И всё же позволь мне

Итэр был теплым и светлым. Гораздо теплее, чем сам Сяо, и светлее, чем всё, что он успел увидеть за свой срок. Пускай всё, с чем он боролся, должно было быть уничтожено во имя блага Ли Юэ, Якша за долгие века, проведенные в схватках, стал олицетворением хаоса и предвестником смерти. Потому ему было так трудно понять, зачем парнишка, которого он пообещал защищать, иногда звал его без всякого повода — в понимании адепта таковыми считались все случаи, когда ему не угрожала опасность. — Сяо? Этот раз ничем не отличался от прочих. Спустя пару дней после битвы с Осиалом путешественник заявился в поисках него на постоялый двор «Ваншу». — Что-то случилось? Одним невесомым движением адепт покинул свое место на карнизе крыши и бесшумно опустился на деревянные половицы балкона. Сегодня при Итэре не было верной маленькой компаньонки, и Сяо предположил бы, что произошло нечто плохое, но ничего в позе и голосе путешественника не выдавало страха или беспокойства. — Нет, — помотал головой Итэр, — Я просто хотел поблагодарить тебя. Сяо не повел и бровью. — За что? Невозможность обоснованного ответа являлась для него безусловной истиной, потому адепт лишь скептически скрестил руки на груди. — Ну, ты спас меня, — парень расслабленно пожал плечами и осторожно улыбнулся. — Я должен был, — бесстрастно сообщил Якша, — Я не нуждаюсь в благодарности. — Ну конечно, — выдохнул путешественник, — И все же позволь мне. — Позволить тебе что? Адепт изогнул бровь, слегка склонив голову в бок. Итэр выглядел так, будто пытается войти в контакт с каким-то неведомым животным, не спугнув и не спровоцировав его, пока медленно приближался к Сяо, глядя прямо ему в глаза. Для полноты картины не хватало только поднятых в жесте «я безоружен» рук. Якша терпеливо ждал. Шаг. Еще один. И ещё. Когда чужие ладони скользнули по его бокам, адепта будто обдало ледяной водой. Все чувства разом обострились в попытке опознать опасность, и он отпрянул бы, если бы не оцепенел от смятения и шока. В следующее мгновение мягкое теплое тело оказалось ближе, чем Сяо мог вынести. — Отблагодарить тебя, — осторожно прислонившись щекой к груди Якши, шепнул парень. Все, что случилось после, в воспоминаниях адепта заволоклось черной пеленой. Он вновь осознал себя лишь тогда, когда теплые руки путешественника сменились громогласным ревом, рвущим барабанные перепонки. Один лишь запах — запах солнца и легкого летнего бриза — снова и снова впивался в разум Сяо. Он отчаянно желал убить. Убить столько, сколько потребуется, чтобы составить разорвавшиеся внутренности в привычном порядке. Хоть объятия и были обыденностью для людей, Якша скорее поверил бы в то, что его бойня когда-нибудь закончится, чем в то, что смертному придет в голову проявить к нему столь тесный акт теплоты. Было бы неправильно назвать Итэра простым смертным, но адепт счел, что подобное — слишком даже для него. «Это не реально.» Сяо повторял это про себя, словно мантру, пока призрачные отголоски прикосновений Итэра не истаяли в пыль. За долгие годы он успел намертво впаять себе в память то, что реален один только ужас. Все остальное виделось Якше дымкой, тут же рассеивающейся, стоит лишь протянуть к ней пальцы. А путешественник, казалось, во всё это верил: и в любовь, и в дружбу, и в надежность близости, и, похоже, даже в надежность близости с Сяо, что тот заклеймил фатально опрометчивым. Адепт не раз становился свидетелем того, как Итэр, не раздумывая, бросался с клинком наперевес в самую гущу сражения, и сопоставив это с произошедшим накануне, Сяо заключил, что понимание различий между героизмом и безумством у путешественника отсутствует вовсе. Бессчетное количество раз Нефритовый Коршун пробовал на вкус скорбь, препарировал гнев и вонзался в самое нутро древнего ужаса. Десятки, сотни тысяч оскаленных пастей и пылающих глаз встретил Якша за время своего существования — ему ни за что бы не пришло в голову назвать это жизнью — столько же раз верное копье вспарывало чрево пустоты, и яд ярости проникал адепту в кровь, оседая на стенках сосудов бесконечным горем. Голоса давно почивших богов всегда сопровождали его. Одержимые ненавистью и местью, они то выли, то кричали, то мерзко скребли изнутри черепную коробку. За несколько веков Сяо наловчился игнорировать и сопротивляться, и большую часть времени их присутствие напоминало тупую боль — оставалось лишь терпеть и стараться не сосредотачиваться на ней — но иногда раны были слишком глубоки. Тогда рубцы сочились черной дымкой, сотканной из отчаяния и гнева, а когда начинали затягиваться, бесконечная горечь тысячелетних грехов путами обвивалась вокруг адепта, силясь препятствовать этому. Вопли поглощенных Якшей осколков душ оглушительно гремели в истерзанном разуме, падая перед глазами красной пеленой. Он больше не видел и не слышал. Он рычал, шипел и впивался ногтями в рыхлый деревянный пол своей комнаты на постоялом дворе, как обезумевшее животное, борясь с пропитавшей органы желчью. Он выл, надрывно и болезненно, сжимаясь в пылающий комок, пока где-то внутри гнили призраки давно минувших лет. Это было его сутью и ролью. Так и должно было быть. Обычно старые отметины успевали сходить до того, как на теле появлялись новые зловонные раны. Так было ровно до того дня, когда рука Якши впервые дрогнула перед ударом. Вступать в бой нужно с холодной головой — это Сяо усвоил давно, и непреложно следовал этому правилу много веков, точно зная, что всепоглощающая тьма не простит ему оплошности. Быть может, виной тому подступающее безумие, но теперь в пылу схватки адепта то и дело пронзали вспышки воспоминаний. Воспоминаний о том, как Итэр обнимал его, будто так и было нужно. Воспоминаний, от которых против воли неудержимо кипела кровь. Воспоминаний, ставших для воющих теней вокруг изысканным лакомством. Якша бросался в бой еще яростнее, еще отчаяннее, а в груди почему-то невыносимо жгло. Непонимание, боль и отвращение к себе связывались крысиным королем где-то внутри. Он был полон гнева, обращенного прежде всего к себе самому, и вымещал этот гнев, рыча на клыкастые пасти тьмы. Он ненавидел себя за то, что путешественник, по какой-то причине, был к нему так благосклонен. Он кричал, потому что вместе с тем, как когти рвали его плоть, что-то рвало его на совершенно ином уровне, и терпеть становилось еще невыносимее. Тени питались смятением Сяо, вставали огромным комом поперек горла, лишая его кислорода, как когда-то тысячи лет назад, однако теперь адепт не позволял себе даже мысленно взмолиться Властелину Камня. — Сяо! — Ты звал? Якша материализовался за спиной парня, и тот поспешно обернулся, встретив спокойный взгляд золотистых глаз. — А-а! — зазвенела Паймон, отдергиваясь в сторону, — Ну зачем так подкрадываться?! Итэр лишь добродушно усмехнулся и покачал головой. — Мы закончили с поручением на Тростниковых островах и… — начал он, но тут же осекся, вперившись взглядом в руку адепта, испещрённую следами недавней вспышки — рубцам требовалось некоторое время, чтобы полностью раствориться, хотя особо крупные не исчезали вовсе, оставляя после себя уродливые шрамы. Путешественник закусил губу, приподнимая брови, — Ты в порядке? — Да, — автоматически отозвался Сяо. — Паймон так не кажется! — вклинилась маленькая компаньонка, с тихим звоном закружившись вокруг него, — Ты выглядишь… Э-э… Уставшим? — и уставилась на Итэра в поиске подтверждения своим словам. — Ты точно в порядке? — скептически переспросил парень и протянул ладонь к ране на предплечье, — Что произошло? — Не произошло ничего необычного, — Якша скрестил руки на груди, не позволяя коснуться себя, — Не трать на это свое время. Он не лгал. Может, только самую малость. Хоть участившиеся в последнее время вспышки и не считались для него чем-то нетипичным, Сяо чувствовал себя измотанным и опустошенным, и то, что это заметила даже малышка Паймон, было уколом для его самоконтроля. Путешественник нахмурился, стащил с плеча лямку рюкзака и принялся копаться в нем. Выудив небольшое деревянное корытце, старательно перевязанное веревкой, парень протянул его адепту. — Миндальный тофу, — пояснил он, когда Сяо вопросительно приподнял бровь в ответ на жест. — Мы обедали в ресторане внизу и решили прихватить что-нибудь для тебя! — задорно подхватила очевидно обрадованная сменой темы Паймон, расплываясь в улыбке, — Итэр сказал, что ты любишь миндальный тофу. Не знаю, откуда он это знает, но он правда очень вкусный. Паймон съела аж две тарелки! Итэр молчал, глядя на Сяо с какой-то странной надеждой, пока тот, нахмурив брови, переводил взгляд с него на корытце в его руках. Якша не нуждался в пище, и тем более не нуждался в том, чтобы с ним возились, но зачем-то шагнул вперед и аккуратно принял угощение. — Спасибо, — коротко поблагодарил он, а затем исчез. Когда-то адепт жаждал поселить в своем сердце чувства. После смирился с тем, что этому не бывать. Теперь же, воя в агонии, он ненавидел их, и чем сильнее ненавидел, тем больнее ему становилось. Когда разум затуманивался пеленой скорби, Якша ощущал собственные руки на чужом горле. Воспаленное сознание рисовало картинки, на которых его пальцы впиваются в бледную кожу, оставляя кровавые следы. Ему чудились тихие, надорванные хрипы и глаза мальчишки, из которых медленно утекает жизнь. Казалось, что с его смертью всё это закончится, и боль отступит. Адепт судорожно выл, царапая деревянный пол, а после, придя в себя, мог лишь лежать, обхватив голову руками. Его нещадно колотила дрожь, и он впервые не знал, как это остановить. С каждым сражением было все хуже. Якша неумолимо терял контроль над собственными телом и рассудком. Небо грохотало, разразившись проливным дождем. Сяо едва дополз до какого-то крупного дерева и без сил повалился на мокрый грунт. Капли падали ему на лицо и стекали вниз, собираясь вокруг грязными лужами. Разум очень невовремя дал слабину, позволив черным как смоль когтям впиться под ребра. Адепта вело, картинка перед глазами мутнела, а тело сводило. Перемещения теперь требовали титанических усилий, мир ходил из стороны в сторону, то угасая, то вспыхивая вновь, раскраивая надвое череп. Перестук капель сливался в жуткий монотонный гул, а беснующиеся голоса богов напоминали гвалт взбешенных птиц. — Сяо! Очередной взрыв боли пронзил виски, стоило Якше поднять голову в попытке заставить зрение фокусироваться. Как назло, именно сейчас он не мог исчезнуть — запас сил был на исходе. — Уходи... — надрывно прохрипел Сяо, стоило путешественнику оказаться на расстоянии слышимости. Но тот проигнорировал. Подбежал, упал на колени рядом с адептом, окидывая испуганным взглядом его исполосованное тело. Клинок выскользнул из ладони Итэра, звонко приземлившись на влажную почву. — Сяо, что слу… — Уходи! — с нажимом зарычал Якша. Древко Нефритового Коршуна упиралось в землю, а чуть выше его судорожно сжимали бледные пальцы Сяо. Он держался за верное копье, полулежа, окутанный черным дымом, и быстро, рвано дышал. Глаза путешественника лихорадочно метались по израненным плечам, будто кто-то вонзал клинок изнутри и вел им, рассекая тонкую кожу. Адепт слабо подумал, что предпочел бы, чтобы то, что струилось из этих ран, было кровью. Черный дым стекал по земле, завитками протягиваясь к Итэру, словно щупальцами, и парень вздрогнул, переменившись в лице, когда тонкие усики коснулись его колен. Якша знал, каково бывает тем, кто случайно оказывается рядом с ним в такие моменты — смертный, застань его сейчас, мгновенно погиб бы от невыносимого горя. Путешественник, по его наблюдениям, был более стойким, но даже ему, как Сяо полагал, сделалось холодно и тоскливо. — Уходи! — крикнул адепт, снова вперившись в него пылающим взглядом. Рванулся вверх, оперевшись на древко, и тут же завалился обратно, лишенный сил. — Сяо… — Прочь, — зашипел Сяо, отдергиваясь и роняя голову на предплечье руки, цепляющейся за Коршун. Он старался. Каждое слово рвало глотку, Якша задыхался, до побеления костяшек сжимая кулаки. От него пульсирующими толчками исходили волны бесконечной невыносимой скорби. — Ты ранен, — с напускной твердостью произнес путешественник, заглядывая прямо в искрящиеся мукой глаза, — Я помогу тебе. Властелин Камня хотел бы, чтобы… — Не произноси… это имя! — отчаянно взвыл адепт. Внутри стремительно разгорался пожар, и лихое пламя застилало обзор, но имя, названное Итэром, заставило Сяо заледенеть. Голоса взорвались новой волной сковывающей боли. Путешественник вновь потянулся к Якше, но тот схватил его руку на полпути, впиваясь пальцами в запястье. Парень с резким выдохом отпрянул, и адепт невероятным усилием воли заставил себя ослабить хватку. Тело немело, и он судорожно вонзил зубы в собственное предплечье, чтобы не закричать от разрывающего его безумия. Он был на грани. Время утекало у него сквозь пальцы. — Это ужасно, — выдавил Сяо со сдавленным рычанием, — Тебе не нужно… этого видеть. Ответа не последовало. А затем мир перед глазами снова потух. — Все хорошо, — вдруг мягко прошептал Итэр где-то рядом, — Мы в безопасности. И это его сломало. Словно огромный валун навалился сверху, и Якше казалось, что он вот-вот раскрошит ему череп. Древко Нефритового Коршуна глухо ударилось о пол, и из горла адепта вырвался вой. Безумный, разрывающий ему перепонки и ломающий позвонки. Он бессильно повалился на пол, утыкаясь лбом в холодные деревянные половицы, и схватился за голову в попытке унять рой черных ос, вонзающих свои перепачканные жала в изможденный разум. Тело сотрясала крупная дрожь, вопль срывался в глухое рычание, перемежаемое измученными стонами. Взор был затуманен искрами, огни войны взрывались в ушах, оглушая и лишая рассудка. Злобные завывания доносились отовсюду, смешиваясь в ужасающий погостный гул. Сяо рванулся, но его конечности были накрепко связаны, нестерпимая боль молниями пронзала кожу. Вой, безудержный и безнадежный, жег огнем его глотку, помогая органам выворачиваться наизнанку, заполняя все вокруг смрадом и желчью. А затем все прекратилось. На половину мгновения, на один удар сердца, на четверть вдоха Якшу ударила оглушительная тишина, впивающаяся в каждую клетку пылающего тела. Сяо заскулил, как подстреленный пес, и голоса мертвых богов вновь вторглись в его сознание. Это повторялось несколько раз. Тишина была его отдушиной, секундной передышкой, дающей возможность сражаться дальше, отринув искушающие объятия темноты. Она помогала ему терпеть до тех пор, пока все не закончилось. Картинка перед глазами медленно становилась статичной. Незнакомые стены, пульсирующее запястье, обмякшее тело рядом… Тело. Адепт взметнулся, закоченевшие мышцы заныли, а виски протестующе запульсировали. Итэр медленно повернул голову, его веки задрожали и теплые янтарные глаза встретились с холодным золотом глаз Сяо. Якша почему-то едва не задохнулся от облегчения. — Сяо, — слабо улыбнулся парень, очевидно, различив в его глазах разум, — Тебе лучше? — Да, — коротко произнес Сяо и повалился на спину. Челюсть свело от напряжения, — Я навредил тебе. Это не было вопросом. Путешественник покосился на яркие пятна на своем запястье — синяки, оставленные пальцами адепта. — Пустяки, — помотал головой он, но Сяо лишь глубоко вздохнул. — Я велел тебе убираться, — глухо, но жестко произнес он, — Почему ты не ушел? Мрачные образы все еще маячили где-то на краю сознания, стоны божеств все еще отравляли разум, но теперь это было привычно. Терпимо. С этим Якша мог бороться. До него донесся тихий выдох Итэра, а в следующую секунду от движения зашуршала его одежда. Легкий ветерок зарылся в волосы Сяо, когда мягкие теплые губы коснулись его лба. Это касание отдалось дрожью во всем теле. Ласка оглушила адепта, словно тяжелый удар по звенящей голове, и он уставился на Итэра широкими глазами. — Зачем? — хрипло потребовал Якша. — Извини, — парень отстранился, слегка поджав губы, — Я рад, что ты в порядке, вот и все. Тебе от этого больно? — Нет, — фыркнул Сяо и задумчиво отвернулся, — Не больно. Как только оцепенение отступило, он догадался, где оказался. Почувствовал, как через подпространство течет энергия адептов. Вопросов было куда больше, чем ответов, но Якша не решился их озвучить. Только убедился, что путешественник в порядке, и спешно удалился прочь. Прочь от мальчишки, от его глупой заботы и безрассудства. От собственных мыслей, которые теперь терзали его еще усерднее, заставляя невольно морщиться, вспоминая, как Итэр поспешно прикрывал синяки на запястье краем перчатки, когда замечал на них взгляд Сяо. Вскоре последовал новый зов, и в этот раз адепт впервые колебался. Недолго, может, секунд десять, однако эта сделка с самим собой далась ему очень нелегко. Скорее всего, потому, что к тому моменту он окончательно растерял уверенность во всех своих «правильно» и «неправильно». Путешественник сидел на песке отмели, уставившись на огромную голубую луну над горизонтом. Якша молча замер за его спиной, скользя взглядом по пшеничным волосам. — Я уж думал, что ты не придешь, — тихо произнес парень, не оборачиваясь. — Я не мог не придти. — Знаю, знаю, — вздохнул он, — Но почему-то продолжаю опасаться, что однажды ты не ответишь на зов. — Даже если так, что с того? — фыркнул Сяо, скрещивая руки на груди. Итэр обернулся, поймав его взгляд, и адепт ощутил, как рефлекторно напрягаются мышцы. В глазах парня отражалась странная смесь из боли и чего-то еще, непонятного, но взывающего к самым глубинным инстинктам Якши. — Я не хочу потерять тебя, — спокойно признался путешественник. Сяо лишь сильнее сжал зубы. — Это не нормально — так рьяно рваться к тому, от кого стоило бы бежать, — грубо бросил он. Парень мрачно усмехнулся, опустив взгляд в песок, и долго молчал, разглядывая свои пальцы, перебирающие песчинки. — Сразись со мной, — наконец глухо произнес Итэр. — Что? — Сразись со мной, Сяо. Я смогу выдержать твои удары, — уже тверже, поджав губы. Он поднял голову и вперился в адепта взглядом, от которого кровь в венах застучала быстрее. — Глупец, — прошипел Якша, — Я искалечу тебя, как искалечил многих до тебя. Но Итэр лишь поднялся на ноги и выхватил меч. Сяо ответил ему невозмутимым взглядом и призвал Нефритовый Коршун — древко привычно легло в руку. Путешественник бросился на него, и Якша с легкостью парировал выпад. И следующий. И еще один. Парень наступал снова и снова, каждый раз с еще большим запалом, от металлического лязга оружия звенело в ушах, и этому звону вторили голоса где-то внутри, требуя, вынуждая напасть в ответ. Ударить, пустить кровь, отомстить за наглость и самоуверенность, но адепт гнал их прочь, уворачивался, сновал из стороны в сторону по песку, не позволяя чужому мечу оказаться слишком близко. Осколки порочных душ довольно скалились, подпитываясь гневом, исходящим от Итэра, и Якше становилось все сложнее сопротивляться. В конце концов, поле боя было его территорией. — Ну же, сражайся в полную силу! — Я убью тебя, если буду сражаться в полную силу, — прорычал Сяо. — Так убей! — вдруг закричал Итэр, крепче перехватывая меч, — Убей меня, Сяо! Перед глазами Якши носились жгучие картинки, на которых он выл и извивался от боли, проклиная себя за слабость. Что-то внутри раскололось и мелкими черепками посыпалось вниз, рассекая внутренности. Вместе с этим померкли и все мысли. Хотелось еще. Еще, еще и еще. Быстрее. Сильнее. Ближе. Заставить мальчишку биться под ним, увидеть ужас в янтарных глазах. Не отпускать. Только не теперь. Плоть адепта будто раздирали невидимыми когтями, оставляя в груди зияющую дыру. Он рычал, снова и снова кидаясь на путешественника. На секунду замирал, когда слабые проблески трезвого разума заходились в мольбах остановиться, только чтобы в следующий миг снова провалиться в самозабвенную ярость. Голова шла кругом. Иногда Сяо ловил безумный взгляд Итэра, и сам прожигал взглядом в ответ. Хотелось обнажить его, до самого нутра, до натянутых нервов, только чтобы прикоснуться к ним, разорвать, вобрать в себя весь тот беспорядочный клок эмоций, которые так будоражили все внутри Якши. В пылу схватки адепт забыл, кто он и зачем он здесь. Остался лишь лихорадочный грохот крови в ушах, которому вторили голоса кармы. Теперь они вели его руки, и копье угрожающе свистело, рассекая воздух в опасной близости от тела путешественника. Тот держался из последних сил, по нему было видно — его взгляд метался, он больше не нападал, только отбивал удары, и тяжело дышал. Сяо чувствовал его усталость. Сяо чувствовал его боль. Сяо чувствовал его гнев и обиду. Но не чувствовал в нем страха. И это распаляло адепта еще сильнее. Итэр пошатнулся, ударившись спиной о дерево, и адепт тут же ловко выбил клинок из его руки. Теперь он был безоружен. Теперь он был полностью в его, Сяо, власти. Теперь у него не было ни малейшего шанса. Якша зарычал и нанес последний удар. Послышался треск. Вой, крик и кровожадный смех слились в одно безумное месиво, затянулись тугой пружиной в воспаленном разуме и взорвались. Все внутри вспыхнуло и тут же погасло. Сознание с громким мерзким щелчком встало на место, и адепт судорожно заморгал, избавляясь от пелены перед глазами, а затем с ужасом уставился на собственное копье. Промахнулся. Нет — специально дал осечку. Следом Сяо обнаружил лицо путешественника в десяти сантиметрах от его собственного. Их тела были так близко, что он ощущал жар, исходящий от разгоряченного битвой Итэра. Тот не дрожал. Не пытался отстраниться. Он открыто смотрел адепту прямо в глаза, будто тысячелетний ужас, выжженный на сетчатке Якши, совершенно не пугал его. Острие копья застряло в стволе дерева совсем рядом. Адепт опустил голову, оперевшись на древко и тяжело дыша, и зажмурился. — Теперь я доказал тебе… — тихо, но твердо произнес путешественник, — …что ты не можешь меня убить? Сяо только фыркнул, отстранился и исчез. Он много думал об этом после. Еще больше, чем раньше. И все сильнее запутывался в себе. Почему он не убил его тогда? Он ведь мог. Итэр попрощался бы с жизнью быстрее, чем успел осознать, что произошло, ведь точность ударов адепт отрабатывал больше двух десятков столетий. Убивал он действительно мастерски. «Филигранно» — подумал бы Якша, если бы не счел это слово слишком возвышенным для того омерзительного занятия, которое собирался им описать. Сяо не должен был привыкать к путешественнику. Он не должен был давать себе надежду на облегчение боли. Он не должен был ни на секунду уверовать в то, что ему когда-либо станет лучше, потому что он знал, что этого не случится, а разочарование порвало бы его на мелкие кусочки. Но адепт, как ни старался, не мог держаться от Итэра подальше. Тот звал его, а Якша ведь обещал и считал своим долгом держать слово. Каждый раз приходил и каждый раз тихо шипел, замечая постепенно заживающие следы собственного безумия на запястье парня. Сяо был не из тех адептов, которым молятся, не из тех, кого жаждут видеть, не из тех, к кому обращаются с просьбой о дарах или исполнении желаний. Он был тем, завидев кого люди понимали, что лучше убраться подальше и молиться, чтобы ему никогда не пришлось оказаться неподалеку от их дома. Его уважали, быть может, даже считали героем, но нестерпимо боялись. По крайней мере, так Якша привык думать. А Итэр улыбался ему. Итэр не отдергивался, когда случайно касался его. Когда адепту было больно, он всегда приходил, как бы Сяо ни гнал его прочь. Итэр не боялся его, даже в те моменты, когда разум Якши пожирала необъятная ненависть, и это шокировало его сильнее всего. Он всегда считал, что увидев подобное любой сошел бы с ума и начал шарахаться от каждой тени, хоть как-то напоминающей Сяо, но путешественник всегда оставался рядом. Он гладил ладони адепта после того, как все заканчивалось, и облегченно вздыхал. От этого Сяо становилось тошно. Он знал, что заслужил всю свою боль, и не нуждался в сочувствии. Он ненавидел свое существование, и тот факт, что Итэр так берег его, заставлял органы мерзко выворачиваться. Но Якша не мог покинуть его. Он должен был беречь этого несносного мальчишку, даже если придется смириться с тем, что тот будет беречь его в ответ. Сяо никогда не отвечал на его прикосновения — слишком ярко помнил, какие следы обычно оставляют его пальцы, да и не испытывал нужды в этом. Он просто смиренно лежал, позволяя путешественнику осторожно касаться его рук. Возможно, Итэра это успокаивало. Дважды парень касался его губами. Первый раз — робкий поцелуй в лоб, пустивший искры по телу изможденного болью адепта. Второй раз случился на Празднике Морских Фонарей. — Сяо! — знакомый зов, требующий немедленной реакции. — Ся-я-я-яо! — вторящий звонкий голосок рядом. — Я здесь, — привычный отклик. — Сяо! Сяо! Сяо! — Паймон закрутилась вокруг себя, выискивая глазами адепта среди рыжих листьев, — Мы хотели пригласить тебя на Праздник Морских Фонарей! — Праздник Морских Фонарей? — недоверчиво фыркнул Якша. Только сумасшедшему пришло бы на ум звать его на какой-либо праздник. — Я подумал, что мы могли бы посмотреть на фейерверки вместе, — осторожно улыбнулся Итэр, сверкнув янтарными глазами, — Если ты не против. — Я привык делать это один. Паймон заметно поутихла, путешественник же, очевидно, стараясь скрыть свое разочарование, понимающе кивнул. Почему он желал, чтобы Сяо был с ним? Почему он позвал его? Ответы на эти вопросы критически не вписывались в картину мира адепта и его представления о себе самом, и это вызывало странное холодное чувство где-то внутри. Он просуществовал больше двадцати пяти веков, и всё всегда было предсказуемо. Все было так, как должно быть, кроме этого мальчишки. Итэр имел совершенно иной, никак не стыкующийся с его, взгляд на происходящее, и Якша, как ни старался, не понимал, что заставляет того так яро отрицать очевидные факты. — Но если ты позовешь, я приду, — коротко шепнул адепт и спешно ретировался. И путешественник позвал. Сяо был слегка разочарован, завидев знакомую фигуру на балконе «Ваншу», потому что до последнего предпочитал считать, что Итэр достаточно благоразумен, чтобы найти себе другого компаньона, но что-то внутри него дернулось, непривычно сжалось, когда парень произнес его имя. — Ты пришел! — воскликнула Паймон, стоило Якше появиться в поле её зрения. На лице путешественника цвела улыбка, полная такого искреннего и беззаботного счастья, что адепту тут же захотелось исчезнуть. В пылу битвы, на краю незыблемой тьмы, задыхаясь от ужаса, он чувствовал себя спокойнее, чем сейчас. Привычнее. Уместнее. Но он остался, потому что знал, что нужен Итэру. Когда первая яркая вспышка озарила небо, Паймон восторженно запищала, а глаза путешественника расширились, наполняясь чем-то столь светлым, что Сяо не смог этого опознать. Парень наослепь схватил его за руку и сжал, заставив адепта вздрогнуть. Якша никогда не появлялся на праздниках, потому что его появление предзнаменовало бы хаос и смерть, идущие по пятам, и никто не желал видеть его там, где царил мир. Но путешественник не боялся, что Сяо все разрушит. Более того, он, кажется, желал передать ему часть своего света. Разноцветные искры расцветали тут и там на темном звездном небе, бликуя в глазах адепта. В них было что-то завораживающее, манящее, будто только увидев их Якша мог снова сполна осознать, что его борьба не напрасна. — Сяо, ты улыбаешься! — вскрикнул звонкий голосок где-то под ухом. Он обнаружил две пары любопытных глаз на себе и тут же придал лицу привычное бесстрастное выражение. — Нет. — Ты улыбался, Паймон точно видела! — верещала малышка. Итэр уставился на Сяо большими глазами, будто не в силах поверить в происходящее, а затем звонко рассмеялся. Это резануло адепта в самое нутро. Смех, такой искренний и чистый, был самым редким из всего, что он слышал. Обычно его окружал вой, рык, гул, плач, что угодно, но не смех. Рука парня все еще сжимала ладонь Якши, и это приводило его в такое смятение, что он предпочел бы сейчас быть окруженным кучей оскаленных клыков. А затем путешественник порывисто притянул Сяо к себе, заключая в объятия, и адепта перестали интересовать фейрверки. Итэр умостил голову на его плече, и его дыхание защекотало кожу на ключицах Якши. Сяо замер. От тепла, исходившего от путешественника, его неожиданно прошиб липкий холодный пот. Итэр потянулся и оставил невесомый поцелуй на острой скуле, после чего поспешно отстранился. — Не стоит тебе этого делать, — с напускной жесткостью выдал адепт. — Ты против? — слегка склонил голову парень. Якша долго смотрел на него, выбирая ответ. — Нет, — наконец выдохнул он и тут же отвернулся, сделав вид, что куда больше увлечен фейерверками, чем яркой улыбкой мальчишки. Путешественник постоянно таскал ему какие-то травы из хижины Бубу, и Сяо, устав бороться с этим, покорно принимал все, что он велел. — Ты хочешь, чтобы доктор Бай Чжу нашел лекарство от… моей боли? — Может быть, это поможет хотя бы облегчить её, — с легкой надеждой пожал плечами Итэр, протягивая адепту очередной стакан со склизким зеленым варевом. — Пытаешься спасать меня? — буркнул тот и, так и не дождавшись ответа, вздохнул, — Брось. Это невозможно. — Пожалуйста, — попросил путешественник, исподлобья глянув на него своими чистыми, напоминающими глубокий янтарь, глазами. Разумеется, ничего из принесенного не возымело эффекта. — Сяо! — запыхавшийся парень влетел на балкон постоялого двора, упирая руки в колени в попытке совладать с дыханием. — Что-то случилось? — незамедлительно отозвался Сяо. Путешественник с крайне самодовольным видом выудил из рюкзака маленький бутылек со странной лазурной жидкостью и протянул в сторону адепта. Якша перевел взгляд с искрящегося содержимого флакончика, вьющегося буйными завихрениями, на широченную улыбку Итэра и приподнял бровь. — Что это? — Зелье, — даже не пытаясь скрыть восторженные нотки в голосе, выдал парень, — Я попросил знакомого алхимика из Мондштадта сделать его, чтобы… — Чтобы помочь мне, — догадался Сяо, — Мондштадт… Это очень, очень глупо, — и осуждающе покачал головой, но бутылек все же принял. Повертел в пальцах, почти завороженно разглядывая светящиеся маленькие вихри, напоминающие тысячи крохотных кристальных анемо-бабочек, откупорил и осторожно принюхался. — Он сказал, что это может помочь на какое-то время, но предупредил, что ему не доводилось иметь дела с физиологией адептов, поэтому зелье может оказать неожи… Прежде, чем Итэр успел закончить, Якша молча опрокинул содержимое бутылька себе в рот — тягучая безвкусная жидкость обволокла горло — и протянул путешественнику стекляшку. Менее, чем через минуту, взор и сознание адепта заволокло полупрозрачной пеленой. Очертания окружающих предметов стали мягче, и Сяо заморгал, пытаясь заставить зрение привычно фокусироваться. — Сяо? — донесся отдаленный оклик, — Сяо, все в порядке? Адепт поднял взгляд и обнаружил Итэра совсем рядом с крайне обеспокоенным выражением лица. Тот уже тянул к нему руку, но Якша вытянул вперед ладонь, останавливая его. — Не нужно. Я в порядке. Собственный голос показался ему более грубым, чем он привык думать, а руки — еще более мертвенно холодными. Что-то было не так. Разум завозился, пытаясь опознать угрозу, но мысли напоминали желе. Однако спустя всего секунду осознание ударило Сяо, словно кто-то вонзил клинок прямо в живот. — Что это? — адепт поднял взгляд на мальчишку, и глаза путешественника тут же расширились. Когда он заговорил, Якша понял причину, потому что до него дошло, что же отразилось на его собственном лице. — Сяо, ты… напуган? — нахмурился Итэр, явно ошарашенный. Страх. Сяо никогда не боялся. Не боялся ран. Не боялся боли. Не боялся смерти. Он не жил, а значит, не мог умереть, лишь раствориться в угольной пасти тьмы, что совсем не казалось пугающим. Но сейчас ему было страшно. Леденящие кровь звуки, издаваемые снова и снова гибнущими в агонии божествами в его разуме, сменились монотонным звоном, маячащим где-то на самом краю восприятия, и от образовавшегося вакуума по позвоночнику Якши будто пробежала холодная мокрая крыса. Впервые за двадцать пять с лишним столетий адепт не слышал их. И он не знал, что теперь с этим делать. — Слегка… дезориентирован, — выдал Сяо, стараясь говорить как всегда хладнокровно, но в горле предательски пересохло, а подбирать слова стало куда сложнее, чем обычно. Тело заметно слабело, обмякало против его воли, и Якша слабо подумал, что стоило бы скрыться, да побыстрее. Поколебавшись с пару секунд, он схватил путешественника за запястье и перенес в собственную комнату на постоялом дворе. Нетвердо прошагал к ближайшей стене, опустился на пол, прислонившись к ней спиной, и закрыл глаза. Адепта охватил жар, но не уничтожающий, как это было обычно, а окутывающий приятной мягкой пеленой. — Как ты? — Итэр опустился на колени около адепта и стащил с руки перчатку, прислонив холодную ладонь к его лбу. Там, куда пришлось прикосновение, начало покалывать, словно мелкие молнии пронзали кожу. Сяо бросил все силы на то, чтобы продолжать глубоко, размеренно дышать, и паника начала отступать, сменяясь полубессознательной расслабленностью, от которой слегка кружилась голова. — Менее… невыносимо, — хрипло ответил он, наблюдая за движениями Итэра. На лице парня мелькнуло явное облегчение, и он нежно улыбнулся Якше. — Сработало? — путешественник отнял руку от его лба и устроился удобнее, насколько это было возможно на холодном деревянном полу — мебель только мешала бы адепту. — Я не знаю. Несколько секунд, а может, часов — ход времени от Сяо совершенно ускользал — они сидели в тишине. Итэр лишь привычно поглаживал ладонь Якши, покалывая искорками кожу. — Зачем тебе… — адепт осекся, осознав, что не знает, как продолжить предложение. Путешественник зашевелился, заинтересованно приподняв голову, — …это? — Мне не хочется, чтобы ты страдал, — как само собой разумеющееся выдал мальчишка. — Я заслужил это. А ты… — Сяо вздохнул, скользя пустыми глазами по потрескавшемуся потолку, — Тебя так трудно… понять. Он ощутил ладонь на своей щеке и инстинктивно повернул голову. Итэр потянулся к нему, и Якша послушно закрыл глаза и замер, как всегда, когда парень помогал ему придти в себя после вспышек. Но в этот раз все было иначе. Адепт услышал тихое дыхание путешественника совсем рядом, а затем чужие мягкие губы робко, почти невесомо, коснулись его собственных. Сяо ощутил, как кончик носа Итэра ткнулся в его щеку, и почему-то задрожал всем телом. Он не решался шевелиться до тех пор, пока парень не отстранился. — Мне это… чуждо, — надорванно выдохнул Якша. Мальчишка не отозвался, лишь снова молча уселся рядом, принявшись выводить пальцем круги на ладони Сяо. Голоса вскоре вернулись — звон постепенно уплотнялся, перерастая в гул, а затем и в привычное смрадное копошение, и адепт зажмурился, чтобы снова адаптироваться к ним. Мысли прояснялись, а с ними оживился и комок ползающих в животе червей. Якша плохо разбирался в человеческих чувствах, и это никогда особо не заботило его, но то, что ему удавалось наблюдать, ненароком оказываясь где-нибудь неподалеку от смертных, говорило о том, что подобные поцелуи — поцелуи в губы — люди обычно практикуют с теми, кто им привлекателен — Сяо счел это определение самым уместным. Привлекателен… Разве он мог быть для кого-то привлекателен? Это было сюрреалистично с любой из сторон, с которых он пытался на это смотреть. Но Итэр поцеловал его. Адепту делалось мерзко от мыслей об этом. Этот поцелуй, должно быть, был выражением чувств путешественника к нему, пусть Якша и был слишком несведущ в подобном, чтобы определить, каких именно, а он не мог дать Итэру то, что было ему нужно. Он не мог дать ему больше, даже если бы захотел. Он превосходно умел калечить, но на ласку был попросту не способен. Однако путешественник почему-то желал его, и это было хуже всего. Сяо не должен был пристраститься к его бережным поглаживаниям, случайным касаниям и робким поцелуям в лицо, но что-то невероятно манило его в том мире, куда ему никогда не было дороги, в том мире, откуда пришел Итэр, принеся с собой свежий ветер, латающий его раны. Адепт почему-то отчаянно желал понять его, разделить его чувства, но не мог — был слишком черств и суров для подобного. Никто и никогда не желал находиться к нему так близко, как находился путешественник, и Якшу рвало на части от непонимания. Рядом с ним боль не утихала, но Сяо почему-то наполнялся уверенностью в том, что способен ее вынести. Временами он ловил себя на том, что ждет нового зова, готовый в любую минуту сорваться куда угодно, если понадобится защитить мальчишку. — Ты поцеловал меня. Почему? — голос адепта врезался в тишину, разбавляемую лишь шелестом листьев да тихим пересвистыванием птиц над их головами. — Что? — Итэр удивленно моргнул, поворачивая лицо к Якше. В его глазах отражалось золото заходящего солнца, оно преломлялось в кристальных ядрах — их Сяо приложил к письму с приглашением, в котором впервые решился инициировать встречу, и что-то внутри него сжалось, когда он заметил их вплетенными в золотистые локоны — рассыпаясь драгоценными камнями перед взором адепта. — Ты поцеловал меня. В губы. Если я прав, для людей это значит нечто… особенное, — он честно старался подбирать правильные слова. Якше хотелось, чтобы путешественник понял его, но он слабо представлял себе, как это можно устроить. — Я подумал… — парень задумчиво закусил губу, — Я подумал, что ты не будешь против. — Я не был, — Сяо пытался говорить спокойно, как привык, и вроде выходило неплохо, — Надеюсь, что ты не решил, будто я желал оттолкнуть тебя, потому что это… не так, — закончить мысль удалось с трудом, но наградой за эту маленькую победу стала улыбка Итэра, озарившая его лицо. — Я понимаю, — спокойно кивнул путешественник, — Многие установки формируются годами, а в твоем случае — веками, и иногда переступить через них бывает… сложно, — он отвернулся, уставившись на пылающий горизонт, — Я понимаю, каково это — оказаться в незнакомом тебе мире. Я понимаю, каким потерянным ты можешь себя чувствовать, и я понимаю твои сомнения. Все в порядке. Якша внимательно слушал, ловя каждое слово — ему отчего-то казалось, что это невероятно важно. Закончив, Итэр слегка печально улыбнулся, вновь повернувшись к Сяо, и вся решимость покинула адепта. — Вот и я хочу понять… тебя. Понять то, что ты чувствуешь. Это тяжело, но я хочу попробовать, — неуверенно признался он. Парень не ответил. Вместо этого он протянул руку, скользнув ей по холодной скуле Якши, и вновь коснулся его губ. И Сяо поддался. Закрыл глаза и потянулся вперед, робко принимая ласку. Он предпринимал неумелые попытки копировать движения Итэра, изо всех сил стараясь не думать о том, как жалко, должно быть, сейчас выглядит со стороны. Он изучал чужие губы внимательно и осторожно, боясь по неопытности перейти какую-то невидимую грань, и путешественник позволял ему это. Свободная рука парня мягко огладила шею адепта, ладонь умостилась на затылке, и пальцы принялись нежно перебирать волосы Сяо. Ощущение было кардинально новым, странным, но завораживающим. Якша сомкнул руки вокруг талии Итэра, прижимаясь чуть ближе, и легкая улыбка путешественника, посланная ему в губы, стала безмолвным одобрением. Это добавило уверенности. Когда парень мягко коснулся языком нижней губы адепта, тот рефлекторно замер. — Не переживай, всё хорошо, — тихо шепнул путешественник и вновь прижался к нему. И Сяо не переживал. Почти. Он повторял то, что показывал ему Итэр, своим языком, и парень поощрительно гладил его по волосам. Якша ощущал, что дрожит, но впервые не от боли, а от того, что прикосновения губ путешественника к его вызывали странные искры где-то глубоко внутри, которые так хотелось изучить подробнее. Когда Итэр отстранился, адепту почему-то стало жарко, и он тут же отвернулся, прикладывая ладони к пылающим щекам. — Сяо, — вдруг тихо рассмеялся путешественник, — Ты смущён? — Нет, — привычно выдал Сяо, отнял руки от лица и вздохнул, — Я не знаю. Парень умостил голову на его плече и не двинулся, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом. Сидя вот так, в тишине, Якша вдруг осознал, что справится со всем, через что ему придется пройти. Хрип и муки тянущейся к нему смерти не коснутся его, потому что он должен быть рядом с Итэром. В тот вечер Сяо вновь обрел стимул бороться. Теперь путешественник касался губами его напряженных пальцев, тыльных сторон ладоней, подрагивающих губ, крепко зажмуренных век, холодных щек и растрепанных волос, помогая придти в себя после очередной вспышки, и это действовало даже лучше, чем его прежние осторожные поглаживания. Итэра не отвращал безумный вой адепта, он не боялся его горящих ненавистью глаз, и Сяо, как ни старался, так и не смог этого понять. Но он принял. И больше не гнал его. Когда путешественник был рядом, терпеть становилось проще. Иногда, после того, как клацающая пасть пустоты отпускала Якшу, Итэр обессиленно засыпал рядом, держа его за руку. Это, должно быть, было нелепо со стороны адепта, но он снабдил свою комнату на постоялом дворе парой одеял и подушкой — ему самому было плевать на удобство, но путешественнику явно доставлял дискомфорт сон на холодном жестком полу, хоть он и старался не показывать этого. Они целовались редко, но каждый такой поцелуй Сяо старался запомнить в мельчайших деталях, сочтя это отличным разнообразием ежедневным ужасам, окружавшим его. Якша не решался целовать первым — он постепенно узнавал, что для Итэра приемлемо, а что нет, медленно прокладывал себе тропку в незнакомый прежде мир и слишком боялся оступиться. Он не хотел показаться неуместным, нелепым или навязчивым, поэтому позволял парню вести его за собой. Адепт даже не подозревал, что способен на подобного рода колебания, и все еще учился жить с новой истиной. Временами его темное прошлое брало над ним верх, и ему хотелось сбежать, скрыться, оградить сотканного из света и тепла мальчишку от своих пороков. Ему чудилось, что рано или поздно его демоны поглотят путешественника, разорвут, искалечат, и в такие моменты Якша был готов отсечь себе руки, лишь бы никогда больше не навредить ему. Но потом Итэр звал его, и Сяо вновь ощущал себя желанным. Это будоражило всё его существо, и этому невозможно было сопротивляться. Он даже стал время от времени наведываться в Чайник безмятежности путешественника, когда знал — чувствовал — что тот ждет его. Они сидели в тишине плечом к плечу на теплом белоснежном песке, пока сиреневые воды плескались у их ног, и это было так спокойно, так умиротворяюще, что цепляло невидимые нити где-то внутри адепта. Якша краем глаза наблюдал, как Итэр, избавившись от перчаток, чтобы было удобнее, заплетал свои пшеничные волосы в косу, аккуратно проходясь по ним гребнем, и его то и дело кололо желанием предложить свою помощь только ради возможности поперебирать пальцами мягкие пряди, но он каждый раз одергивал себя. — Все в порядке? — вдруг тихо спросил путешественник, не отрываясь от своего занятия. Он всегда спрашивал. Всегда переживал. Сяо это не нравилось, но сопротивляться больше не было ни сил, ни желания. — Извини, — нахмурившись, потер переносицу адепт, — Со мной, наверное, тяжело. Я и сам до сих пор не до конца понимаю себя. Итэр послал ему мягкую улыбку, накрепко перевязал конец косы очередной прядкой, отложил гребень на песок рядом с собой и вновь устремил взгляд в лавандовое небо. — Мне вовсе не тяжело с тобой, Сяо. И Якша, поддавшись какому-то странному порыву, протянул руку и переплел свои пальцы с чужими, зарывающимися в песок. Он впервые позволил себе что-то подобное. До сих пор он ограничивался тем, чтобы осторожно убрать путешественнику за ухо выбившийся локон или в очередной раз привычным бесстрастным тоном напомнить: «Будь осторожен» и «Если попадешь в беду — не упрямься, позови меня», однако сейчас это казалось таким естественным. Сяо и сам не знал, зачем это сделал, но Итэр часто брал его за руку, когда был рядом. Он не ошибся — подтверждением этому стала легкая улыбка, озарившая лицо путешественника, прежде чем парень сжал его ладонь в ответ. Придвинулся ближе, коснулся свободной рукой щеки адепта, заставляя повернуть голову, и поцеловал. И Якша таял, подаваясь навстречу. Затем Итэр принялся целовать его лицо. Нос, щеки, веки, щекоча дыханием кожу, и Сяо сам подставлялся под его поцелуи. Когда губы парня, оставив мягкое касание на скуле, опустились ниже, к шее, тело отреагировало ярче, чем адепт мог ожидать. Горячая дрожь прокатилась вдоль позвоночника и взорвалась где-то внутри, чуть выше желудка. — Ты дрожишь, — тихо заметил путешественник, обеспокоенно заглянув в глаза Якши, — Всё хорошо? — Я… не знаю, — Сяо произносил это чаще, чем хотел бы, но он чувствовал, что должен быть честным с Итэром, а идентифицировать что-либо в хаосе того нового, что тот дарил ему, или хотя бы отделить одно чувство от другого пока что не представлялось для адепта возможным. Но Итэр понимал его. Итэр понимал его. И поцеловал снова, в то же самое место, позволяя распробовать новое ощущение. Якша резко втянул воздух сквозь зубы и податливо — как и всегда, когда путешественник желал сделать с ним что-то новое — наклонил голову, открывая шею. Инстинкты тут же запротестовали. Сяо ощущал себя болезненно уязвимым, но изо всех сил старался довериться чужим касаниям. Итэр провел носом по холодной коже, пуская по телу разряды маленьких искр, а затем коснулся губами места, где стучал пульс. Адепт полагал, что он не должен был быть таким ускоренным — ему не нужно было искать опасность или быть готовым атаковать — но тело почему-то решило иначе. Якша невольно прикусил губу и зажмурился, когда язык путешественника прочертил влажную линию по его ключице. Ощущение было таким, будто Сяо хлестнули раскаленной плетью, но от этого не хотелось выть, как бывало обычно. Нежные ладони гладили его, успокаивали, остужали жгучий комок в груди, от которого было трудно дышать. Затем осторожные пальцы пробежались вниз по груди, зацепив край майки. — Не нужно, — собрав остатки самообладания, отдернул адепт, силясь скрыть предательскую дрожь в голосе, — Мое тело уродливо. — Ставлю всю свою мору на то, что это не так, — тихо усмехнулся Итэр. Якша только вздохнул и, зажмурившись, откинулся назад, уперевшись ладонями в песок в молчаливом согласии. Он почувствовал, как майку медленно потянули вверх — кожу обдало прохладой — и что-то внутри напряженно сжалось. Сяо знал, что его тело испещрено зарубцевавшимися шрамами, и почему-то именно сейчас опасливо задумался о том, что путешественник может счесть его отвратительным. — Я же говорил, — нежно выдохнул парень, уткнувшись носом в его волосы. Адепту почудилось, будто все органы внезапно поменялись местами. Он затрепетал, предоставляя Итэру доступ к своему телу, и пытался хватать новые, незнакомые реакции на его действия. Сердце застучало отчаяннее, когда загрубевшие от ежедневных упражнений с клинком подушечки пальцев огладили обнаженную кожу на груди. Он изо всех сил сдерживался, не желая делать что-либо до тех пор, пока не разберется в этом калейдоскопе новых ощущений, но когда чужая ладонь огладила ребра и прошлась по животу, что-то тягуче запульсировало там, где путешественник только что ласкал его. Стоило касаниям спуститься к паху, как адепт тихо скульнул, стараясь совладать с сорвавшимся дыханием. Итэра, похоже, невероятно удовлетворила такая реакция, потому что он продолжил касаться Сяо там, одновременно оставляя несколько поцелуев на обнаженной ключице. — Стой… — хрипло выдохнул Якша, — Стой, пожалуйста, остановись. — Что-то не так? — отозвался путешественник, и в его голосе снова прорезалось беспокойство. — Нет… Просто… — все слова словно улетучились из головы, — Слишком много ощущений. И Итэр остановился. Несколько десятков секунд он молча сидел, обводя пальцами узор рубцов на плечах адепта, и в этой тишине Сяо особенно остро осознал, насколько громким стало его собственное дыхание. Все тело ныло в напряженном предвкушении, щеки пылали, будто обожженные углем. Якша не имел ни малейшего представления о том, что путешественник будет делать дальше, и от этого ощущения становились еще ярче. Он подался навстречу прикосновениям, давая понять, что готов продолжить, и едва невольно не дернулся, когда Итэр огладил нижнюю часть его живота — теперь каждое прикосновение пронзало томительной негой все тело. — Можно? — тихо шепнул парень на самое ухо, поцеловав Сяо в висок. — Я не з… — привычно начал он, но сладкая пульсация подсказала правильный ответ, — Да. Можно. Якша чувствовал пальцы путешественника совсем близко к тому месту, откуда по всему телу расходились волны дрожи, и вожделел новых прикосновений. Теперь он жаждал, чтобы Итэр в полной мере показал ему, каково это — быть желанным. — Помоги мне, — подсказал парень, — Сними. Сяо покорно выполнил его указание, изнемогая от ожидания, и собирался было потянуться к путешественнику в овладевшем им порыве, но чужая ладонь огладила его член, и адепту пришлось с резким выдохом запрокинуть голову, чтобы не потерять рассудок от переполнивших его чувств. Итэр ласкал его медленно, умело находя чувствительные точки одну за одной, отчего Якша тихо поскуливал, кусая губы. Он быстро и хрипло дышал, неосознанно подставляясь под ублажающие его руки, плавился под мягкими касаниями, а голова шла кругом. Сяо больше не осознавал себя, не осознавал, где находится, все восприятие внезапно сжалось до одного лишь путешественника, заставляющего горячие волны прокатываться по всему телу. Когда все прекратилось, контраст был настолько чудовищным, что адепт распахнул глаза, стараясь встретить взгляд Итэра. В голову тут же полезли тревожные мысли о том, что он сделал что-то не так или чем-то оттолкнул его. — Ты прекрасен, — прошептал путешественник, заправив прядь Якше за ухо, — Веришь? Сяо только неопределенно мотнул головой. А затем ласки возобновились так же внезапно, как и прекратились, заставив адепта окончательно потерять голову. Он отдаленно слышал, как с его губ срываются хриплые стоны, ощущал свои пальцы, с силой сжимающие свободную ладонь парня. Он желал лишь, чтобы Итэр не останавливался, чтобы Итэр позволил ему ощутить все, чего отчаянно жаждало его тело. Под закрытыми веками вертелся круговорот искр, и Якша жался ближе к теплому телу путешественника, ощущая, как внутри все туже натягиваются незримые струны. — Я люблю тебя, Сяо, — горячий шепот опалил ухо адепта, и его разум взорвался. Сяо старался ровно и глубоко дышать, постепенно возвращая себе способность трезво мыслить, хоть получалось и с большим трудом. Его трясло, а в висках все еще пульсировало. Затем он осознал влагу на своем животе и собственные пальцы, до сих пор судорожно сжимающие руку Итэра, поспешно ослабил хватку и отвернулся, пытаясь осознать произошедшее. Одно-единственное слово резало разум раскаленным ножом. — Всё в порядке? — путешественник больше не касался его, видимо, давая Якше возможность впитать то, что он испытал минутой ранее. — Ты сказал, что любишь меня, — резко выдохнул адепт. — Потому что это правда. Сяо повернул голову и заглянул в глубокие янтарные глаза, пытаясь найти в них то, чего не мог найти в себе самом. — Я этого не понимаю. — Это не страшно. Ты поймешь, — тепло улыбнулся Итэр. Якше потребовалось несколько секунд, чтобы уложить информацию в голове, стараясь не сомневаться в ее истинности. — Я обещаю, что постараюсь, — наконец кивнул он и слабо улыбнулся в ответ.