привычка привязываться

      диме четыре. в детском саду на него не обращают внимания, хотя он такой же ребёнок, как и все остальные. разве что гораздо спокойнее, слушается воспитателей, всегда спит во время тихого часа, играет тогда, когда можно и всегда доедает кашу. пытается влиться в компанию детей, которые всегда играют вместе, но не получается совсем. от него уходят, его оставляют в другой комнате, из-за чего с ним играют только воспитатели, а иногда он играет один.          это здорово бьёт по ещё неокрепшей детской психике, дима рассказывает всё родителям, но что они сделают? не смогут же они заставить детей играть с ним… приходится объяснять маленькому диме, что такое иногда случается, и это совсем не страшно, потому что в школе он точно найдёт себе друзей. но из сада дубина всё равно приходится забрать.          диме девять. он в школу ходит уже третий год, он в третьем классе, но друзей у него так и не появилось. в школе на него тоже внимания почему-то не обращают, перекидываются с ним парой слов изредка, да и всё. диме обидно каждый раз до слёз, но деваться некуда. он ведь уже взрослый мальчик, со всем справится.          родители тоже переживают, но виду не показывают. ребёнка своего поддерживают, как могут, сестра тоже всегда о нем заботится и играет. но ребёнку ведь социум нужен, ему необходимо общение со сверстниками. а что делать, если эти самые сверстники не горят желанием с ним общаться?          диме четырнадцать. он научился не обращать внимания на подколки и дурацкие несмешные прозвища, научился не общаться с одноклассниками и отдавать все свои силы учебе. научился терпеть всепоглощающее одиночество и не жаловаться родителям. он справляется со всем сам. не маленький ведь уже.          нагнетает, конечно, быть всё время одному, но, если с ним не хотят общаться, то почему он должен выпрашивать внимание? не хочется быть собачкой, так что пусть лучше всё будет так, как есть. однажды он всё же найдёт себе друзей, просто нужно немного подождать.          диме девятнадцать. он поступил в полицейскую академию, потому что всю жизнь мечтал стать крутым полицейским. мечтал спасать жизни, ловить преступников и бороться за справедливость. поступил с первого раза, чем очень сильно гордится, но рассказать об этом некому и поделиться радостью тоже не с кем. но это уже не так сильно расстраивает, как в подростковые годы, сейчас это ощущается гораздо проще и привычнее. он всё же общается с семьёй, с несколькими людьми в интернете, с парой однокурсников, и этого в целом хватает.          в участок после учебы его устраивают с легкой подачи декана. как бы дима ни сопротивлялся, василий степанович был непреклонен. попадать на работу по блату не хотелось бы, но декан просто сказал, что дубин был лучшим на потоке, поэтому это место считается по праву его. дубин спорить не стал, с василием вообще спорить бесполезно, он, если что-то решил, то будет на своём до конца стоять.          в участке на него внезапно обращают внимание. с ним начинают общаться и знакомиться буквально все, и дубин несколько теряется от такого количества внимания. он всё же не привык к такому. все подходят, рассказывают что-то о работе, вводят в курс дела и всячески поддерживают новенького. это очень нравится дубину, но от этого почему-то всё равно некомфортно.          проходит несколько недель, и за это время вокруг димы, кажется, бесконечное количество людей, но запоминается только один.          игорь гром. его напарник, взбалмошный и использующий свои методы борьбы с преступностью. зацепил как-то с первого взгляда, как бы это сейчас ни звучало, и не выходил из головы вот уже неделю.          но радует то, что с ним как раз дима и общается больше всего. они вместе ездят на вызовы, игорь много рассказывает о работе, а ещё больше о своей девушке (когда дима узнаёт о юле, понимает, что шансов у него, собственно, никаких), каждое утро покупает дубину шаверму (откуда у него только денег столько?) и не умолкает вообще ни на секунду.          с игорем интересно. возможно, потому что он — первый человек, который заговорил с димой, не считая семьи. а возможно, потому что он действительно интересный, и с ним хочется общаться. дима не хочет вдаваться в подробности, ему просто нравится это общение. и сам игорь тоже нравится, да.    ***         — вот так, в общем. марго прожила у меня почти три недели, но однажды я вернулся в общагу после учебы и понял, что её нет. вылечилась, наверное, — улыбаясь, рассказывает дима о странной белой вороне, которую приютил у себя и лечил ей крыло.          она напоминала ему его самого в детстве. такого же маленького, потерявшегося, несмышлёного птенца, не знающего, что делать дальше. и в компаниях он всегда был именно той самой белой вороной. не вливался, в общем.          за эти три недели он даже успел привязаться к ней, дима вообще быстро привязывается, поэтому было ужасно грустно, когда она улетела. но не держать же её в заточении, правильно?          — грустно было отпускать её? — будто бы с пониманием спрашивает игорь, глубоко затягиваясь и выпуская дым в воздух.          — да, очень. но я не имел права держать её всегда рядом с собой. надеюсь, у неё все хорошо.          — какая ты прелесть, дим, — смеётся гром, откидываясь назад. — я бы никогда в жизни не смог приютить у себя дома ворону. во-первых, потому что она наверняка страшная, а во-вторых, мне бы юлька весь мозг выела.          от упоминания юли что-то внутри сжимается. «нельзя, дима. оставь все свои чувства глубоко внутри, ему плевать на них,  ты же видишь, как он счастлив.»    ***         дима ненавидит быстро привязываться.          ненавидит, но к грому привязывается с каждой секундой, кажется, всё больше.          дубину много и не нужно даже, чтобы привязаться. просто обратите на него внимание. покажите ему, что он интересен.          вот и выходит так, что это происходит буквально за несколько дней, потому что он с детства цепляется за любого, кто увидит в нём не «ботана очкастого», а человека. со своими интересами и мнениями, со своими целями и мыслями.           конечно, он понимает, что это психологическая проблема, но нет ни времени, ни денег на качественного психотерапевта, чтобы это проработать. поэтому приходится мириться с тем, что имеет.    ***          игорь везде. в мыслях, на работе, во время совместных прогулок и тусовок, от него не получается избавиться. дубин даже смирился с тем, что, кажется, он гей, раз его так зацепил парень, но это уже не кажется проблемой. проблемой кажется то, что игорь, сука, везде.          хочется забыться, найти кого-то другого, более яркого, более близкого, более, блять, нужного, чем он. но не получается. не выходит это от слова совсем, и дима не знает, что делать.          игорь всё чаще появляется в их компании вместе с юлей. как только она появляется, дубин заметно сникает, и парень из компании — серёжа разумовский — это видит и сразу старается увести диму, поговорить с ним о чём-то незначительном, отвлечь. дима действительно ему благодарен.          и не то чтобы ему не нравится юля, нет. юля просто замечательная. юля поддержит, расскажет много всего интересного, поделится тонкостями работы журналисткой, дима и сам очень рад с ней пообщаться, за всё время их общения они не раз друг другу помогали, но.          но игорь с ней светится. игорь, вероятно, любит её, и дима, конечно же, понимает это, но лучше от этого не становится. наоборот только больнее. потому что дубин — мальчик не глупый, он понимает, что игорь рядом с ним никогда не будет светиться так, как с пчёлкиной.          н и к о г д а.    ***          диме на работе сегодня заняться особенно нечем. вызовов нет, все документы и отчеты разобраны и написаны, поэтому последние часы он рисует. рисует снова игоря, потому что он так и не выходит из головы даже на секунду. прошло полгода уже, как он здесь работает, а чувства не пропадают даже на треть. наоборот, кажется, они только усиливаются с каждым днём, даже несмотря на то, что дима с игорем стал общаться значительно меньше.          — когда же я уже пойму, что мне с тобой не светит, нахрен, ничего?.. — тихо бормочет дубин, дорисовывая последние черты. рисунок получился очень красивым, его даже жалко выбрасывать (а дима выбрасывает все рисунки игоря после того, как закончит), но и сохранять его особо не хочется. в последний раз глянув на свою работу, дубин тяжело вздыхает и резко отрывает лист, сминая его и выбрасывая в ближайшую урну. как только он это делает, слышит негромкое покашливание сзади и оборачивается будто в замедленной съёмке. прямо за его плечом стоит юля, и нет ни малейших сомнений в том, что она всё видела и слышала.          т в о ю м а т ь.          — юль… это…          — а я догадывалась… — тихо произносит юля, понимающе и спокойно. в глазах тепло почему-то, и дима искренне удивляется её реакции. — и давно любишь его?          — юль… — дима сначала думает отказаться, сказать, что ей банально всё показалось, но потом понимает, что в этом нет смысла. она же видела всё, она же не глупая. — сразу понравился… ну и… до сих пор…          пчёлкина внезапно подходит ближе и крепко обнимает опешившего парня. он слабо обнимает в ответ, а в глазах почему-то слёзы собираются. знает, что она тоже безумно любит его, и ей сейчас наверняка тоже очень сложно.          юля мягко отстраняется и говорит:          — дим, я ему не скажу, если ты не хочешь, но… но я очень не хочу его терять. я вижу, как он иногда смотрит на тебя, сначала думала, что это глупости всё, но со временем замечаю такие взгляды всё чаще. и… и он много рассказывает о тебе, — она глубоко вздыхает, собираясь с мыслями. — но я боюсь, что не смогу его отпустить, если он выберет тебя. прости… он спас меня. вытащил из такого дерьма, я просто не могу его потерять… он нужен мне, я его люблю…          — юль, я же не претендую, — перебивает дима. — я вижу, что он счастлив с тобой… а взгляды и разговоры… я уверен, что тебе кажется. мы просто хорошие друзья. а вам я искренне желаю счастья, — он улыбается, смахивает слёзы и снова крепко обнимает юлю. она обнимает в ответ и сама еле сдерживается от того, чтобы не разрыдаться прямо здесь.          дима, конечно же, никогда не узнает о том, что её любовь к грому просто необъятная. он действительно спас её пару лет назад, был рядом в самый сложный период её жизни и всячески поддерживал. никто не знает, что происходило тогда в их жизнях, кроме них самих, и это то, что останется у них в памяти навсегда.          юля не знает, что с ней будет, если когда-то она его потеряет.          наверняка она н е  в ы д е р ж и т.    ***          удивительно, но после этого разговора ничего не изменилось. они по-прежнему хорошо общаются, ни юля, ни дима не поднимают больше ту тему, и с игорем они стали общаться больше. всё снова встало на свои места, но лучше от этого всё равно не стало. но дима держится. дима привык терпеть.          в участке дубин больше не рисует игоря. он вообще его больше не рисует. и о чувствах своих вслух больше не размышляет. слишком боится, что его снова кто-то услышит.          слишком боится, что это будет игорь.          поэтому молча проживает все свои чувства, спорит сам с собой в своей голове, старается закидывать чувства в самый дальний ящик и окунается с головой в работу.          распределяет свой день так, чтобы ни времени, ни сил на размышления больше не оставалось.          это, наконец, помогает.          он встаёт рано утром, сразу едет на работу, где возится с делами целый день, заполняет отчёты и разбирается с документацией. игорь под боком не помогает, конечно, а наоборот — сбивает только. но это не критично. с этим ещё можно жить.    ***         дубин с разумовским неожиданно остаются один на один. юля с игорем уходят за шаурмой, а олег с лерой тренируются где-то за пределами двора.          дима следит за проходящей мимо кошкой и старается не думать ни о чем, как вдруг сережа подаёт голос:          — так и не разлюбил грома?          он вообще был самым первым, кому дима это рассказал. потому что сережа сам спросил у него об этом прямо. видимо, дубин всё же плохо скрывает эмоции.          — не получается. зарываю это всё внутрь, загрузил себя так, что времени думать не остаётся, а всё равно ничего не проходит. устал.          — дима-димочка, не в того ты человека влюбился, — вздыхает разумовский, слабо хлопая по плечу дубина. дима кивает, уж кому, как не ему, это понимать. — гром сложный. и, утверждать не буду, конечно, но, скорее всего, гомофоб. мы за два года дружбы с ним так и не решились рассказать про нас с олегом.          — че? — сзади раздаётся до боли знакомый голос, и дима поворачивается, будто в замедленной съемке.          игорь стоит прямо за их спинами, рядом — испуганная юля.          диме хочется провалиться под землю. прямо, сука, сейчас.          — игорь, это… — начинает он, но его грубо прерывают:          — так ты из этих, что ли?! — в голосе слишком явно слышится презрение. у дубина краснеют уши, и руки заходятся мелкой дрожью.          разумовский встаёт чуть впереди него, немного прикрывая собой.          — влюбился в меня? пиздец, ты нормальный вообще?          — игорь, следи за языком, пожалуйста.          — разум, не лезь, по-братски, — он отходит, нервно шагая из стороны в сторону. — блять, я даже не знаю, как реагировать. одно скажу точно: тебе не на что расчитывать, окей? я люблю юльку, и её уж точно не променяю на мужика.          дима не может больше слушать. в глазах слёзы стоят, он разворачивается и быстрым шагом уходит, скрываясь за поворотом дома. слышит крики грома, остальных ребят, пытающихся его успокоить, но старается не обращать на это внимания.          абстрагируется вообще от всех звуков вокруг, идёт вперёд, не видя даже, куда идёт, ему и не важно.          плевать на всё вообще, лишь бы убраться отсюда поскорее.          знал же, чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. клялся себе, что никогда и ни с кем не будет обсуждать эту тему, если есть риск быть услышанными.          всё равно не смог не обсудить. не смог не поделиться переживаниями.          поддержка необходима была, потому что устал на себе всё тащить.          а лучше бы и дальше тащил.   ***         через неделю дубин переводится в другой отдел. прокопенко, конечно, много вопросов задавал — почему, зачем, что случилось, дима, не устраивает начальство, коллеги? — дима же стоически на всё это отвечал максимально (не)честно, что всё устраивает, конечно, просто переехал в другой район, хочется работать ближе к дому. прокопенко смирился.         игорь проводил его злым взглядом до двери. дубин старался не обращать внимание на этот взгляд.         начинается новая жизнь. без игоря грома. теперь все будет по-другому, всё теперь станет хорошо, он не будет думать не о том, не будет предаваться ненужным мечтам, не будет зависать взглядом на идущем мимо игоре, ничего этого больше не будет.         наконец-то.   ***         — ну, как тебе в новом отделе? — спрашивает серёжа, когда дима приходит в гости к ним с олегом. дима вообще любит у них бывать, у них всегда так хорошо и уютно, как будто не к друзьям приходишь, а к семье, комфорт на максимуме.         — хорошо. спокойнее, чем раньше, да и коллектив тоже неплохой, почти со всеми общий язык нашёлся, — улыбается дима, отпивая тёплый чай из кружки. — а как?..         — нормально, наверное. мы после того случая особо не общаемся, он же гомофоб и всё такое, а тогда же ещё и про нас узнал. теперь изредка здороваемся, если видимся где-то, вот и всё.         — блин, — дубин расстраивается. взял и разрушил многолетнюю дружбу людей одним лишь разговором, который никто не должен был услышать. вечно он всё портит.         — эй, не расстраивайся, — успокаивает его разумовский. — всё в жизни бывает, дружба распадается, пути расходятся, это нормально, и ты ни в коем случае не виноват.         — всё равно не могу оправдать себя… я столько натворил, что иногда думаю, лучше бы я пошёл учиться куда-нибудь в другое место…         — что ты натворил? юля сама обо всём догадалась, но, как видишь, хуже от этого никому не стало, у них по-моему ещё крепче отношения теперь, а про нас он бы всё равно рано или поздно узнал, да и разговор тот начал я, если ты помнишь, — уверенно аргументирует серёжа, активно жестикулируя. дима решает не спорить, но грызть себя всё равно не перестаёт.         чувство вины всё же не проходит, но прошлое не вернуть, остаётся только смириться и изменить своё отношение к произошедшему.   ***         — алло? — едва открыв глаза, отвечает дима на звонок среди ночи.  номер незнакомый, три часа ночи, возможно, звонят по работе.         — здарова, димон, — сердце падает вниз. этот голос он узнает всегда. в любой ситуации.         — п-привет… — руки трясутся, черт. полгода прошло, а чувства не изменились, какого хрена вообще? дима не хочет любить его всю свою жизнь. диме не нужно это.         — че, заебись живешь теперь да? свалил по-тихому, никому ниче не сказал, с кайфом теперь, да?         — игорь, что ты хочешь? — устало спрашивает дубин, откидывая голову на подушку. что за непонятные звонки посреди ночи вообще?         — хочу сказать, что правильно сделал, что уехал! — игорь кричит. — потому что я бы тебя убил здесь, понял?!..         игорь кричит громко. говорит кучу гадостей диме, буквально поливает его грязью, дима не слушает половины, потому что слёзы льются градом, и он занят тем, чтобы успокоиться, а не тем, чтобы слушать, какой он хуевый и «ебучий пидор».         ненавижу! ненавижуненавижуненавижуненавижуненавижу тебя сука.         дубин бросает телефон в стену со всей силы.         почему ты так ненавидишь меня, черт. почему?         да, дубин не такой, как гром. но люди ведь не выбирают, кого любить, почему игорь ведёт себя, как последний моральный урод, дима и так уехал, чтобы не мозолить ему и себе глаза, уехал в надежде забыть навсегда имя игорь, уехал, чтобы не было ни одной мысли лишней и ненужной, но его всё равно смогли найти и достать.         просто, блять, почему?   ***         юля просит его встретиться через две недели после звонка игоря. дубин удивлён, но вопросов не задаёт, соглашается на встречу. в конце концов, он ничего не потеряет, если, конечно, это не гром подговорил пчелкину для того, чтобы ещё поиздеваться над димой.         но пчелкина не такая. она добрая. она понимающая. она мудрая. она бы не стала так подставлять дубина.         они встречаются в кафе недалеко от отдела, где раньше работал дима. юля как всегда изящна. сидит, пьёт кофе, смотря по сторонам, ожидая парня.         — выглядишь потрясающе, — дима садится напротив, сразу заказывая кофе, затем переводит взгляд на юлю. — как ты?         только сейчас он замечает несвойственную девушке бледность, красные глаза, синяки под ними же, старательно замазанные. трясущиеся руки. слюна встаёт комом в горле.         — что-то случилось? — тихо спрашивает дима.         — нет. или да, — она говорит неуверенно, избегая взгляда дубина, и это… страшно?         юля — она же такая сильная. она же никогда не позволяла эмоциям взять над собой верх, в любой ситуации она сохраняла холодный разум, с любыми проблемами могла справиться, она же всегда светила ярче всех и заражала этим светом других…         что же с ней стало?         руки непроизвольно сжимаются в кулаки.         — это он, да? что он сделал, юль?         она молчит.         — юль, ответь, пожалуйста, — он кладёт свои руки поверх её и заглядывает в глаза. — я очень хочу помочь.         — он любит тебя, — голос дрожит. юля дрожит.         — это бред, юль. тебе кажется.         — не бред, дим! — она чуть повышает голос, из-за чего посетители кафе оборачиваются на неё. — я вижу. я это чувствую, — она говорит тише.         — юль, — выдыхает дубин, взъерошивая волосы одной рукой. — ты же помнишь, что было в нашу последнюю встречу. ты же помнишь, как он вёл себя, он меня ненавидит. а недавно позвонил мне ночью, таким, прости, дерьмом облил, ты не представляешь. он презирает меня.         — он пьёт. пьёт очень много, с твоего перевода, напивается и рассказывает мне о том, как ты ему дорог. извиняется. говорит, что чувствует себя полным мудаком за то, что любит тебя и так поступает со мной, но ничего сделать с собой не может. потом засыпает, а на утро ничего не помнит. или делает вид, что не помнит.         дима в ауте. гром… любит… его? да не может этого быть.         это шутка. глупая шутка, сейчас откуда-нибудь выйдет игорь, спросит «поверил, дебил?» и изобьет так, что ходить не получится.         этого не может быть.         — я вижу, что ты не веришь. но я говорю правду, всё, как есть сейчас, — она почти не смотрит на него. смотрит только в стол или изучает свои руки. нервничает.         — зачем ты… — голос хрипит, отказываясь говорить нормально. — зачем ты мне это говоришь?         — у нас с ним давно нет шансов. он скоро бросит меня. или я не выдержу. мне очень больно это слышать, — она шепчет на грани слышимости, диме приходится приложить все усилия, чтобы услышать её. — а у вас ещё может что-то получиться.         — юль, это…         она не даёт договорить. встаёт из-за стола, расплачивается, наклоняется к его уху и говорит:         — не бред.         целует его в щёку, разворачивается и уходит. дима провожает её силуэт взглядом, но не видит ничего. в глазах всё расплывается из-за слез.   ***         дима почти не спит всю следующую неделю. с работы пришлось уйти в неоплачиваемый отпуск, благо начальство отпустило, потому что сил нет не то, что работать, даже куда-то выйти.         мысли сжирают. он не понимает ровным счётом ничего, как так получилось, почему, почему игорь ведёт себя так, если действительно… чувствует что-то.         забавно. дубин даже в мыслях не может произнести то, что сказала юля. в голове это звучит, как какой-то сюр, в это не получается поверить после всего, что сделал и сказал игорь.         в это не получается поверить, дима не хочет в это верить до последнего, потому что, если поверит, вероятность девяносто процентов, что ему потом будет больно. потому что это не может быть правдой.   ***         дубин зацепил грома сразу. он помнит, как в отдел пришёл светлый паренёк, слегка наивный и очень добрый, практически ребёнок ещё, хотелось спросить «что ты тут забыл, птенчик?», хотелось защитить его от всего и от всех.         эти мысли напугали. напугали так, что гром напился через неделю после знакомства с димой и в тот же вечер с силой втрахивал юлю в кровать, выбивая из своей головы дурные мысли. ненормальные.         он ведь нормальный мужик. он любит девушек. у него стоит на девушек. по-другому быть не может.         оказалось, может.         стоит на мужиков, да на каких мужиков, на дубина стоит, стоит так, что в штанах тесно становится, какого хуя, блять.         он отвлекался на работу, на юлю, ходил в зал почти каждый день, выматывая себя так, что на посторонние мысли не оставалось сил, отвлекался на всё, на что только мог, и это не помогало, блять.         ничего не помогало. дубин был везде.         игорь злился. злился на себя, на диму, на юлю, на начальника, на преступников, на всех.         злился и молчал. думал, наваждение какое-то. тупое стечение обстоятельств, просто дима не такой, как все, вот и цепляет, просто какая-то необъяснимая херня.         потом он стал залипать. безбожно залипать на диме, иногда не следил за эмоциями в разговорах с юлей, позволяя себе восхвалять дубина, потом извинялся, как мог, надеясь, что пчёлкина ничего не поймёт.         он же нормальный мужик.         он же не может полюбить мужика.         потом он узнал о чувствах димы. и у него сорвало крышу.         он поругался почти со всеми своими друзьями. жалел об этом невыносимо, хотелось всё исправить, попытаться вернуть их доверие, хотелось видеть диму и дальше рядом, но всё пошло под откос.         юля до последнего оставалась с ним и за него.         до последнего.         но в один день он проснулся в постели один, а в шкафах дома больше не было её вещей. даже запаха её не осталось.         она ушла. просто ушла, оставив его одного бороться со своими демонами.         он её понимает.         потому что помнит их последний разговор.         помнит, как опять напился и помнит, что случайно ей ляпнул.         «я люблю его, юль. блять, пиздец, как люблю, меня разрывает от этих чувств, я не знаю, что с этим делать. я так виноват перед тобой, я предал тебя, и не знаю, как будет дальше теперь. прости, я такой мудак.»         конечно, она не станет такое терпеть.         найдёт себе нормального парня, который не влюбится в своего друга, который будет нежнее, заботливее, добрее к ней, чем игорь.         который даст ей больше, чем мог бы игорь.         она заслужила.         он заслужил лишь всего происходящего с ним.         одиночества. сжирающего изнутри одиночества.         больше ничего.   ***               дима решается на это через месяц.         терять ему нечего, если это и окажется неправдой, как он думает сейчас, то ничего хуже уже не произойдёт.         максимум, драка.         дубин к этому готов, но оставаться в неведении больше не может.         вдох. выдох.         звонок.         игорь замирает, переставая бить несчастную грушу, висящую в середине комнаты и держащуюся еле-еле. снимает перчатки и идёт открывать дверь.         на пороге дима.         тот, кого игорь ожидал увидеть меньше всего, но в то же время хотел этой встречи, как никогда и ничего.         он кивает, мол, проходи, и отходит в сторону.         дубин проходит молча, разувается и проходит внутрь.         игорь также молча следует за ним.         — надо поговорить.         — говори.         дима садится на диван, нервно потирает руки, затем складывает их в замок. на игоря не смотрит, слишком боится увидеть в глазах ненависть и презрение.         — я даже не знаю, с чего начать, — смеётся нервно, на секунду прячет лицо в ладонях, затем поднимает голову, скользя взглядом по комнате. — ты знаешь, что небезразличен мне и…         — ты об этом пришёл поговорить? вали.         игорь указывает рукой на дверь, смотря на диму нечитаемым взглядом.         уходиуходиуходи. я не хочу больше причинять тебе боль.                     дима тяжело вздыхает, даже не думая вставать.         — игорь, почему ты такой? я хочу помочь, в первую очередь тебе самому.         — мне не нужна помощь.         — со мной говорила юля.         сердце игоря падает вниз. она рассказала. черт.         — че она тебе там наговорила?         — хватит меня перебивать. ты знаешь, что. я лишь хочу сказать, что… если всё, что она говорила, правда, то я могу тебе помочь.         — я же сказал, мне не нужна ничья помощь.         дима встаёт с дивана и подходит вплотную к игорю.         попытка не пытка.         дубин прижимается максимально близко к грому и целует его. сразу жестко, как может, кладет руку ему на затылок, не позволяя отстраниться, а игорь и не сопротивляется.         это поражает. дима даже открывает на мгновенье глаза, следя за реакцией, но гром отвечает.         отвечает, чёрт.         целует так же, жестко, требовательно, прижимает к себе, срывая с чужих (родных) губ тихие стоны и не отрываясь ни на секунду.         дорвался.         игорь переходит с губ на шею, покрывая её поцелуями, укусами, которые сразу зализывает, оставляет красные отметины, которые скоро станут багровыми.         внутри у обоих как будто вселенные взрываются. чувства, которые так долго бушевали внутри, наконец, выходят наружу, вырываются с огромной силой, выплескиваясь поцелуями, прикосновениями, объятиями, которые оба так ждали и так боялись.         дима отстраняется мягко, игорь не даёт, продолжая целовать, прижимает к себе, но дима не может не поговорить. хочется выяснить всё, каждую деталь, что, почему и как.               — игорь, я пришёл разговаривать, а не… ну, ты понял.         игорь целует напоследок и отстраняется. смотрит в глаза.         дима отшатывается.         там испуг. там такой явный испуг, дубин никогда не видел, чтобы гром чего-то боялся. а теперь он боится… диму?         — игорь. игорь, это нормально, — дима старается говорить спокойно, ведёт практически оцепеневшего грома к дивану, садится рядом с ним и берет его руку в свою. осторожно переплетает пальцы, чувствуя, как игорь совсем немного расслабляется и слабо сжимает чужую руку.         — я не могу. это неправильно всё, так не должно быть.         — когда ты это понял?         интересуется осторожно, понимает, что одно лишнее слово, и его вышвырнут за дверь, как ненужного пса. а поговорить необходимо обоим, теперь дима видит, что всё взаимно, теперь им обоим предстоит долгая работа над отношениями и над собой, нужно только постараться убедить в этом игоря.         — ничего я не понимал, блять, — игорь вырывает руку, и опускает голову в ладони. — это просто появилось. я этого не хотел. но ты… просто был везде. чаще всего в моих мыслях, сука.         — если ты хочешь… не так… если я правда нужен тебе, нам придётся много работать.         — я не знаю, дим. ничего не знаю, я смириться с этим до конца не могу, понимаешь?         — понимаю. это непросто. но…         — какие могут быть но?! — игорь подрывается с дивана и начинает расхаживать по комнате туда-сюда. — я влюбился, блять, в мужика, в то время, как мне всю мою жизнь вбивали в бошку, что рано или поздно я женюсь, и мы с женой нарожаем детишек! а тут появляешься ты, блять, и рушишь всю мою жизнь к хуям!         влюбился в мужика. он признаёт это. значит, им точно есть, куда двигаться и над чем работать.         — игорь, — дима встает и осторожно приближается. — я знаю, что тебе сложно. но это и не бывает просто. я рядом. слышишь, рядом, и никуда не уйду, пока ты не попросишь, — он мягко обнимает грома сзади, проводит носом по спине, вдыхая запах. — пожалуйста, только не отталкивай. мы справимся, слышишь?         вместе справимся.