***
Через учительскую крались на ощупь. Ничего необычного, впрочем, не нашлось. Стол — одна штука, два шкафа, с десяток книг и еще сколько-то свитков распихано по полкам. Котелок на столе. Чтобы кипятить травяной настой? К нему питал слабость Видгун. На полу пустая коробка с липким и сладким на стенках. Это Удвинг, наверное, сладкоежка. Девчонки вообще любят сладкое. Даже если им хорошо за пятьдесят… Хотя Дин, если честно, тоже сладости обожал: от пирогов и варенья даже за уши не оттащишь. Он, правда, в этом никогда не признается, но!.. На столе несколько пар очков. Точь-в-точь таких же, как у Дина и Фараманта на глазах, а не таких, какие у других студентов. — Да хорош глазами хлопать, — прошипел под ухом Мант и толкнул в бок. — Дверь видишь? За зеленой портьерой в самом деле пряталась дверь. Вот из-за этой-то двери и тянуло холодом. Отчетливо. Так, будто за дверью лаз в низкий глубокий погреб, в котором вместо бочек и корзин — болото с лягушками. — Как думаешь, куда ведет? — спросил Мантик. — Давай проверим! Вот в этом, вспомнил Дин, крылась самая большая несправедливость: в Лучиках заводилой и главным проказником почему-то считали Дина. Кто опять дров наломал? Дин Гиор! Кто в погреб упал и все там переломал? Дин Гиор! Кто в лесу заблудился? Конечно же он, Дин Гиор. Хотя за частью шалостей всегда стоял Фарамант. В конце концов, кто дразнил быка, который их под задницы боднул? Это Мантик полез отпечатки копыт снимать. А кто голову в дупло засунул и застрял? Это Мантику захотелось сказки белочкам рассказать. Ну и что, ну и рассказывал, пока Дин бегал за подмогой. Белки их потом еще приглашали, даже какие-то громкие чтения устраивали. А кому приспичило на бочке в Голубую страну уплыть? Опять же Мантику. Правда, тонули они только с Диновой подачи. И компот из ядовитых ягод тоже не Мантик придумал варить… Правда, отравились они на пару, а дальше, ну… горшок один на двоих, все такое… В общем, вовсе не Дин был заводилой и зачинщиком всех детских проказ. Правда, вспоминал это он только тогда, когда Мантик вновь отчебучивал: дразнил быка за рога, совал нос в историю или вскрывал закрытые двери. Дин склонился над Фарамантом и присмотрелся к двери. А ведь замочная скважина большая, красивая. И ручка необычная, узорчатая. Дин такие только на картинках видал. Такими, поди, Изумрудный дворец украшен. Вот короли-то, пожалуй, победнее жили, чем Гудвин. Правда, эпоху королей Дин не помнил. Это надо у Мантика спрашивать, вот кто все-все про них перечитал. Чего даже бабка Антина не помнит, о чем старейшина Пантон-старший и слыхать не слыхивал, — Мантик и то знает. Дин даже рот открыл, чтобы спросить. Но тут опять Флита вспомнилась. Вот же лягушонок лупоглазый, не мог, что ли, на другую девчонку запасть? Дверь заунывно скрипнула, когда Фарамант толкнул ее плечом, и Дин тут же ухватился за ручку. Ну кто так двери открывает, дубина? Да еще чужие! Тихонько надо, как мышенька! За дверью нашли лестницу. Если в учительской клубилась тьма, то тут, за дверью, в полумраке различались очертания перил, ступеней и даже каких-то узоров на стенах. Стены на поверку оказались покрыты мраморными панелями. Зелеными, какими же еще. Дин первым начал спускаться. Мантик подергался, норовя обогнать, но в итоге так и остался у Дина за плечом, дышал куда-то между лопаток и тыкался носом каждый раз, как Дин останавливался. Пруда внизу не оказалось. Лягушки не квакали. Даже комаров — и тех не было. Но холодом веяло со всех сторон и тиной тянуло. Какой дурак построил свой подземный туннель прямо среди болота? В том, что это туннель и именно подземный, Дин не сомневался. Он быстро прикинул, что и к чему, сколько спускались, на какой высоте от земли были окна первого этажа, даже наклон коридора на глазок определил. А что, он же не какой-то там книжный червяк, он — Дин Гиор, на все руки мастер! Так как студентов в Университете было немного, а профессоров и того меньше, Видгун уж очень любил выдать своим ученикам задание и исчезнуть до конца учебного дня. А Удвинг своих студентов то и дело подсаживала в кабинет к другим, так что нередко переписчик Мант занимался бок о бок с мастерами мозаики или, к примеру, с резчиками по дереву. Или со швеями. Знания как-то сами собой тянулись в голову со всех сторон. Дин вот даже шаль маме связал, и для сестричек вырезал деревянных заек, или вот для племянника — народится, когда яблони зацветут, — бусы деревянные смастерил на досуге… Вот на одном из этих занятий профессор — или профессорша? Дин окончательно в них запутался, — рассказывали о том, как измерить уровень пола при постройке дома. Дин еще подумал тогда: полезно-то как, вернусь в Лучики — нам с Мантиком новый погреб отстрою. В старом-то фехтовать больно неудобно, бочки винные то и дело под ноги лезут. А к погребу бы и дом надо, а к дому сараи, а к сараям неплохо еще навесы сделать для соломы и чтобы скотине было где прятаться в солнечный день… Вот и пригодились знания-то. Коридор немного кренился вниз и длинный был, что самая высокая сосна в лесу, поставленная на еще одну сосну поменьше и, пожалуй, с еще одной сосенкой. Интересно, а куда ход ведет? Кабы не во дворце самого Великого и Ужасного вылезти. — Мантик, — окликнул Дин Фараманта, который отстал на несколько шагов и шарил рукой по полу. — Ты чего это? Пуговица оторвалась, что ли? Дин-то, кажись, за шиворот дергал, а там же пуговка у ворота. У Мантика она постоянно отрывалась. Просто засада какая-то с этими пуговицами! До того он ее докрутит, что она и недели не продержится и отвалится. В последний раз только долго держалась. Кажется, больше двух месяцев прошло с тех пор, как Дин заметил, что вместо обычной светло-зеленой пуговки там появилась темная и овальная, а не круглая. И больше она не отваливалась. Ну, на памяти Дина. Наконец Мантик свою пропажу нашел и в карман сунул. — Я тут посчитал, — начал он. Задом кверху считал, что ли? — что коридор должен вести либо ко дворцу Гудвина, либо к фонтанной площади, либо к заведению мамаши Тюльпан. Дин заржал. Но смутился, если честно. Мамаша Тюльпан — имя не настоящее, конечно, но настоящего никто не знал, — держала кабак, и место это славилось как неприличное. Студентов туда и на порог не пускали. Дин подозревал, что дело было не в возрасте, а в деньгах. Но он несколько раз взбирался на платан рядом с кабаком и слышал звуки за окнами. Звуки будили воображение. Вот будет хохма, если Видгун или Удвинг бегают туда после занятий. Или вместо них! — Не смешно, — фыркнул Мант. — Я не хочу, чтобы нас видели в таком месте. А, ну конечно, менее стыдно попасться на проникновении во дворец, чем в бордель. Забавно, но здесь, под землей, Дин о Флите почти не думал. Ну ладно, может, и думал, конечно, но не так уж и восторженно, как прежде. Ну красивая, ну грудь большая. Хотя вот целоваться с ней оказалось не так весело, как с Мантиком: от нее почему-то прелой листвой тянуло и дымом; неужели и такие духи в городе делают, а главное, зачем? Вот записки она писала замечательные, Дин из-за них в нее влюбился. Их роман вообще-то так и начался. Дин Мантику не рассказывал и не рассказал бы, но, самому смешно, он и читать-то только из-за Флиты начал! Не то чтобы раньше не знал, с какой стороны книжку открывать и как держать в руках свиток, но особого интереса к ним не чувствовал. А тут! Записки! На книжных полях! Потом Флита ласково попеняла, что некрасиво портить книги, и Дин стал писать на бумажках и вкладывать между страниц. Они друг другу загадки сочиняли, и Дин едва ли не всю Университетскую библиотеку перелистал, пока искал ответы. Он даже стихи Флите писал! Мантик бы их раскритиковал, наверное, потому что Дин рифмовал «Морковка — коровка» и «сердце — полотенце», но вы только задумайтесь: Дин Гиор и стихи! Да в родных Лучиках со смеху бы покатились… Дин Флиту воочию уже потом увидел и, когда узнал, что это она — автор записок, втрескался по самые уши. С ней вообще-то переписываться было интереснее, чем общаться… Дверь в конце коридора запиралась, но разве какой-то замок удержит Фараманта со спицей в руках? Так что и нескольких минут не прошло, как в замочной скважине щелкнуло, Мантик вытащил целую и невредимую спицу, а дверь заныла, пропуская гостей. Одно успокаивало: Дин и Фарамант не вломились в кабак мамаши Тюльпан. Одно удручало: на них смотрели три светящихся глаза.***
На что уж Дин был храбрецом из храбрецов, а все равно струхнул и спрятался за Манта. Тот, впрочем, тоже за спину Дина нырнул и взвизгнул, как девчонка, когда ей лягушка за шиворот прыгает. Дин выставил перед собой кулаки. Мантик — Динову спицу. Чудовище нападать не спешило, но смотрело с осуждением. В разинутой пасти светлели огромные острые клыки. Прямо как у саблезубого тигра, подумалось Дину. Мантик пихнул под ребра как раз тогда, когда Дин пытался сделать шаг назад, чтобы выбраться обратно в туннель. — А оно вообще шевелится? — А ты проверить хочешь? — Ага! Дин вздохнул: вот же бешеный. Полезет отпечатки лап снимать или слепки зубов? Но Фарамант просто помахал рукой над головой Дина, затем вытянул ее вбок и пальцами пощелкал, затем с земли что-то подобрал. Или сделал вид, что подбирает? Чудовище продолжало смотреть. С осуждением. — Оно глазами не вращает, — сказал Мантик. Вот просто взял и сказал. Как будто это все объясняет. — Ты думаешь, челюстью оно тоже не двигает? А проверять кто будет, скажите на милость? Дин хорошо знал Фараманта, чтобы представить, как эта пигалица лупоглазая подскакивает вплотную к чудищу и как сует руку в пасть. Представил и хруст костей, и брызги крови повсюду, и Мантика, падающего на пол без сознания. Ну уж нет! Дин решительно задвинул Манта за спину и сам сделал шаг вперед. Хороший такой шаг, во всю длину ног. В живот уперлась нижняя челюсть чудовища. Зубы не дрогнули. Горячим зловонным дыханием не обожгло. С ума сойти, это образина что, померла?! Ладонь Дина легла на шкуру чудовища одновременно с ладонью Мантика, и оба выдохнули в унисон: «Кукла!» Что они, кукол, что ли, не видали? Бабка Антина такие делать умела, что закачаешься. У Дина и лошадки были для деревянных солдатиков, да такие, что от живых разве что размером отличались. И не ржали еще. И не гадили. Но во всем остальном — точь-в-точь. А уж когда из бешеной лисицы чучело сделали, так ведь куры во двор выходить боялись еще несколько лет. Дин и сам, признаться, в ночной темноте лису-чучело пару раз с живой перепутал и спицей своей затыкал. Правда, таких чудных кукол в Лучиках никто не делал. Страшная же и огромная, точно тигр. Два тигра. Нет, три! — Куда теперь пойдем? — спросил Мантик. Голос у него чуть подрагивал и выдавал напускную храбрость. А вот вопрос был дурацким: здесь коридор-то всего один. Вот по нему и пойдут. Куда-нибудь да придут, верно?***
Минут через десять Дин понял, что прийти-то они придут, а вот смогут ли вернуться обратно? Оба, конечно, следопыты бывалые, из леса они чаще выходили, чем терялись, но… То ли дело лес, там сучья и дупла, кусты всякие, мхи и лишайники, те же тропки есть и высокие деревья, на которые всегда можно залезть, чтобы оглядеться. А во дворцах разве что плесень растет. А что плесень-то рассказать может? И никуда не взобраться. Они уже в пятый коридор свернули, и Дин боялся забыть количество поворотов. Сначала трижды налево, да? Или все же направо? И потом, как выбрать из коридоров нужный, когда тут не иначе как лабиринт. Понастроили всякого… как мышиная нора, честное слово! Интересно, это Гудвин учудил? Великому и Ужасному виднее, должно быть, как дворцы строить. А Дину-то Гиору, деревенщине из Лучиков, невдомек. И потом, ладно бы все коридоры были отделаны мрамором. Но нет же! Мраморный туннель из учительской превращался в мраморный коридор после чудища и упирался в мраморную же лестницу, по которой Дин и Мантик не рискнули подниматься. А все остальные коридоры-туннели были где деревянными, где вообще земляными. И некоторые такие низкие, что Дин касался макушкой потолка. И в каждом по двери. А то и не по одной. И двери тоже разные, большие и маленькие, старые и ссохшиеся, крепкие и чугунные. Дай Мантику волю, он бы каждый замок вскрыл и нос внутрь засунул. Дин его насилу оттаскивал. Не потому что самому любопытно не было — было, да еще как! А просто… из противоречия. Опять вдруг Флита вспомнилась, в отражении ее очков Дин видел себя, но не деревенским увальнем в залатанной рубахе, а генералом с орденами по всей груди и в доспехе из чистого серебра. А Флита была бы счастлива побывать в Изумрудном дворце, понял Дин. Она так и говорила: столько сокровищ внутри, вот бы мне одно маленькое-премаленькое колечко на пальчик. Самое крохотное из самых крохотных. Даже нарисовала, как бы оно на руке смотрелось. Так стоит ли за каждую дверь совать любопытный нос, когда можно отыскать сокровищницу? Пропажу одного-то колечка Великий и Ужасный даже не заметит, а Дин наденет его на пальчик Флиты и увезет знакомить невесту с родными… Только где искать-то сокровищницу? Мантик плелся позади, ворча о желании посмотреть, что прячется за дверцей справа и что за дверью слева, и еще вот лаз в полу куда-то ведет, наверняка в жутко интересное место. А Дин не стал терять время попусту и сунул руку за пазуху. Последнюю записку от Флиты он так и не успел прочитать до конца, пока сидел в библиотеке. «Ключ к сердцу прекрасной девы охраняет трехглавый дракон, — писала Флита. — Ключ лежит за луной, к которой клонится та голова, что напротив сердца». Что тут непонятно? Ничего непонятно… Почерк красивый. Дин никогда таких красивых не видывал. Раньше она как-то попроще писала, может, потому что спешила? Дин скомкал записку и спрятал в рукав, когда Мант подошел ближе. Интересно, а этому лягушонку Флита тоже пела про колечко? Дин похолодел. — Пошли, что ли. — Мантик мотнул кудрявой головой и пошел вперед. Точно пела. Наверняка знает, куда идет. Вот что он, зараза, за каждой дверью хотел отыскать. Заветное колечко для Флиты! Или ему она не кольцо заказывала, а, скажем, бусы? И что все-таки за глупость с родинками? Ясно же, что Мантик выдумывает: Дин-то своими собственными глазами видел! Но ведь и Мантик на зрение никогда не жаловался. Сколько-то коридоров Дин и Фарамант прошли, безуспешно пытаясь друг друга обогнать. Один вырывался вперед — другой тут же сворачивал в сторону, чтобы первый бросился догонять и сам остался позади. Всерьез, правда, не расходились, окликали друг друга, коли терялись. Удерживать в памяти обратную дорогу становилось все сложнее, но Мантик уверял: он точно-точно запомнил. У него в голове, мол, карта лабиринта рисуется получше, чем на бумаге. Он, мол, этот лабиринт запоминает, чтобы потом на книжную страницу перенести, он, мол, сказание какое-то переписывает для итоговой работы, которое надо лабиринтами да всякими цветами украсить. Дверь с драконом обнаружилась тогда, когда Дин уже отчаялся ее найти. Дверь была старой, но очень крепкой, а замочная скважина маленькая, как будто гномьей работы. Такой-то замочек Манту не по зубам будет. Одна голова дракона смотрела вверх. Две другие — по сторонам. По обе стороны от этой двери были еще две. Дину нужна та, что напротив сердца, не так ли? — А где сердце у драконов? — А где у тебя? — фыркнул Мантик. — Слева, но я же не дракон. Мант усмехнулся, провел кончиком пальца по небритой щеке Дина, пока не соскользнул на губы, а затем на подбородок. Ой ли, безмолвно спрашивал, точно ли не дракон? Дин Манта столько лет знал, с полуслова, с полужеста шутки считывал. Никого другого не понимал так, как Мантика, будто были не друзьями, а одним целым, разделенным на два разных тела. — Вот и у дракона слева. — Ну… тогда открывай, что ли. Правую. Вот тут Дин предвидел проблемы, и проблемы не заставили себя ждать. Мант уперся как таракан на тараканьих бегах. На него ставки ставят, а он возьми — и замри, как приклеенный. — А если я в другую дверь хочу? — упрямо спросил он. — Да зачем туда? — А тебе зачем? Дин насупился. Ну что за манера отвечать вопросами на вопрос. Ах, подумаешь, что оба так говорят. Ладно Дин, увалень невоспитанный, но Мантик-то, червяк книжный, лягушонок с библиотекой в голове, уж он-то должен вести беседу, как светская лягушка. — Пожалуйста, открой мне правую дверь, — попросил Дин, стараясь говорить очень-очень вежливо. Так приторно-вежливо, как бывало тогда, когда выпрашивал у мамы шестой кусок пирога. Мантик упрямо развернулся к левой двери и опустился на колени, чтобы вскрыть замок. Дин колебался. — Давай ты вскроешь оба замка, а потом пойдешь налево, а я — направо? — предложил он. Мантик фыркнул. — Ну что мне сделать, чтобы ты мне помог? — взмолился Дин. Мантик мог бы обидеться, наверное. Дин бы обиделся на его месте. Потому что они же друзья, они же с рождения вместе, какие тут могут быть договоры и требования? — Поцелуй меня в задницу, — фыркнул Мант. Значит, все же обиделся?.. Или это просьба такая? Дин растерялся. Нет, серьезно? Глупое какое-то желание. Только когда Мантик рассмеялся, упираясь в бедра руками и тряся головой, Дин понял, что над ним пошутили. — Расслабься. Сначала идем туда, куда я хочу, смотрим, что там есть, а затем возвращаемся к твоей двери. — Мантик помедлил, но все же прибавил: — Могу даже не входить следом за тобой, если хочешь. Делать нечего, Дину пришлось согласиться. Главное, чтобы за левой дверью никакого чудовища не оказалось. Замок щелкнул, рассохшаяся дверь отворилась, стоило подтолкнуть ее двумя плечами. Чудовища внутри не было. Длинными рядами стояли вдоль стен книжные стеллажи. Мантик ахнул и замер на пороге. Бок о бок с ним замер Дин: на противоположной стене висела коллекция мечей и рапир.***
Сколько времени прошло, никто не считал. Мантик шелестел страницами и урчал сытым котом, когда читал. И как только текст разбирал? Поначалу, увлеченный ощупыванием оружия, Дин даже думать ни о чем другом не мог. Это же неизвестный ему сплав! Это же вензеля, гербы и прочие узоры, которые он только в книжках видел. И в книжках причем самых древних! В которых текст почти выцвел, только рисунки едва-едва виднелись на желтушной глади. Это еще в Лучиках было — в Университетской библиотеке таких книг не водилось. Дин и не чаял, что однажды в его руках окажется тот самый меч, которым рыцарь Гиордин из его детских мечтаний разрубал головы ужасным подземным змеям. Потом, когда рука привыкла к весу меча и запястье послушно гнулось на всех выпадах, Дин начал оборачиваться по сторонам. Тогда и заметил, что в комнате стало светлее: кинжалы на стене сверкали, и на рукоятке каждого красовалось по диковинному камню. Вроде не изумруды — с прожилками, как у мрамора. А когда все же обернулся на Манта, выдохнул и долго не мог вдохнуть. На кончике указательного пальца Фараманта горел крошечный огонек. Мантик щелкнул пальцами — огонек стал ярче. Щелкнул еще — комната засверкала. — Как ты это делаешь?.. Мантик не ответил. Понадобилось положить руку ему на плечо, чтобы он оторвался от книжки, и теперь уже его рот изумленно открылся. — Я просто… читал. Здесь о магии всякое-разное, так интересно, Дин! Почитай! Но Дин читать не хотел. С мечом в руке особенно страницы не полистаешь. Так что Мантик взахлеб, давясь словами и едва не подпрыгивая от восторга, рассказал про древних магов, которые жили еще при королях, но скрывались от чародеек из других стран, и про магию в целом, и про какие-то векторы, фокусы, призмы и измерения. Из-за того, что этот восторженный монолог уместился примерно в минуту и содержал едва ли не половину книги, Дин понял примерно ничего, кроме того, что эти чудаки умели извлекать свет буквально из всего. Стекла, камни, даже листья деревьев — они все могли заставить светиться. Дин вот подумал: а их чудесные очки не из тех ли стекол сделаны? Может, поэтому они помогают видеть в темноте? А в учительской, например, что-то мешает этой магии? Это бы объяснило, почему в Лучиках Дин в темноте слепым кротом во все углы тыкался, а в Изумрудном городе и темноты-то нормальной не находил. — А еще они охраняли Зеленую страну от какого-то монстра, — добавил Мантик между делом. — Монстр, говорят, мог менять обличье, но чаще его видели в образе дракона. — Ого, как интересно! — Дин постучал острием меча по полу. — Пойдем поищем? Потом, правда, резко опомнился… колечко же… Флитино… Что ему вообще пришло в голову столько времени со старыми железками провозиться и этого лягушонка мелкого слушать, когда Флита ждет? Сегодня же кольцо ей принесет! И завтра увезет в Лучики! А Университет… А что Университет? Разве умение красиво складывать стеклышки сделает Дина генералом? Дин погладил свою косицу, на ленту в которой была нанизана подаренная Флитой бусинка.***
Шипение за дверью раздалось сразу же, как хрустнул замок и появилась узкая щелочка. А что, золото шипит? Дин всегда думал, что шипение — это способность змей, неплотно закрытых солений и сонного Мантика. Фарамант, наверное, тоже что-то подумал, потому что оттащил Дина в сторону и выставил вперед палец левой руки, на котором горел огонек света. Дверь распахнулась, что-то длинное заклубилось в проходе, и одна оскаленная пасть щелкнула зубами прямо над Диновой головой. — Бежим! Кто из них закричал первым, никто не вспомнил бы, но с места рванули одновременно и только спустя три коридора сообразили: бегут они, держась за руки. В детстве, удирая от соседей, с карманами, полными яблок, они бегали точно так же. Правда, на этот раз преследователь был пострашнее Пантона или тетки Зарины. — Дракон! Настоящий дракон! Дракон, мамочки, — причитал Мантик, затаскивая Дина в очередной коридор. Трехголовый змей, если быть точным. Драконы-то, говорят, на пузе не ползают. Но то драконы рудокопов, а этот — неизвестно чей, может, какой-то урод и сам не знает, как должен ползать, бегать или летать. Вот крыльев у него не было. Кажется. Не успел разглядеть, знаешь ли, не оборачиваться же теперь. — Нет у него крыльев, нет, — буркнул Мантик, потому что Дин опять сказал последние слова вслух. — Только он ядом плюется. — А ты почем знаешь, что яд? — Зловонное, кипучее и пол разъедает, что, по-твоему, молоко, что ли? — съязвил Мантик. — Кислота, — раздался голос позади. Человеческий голос. Знакомый. — Профессор Видгун! — воскликнул Дин. — Профессор Удвинг! — обрадовался Мантик. Но когда обернулись, поняли, что совсем не знают этого человека. Стоявший перед ними толстячок был немного ниже профессорши, не носил густых седых бровей и не хлюпал красным носом, как профессор. Вот только очки были такими же, как те, которые Дин и Мантик сперли из учительской. Чудовище вежливому знакомству не способствовало. Оно со зловещим шипением приблизилось, и теперь уже три вопля раздались, когда пасти щелкнули зубами в опасной близи. Мантик дернул Дина за руку, а тот, в свою очередь, схватил под локоть неизвестного толстячка, и они бросились в узкий боковой коридор, кончавшийся круглой комнатой, из которой не было другого выхода, кроме того, через который они пришли. — Мы в ловушке! — воскликнул Дин. — Нет, — заверил его Мантик. — Ты видел, какое оно большое, оно не сможет пролезть по этому коридору. Да он забыл?! Дин едва не задохнулся от негодования: это же тот монстр из книги, от которого защищались древние маги! Который умеет менять форму! Дин так и заявил Мантику. — Для того чтобы транс… трансфигурировать свою тушу до подходящих размеров, ему потребуется время. А мы пока что-то придумаем. — Гудвина на помощь позовем, например, — буркнул Дин. Толстячок задушенно пискнул. Тоже небось не должен по дворцу Великого и Ужасного разгуливать. — Гудвин уже среди нас, — заметил Мант. Рехнулся, что ли? Дин задумался. Потом еще раз. Вот если бы ему сказали, что этот толстячок — брат, сын, отец или даже дедушка профессорши Удвинг, он бы поверил. Да даже что это помолодевший Видгун! Но почему бы ему не оказаться Гудвином, правда? — Как вы догадались, юноша? — спросил… Гудвин. — Когда мы проходили буквицы, — просто ответил Фарамант. — Я хотел сделать рамку из букв и разбил их по странице, а потом заметил, как они складываются. И тогда я понял, что Видгун, Удвинг и Гудвин — это один и тот же человек. Дин задохнулся! Да ведь они видели профессоров вместе! Правда, один из них тогда был рядом, а другого они видели лишь со спины, но если повесить на стул мешковатое платье профессорши, набить тряпьем и накрыть шалью, будет… — И ты молчал! — Ты со мной почти не разговаривал из-за… — Мантик помрачнел и отвернулся. — Великий Гудвин, вы же знаете, как остановить это чудище? Гудвин снова издал задушенный писк. — Мы сперли очки у самого Гудвина, и ты не сказал об этом! Дин даже почувствовал, как по спине прокатилась капля холодного пота. И кто-то еще считает Мантика примером для подражания?! Да это же самый хулиганистый из всех хулиганов, да это ж сколько раз он падал головой в погреб, чтобы отчебучить такое?! Да даже Дин на такие подвиги не способен! — Ты не помогаешь, — прошептал Мантик, когда пихнул Дина под ребра. — Великий Гудвин, пожалуйста, мы все исправим! И, пожалуйста, не коситесь так на мой палец, я не волшебник, это случайно. — Но мальчики, я… — Гудвин стал наливаться цветом подобно помидору. И лицо его покрылось крупными каплями пота. — Молодые люди, боюсь вас огорчить, но я вовсе не… Потом, когда все закончится, он еще расскажет, что поначалу хотел отбрехаться связью с солнцем и отсутствием солнечного света. И однажды поведает свою историю. Но в тот момент, под шипение из соседнего коридора, честно признался: он не волшебник. Он обманщик родом из Большого мира. Что в глазах Дина и Манта уже делало Гудвина магом, но, увы, не помогало в борьбе с монстром. Пока Фарамант потрясенно молчал, а Гудвин утирал лоб, Дин оглядывался по сторонам. Кругленькая комнатка, в которой они оказались, была освещеннее других не только из-за Мантика и его пальца. В нее проникал свет откуда-то еще, и Дин быстро обнаружил: стена с одной стороны не доходила до потолка. Потом догадался пощупать стену и вскрикнул от радости: да это же не стена! Это задник шкафа! Понадобилось лишь несколько раз долбануть по нему кулаком, чтобы появилась дырка и Дин смог понять, что там, за шкафом. Комната с древним оружием! Втроем они быстро расширили дыру, так что даже Гудвин смог пролезть через шкаф, и хотя Мантик ворчал, что они наверняка помяли книги и порвали свитки, воспользоваться проходом он не отказался. И стоило им пробраться в заветную комнату, как из коридора послышался хлопок, запахло тухлятиной и раздался шорох. — А вот теперь он уменьшился, — прошептал Мантик. Гудвин попятился к дверям, но остановился. Конечно, они могут сейчас убежать, но что дальше? Как бесконечно долго бегать по лабиринту от этого монстра? А если он прорвется на первый этаж и выберется в город? Дин поднял с пола меч и ойкнул, когда на поясе сжались руки. Мантик дышал в затылок и ткнулся носом в подбородок, когда прошептал: — Вперед, рыцарь Гиордин, не зря мы сочиняли про тебя сказки. Я напишу новую, обещаю! Дин перехватил меч поудобнее. Чудище, конечно, не ожидало, что его встретят во всеоружии. Оно зазмеилось в дырке, скользнуло грузным туловищем по бесценным книгам, и Дин почти представил, как расстроенный Мантик голыми руками разрывает змеедракона на части. Туловище было толще, чем можно прорубить с одного удара, а вот основание шеи выглядело уязвимым. Дин обрушил меч на одну из голов и с победным воплем отсек ее. Голова рассыпалась подобно пеплу, и песок захрустел под ногами. Теперь, зная, чего ожидать, чудовище не оставляло Дину шанса подойти ближе, оно плевалось и вращало хвостом, так что приходилось уворачиваться от ударов, а не атаковать. Но все же Дину удалось отсечь вторую голову. Увы, это стоило ему меча. Меч, прекрасный меч Гиордина, продолжение Диновой руки, треснул и раскололся, когда на него попала струя кислоты из отрубленной пасти. Дин моргнуть не успел, как чудовище зарастило раны и теперь уже с одной головой, но на толстенной шее, ударило так, что Дина отшвырнуло едва ли не через всю комнату. На груди он ощутил горячую ладонь Мантика, профессор Гудвин похлопал по щекам, но на что им теперь Дин? Путь к стене с оружием был отрезан. — Мерзссские людишшшки, — прошипел змеедракон. — Сссскоро вассс не осссстанетссся. Белки зеленые, он говорящий! Но тут вперед выскочил Мантик. Отчаянный безрассудный Мантик, которого даже Дин теперь немного опасался. — Если в Зеленой стране не осталось настоящих волшебников, я буду за них! — выкрикнул он. В руках Мантика была рама с холстом, но таким темным и засаленным, что не поймешь, нарисовано что-то на нем или нет. Чудовище поднялось, и лишь одно толстое змеиное кольцо осталось на полу, а остальное туловище приготовилось к атаке, Дин в ужасе дернул Мантика за штаны, Гудвин закричал: «Это мои студенты, прочь, окаянное!» и швырнул в змеедракона тапкой… Чудовище взвилось буквально до потолка и начало стремительно падать на них. Дин обнял Мантика и закрыл глаза. Удара не последовало. Лишь Мантик нес какую-то тарабарщину, и на его фон даже Дин с полотенцем и сердцем казался настоящим поэтом. Чудовища не было. — А? — спросил Дин. — Г-где? — выдавил из себя Гудвин. — В картине, — просто ответил Мантик. — Я не уверен, правильно ли я задал векторы, но оно должно попасть теперь в то измерение, в котором никого нет. — И моя тапочка там же, — заметил Гудвин, когда поставил голую ногу на пол и со всхлипыванием потер обожженные пальцы. На полу еще не остыли капли драконьей слюны. — Вот пусть с тапочкой играет, а не с нами, — фыркнул Дин. — Вы проводите нас на выход, профессор? Но Гудвин повел отпаивать их чаем. С пирогами.***
Дин с шумом потягивал травяной напиток и думал, что не сможет больше пить. Чашка в его руках была уже пятая. Первую он разбил, потому что пальцы дрожали. У второй случайно откусил ободок: стучали зубы. Две другие выпил залпом. Пятая шла с трудом. Зато пироги исчезали только так. Даже Мантик, который обычно к сладкому был равнодушен, грыз один кусок за другим. Гудвин, наоборот, не мог съесть ни крошки. — Поверить не могу, что в моем дворце жило такое… — Оно тут много столетий, — промычал Мантик с набитым ртом, но потом все же проглотил кусок пирога и продолжил: — В книге сказано, что чудовище заперли, когда страной правил третий король из династии Угрюмых волков. А это было очень и очень давно. Возможно, сразу после появления в Волшебной стране четырех чародеек. Гудвина всего передернуло от страха и отвращения. — Я же мог на него наткнуться, пока строил Изумрудный город и мой дворец. Или когда я ходил в Университет по потайному коридору. — А когда вы спешили к нам на занятия, вы тоже по всем коридорам бегали, как мы сегодня? — уточнил Дин. Но конечно же нет. Гудвин вообще лабиринтом интересовался постольку-поскольку. Знал, что неплохо бы исследовать его, и дворец над ним построил неслучайно — чтобы быть ближе к тайнам королей и волшебников. И место для строительства Университета выбрал согласно выходу из лабиринта. Но руки дошли только до того, чтобы нужный коридор облицевать мрамором. Да и когда ему на лабиринт отвлекаться, если у него с два десятка студентов, от которых надо успешно скрываться, полный город любопытных носов и угроза войны с Бастиндой висит над головой? Он и в этот день в Университете задержался, потому что над заданиями ломал голову, он даже не замечал, что по вечерам в Университетской библиотеке бывают гости. — А ничего, что я книжку забрал? — спросил Мантик, который с книгой действительно не расставался даже за столом. Сидел, сложив ее на колени, и любовно поглаживал взглядом переплет. Разве что липкими от пирога пальцами не лез. Гудвин махнул рукой, мол, бери, чего хочешь, и по движению курносого носика Фараманта Дин понял: неосмотрительным разрешением они еще не раз воспользуются. Да в той комнате внизу можно уже матрасы стелить, а Дину и Мантику ключи от дворца выдавать: любопытные студенты хуже муравьев, потому что последних с трудом, но можно вывести. А студентов — ни в жизнь! — Одного не понимаю, — сказал Дин. — Ведь Флита в своей записке ясно писала, что нам надо в ту комнату. Она хотела, чтобы я нашел… — Тут он осекся и густо покраснел. — Какая Флита? — переспросил Гудвин. — Что значит «в записке»? — уточнил Мантик. — Студентка из танцевального класса, красивая такая, ну же, профессор, вы не могли ее не заметить! Мы переписываемся с ней уже долго, она пишет чудесные записки, а я отвечаю и даже стихи написал. — Про сердце-полотенце? — хмуро уточнил Мант. Что?.. Флита показала ему Диновы стихи? Флита посмеялась над ними? Флита что?.. Дин перегнулся через стол и ухватил Манта за ворот рубахи. Вот значит как, лучший друг? Но намечающуюся ссору прервал Гудвин. — Юноша, я боюсь, в танцевальном классе нет девушки по имени Флита. Там всего четыре человека, и молодых танцовщиц зовут Юнна, Линн и Юхра, а пожилую леди — Мелли. Честно говоря, я вообще не помню в нашем Университете ни одной Флиты, во всяком случае, в этом году. Что удивительно, конечно, ведь это самое популярное имя… Дин замер. Дин моргнул. Дин перевел взгляд на Манта. — А ты? Ты помнишь Флиту? Мантик неуверенно кивнул. Потом потер пальцем висок и вновь обласкал взглядом книгу. — Когда ты сказал, что у нее на груди нет родинки, я понял, что тут что-то нечисто. Я же видел. — Я даже не хочу знать, при каких обстоятельствах вы видели грудь студентки, молодой человек, — проворчал Гудвин. — В мои времена студенты такого себе не позволяли. Ага, Динов дедушка так же говорил. — А еще… — Мантик вновь потер пальцем лоб, затем почесал нос. — Короче, я начал подозревать, что все дело в колдовстве, когда потерял пуговицу. Я, знаешь, влюблен был во Флиту, так что тебя прибить хотел, даже хотел, чтобы ты провалился на экзамене и уехал домой, а я бы с Флитой зажил в Изумрудном городе. А когда пуговица оторвалась, я сообразил, что Флита мне не очень-то и нравилась. Она красивая, конечно, но… не слишком умная. И потом, ты же мой лучший друг, мы всю жизнь вместе, с чего бы мне злиться на тебя? Дин пока ничего не понимал. Ну, кроме того, что злился на Мантика из-за Флиты. Но он и сейчас продолжал злиться, ничего не изменилось. И дело вовсе не в колдовстве. — А пуговицу мне Флита дала, когда моя оторвалась в очередной раз. Сказала, что эта — заговоренная, и пришила сама. И вот с того дня я голову от нее потерял. Дин все равно еще не понимал. — А у тебя есть какой-то подарок от Флиты? — прямо спросил Мантик. — Бусинка в косе, но какая разница? Только Мантик не стал объяснять, при чем тут бусина. Вместо этого он вытер пальцы о салфетку и, с ума сойти, даже выпустил из рук книгу, обогнул стол и встал у Дина за спиной. Его пальцы дернули за бант, как дергали в течение многих лет, нырнули в волосы и не только вынули ленту, но и погладили голову. Дин собирался спросить о Флите — и вдруг забыл. — А ты правда сочинишь про меня книжку? — А ты сомневаешься, рыцарь Гиордин из королевства Лучистое? — Лица Мантика Дин не видел, но в голосе звучала улыбка. — Даже если она будет похожа на все прошлые сказания о Гиордине, я не устану писать про наши приключения. Наконец Мантик перевязал волосы Дина лентой и вернулся за стол с бусинкой в руках. — Но что насчет колдовства? — спросил Гудвин. — Кто ваша таинственная Флита? Фарамант покрутил в пальцах бусинку, потом достал из кармана пуговицу, повертел ее и разве что на зуб не попробовал. — Я же не настоящий волшебник, чтобы это узнать. Какая-нибудь ведьма, которая может менять обличье и хотела выпустить чудовище, чтобы ослабить Зеленую страну. Гудвин вздрогнул и побледнел так, что стал даже светлее скатерти. — Бастинда, — одними губами прошептал он. — Или Гингема. Мантик зажал в кулаке пуговицу и бусинку, прежде чем с отвращением швырнул их в камин. — Сгорите дотла, вы едва не лишили меня лучшего друга. Пламя в камине вспыхнуло на мгновение, и послышался запах тины, дыма и прелой травы. Значит, не было никакой Флиты? Была старая ведьма, которая вскружила обоим голову? А встречи в Университете и вовсе привиделись? Так, может, и поцелуи — не больше чем выдумка. Но записки?.. Дин ведь точно-точно с кем-то переписывался. И вдруг понял. Дурень! Безмозглый дурень, таракан, паук, самая глупая амбарная крыса — все они и то умнее Дина Гиора. Не Флита показала Манту записку со стихами. Не было Флиты в библиотеке. Мантик получал записки точно так же, как получал Дин. Только Флиты все равно не было! Они переписывались друг с другом! Сейчас-то Дин вспомнил убористый торопливый почерк, узнал кружочки и звездочки, в которых раньше, заколдованным, видел сердечки. Сейчас-то он понял… И смущенно посмотрел на взволнованного Мантика. В камине дымило. «Вы еще встретите меня, ничтожества, не будь я Гингемой», — послышался тихий, как дуновение ветра, треск бревен, и все стихло, рассеялся дым, и ровное пламя затанцевало, как прежде. Дин встретился взглядом с Фарамантом и улыбнулся. Их пугают Гингемой? Подумаешь! С надежным другом все по плечу. Главное, что Дин не потерял Мантика, ведь ближе него никого нет, ведь это такой друг, за которым хоть в небеса, хоть на дно. Дин улыбнулся. Взгляд упал на губы. На губах прилипли крошки малинового пирога.***
Фарамант ошибался. Чудовище, измененное переходом через портал, получило новые способности. Чудовище ползло вперед. Впереди пахло съестным.