул он неожиданно сварливым тоном и взял чужую руку в свои, растирая и согревая горячим дыханием. У Учихи были тонкие пальцы, изящные, но по-своему, потому что наверняка не все люди считают костлявые, покрытые шрамами и мозолями пальцы образцом эстетики. Боруто же хотелось их поцеловать. Каждый по отдельности, саму ладонь, косточки, пройтись языком, погладить носом, подвести к своему животу, чтобы Саске мягко провел подушечками, смотреть, как пальцы сжимаются в кулак, сминают ткань, когда Учиха выгибается от удовольствия. Когда от мыслей о мимолетных взглядах и улыбках Узумаки сорвался на это? Ведь он так долго держал себя в узде, не позволяя себе ничего лишнего. — Когда ты командовать научился? — легко улыбнулся Саске. — Кстати, по поводу желания. — Угу, — не особо углубляясь в слова, отреагировал Боруто, все еще пытаясь справиться с наваждением. — Что с тобой происходит? Только честно. — Я же говорил, повзрослел, — упорно глядя на теплеющую ладонь Учихи, ответил парень. — Я сказал, честно, Боруто, — четко и с ноткой угрозы повторил мужчина. — Я… не могу сказать, — еще ниже опуская голову и сосредотачиваясь на механических движениях, признался Узумаки. — Слово шиноби Листа для тебя ничего не значит? — разъединяя руки и глядя на ученика прямо, спросил Саске. — Значит, — пылко отозвался Боруто. — Просто это не то. Это все разрушит. — И что же может разрушить все? — Вам знать не надо, — продолжал упорствовать парень. — Тогда после этой миссии ты не мой ученик, — просто сказал Саске. У Боруто будто внутри что-то лопнуло. Боруто не понимал, кого или что он сейчас ненавидит: себя, свои чувства, мысли, поступки, Учиху, его вопросы и ультиматум. Ненавидит ли он вообще или просто все, что он скрывал больше года, вырвалось на волю. Парень спрятал голову между колен, чувствуя теплые слезы. Он шмыгнул носом, когда понял, что из него течет, и не отреагировал, когда услышал: — Боруто, что с тобой? Саске положил руку ему на плечо и придвинулся ближе. — Ничего, просто я дурак, — ответил тот. — Дурак. Олух. Идиот. Кретин. Баран! — Боруто… — Бестолочь! — Боруто ударил себя по голове и вцепился в волосы. — Тупица! Дебил чертов! Почему вся хуйня только со мной? — таская себя за светлые пряди, продолжал парень, склонившись еще ниже. Саске проскользил пальцами по спине, прижимая ученика к себе. Тот задышал, почти задыхаясь, сжимая плащ под ладонями, боясь поднять красное лицо, глядя на бледного Учиху, в глазах которого читалось «что мне делать вообще». Саске не знал, как все остановить, чтобы Боруто не пошел убиваться к ближайшему кунаю или не попытался воткнуть этот кунай в него самого. Безысходность накрыла волной их двоих. — Можешь просто мне сказать, — попросил Учиха. — Ты что, убил кого-то, подставил? Парень отрицательно помотал головой. — Ничего не может быть хуже этого, поэтому просто скажи. Я… не понимаю, что с тобой делать, — признался Саске. — Я тоже, — ответил Узумаки. — Может, если ты скажешь, мы сможем со всем разобраться? Учиха понимал, что не похож на себя. Слишком мягкий. Но что еще ему оставалось? Взять за шиворот и вытрясти правду? Он не мог, когда Боруто был не похож на себя настолько, что вызывал ступор. — Сомневаюсь, что Вы мне поможете. — И что? Так и будешь молчать? Просто будешь избегать меня? Ты уверен, что это настоящий путь шиноби? Боруто сжал зубы. И что ему ответить? Что плевать он сейчас хотел на путь шиноби? Он шмыгнул носом, спрятал лицо еще сильнее в коленях и неразборчиво сказал: — Вы мне нравитесь. Сердце забилось очень часто, к горлу подступила тошнота. — Что? — переспросил Саске. — Вы мне нравитесь, — снова так же сбито и непонятно повторил парень. Учиха расслабился. Сердце перестало напряженно стучать, отдаваясь в животе. Влюбился. Он уже боялся, что ученик проиграл в карты свои органы, разозлил кого-то, кто снова попытается уничтожить Коноху, или заделал ему внука. Влюбленность на этом фоне выглядела не такой уж и глобальной проблемой. В конце концов, в молодости за ним гонялось столько девушек, что переносить влюбленность Саске научился. — Было не так уж и страшно, — с облегчением сказал мужчина, когда белый от волнения подросток отстранился. — Не настолько, чтобы разрушить все. Уровень нервозности дошел до предела, Боруто казалось, что голова сейчас взорвется. Он разжал кулаки, быстро распрямился, сталкиваясь с черным омутом в чужом глазу, и поцеловал Саске. Он. Поцеловал. Саске. Зажмурив глаза, слишком сильно сжимая плечи. Губы мужчины были обветренными, сухими, упругими, Узумаки от шока целовал их слишком небрежно и грубо, задел не пропадающую никогда трещинку. Он отстранился, чувствуя, как тело колотит. Зрачки Саске расширились, на лице читалось удивление. — Боруто… ты же понимаешь, что я женат? И что мой ребенок одного возраста с тобой? Узумаки вяло качнул головой, глядя в пол. — Я не буду от тебя отрекаться. Я рад, что узнал о твоих чувствах, теперь мы сможем решить этот вопрос, договориться о границах, но… мы не можем быть вместе. Ты же понимаешь? «Не можем быть вместе». Как же глупо это звучало. Как в чертовых фильмах. Теперь Боруто понимал, почему после этой фразы главная героиня так убивалась. «Не можем быть вместе» — это значит, что единственный способ получить облегчение — получить человека, который тебе не принадлежит, который любит тебя не так, как хочется. Это значит знать, что ты никогда не сможешь получить то, чего хочешь. — Понимаю.