Фрустрация

      Иногда Шигараки думает, что ненавидит время, потому что в настоящем тебе кажется, что момент длится вечность, но как только ты обращаешься к прошлому, кажется, будто все произошло слишком быстро. Обернуться не успеешь, а уже три года пролетели и мир уже другой, и ты сам не тот, что был. А вообще время – это социальный конструкт, призванный упорядочить жизнь и постоянное напоминание о том, что все имеет свойство заканчиваться. Невыносимая скоротечность бытия и всё такое...       Долго предаваться размышлениям у него не выходит. Входит очередной клиент и Шигараки должен хотя бы поздороваться, приличия ради. Это кажется невероятным, но он нашёл работу. Настоящую работу с зарплатой и всем таким. Это всё ещё ошеломляющая мысль сама по себе. Он никогда не думал, что его имя и работа могут находится в одном предложении, но вот он здесь, сидит и пробивает цветочные букеты по 500 иен и говорит: «пожалуйста, ваш чек». Мир не взрывается, не останавливается, клиент уходит, он снова смотрит на часы, до конца рабочего дня осталось ещё шесть.       В конце концов пришлось сделать выбор, когда наступило восемнадцатилетие. Курогири казался смирившимся с его образом жизни, но Шигараки всё-таки был не настолько охуевший, чтобы продолжать бухать и ничего не делать, тратя его деньги. Пришлось выйти в люди. Найти работу. Из того района, где он ограбил магазин, они переехали несмотря на то, что полиция похоже так и не опознала их личности. И всё же лучше было перестраховаться. Паранойя добивала его. В Сайтаме он стал дышать свободнее. Они поменяли одну глушь на другую, немного ближе к Токио.       Первое время было стрёмно и нервно, и хоть работа на самом деле не сложная, каждый раз Шигараки возвращался домой как с войны. Однако бухать он теперь мог на свои, кровью и потом заработанные в цветочном магазине, деньги.       Колокольчик снова звякнул. На этот раз в дверном проёме показались знакомые лица.       – Томура-кун, привет!       – Йоу, Шигараки!       Одной из самых удивительных вещей были друзья (?), которые у него появились. Бубаигавара Джин, мужик из табачки, и Химико Тога, его девушка и местная школьница. Шигараки как-то начал заходить к ним за сигаретами. Тога не работала в силу возраста, но постоянно тусила с Джином, работавшим всю неделю без выходных. В какой-то момент они стали вместе обедать. (это все вина Тоги)       – Добрый день, Шигараки.       Был ещё один персонаж, более яркий, чем все они вместе взятые. Ацухиро Сако, известный под псевдонимом Мистер Компресс, – местный фокусник и карманник. Старомодно одетый и с настоящим цилиндром, он производил впечатление. Артист в душе и по призванию иногда он показывал настоящие шоу. Иногда грабил слишком зазевавшихся.       – Мы принесли тебе бенто! Сегодня онигири!       Тога начинает кружить, ставя милые коробочки с наклеечками фей на прилавок, параллельно стараясь понюхать каждый букет, до которого может дотянуться, пока Сако меняет вывеску «открыто» на «перерыв». Когда всё готово, они начинают трапезу, на самом деле не особо заботясь о том, чтобы уложиться в отведенные пятнадцать минут.       – Томура-кун, у меня для тебя отличные новости! Кхе-кхе!       – Тога, милая, сначала глотай, потом говори.       – Да, да. Так вот! Мне скоро исполняется семнадцать. Я уже почти взрослая. Поэтому посовещавшись с Джином, я решила, что у нас будет вечеринка!       Джин, который ест в этот момент, чуть не давится, очевидно слыша об этом впервые.       – Правда? Да! Закатим тусовку!       – И вы двое, – Она указывает на Шигараки и Ацухиро, – приглашены.       – Будет честью для меня, милая Тога.       – А, эм, ну да, я не против. - Последнее чего хочет Шигараки это тусовки.       – Ты был раньше на вечеринках, Томура-кун?       – Нет, не был.       – Ужа-а-асно. Мы должны это исправить! Мы пойдем в клуб!       – Будут ли ещё гости? – Спрашивает Сако после того, как Джин откашливается во второй раз. На этом вопросе Тога становится менее уверенной.       – Я пригласила всех своих одноклассников. Но я не уверена, что они придут...       Тога не раз упоминала о своих проблемах в школе и о том, что никто не хочет с ней дружить. Томура в своё время не контактировал с одноклассниками в принципе, считая это глупым, скучным и слишком утомляющим. Ему было нечего им сказать. Но Тога была другой и ей было важно, чтобы её любили и принимали. Она стала его первым настоящим другом за долгое время, помогая с тем, чтобы хоть как-то взаимодействовать с социумом. Благодаря ей он стал проводить больше времени с Джином, а потом она познакомила его с Ацухиро. Поэтому он соглашается прийти, в основном. Если у него и есть какой-то слабый интерес, он его отрицает.             ****       – Слушай, прекрати уже ломаться. Это буквально дело пятнадцати минут! Заходим, отдаем кейс, получаем бабки, выходим. Работа не бей лежачего.       Даби пытается держать себя в руках, но даже его нервы уже начинают сдавать. Его «партнёр» очень не вовремя решил позалупаться. Чертова ящерица.       – Да ты хоть представляешь, что вообще в этом кейсе?! Если бы я знал, что мы должны перевозить что-то для якудза, я бы в жизни не согласился на это дерьмо! Там наверняка наркотики или какая-нибудь дрянь похуже.       – Чувак, ты пришел за работой к Гирану. Чего ты еще ждал!? Конечно, там наркотики или что-то похуже! И если ты ещё не заметил, я – гребанный преступник. Поздняк метаться. Ты уже держал его в своих лапках.       – И больше не хочу! – Ящерица сует ему металлический кейс, из-за которого они уже полчаса спорят здесь, хотя давно могли бы покончить с этим и разойтись по домам. У Даби начинает болеть голова и он сует кейс обратно. Его голос понижается и становится до ужаса спокойным с небольшой ноткой горькой обреченности.       – Ну, это больше не имеет значения. Или что ты собрался с ним делать? Выкинуть? Оставить себе?       Ящерица тушуется от резкой перемены манеры речи.       – Да хоть бы и выкинуть.       – В таком случае ты точно можешь попрощаться со своей жалкой жизнью. Знаешь, что якудза делает с такими умниками как ты?       – Иди нахуй, ты просто пугаешь меня! Почему ты не можешь сам это сделать?       – Даже не думал. Потому что была сделка. Придет курьер с кейсом и охрана. Ты – курьер. Я – охрана. Ко мне возникнут вопросы, если я буду один.       Какое-то время парень мечется, но по его взгляду видно, что он понимает в какую жопу он попал. Даби закуривает подрагивающими руками. Как же его заебало это всё, честно говоря. На секунду он думает об убийстве.       Нужно успокоится. Нельзя идти навстречу с боссом якузда в таком состоянии. За прошедшие пару лет он научился хорошо скрывать свои страх и волнение (в какие-то моменты ему действительно было все равно), с чем хорошо помогали шрамы на лице, из-за которых даже говорить порой было больно, не то что кривляться. Надо бы им побыстрее отсюда сваливать, они начинают привлекать нежелательное внимание.       – Ладно, хорошо. Бля. Давай сделаем это. – Говорит ящерица.       Они заходят в безликий офис-склад, которых огромное множество в спальных районах. И какое-то время всё действительно идет по плану, их пропускают, они добираются до босса якудзы и Даби думает, что сейчас всё закончится и он пойдет домой и закинется чем-нибудь покрепче, но, конечно, в какой-то момент всё должно пойти по пизде.       Когда ящерица наконец открывает кейс перед Чисаки, оказывается, что он пуст. Абсолютно и бесповоротно. Все стоят в молчании, потому что никто не может придумать, что сказать. Из Даби вырывается смешок. Его жизнь не гребанная комедия, но кто-то очень старается.       – Кажется, вас наебали, господин.       Ящерица поворачивается к нему с глазами-блюдцами полными одновременно ужаса и осуждения, как бы говорящими «я же говорил!!», но Даби уже в общем-то все равно, переключатель в его голове щелкнул. Мирно они отсюда не уйдут.       Чисаки не удостаивает его взглядом, который все еще устремлен в пустоту кейса.       – Полагаю, что так оно и есть. И боюсь, я не могу этого так оставить.       За секунду до того, как он подаст сигнал к тому, чтобы их взяли, Даби выпускает столько пламени, сколько может. Окна выбивает под давлением и он, не раздумывая, прыгает. Второй этаж, не так уж и высоко. Он более или менее мягко приземляется на газон и слышит, как рядом валится другое тело. Кажется, ящерица. Но ему плевать, что с ним, обжегся он или нет, поэтому Даби просто начинает бежать.       Гиран, наверное, убьет его.       ****        Тога протягивает ему руки и Томура видит очень длинные ногти, в изобилии украшенные блестками, рисунками и стразами розового и красного цвета.        – Это очень красиво, Тога!        – Ты наверно кучу денег за это отвалила. – Произносят они с Сако одновременно.        Тога сникает заметно и у Шигараки сердце подпрыгивает, потому что, конечно, он должен был напомнить об этом в её день рождения, придурок.        – Это подарок. От Джина. Он всё оплатил. Ногти, прическу, макияж... Всё это. – она указывает пальцем на себя, – Это была моя мечта – сходить в настоящий салон красоты. Чтобы меня нарядили, как принцессу. Родители никогда бы столько денег не потратили. А Джин пришел сегодня утром, отвел меня туда. Сказал выбирай, что хочешь. Он пытался спрятать чек, но я-то... я посмотрела. Он отдал всю свою зарплату за этот месяц! Вот же, дурачок...        Шигараки хочет что-то сказать, извиниться, но глаза Тоги уже влажные и она пытается помахать руками, чтобы не испортить макияж, и продолжает:        – Вы же знаете сколько люди о нас говорят, о нем особенно. Что он педофил, что он по школьницам... Что я глупая и наивная, а он мной пользуется. Или я им пользуюсь. А это всё такая чушь просто! Джин такой хороший. Представляете... у нас ведь еще ни разу не было. Потому что Джин сказал, что надо подождать, пока мне восемнадцать не исполнится. Что если я и тогда захочу быть с ним, мы это сделаем. Я сначала подумала, это потому, что я ему не нравлюсь, а потом услышала какие гадости говорят... Со мной же ещё никто так не обращался... Как будто я настоящая леди или принцесса.        К концу речи она успокаивается и начинает нежно улыбаться. Ацухиро успокаивающе гладит её по плечу, а после и вовсе обнимает.        – О, милая Тога, не нужно грустить в такой прекрасный день. Джин абсолютно прав в том, что обращается с тобой как с принцессой, – меньшего ты не заслуживаешь! А люди, люди они всегда глупы и слепы, когда дело касается нежных чувств. Они выходят замуж не по любви, а потом осуждают тех, кто осмелился поступить иначе, кто осмелился не страдать, также как они. Слушать их всё равно, что смотреть в кривое зеркало. Так что забудь, забудь о них – люби и будь любима!        – О-о-ой, дядя Сако, я сейчас опять заплачу!        – Нет, нет, даже не вздумай! Тем более, что не только Джин приготовил для тебя подарок сегодня!        – Ой. – Тога краснеет, но уже от смущения. Радость и интерес быстро сменяют грусть на ее лице, и она с восторгом наблюдает как из ниоткуда в руках Сако начинают появляться её подарки: красивые колечки, жемчужные бусы, сережки, а под конец маленькая, но ярко сияющая корона, с похоже совершенно настоящими камнями и соответственно скорее всего украденная. На этот раз Томура молчит.        – Полагаю, теперь твой образ принцессы действительно завершен.        Сако торжественно, но аккуратно, чтобы не испортить прическу, возносит корону на голову Тоги, после чего она снова бросается его обнимать.        – Боже, боже, спасибо тебе, дядя Сако! Ты моя фея крестная!        Он стоят так ещё минуту, когда Тога поворачивается к Томуре и хищно, как только она умеет, улыбается.        – А что у тебя для меня, Томура-кун?        Шигараки начинает чувствовать себя еще более нелепо, но Тога, кажется, на самом не злится и не обижается на него, поэтому он смущенно достает небольшую коробочку из кармана толстовки.        – Это не так много, но я помню, как ты говорила, что хотела бы иметь нож... В смысле, что тебе нравятся ножи и всё такое. Так что. Вот.        Он протягивает ей коробочку и думает, что может быть, стоило озаботится праздничной упаковкой, но он настолько антисоциален, что забыл про что-то такое. Тога быстро открывает её и ахает при виде содержимого.        – Томура-кун, это...        Два маленьких, но от этого не менее смертоносных, ножа-бабочки лежали в обрамлении бархата. На лезвии обоих была маленькая гравировка с именем и фамилией владелицы.        – Это так прекрасно! Томура-кун, теперь я ещё больше хочу попробовать твоей крови.        – Ммм, может когда-нибудь…        Тога бросается, чтобы обнять его и Томура без возражений позволяет. Было не очень просто приобрести это, ему тоже пришлось отдать целую зарплату, но он снова благоразумно молчит. В конце концов, он все равно не тратил эти деньги, кроме как на выпивку и игры.        Тога уходит к Джину, чтобы похвастаться новыми подарками, а Сако на свое место на улице, надеясь выручить еще немного денег до конца дня. Томура остается один среди цветочного благоухания, смущенный и возбужденный. Он думает о Тоге и Твайсе, о дружбе, о словах Ацухиро. Ему не нравится, как фраза о глупых и слепых отзывается в нем.        ****        К глубокому сожалению Даби, бег на длинные дистанции никогда не был тем, в чем он был хорош. От резких движений болела кожа, а его выжженые легкие банально не выдерживали нагрузки. В тот момент, когда он уже не мог продолжать, он свернул на людную улицу и, накинув капюшон, постарался слиться с толпой. Ему нужно было исчезнуть, и он знал, что здесь должны были быть различного рода заведения, пустующие днем и переполненные ночью. В одно из таких он и скользнул. Внутри шумно, тесно и душно. Людей много, но не так, чтобы не протолкнуться. Он даже, кажется, был здесь однажды с Гираном.        Когда он уже в середине пути со стороны входа слышится шум и он понимает, что не оторвался так хорошо, как хотелось бы. Чертова ящерица всё ещё следует за ним и, конечно, привела и их преследователей. Он начинает двигаться к выходу в переулок, но охрана клуба уже движется прямо к нему. Они окружали его.        Черт, черт, черт.        Он бросается на второй этаж, хотя это было самое глупое, что можно было сделать. Там они точно смогут загнать его в угол. Ему придется устроить чертово задымление, чтобы вырваться. Возможно, ему придется сжечь здесь всё.        ****        Когда приходит назначенный час он закрывает магазин и идёт в туалет, чтобы переодеться. Не то, чтобы у него была одежда для клуба. Джин одолжил ему свои старые, но хорошо сохранившиеся, футболку и рубашку, одновременно простые и стильные. Вниз он надевает черные джинсы, которые Курогири когда-то покупал ему для выпускного (которые он так и не надел). Они все ещё подходили и были ужасно узкими, плотно облегая его тощие ноги. Он чувствовал себя голым.        И всё же Шигараки думает, что обошелся малой кровью, глядя на Тогу в ее платье принцессы, Джина в модном бежевом костюме и Сако во всей своей старомодной вычурности. Он чувствовал себя подростком, которого взрослые вытащили в город. На входе их с легкостью пропускают, даже не спросив возраст Тоги. Джин объясняет, что это, потому что владелец клуба его давний знакомый еще с тех времен, когда он промышлял криминалом, и он с ним договорился.        Внутри ожидаемо многолюдно и у Томуры есть большое желание взять Компресса за руку, чтобы не потеряться. Он ждет пока остальные закажут музыку, после чего все направляются к бару. Джин и Тога, выпив по коктейлю, убегают на танцпол. Они с Сако остаются наблюдать за происходящим вокруг куражом из более-менее тихого угла. Томура заказывает себе ещё одну пина коладу, Сако просит повторить свой виски.        – Чувствуешь себя неуютно?        – Не доводилось проводить время таким образом.        – Это нормально. Я тоже до определенного возраста не интересовался клубной жизнью.        – И куда ты ходил пока был подростком?        Шигараки осматривает толпу, надеясь увидеть Тогу или Джина, но в темноте это практически невозможно. Сако делает глоток и задумчиво смотрит в сторону.        – Что ж, когда была возможность, я предпочитал театр, спектакли или мюзиклы. Однажды я был в цирке.        Они молчат какое-то время. Ацухиро нельзя было назвать болтливым и всё же Шигараки нравилось с ним говорить.        – И ...как ты понял, что тебе нравится это? Театр и все такое.        – Ох. Сложно сказать. Думаю, я из тех счастливых людей, которые с детства знают, чего они хотят и что у них хорошо получается. В моем случае две вещи – театр и воровство. Хотя мой отец, весьма успешный вор в свое время, никогда не был рад, что я совмещаю эти два ремесла, вероятно потому, что для успешного вора важно, чтобы его никто не обнаружил, а я всегда был падок на зрительское внимание, что, собственно, и мешало мне быть успешным вором. Однако и то и другое было моей страстью, и я никогда не переставал следовать ей.        – Даже зная, что это может плохо кончится для тебя?        – Страсть она на то и страсть, чтобы отдаваться ей без остатка, наплевав на последствия. И это плохой совет, вероятно.        Шигараки вздыхает, как-то грустно и обреченно. Его бокал пуст и ему внезапно хочется чего-то покрепче. Он говорит:        – У меня нет страсти. Нет любимого дела. Мне ничего не нравится.        Он просит бармена принести ему виски, такой же как у Компресса.        – Раньше я думал, что так и должно быть, что это делает меня более настоящим. Мне казалось, что я не проживу так долго, чтобы действительно заботиться об этом. Но вот я. И я не знаю, что теперь делать. Чем мне заниматься. Теперь я завидую.        Виски обжигает его горло и это хорошо. Он жалеет обо всем, что сказал. Во-первых, потому что как только он это сказал, оно стало звучать глупо, а во-вторых, они пришли отмечать день рождения Тоги, а он вывалил здесь свои проблемы, что, наверное, неуместно.        – Думаю, мне нужно в туалет.        – Кажется, это было на втором этаже. – Сако милостиво не комментирует, и он благодарен ему.        Он протискивается сквозь толпу, морщась от соприкосновения с чужими телами, и поднимается наверх. Он намеренно не торопится, зная, что они собираются провести здесь всю ночь. Когда он заканчивает с мытьем рук, в коридоре слышится грохот. Томура замирает, прислушиваясь.        Дверь туалета стремительно распахивается и в помещение чуть не вваливается (нет, нет, он не верит своим глазам) Даби с бешенными глазами и тяжелейшей отдышкой. В коридоре снова слышится грохот.        Они пялятся друг на друга, пока Даби не захлопывает дверь и не бросается к дальней кабинке. Низкий и задушенный голос говорит ему:        – Прикрой меня.        Он закрывает дверь и забирается на унитаз, после чего в туалет снова врываются, на этот раз двое здоровенных амбалов в масках чумного доктора. Шигараки вдыхает-выдыхает и продолжает мыть руки с максимально флегматичным лицом, пока один из них спрашивает:        – Эй, ты видел здесь парня? В черном и в шрамах.        – Э-э, нет. Здесь никого не было. А что?        Они предпочитают не отвечать, махнув на него рукой и продолжив свой путь дальше по коридору. Шигараки закрывает за ними дверь и прижимается к ней.        Дверь кабинки медленно открывается и Томура может видеть, как Даби разваливается на унитазе от облегчения и перестает закрывать себе рот, снова начиная дышать этими ужасными хрипами. Он снова смотрит на Шигараки, на этот раз осознанно. У него вырывается полу-истерический смешок.        – Знаешь, я даже не хочу знать, что происходит. – Говорит Томура и действительно имеет это в виду. Он еще недостаточно пьян.        – Ах, это действительно ты. Выглядишь непривычно прилично, а все такой же мудак.        И это почти как в старые времена, почти дежавю. В коридоре снова грохот, кто-то пробегает. На этот раз мимо, слава богам.        – Мне нужно выбраться отсюда. И желательно побыстрее. – Даби встает на трясущиеся ноги, откашливается, отхаркивается.        Шигараки очень хочется отказать ему, потому что ввязываться в проблемы действительно последнее, чего он хочет сейчас. Но адреналин уже ударил ему в голову. Он чувствует напряжение, проходящее по телу, оно пробуждает его ото сна, в котором он находился большую часть времени. В голове уже формируется план. Он просто хочет посмотреть, сможет ли он. Это почти как раньше.        ****        Они двигаются к выходу, не быстро и не медленно, а так, как шел был человек, поддерживающий другого очень пьяного человека. Идея Шигараки не лишена смысла. Натянув капюшон как можно ниже, Даби использует весь свой талант, симулируя пьяное шатание. За пять минут они добираются до запасного выхода. Там их ждет охранник. Даби не может его разглядеть и не уверен, это сотрудник клуба или один из людей Чисаки. Шигараки не смущается, просто подходит ближе.        – Мы можем выйти?        – Через главный вход.        – Моему другу очень плохо, он сильно перебрал, ему срочно нужен свежий воздух. Боюсь он не дойдет до главного входа.        – Такое прави-        Парень не успевает договорить, когда Даби начинает свой главный отыгрыш, а именно симуляцию блевания. Он не сдерживается, так что попадает даже на охранника. Это обычная вода, которую он набрал в рот из-под крана, но здесь так темно, что этого не видно. Охранник кроет его матом.        – Ладно, идите, но заходить будете через главный!        Значит сотрудник. За ними захлопывается дверь.        Они проходят дальше в переулок, чтобы их не было видно с главной улицы. Даби снимает капюшон и достает сигарету. Ему нужна чертова сигарета прямо сейчас.        – Спасибо.        – Да в общем-то не за что.        Шигараки теперь тоже смотрит на него. Что ж, они оба изменились. Его шрамы теперь больше и уродливее, на лице больше пирсинга. Он бы сказал, что стал выглядеть хуже, хоть раньше и думал, что хуже уже некуда.        Шигараки, напротив, как будто стал выглядеть лучше, хотя может все дело в приличной одежде. И цвет лица не такой землистый, хотя может это просто ночь. Не то чтобы его сильно расстроило, что Шигараки стал выглядеть лучше, чем он, скорее, это просто означало бы что он достиг определенного уровня дна.        Когда ему наконец удается прикурить сигарету, со стороны улицы слышится шум. Будто в замедленной съемке он видит, как ящерица (снова!) врезается в стену, взяв слишком сильный разгон, но удержавшись на ногах, продолжает бежать, а за ним в стену врезаются уже люди Чисаки и вся эта процессия движется прямиком к ним.        Он хватает Томуру за руку и забег продолжается. ****        – Так ...где ты работаешь? – Спрашивает Даби.        Благодаря его обширным познаниям городских подворотен, они, кажется, оторвались, но никто не был слишком уверен, поэтому они двигались.        – В цветочном магазине.        Шигараки получает несколько секунд тишины, после чего совершенно несдерживаемый смех.        – Ты меня точно наебываешь.        – Я совершенно серьезен.        – О, оу, ладно, а что ты делал в клубе? Только не говори, что стал тусоваться как нормальная молодежь, ни за что не поверю.        – Конечно, нет. У Тоги был день рождения.        – У кого?        – У Тоги. Моя подруга.        – О, боги, у тебя и друзья теперь есть?        Томуре не нравится этот допрос, но он находит разрушение чужих ожиданий приятным.        – Да, конечно, есть.        – Поверить не могу. Из антисоциального ублюдка ты превратился в ...социального ублюдка. У тебя что-то случилось?        – Да, жизнь.        – Ха-ха. Заставляет задуматься. Если такой как ты смог... Наверно, это ужасно скучно.        – У меня хоть какое-то развитие персонажа произошло. А ты смотрю, как занимался всякой хуетой, так и продолжаешь.        – Кхм, на минуточку, я занимался своей злодейской карьерой. Однажды я ограбил богатый дом и украл вазу с прахом, которая стояла там еще с периода Мэйдзи. Настоящий раритет.        – И что ты с ней сделал?        – Вазу продал якудза, а прах смешал с метом и снюхал, лучший приход в моей жизни.        Шигараки одновременно с ящерицей, которая плетется позади них, скептически фыркают.        – Очко за креативность.        Даби оборачивается, чтобы посмотреть на другого.        – Не веришь?        Ящерица морщится и старается идти на ещё большем расстоянии от них.        – Дружеские воссоединения. Как это мило.        – Ой, ну ты чего, обиделся что ли, что мы про тебя забыли?        Земноводное собирается выдать очередную колкость, но Шигараки резко оборачивается и говорит им заткнуться, когда слышит приближающиеся шаги. Они встают ближе к стене, чтобы скрыться в тенях.        – Обычные прохожие. – Шигараки выдыхает, когда парочка проходит мимо, но его сердце не перестает колотиться.        Они идут дальше.        – Так что, кем ты работаешь или в данном случае работал, до того, как мы вляпались?        – Так я тебе и сказал. – Ящерица хмурится, будто не верит, что спрашивают всерьез. – Да вообще никем, если честно. С моим лицом сложно найти работу, думаю, ты понимаешь, о чем я. А вообще, я люблю видеоигры, поэтому старался подняться на стримах.        – О, ну тогда тебе точно стоит познакомится с Шигараки поближе, он там большую часть жизни проводит, я уверен до сих пор.        Томура поворачивается, чтобы действительно осмотреть наконец их сопровождающего и даже без детального анализа может сказать, что он точно гик.        – Меня зовут Спиннер, кстати.        – Меня зовут Шигараки Томура.        – ...Томура? Как погребение что ли? Серьёзно? Кто мог так назвать ребенка?        – Я сам себя так назвал.        – Ой-ёй. Даби и Томура, как здорово. Всегда мечтал о подобном знакомстве.        В конце концов Шигараки звонит Сако и пытается объяснить, что он не сбежал с вечеринки или что-то в этом роде, но его рассказ выглядит немного притянутым за уши. Они договариваются встретиться у дома Джина, где планируется продолжить веселье. Томура действительно надеется, что Тога не злится, но пока они говорили с Сако, он слышит ее крики о том, чтобы он «немедленно тащил сюда свою задницу».        Он расстается с Даби и Спиннером, которые исчезают во мраке безлюдных переулков, и надеется, что больше никогда не увидит их.        ****        – Убирайся.        – Грубо.        Шигараки страдальчески вздыхает в который чертов раз.        – Уходи.        Ноль реакции.        – Пожалуйста.        – Разве можно так обращаться со своим потенциальным клиентом?        – Что ты вообще здесь забыл?! У тебя нет денег!        – Очевидно, что мафия вряд ли будет искать меня в цветочном магазине. До сих пор не могу поверить. Я должен был убедиться.        – Ты хочешь втянуть меня в свое дерьмо ещё глубже, я правильно понимаю?        – Да, не парься. Переконтуюсь тут немного. Я что-нибудь придумаю.        «Что-нибудь придумаю» от Даби обычно означало «я понятия не имею, что я делаю и надеюсь, что всё как-нибудь само образуется». Томура ещё раз обреченно вздыхает. Берет секаторы, цветы и травы для икебаны и начинает составлять композицию, чтобы занять руки. Нервы ни к черту. Кожа на шее тоже.        – Это что, икебана?        – Да.        Даби осматривает помещение, будто впервые видит его. Он указывает на десяток икебан, стоящих на полках позади них.        – Так это ты их все делаешь?        – Это входит в мои обязанности.        – О боги. Боги. Подожди, дай достану телефон, я должен это запечатлеть.        – Можешь попробовать. У тебя будет минута, прежде чем он рассыпется в пыль.        Даби продолжает глупо улыбаться с выражением неподдельного шока на лице.        – Кто бы мог подумать...        Несколько минут они сидят в тишине, прежде чем Даби начинает вставать.        – Уже уходишь?        – Как бы тебе ни хотелось, но нет. Пойду кофе возьму. А то под такие пенсионерские занятия можно и вырубится. Тебе взять?        – М-м, давай.        Даби возвращается через какое-то время, однако он не один.        – Тому-ура-кун, ты нам соврал!        – Да ну?        – Ты сказал, что у тебя не было друзей, кроме нас, но этот парень говорит, что он твой друг!        – Я позволил себе это допущение.        Томура не отрывается от своего занятия, чувствуя на себе целых три взгляда полных любопытства и замешательства.        – Ну, я не соврал.        На лице Даби мелькает что-то, что он не может разобрать, но он быстро скрывает это, ставя маленький стаканчик самого дешевого и гадкого кофе, который только можно здесь найти, перед ним.        – Держи свой кофе, мой дорогой не-друг.        Он говорит «спасибо» и в его голове проносится множество воспоминаний, когда Даби приносил или покупал ему еду и напитки во время их рейдов на заброшки.        Он прогоняет их прочь.        – Ты скрывал его от нас!        – Он классный! Он выглядит ужасно!        Даби вопросительно смотрит, явно сбитый с толку манерой речи Джина. Томура решает игнорировать его и всех остальных по возможности тоже.        – Эм, я полагаю... спасибо.        – А как вы познакомились? Вы учились в одной школе? Чем вы занимались? Я хочу знать всё о друге Томуры-куна!        Даби, смущенный таким натиском, сначала теряется, но его губы растягиваются в гаденькой ухмылочке, как только он осознает своё преимущество.        – О, что ж, раз вы просите. Думаю, я могу рассказать вам парочку увлекательных историй из молодости великого и ужасного Шигараки Томуры. Мне в общем-то некуда спешить.        Шигараки мысленно отмечает в своем календаре этот день как тяжелый.        ****        Даби просыпается со вкусом дерьма во рту под навязчивый звонок телефона. Он собирается послать ублюдка нахрен, но не успевает, вызов сбрасывается. Вместо этого выскакивают несколько пропущенных от Гирана, что явно не хорошо. Неизвестный номер снова начинает звонить и Даби думает, что может быть это якудза, но в этом нет смысла, поэтому решает всё-таки ответить.        На него обрушивается шквал ругательств, от которых у него по коже пробегают мурашки, после чего следует сбивчивое объяснение Шигараки Томуры о том, что из-за него пропал продавец из табачки, а его девушку преследуют люди Чисаки и всё это вообще-то его вина, поэтому он должен прийти и разобраться с дерьмом. Немедленно.        Даби стонет. Вспоминает почему именно он решил оборвать все старые контакты. Проклинает день, который свел его с Шигараки Томурой. Закуривает самые крепкие сигареты, что у него есть. Пару минут придается мыслям о том, чтобы просто сбежать отсюда как можно дальше и отправляется по адресу, скинутому Шигараки.        Он приходит, когда всё уже заканчивается и, честно говоря, он впечатлен. Девочка не просто справилась без них, она практически выпотрошила парня. Ублюдок умер, глядя на собственные кишки. Довольно жутко. Даже для него.        И всё же она плачет и говорит, что не знает, где Джин, этот милый мужчина с раздвоением личности, одна из которых постоянно оскорбляла его. Шигараки неловко пытается утешить её. Получается у него плохо, и никто не обращает внимания на труп, поэтому Даби решает заняться этим.        Пламя медленно пожирает плоть и кости. Хуже всего запах. Одна из причин, по которой он больше не занимается уборкой, это слишком триггерит его. Шрамы ноют и чешутся, иногда ему кажется, что горят не только трупы, но и он сам. Может быть так и было.        Они провожают Тогу домой, в основном молча. Сказать нечего. Ситуация крайне пренеприятная. При лучшем раскладе мужчина всё ещё жив и сильно покалечен.        Даби следит, чтобы за ними не было хвоста, когда они возвращаются к Шигараки, однако сюрприз ждет их прямо у его дома: двое мужчин подозрительной наружности в черном. Они решают не испытывать судьбу. Даби предлагает Шигараки перекантоваться у него. Шигараки злобно смотрит и молча следует за ним. Когда они добираются до квартиры уже за полдень, Даби чувствует себя полностью облажавшимся и остро нуждающимся в крепкой выпивке.        ****        – Хочешь выпить?        – Да, конечно.        Он отвечает, не задумываясь, садится на облезлое кресло, но наблюдая за тем, как Даби возится с бутылкой текилы и пытается найти чистый стакан в своем свинарнике, понимает, что на самом деле это не совсем так.        У них был определённый паттерн поведения раньше, когда они были подростками, и теперь снова встретившись после долгого расставания, они неосознанно пытаются следовать ему, потому что у них не появилось другого. Но проблема в том, что ему больше не шестнадцать, он больше не подросток. Это все равно, что пытаться надеть свою детскую одежду, из которой ты давно вырос. Да, он продолжал пить, но теперь это стало средством расслабления и отдыха, а не попыткой забыть себя и свои проблемы. Даби определённо собирается нажраться. Томура не хочет напиваться и терять над собой контроль. Особенно сейчас.        – Я бы предложил тебе лайм, но боюсь у меня из органического в холодильнике только плесень. – Говорит Даби и протягивает ему рюмку.        Они пьют не чокаясь.        Шигараки смотрит на квартиру Даби, какой-то ебаный хаос из вещей, голые раздолбанные стены, облезший потолок. Чувствует гребанное дежавю. Несколько лет назад он жил вот так. Только в отличие от Даби даже на улицу не выходил. Не то чтобы сейчас у него была чистота и порядок, это все еще далеко, но уже... не настолько.        Он жил так годами.        Он пьет и думает, почему он изменился? Почему остался с Курогири, а не нашел Даби? Он мог бы грабить, убивать, употреблять наркотики. Мог бы продолжать сидеть в своей комнате, злой и одинокий. Он мог бы пить и ненавидеть всех. Почему он выбрал это, работу и то, что называют нормальной жизнью вместо того, чтобы творить пиздец и умереть?        Шигараки наблюдает за тем, как Даби методично заканчивает бутылку. Даже он в свое время так не мог. Сам пьет все меньше. Он пьян, но не настолько, чтобы быть бессвязным.        Был ли он просто максималистичным подростком с расстройствами психики, который теперь вырос? Или же это было именно то время, когда он был злым и больным, но настоящим собой, а теперь он просто прогнулся под ненавидимое геройское общество и спрятал эту часть себя?        Он ебал.        ****        Шигараки сидит на работе и это немного сюрреалистично. Сложно наслаждаться прелестями повседневности, когда где-то пытают и возможно убивают одного из твоих друзей. Кожа зудит неимоверно, поэтому он старается занять руки буквально чем угодно.        Тога позвонила им на следующее утро, полная решимости выследить ещё одного члена мафии и выпытать у него информацию о Джине. Совместными усилиями им удалось убедить её подождать и не действовать в одиночку. Нужен был план. Нужна была помощь. Как минимум нужно было рассказать всё Мистеру. Он постарался заверить Тогу, что всё будет хорошо и что он найдет всех, кто причинил Джину боль и обратит их в прах медленно и болезненно.        Он даже не лгал. Он собирался если придётся. Несколько дней назад он сомневался в их дружбе, а теперь был готов убить за них. Он никогда не мог быть нормальным, но и они тоже, и они приняли его и подарили ему самые яркие моменты его жизни. И он внезапно обнаружил, что не хочет, чтобы эти моменты заканчивались.        Сверху слышится топот и в оранжерею спускается бледный зеленоволосый мальчика. Сын святой женщины, принявшей его на работу.        – Здравствуй, Шигараки-сан! Сегодня, кажется, совсем мало людей.        – Привет.        Всегда вежливый и скромный, беспричудный ребенок, мечтавший стать героем, обреченный быть слабым, но тем не менее умудрявшийся выглядеть счастливее всех. Шигараки находил его раздражающим.        – Ты в порядке, Шигараки-сан?        – Хм?        – Ты выглядишь грустным.        Шигараки смотрит на него, этого ребенка, который противоположен ему и в тоже время похож. Там, где у Шигараки, как он думает, пустота, у него безграничные любовь и сочувствие.        – Мой друг пропал. Мы думаем, что его похитили.        – О боги, мне так жаль, Шигараки-сан. Я уверен герои сделают все возможное, чтобы найти его.        – А если нет? Если они не смогут или опоздают?        – Герои и правда не всегда успевают прийти на помощь. Они всего лишь люди, и они ошибаются. И все же я верю, что они будут стараться изо всех сил. Но... но если, если бы я у меня была какая-нибудь зацепка, что угодно, я бы не смог сидеть сложна руки. Это незаконно, но я бы попытался найти его.        Шигараки смотрит на Мидорию ещё более пристально. Мальчик тушуется под его взглядом, будто боится того, что сказал что-то лишнее, и теперь ему очень стыдно. Шигараки хочет изучить Мидорию, может быть препарировать его и посмотреть, что у него внутри.        Столь редкий в этот день клиент прерывает его.        ****        Когда на следующий день Шигараки приходит к Даби, ему не открывают. У него случается пять микроинфарктов, пока он не заметит, что входная дверь не заперта и ему не станет ещё хуже. Он готовится увидеть какую угодно кровавую жесть, которую якудза может сделать с человеком, который перешёл им дорогу, и его сердце колотится так, что, кажется, может выпрыгнуть из груди, но находит только обдолбанного в хлам утырка, неспособного связать и двух слов.        Весь план, который они собирались обсудить идет к черту, потому что Шигараки решает, что не может положиться на этого человека. Он вообще не должен был приходить сюда.        – Ты... ты слышишь меня вообще? Это всё из-за тебя!!! Я, блять, ненавижу тебя! Ты угробил собственную жизнь, неплохую, блядь, жизнь, конченный ублюдок! У тебя было всё, и ты все просрал! Ты всё испортил!!!        Его ругательства над практически трупом прерывает звонок. Через минуту до Томуры доходит, что звонят не ему, и он пытается найти телефон, пока Даби хрипит ему что-то похожее на «это ты мне говоришь». Он отвечает в последний момент и первое, что он слышит это почти рыдание.        – Бля, Даби, мужик, помоги мне. Что угодно, только, блядь, помоги, они пришли за мной.        Шигараки узнает голос Спиннера. Он пытается говорить спокойно:        – Спиннер? Это Шигараки. Что случилось?        – Шигараки? Черт, что с Даби? У моей двери якудза, их двое и ещё один ждёт на улице. Я не знаю, что делать! Я не могу позвонить в полицию, мне придётся рассказать про наркотики! Мне больше некому позвонить!        Он практически в истерике и это совершенно не помогает Шигараки, который практически тоже, но он заставляет себя успокоится.        – Спиннер. Ты меня слышишь?        – Да...        – Ты можешь просто подышать?        – Блядь, что?! Мне сейчас дверь вынесут...        – Да, и паника тебе не поможет. Просто дыши.        – Бля, бля, ладно.        Он слышит, как Спиннер шумно втягивает и вытягивает воздух и сам повторяет за ним.        – Успокоился?        – Немного.        – Хорошо. Теперь включи на телефоне геолокацию.        – Так, сейчас, сейчас... Включил.        – Теперь спрячь телефон под одеждой как можно дальше. Я приду за тобой, как только смогу.        – Боги, мне что его в задницу засунуть? Это не сработает Шигараки, они убьют меня...        Слышится громкий треск.        – Да, если нужно. И нет, они не убьют тебя. Они хотят узнать, что случилось, поэтому захотят допросить тебя. Когда они войдут не сопротивляйся, не дерись с ними. Я приду за тобой, обещаю. Я и Даби.        – Я ведь вообще не хотел в это криминальное дерьмо ввязываться...        Треск повторяется и звонок сбрасывается.        Шигараки остается стоять в тишине, потому что Даби снова отрубился. Он сказал Спиннеру, что они придут за ним. Вероятно, немного соврал. В конце концов это не будет иметь особого значения. Он уходит.        ****        Этим вечером Даби проснулся, потому что закатное солнце нагло било ему в глаза, что было очень редким явлением в его каморке с маленьким окошком. Это заставило его подорваться, когда он вспомнил, что обещал Шигараки встретиться сегодня, чтобы обсудить план спасения его друга. Он попытался найти телефон, но его не было, зато была записка на засаленном клочке бумаги.        «Спиннера забрали. Если у тебя осталось хоть что-нибудь от совести, ты знаешь, что должен делать. Если нет, тогда надеюсь, ты сдохнешь от передоза в мучениях и одиночестве в ближайшей канаве, потому что иначе я сам убью тебя»        Шигараки, такой колючий и злобный, но такой преданный людям, которых он считает своими друзьями. Готовый убить за и ради них. Действительно, кто бы мог подумать... Даби думает, что завидует этому парню Джину, как не завидовал даже своему мелкому. Он хотел бы быть тем, ради кого Шигараки Томура готов обратить всё в прах.        Но он всё испортил, как и всегда.        Таким образом он оказывается недалеко от базы якудза, этого красивого традиционного японского дома, который сразу же вызывает у него желание блевать. Его всё ещё шатает после вчерашнего, ему приходится опохмелиться, чтобы соображать, не говоря уже о жажде, головной, зубной и других видах боли, но все они были его привычными спутниками жизни, к черту их.        Было так приятно обращать это место и его обитателей в прах, не оглядываясь на бешенное жжение собственной кожи. В конце концов, когда-то он думал, что сделает всё, о чем Шигараки Томура его попросит. Потому что считал, что никто не понимал его лучше. Что только они двое были друг у друга. Было бы не так ужасно умереть, выполняя его просьбу. Лучше, чем в канаве от передоза.        В своем идеальном варианте он бы рассказал обо всех проебах Старателя в прямом эфире, а потом сразился бы с ним. Или с Шото. Или с обоими, так даже лучше. Энджи возненавидел бы его за загубленную репутацию, наверняка убил бы. Или он сам бы сжёг себя дотла, оставив отца с разрушенным образом хорошего человека. Но так даже лучше. Может немного романтичнее. Даже смешно, что он всё ещё немного романтик.        В какой-то момент начинается вой сирен, появляются герои. Из-за жары и перегрева сложно уловить суть происходящего, но он уверен, что убил несколько приспешников Чисаки. Может какого-нибудь героя.        Он был не так плох.        ****        Шигараки думает, что должен уже успокоиться, но этого не происходит. Руки всё ещё трясутся, сердце всё ещё колотится, нервы всё ещё натянуты. Он обращает в прах несколько стаканов, прежде чем наконец сможет выпить воды, но от него всё ещё воняет гарью и это бесит, так бесит.        Он всё ещё в шоке от того, что у него получилось вытащить всех живыми, хотя и относительно здоровыми. Он всегда был хорош в том, чтобы действовать в экстремальных ситуациях, но никогда не представлял, как далеко он может зайти. Видимо, очень далеко.        Они взяли два отдельных купе в поезде, который с каждой минутой все больше отдалялся от места произошедшего ужаса.        Самым худшим было сидеть и ждать, пока якудза привезли Спиннера на свою базу. Каждый раз, когда кружочек на карте замирал, у Томуры останавливалось сердце, он так боялся, что это не сработает и они обнаружат телефон, прежде чем прибудут на точку. Что он не сможет найти Спиннера и Джина. В конце концов, кружочек замер и больше не двигался, но локация всё ещё отслеживалась и Шигараки убедил себя, что они остановились. Если бы они начали пытать Спиннера, телефон был бы обнаружен, но это было неважно, потому что у него был адрес. Он утопил телефон Даби в туалете случайного кафе. Потом собрал всех. Их план был полон таким количеством допущений и предположений, что он честно готовился умереть.        И всё действительно пошло не так, потому что откуда-то появились герои со своей спасательной операцией, которая переросла в битву с Оверхаулом, потом Даби, полупьяный и жгущий абсолютно всё на своем пути. Томура боится, когда они приедут их уже будет ждать полиция с героями. Сложно было не заметить целый квартал, полыхающий синим пламенем. Ужасная сила. Красивая. Ублюдок просто вырубился в какой-то момент и вероятно сгорел бы, если бы Компресс не подобрал его, когда они с Тогой выводили Спиннера и Джина, пока герои и якудза сражались между собой. Это такое чудо, что они уцелели. Гребанная удача.        – Эй, Томура-кун.        – А?        – Ты завис немного.        Тога стояла перед ним с двумя кружками чего-то горячего. Он подвинулся, чтобы она могла сесть у окна и принял чашку. Сако и Спиннер сидели с другой стороны. Они выглядели потрепанными и задумчивыми. Как и он, вероятно.        – Джин уснул. У него всё хорошо. Ребра сломаны, пальцы тоже. Кажется, у него выпал зуб. Но он живой. Улыбался пока я его мыла.        Он не знает, что сказать. Она не должна была в этом участвовать. Он уничтожил её жизнь.        – Прости.        Тога перестает бесцельно болтать пакетиком заварки и смотрит на него странно. Почти плача, но как будто бы с нежностью.        – Он жив благодаря тебе, Томура-кун.        – Он не был бы там, если бы не я.        – Ты спас нас, чувак.        Это первое, что говорит Спиннер за всё это время и Шигараки хочется сбежать отсюда, потому что он смотрит на него с благодарностью.        – Ты просто вытащил нас оттуда, как я не знаю, какой-то гребанный герой. Меня. Я просто... я не думал, что ты придёшь. Надеялся, но... Это просто пиздец. Спасибо. Спасибо тебе.        Ацухиро утешающе хлопает парня по плечу.        – Ты не виноват ни в чем из того, что произошло, Томура.        – Если бы я не помог ему... Вам всем пришлось уехать, оставить вашу жизнь.        Он обхватывает себя руками, в попытке то ли утешения, то ли защиты. Он хочет свернуться клубочком в темноте, может быть немного поплакать.        – Но ты помог. Мы никогда не знаем, что произойдёт. К тому же не то, чтобы я сожалею о потере своего места на улице. Всегда можно найти новое.        – Да! Я столько лет не пила крови, потому что это было плохо, но теперь, когда я снова это сделала, я вспомнила, как это хорошо. Мне давно не было так хорошо.        – Труп врага всегда пахнет хорошо.        – И на вкус тоже хорошо.        Тога улыбается ему широко, как только она умеет, с этими клыками, забыв об усталости. Она бросается обнимать его и он, конечно, позволяет ей. Он беспомощен, когда Ацухиро и Спиннер делают тоже самое.        Шигараки чувствует, как трещинки на его губах расходятся в чем-то похожем на улыбку. Он думает, что ему это нравится.        – Кстати, твой друг очнулся, Томура-кун. Отнеси ему воды, мне кажется, ему это нужно.        Они возвращаются на свои места, и Тога протягивает ему маленькую бутылочку воды, хлопает по плечу. Он использует эту возможность сбежать, прежде чем расплачется или что-то в этом роде. Слишком много переживаний на сегодня.        Они не ненавидят его. Они не ненавидят его.        Они не ненавидят его.        Во втором купе тихо. Шигараки запирает за собой дверь. Джин спит, посвистывая из-за сломанных ребер, укрытый несколькими одеялами. Даби лежит на тонкой простыне, мокрой от крови и пота, ничем не прикрытый, кроме полотенец в особенно сильно обожжённых местах. Он похож на труп, который не должен дышать. И всё же его грудь слабо приподнимается, а глаза смотрят ясно.        Шигараки садится напротив, стараясь не потревожить Джина, но мужчина спит крепко. Даби ничего не говорит. Только медленно моргает. Томура вспоминает про воду.        – Хочешь пить?        – М-м. Может быть позже.        Томура скептически смотрит на него и всё же не спорит. Он понятия не имеет, что должен делать.        – Я не умру от обезвоживания. Скорее от заражения крови.        – Что тебе нужно?        – Антисептик. Новые скобы. Бинты. Обезбол, может быть.        – У нас нет ничего из этого.        – Я так и думал.        Они снова молчат. Шигараки чувствует, как ноют его мышцы.        – Ты мог бы подумать, прежде чем устраивать ебанное фаершоу. Мне нужна была твоя помощь, а не акт самосожжения.        – Любой трюк с моей причудой – это акт самосожжения. И всё же я удивлен, что ты не оставил меня обугливаться.        – Скажи спасибо Компрессу. Он тебя спас.        – Не ты?        – Я выводил Спиннера и Джина.        – Ах, точно, Джин, этот прекрасный мужчина...        – Тебе было плевать на них.        – Ой, Джин был мил со мной, я рад, что он жив. Спиннер? Честно говоря, да, плевать на него.        Томуре хочется уйти. Всегда ли Даби был таким мудаком или это следствие последних лет? Его воспоминания такие ненадежные и нечеткие.        – Я применил распад на человеке. Убил его. Так быстро, что сначала даже не понял. Как будто не колебался. Снова.        Даби молчит какое-то время. Его дыхание хриплое и болезненное. Это плохо.        – Я впервые сжёг человека. Людей.        Шигараки вопросительно приподнимает бровь.        – Ты жёг тот труп с таким спокойным лицом. Разве не этим ты занимался всё это время?        Даби вздыхает и тянется чтобы потереть переносицу. Обожженная плоть натягивается, и теперь, когда он полностью трезв и чист, Шигараки думает, что это чертовски больно.        – Это была работа – сжигать трупы, но это всегда были трупы. Они всегда были уже мертвыми. Я грабил и торговал наркотиками, но я никогда не связывался с убийствами. Были моменты... но я не мог переступить через себя тогда. Я никогда никого не сжигал заживо.        «Только себя», – думает Томура. Он хмыкает на это признание. Как весело у них всё складывается. Адреналин покидает его тело, и он больше не в силах волноваться о чем-либо. Может быть только о бедном Курогири. Что он подумает, что он скажет. Он так устал.        – Ну теперь мы точно злодеи.        – Хах. Мы всегда хотели быть.        – Неправда. Я не хотел быть злодеем. Или в принципе быть. Ты хотел. Как ощущения?        Даби тянется к сигаретам, которых у него больше нет.        – Хреново, честно говоря.        Томура опирается на столик, практически засыпает, когда Даби спрашивает:        – Куда мы едем?        – Хм. Не знаю. Подальше оттуда. На другой конец страны, я полагаю.        Он действительно как-то забыл узнать у Компресса, куда он взял билеты и сколько им еще ехать.        – Я уверен там тоже есть цветочные магазины.        Томура поворачивает голову, чтобы увидеть, как Даби пытается улыбнуться своими обожжёнными в мясо губами, и у него уже даже нет сил, чтобы как следует разозлиться на этого ужасного, ужасного ублюдка, который, видя отсутствие его реакции, продолжает:        – Будешь делать мне икебаны?        Томура долго смотрит на него, желая кричать от злости, смеяться от ужаса и плакать от тоски одновременно.        – Я на самом деле ненавижу тебя.        Даби смотрит в ответ также долго, но улыбаться не перестает.        – Думаю, это взаимно.