Несливаемые

      В ванной комнате пляжного домика было уже пасмурно и на редкость тихо. Два самоцвета сидели на полу, на коврике у ванны и обсуждали что-то, практически шепотом. Пару недель назад, странный мальчик с звездой на груди запер их тут. Обе узницы сошлись на том, что это было каким-то новым психологическим оружием кристальных самоцветов. Несколько раз они слышали голоса предателей за тонкой дверью. А тот самый мальчик приходил к ним раз в пару часов, принося интересные, по его мнению, вещи и рассказывая про мир, где самоцветам не надо служить Алмазам.       Безумец.       Последнее, что помнили жители ванной — это войну. Они помнили, как собратья раскалывались на кусочки пытаясь отбить землю у мятежницы Розы Кварц. Они отчетливо помнили, как и сами раскололись за идеалы своих Алмазов, и не имели не малейшего представления, почему сейчас живы.       Сейчас у них не было ни Алмазов, ни уверенности в реальности происходящего. Все что у них было, это маленькая комната, они сами и безделушки, подаренные им мальчишкой. Книги с картинками, цветы, что-то тканное с жутковатым названием «футболка», необычное квадратное устройство с тремя большими красными кнопками и маленьким экраном и еще много-много всего.       По каждому предмету мальчишка проводил целую лекцию. Объяснял, как его использовать и зачем он нужен, а также рассказывал про людей, которые пользуются такими вещами. Все это мало заботило пленников ванны. Они принципиально не пользовались ничем из показанного мальчиком. Собственно, поэтому и сидели сейчас на полу без света. Выключатель у самоцветов тоже вошел в немилость.       Тем временем в комнате продолжала стремительно темнеть. Вероятно, если бы не щель под дверью, через которую проходило немного приятного теплого света, самоцветы не смогли бы разглядеть и собственных рук.       — Как ты думаешь, Желтый Алмаз скоро вернется за мной? — тихо спросила Цитрин.       — Не знаю, — честно ответила ей Кианит. — Но, если Голубая пошлет на мое спасение кого-нибудь, я обязательно упрошу взять на корабль и тебя тоже.       Они тускло улыбнулись друг другу. Обе понимали, никто за ними не вернется и никому они не нужны. Родной Мир бросил их тут. Разумеется, они не сомневались в правильности такого решения. Бросить расколотые самоцветы — это единственный возможный вариант в той ситуации, это решение приняли их Алмазы, а значит это было так. Но то, что бросили не каких-то там самоцветов, а именно их, осознавать было больно.       Кианит оценивала ситуацию чуть более здраво. «Любой Турмалин может меня заменить. К чему бы им переживать из-за какой-то меня? Вероятно даже мертвой. Хотя… может если они прилетят сюда за чем-то другим, я смогу подать им знак и вернуться в Родной Мир…» — думала она.       У Цитрин же были совсем другие мысли на этот счет. Но, по правде говоря, она просто успокаивала себя. «Я прекрасный стратег, я сделала так много! Они обязательно прилетят за мной! Ах, как удивлятся Изумруды, когда я расскажу им про мое хладнокровие в плену врага!»       Воспоминания о доме прервались звуками за стеной. Подозрительный треск сменился в начале тихими завываниями, а после, приятной музыкой. Такой нежной, что на душе становилось спокойнее.       Первое время самоцветы прислушивались к музыке неподвижно. Кто знает, что за коварные планы скрывает в себе чарующая мелодия. Но кажется все было чисто. Цитрин взяла Кианит за руку и впервые за долгое время в ее голосе послышалась капля радости.       — Давай потанцуем?       В ответ Кианит только улыбнулась, крепче сжав руку сокамерницы. Они встали, друг перед другом делая первые неловкие движения в танце. Подобную музыку никто из них раньше никогда не слышал. Она была гораздо мелодичнее музыки Родного Мира. Заученные для балов движения тут совершенно не подходили, но вскоре нужный ритм был нащупан, и танец начал складываться.       Самоцветы двигались по ванне взад-вперед, будто маятник, кружились и прижимались друг к другу, чтобы ничего не уронить в условиях крошечного пространства. Цитрин ярко улыбнулась и Кианит показалось, будто бы она сияет изнутри. Но после поняла, что вовсе ей не показалось. Кианит засияла тоже. И сияние становилось все ярче и ярче, пока не поглотило их тела.       Белый свет покрыл стены и мебель. Две миниатюрные фигуры стали сливаться в одну. Два камня, лимонный в форме груша и кабошон цвета индиго сорвались с мест, и будто в водовороте энергии потянулись друг к другу.       Раздался треск. Камни отскочили друг от друга, а вслед за ними и владелицы отлетели в разные углы комнаты. Свет пропал. Вернулась темнота, еще мрачнее прежней, в которой самоцветы все же могли разглядеть удивленные и испуганные лица друг друга.       — Что это было? — Практически задыхаясь от ужаса прошептала Кианит.       — Я не знаю…       Но это было ложью. Цитрин, разумеется, поняла, что случилось. И Кианит тоже. И, как и любой самоцвет, хоть раз бывавший в Родном Мире они знали, делать нечто подобное категорически запрещено.       Самоцветы смотрели друг на друга не моргая. В этом молчаливом диалоге они практически договорились больше не прикасаться друг к другу, но договор был разрушен так и не закрепившись. Кианит медленно встала, будто боясь спугнуть спутницу и протянула ей руку, помогая встать. Они вновь оказались перед лицами друг друга.       — Хочешь… попробовать еще разок? — неуверенно спросила она.       Цитрин робко кивнула. Рассекая тьму, они закружились в новом танце, под новую мелодию за стеной. Это было абсолютно неприемлемо для верных слуг их Алмазов, но Родной Мир был так невыносимо недоступен, а Алмазы, способные остановить непотребство, так безумно далеко, что это практически не имело значения. Фигуры снова засияли, озарив все вокруг и началось слияние.       Раздался треск. Он был громче и куда жестче предыдущего. Самоцветы разлетелись по разным сторонам, будто ими выстрелили из мощного оружия. Цитрин отлетела в ванну, обломив штору и кажется разбив собой несколько бежевых плиток. Кианит с размаху врезалась в фанерную дверь, оставив на ней крупную вмятину. Музыка резко затихла. Обе с трясущимися конечностями пытались встать. В груди, на месте кристаллов сильно ныло, в голове проносился тугой гул.       Дверь открылась, и Кианит чуть не упала, но падшая Жемчужина успела подхватить ее.       — Вы в порядке? — дефектный Аметист выглядывала из-за спин товарищей оглядывая разрушения.       — Она ранена… Стивен, иди-ка сюда, — без всякий эмоций произнесло слияние Рубина и Сапфира. Совсем недавно эта персона вызывала у Кианит только презрение, за предательство ее Алмаза, но сейчас эмоции к Гранат сменились на страх и трепет.       Кианит посмотрела на грудь. Ее кристалл был вполне себе целый. Разве что немного пыльный. Спутанное сознание с трудом понимало происходящее. Жемчуг помогла ей подняться и отодвинула к стенке, давая Гранат и Стивену пройти.       Глаза Кианит стали совсем круглые. Гранат говорило вовсе не про нее. Она то как раз была цела. В ванне, с явной болью в теле, скуля, пыталась встать Цитрин. На ее прекрасном камне в центре груди была крупная трещина. В груди Кианит все оборвалось. Синий камень практически треснул от одного только вида. Цитрин пострадала по ее вине. Предлагать нарушить правило второй раз было наиглупейшей идеей во вселенной.       Гранат бережно выпутала Цитрин из занавески с цветами и усадила на край ванны. После она кивнула Стивену. Мальчишка лизнул свою руку и приложил ладонь к желтому камню.       Повисла тишина. Пленницы не знали, чего надо ожидать. Цитрин и вовсе ожидать была не в состоянии, она валилась на бок морща лоб и пытаясь вырвать руку из лап Гранат. Но вскоре мучения прекратились. Цитрин, сама не ожидая, выпрямилась. Стивен убрал руку. Желтый камень был цел.       — Что случи… — начала Жемчуг, но Гранат тут же ее перебила.       — Они пытались слиться.       Секунду все пытались переварить услышанное. Пленницам стало невероятно стыдно за свое поведение. Будто бы их поймали за чем-то неприличным. Увидев растерянные лица девушек, Стивен принялся их успокаивать.       — Слияние — это прекрасно! — утверждал он. — Вам нечего переживать! Он явно хотел продолжить длинную речь, но Гранат остановила его. Она сняла очки и внимательно осмотрела их камни. Взгляд трех резных глаз вызывал дискомфорт. После она одела очки обратно и тяжело вздохнув покачала головой.       — Мне очень жаль. Но ваше слияние не может случиться. — Тихо произнесла она и тут же принялась объяснять Стивену, который явно ничего не понял, почему же слияние невозможно. Хотя по-хорошему, объяснение требовалось всем. Родной Мир рассказывал про слияния катастрофически мало, мало кто разбирался в этой теме.       Гранат протянула вперед руки показывая присутствующим свои самоцветы. Рубин на правой руке и Сапфир на левой.       — При слиянии, камни не могут перенестись в другую часть тела. Сапфир, с чем бы она не слилась останется на правой руке, а Рубин останется на левой, — Все слушали ее крайне внимательно. Особенно Цитрин и Кианит. — Их же камни, — говоря это Гранат указала на самоцветы пленниц. — Расположены в одном месте. Два камня не могут одновременно находится на груди. Мне жаль, при попытке слиться они скорее треснут.       Кажется, Гранат действительно сожалела от этого. Но Цитрин и Кианит легче от этого не было. Они были знакомы всего лишь пару недель, слияние для них, казалось, чем то совершенно аморальным, а кристальные самоцветы приобрели в их разумах статус монстров и предателей. Но вот, они смотрели друг на друга и очень хотели слиться. Сами не понимая почему. А рядом стояли предатели Родного Мира — кристальные самоцветы, которые заботятся о них и стараются вернуть к жизни. За эти мгновения весь мир несколько раз перевернулся с ног на голову и обратно.       Цитрин и Кианит были совершенно разбиты. Не физически, а морально.       — Возможно… вы хотели бы попить с нами чаю? — тихо отозвался Стивен. — Мы можем все обсудить. Вы, кажется, уже готовы выйти из этой ванны…       Они и вправду были готовы. Теперь мир казался довольно странным местом, и они не прочь были узнать и о книгах с картинками, и о цветах, и даже о футболках. В слиянии или нет, но вместе.       — Да… Пожалуй стоит выйти, — ответила Цитрин потирая затылок.