Шутка

Неро не может дышать. Он заходится в лающем, сдавленном кашле, утыкается носом в сгиб локтя. Когда приступ наконец заканчивается, он поднимает слезящиеся глаза - и видит перед собой отца. Его выражение лица - словно буря в тихой опушке. Вергилий смотрит так, будто перед ним открывается нечто воистину ужасное. Неро хочется подумать, что отец смотрит на него, как на мертвеца, но это будет как-то неуместно, что ли. Вергилий видел смерть сотню раз, тысячу, сотню тысяч - и для него нехарактерно бы было выглядеть настолько ошеломлённым при виде просто кашляющего пацана. Может, разница в том, что Неро не какой-то очередной человек, а целый единственный его сын? Да не, бред какой-то. А ещё, он реально просто покашлял. Кашель и приближающаяся смерть - очень далёкие друг от друга понятия. Вроде? Вроде. Зависит от того, почему кашляешь, конечно. "Что ты делаешь?" - Неро может поклясться, что голос отца на мгновение дрогнул. Серьёзно? Только не говорите, что это каменное изваяние умеет волноваться. Наверное, показалось. "Кашляю. А что ты делаешь посреди моей комнаты?' - блять, а что на такое отвечать? Что это вообще за вопрос? Вергилий хмурится ещё сильнее. Наклоняется над сыном, и его руки неопределённо нависают над сложенными руками Неро. Он думает ещё несколько долгих секунд и наконец берёт одну из рук за запястье. Окей, это всё максимально странно. Нужно отпустить что-то невероятно едкое. "Не та рука, старпёр. Это левая. Если хочешь опять оторвать мне руку нахуй, то можешь в принципе пройтись по старой схеме." - в ответ на комментарий отец едва заметно отшатывается. Хмурится ещё сильнее, если это вообще возможно. Неро только беспечно хмыкает. Задел за живое, значит? Ну, этот гений тоже как бы задел его за живое. За живую руку. Так что пускай хмурится. Вдруг ещё почувствует что-то, отдалённое похожее на вину. Хуй этого вашего Вергилия знает. "Я... Не знал, что ты мой сын. В тот момент." - не-не-не, секунду. Это ещё что такое? Что за искупления средь бела дня? "Да ладно тебе. Мне, конечно, пиздец эта рука нравилась, но зато теперь я выгляжу как нормальный гражданин. Без демонических прибамбасов." Вергилий тихо вздыхает, но запястье сына не отпускает, нащупывает пульс. Односложно хмыкает. "Я позову Данте." "Чего? Зачем? Я нормально себе сидел. С тобой что вообще?" Прежде чем Неро может возразить хоть что-то ещё, отца и след простыл. Проходит минута, и парень успевает покашлять ещё несколько раз. Отец показывается в дверном проёме, пропуская вперёд откуда-то появившегося Данте. Дядька явно не хочет тут находиться - ещё и в такую рань, в десять утра, когда все уважающие себя местные бомжи спят - и лишь сонно трёт глаза тыльной стороной ладони. Ему стоит глянуть на племяша пару сонных секунд, и он тоже начинает слегка хмуриться. Да вы издеваетесь? Они ещё и выглядят как две капли воды. Два клона смотрят на него с одинаково серьёзным выражением лица. Что им вообще от него надо? "А пиздюк-то это, приболел. Ты лоб его трогал?" Вергилий смотрит на брата так, будто он только что сказал что-то невероятно жуткое. Неро тяжело, устало вздыхает. Ему просто хочется отправиться обратно спать. "Лоб?" - вот теперь даже клясться не надо, старый реально звучит так, будто волнуется. Какие бесы в него вселились? Вергилий мнётся ещё пару мгновений, и добавляет: "Всмысле "приболел"?" Теперь уже очередь Данте устало вздыхать. "Только не говори мне, что ты забыл, что такое болеть. Я всё понимаю, двадцать лет в аду никому на пользу не пойдут, но это-то твоя пустая башка должна знать." Отец неловко топчется, затем делает два быстрых шага в сторону сидящего на кровати Неро и прислоняет полусогнутую кисть руки ко лбу сына. От ощущения нехарактерно палящего жара под костяшками Вергилий снова хмыкает, только уже более настороженно, и поворачивается к брату. "Горячий. Данте, что это значит?" Младший брат только артистично разводит руками. "Даже не знаю, братан. Что я там говорил? Твоё дитя приболело, дурной." "Нет. Ответь, что это значит?" - в голосе старшего слышится сталь. Неро закатывает глаза и тянет тихое "бллляяяяяяяяяя..." себе под нос. Утро, блять, петухи ещё не запели, а два его родных гребня уже начали сраться ни свет ни заря. Здорово. Лучше бы он вообще сегодня не просыпался. "Ты глухой? Он за-бо-лел. Чисто человеческая штучка. Плохо себя чувствует. Поболеет пару дней, и опять оживёт." - Вергилия явно не успокаивает это описание, потому что при фразе "плохо себя чувствует" он поворачивается обратно к сыну и пытливо изучает его взглядом с ног до головы. Данте явно устал столько стоять в дверном проёме, поэтому он подходит к кровати племяша и бесцеремонно плюхается рядом с ним. Затем он невзначай тянет руку, чтобы взъерошить буйные вихры Неро, и только на секунду останавливается прямо перед его макушкой, ожидая, что племяш сейчас схватит его за руку и впечатает лицом в паркет. Этого не происходит. Дитё вообще не поднимает головы и едва ли реагирует на то, что дядя зарывается пальцами в его белоснежные волосы. Теперь и Данте чувствует, как от Неро исходит ужасно нечеловеческий жар. И то, что он вообще не протестует против почесуток его макушки,тоже нехороший знак. Дядька наклоняется к племяшу, заглядывая ему в бледно-голубые остекленевшие глаза. "Ты сам-то как по ощущениям, малой?" "Да нормально." - кроме факта того, что его голова сейчас взорвётся от того, как ему жарко. Прежде чем он успевает добавить что-то ещё, Неро вновь заходится в приступе кашля. Ему требуется минута, чтобы восстановить дыхание, но к этому моменту плавающее по комнате волнение успело перенестись, видимо, не только на его горе-батьку. Дядя сочувственно сводит брови и ерошит Неро волосы ещё разок. "Иди ложись. Я думал спросить Моррисона поискать нам заказов на сегодня, как отоспимся, но к чёрту это всё. Тебе что-нибудь принести?" "Унести. Себя отсюда. Дайте поспать, бля." - Данте такой ответ вообще не колышет. Если пиздюк ещё вредничает, значит, всё не так уж и плохо. Наверное? Но на уничтожение его и без того непослушной причёски он вообще никак не реагирует. Поэтому можно напоследок ещё раз поерошить его вихры. "Ну всё, всё.." - Неро едва слышно ворчит и прячет лицо в руках. Дядька только добродушно усмехается и встаёт с кровати, направляясь к двери. Он хлопает брата по спине в молчаливом приглашении уйти, и Вергилий воровато оглядывается через плечо на скукоженного на кровати сына. "Мы разве должны...?" - младший на его неуверенный тон лишь поджимает губы в почти милой улыбке. "Да не парься ты, братан. Это он ворчит, чтобы мы валили, потому что не хочет, чтобы мы видели, как ему хреново." - С кровати доносится приглушённое, спрятанное в ладонях "а вот и нет, отвали." Данте хихикает и ещё тише добавляет: "Мы сейчас штук наберём и к нему вернёмся. Я буду просвящать тебя в мире человеческих проблем, Верг. Там ничего сложного, главное слушать, что я говорю, и запоминать. Ты же вроде умеешь думать? Я не уверен просто." В ответ он получает кулаком по хребту, но это только заставляет его хихикать ещё сильнее. Оказавшись на кухне, Вергилий резко обрушивает руки на стол так, будто он собирается сломать его надвое, и пытливо прожигает дыры в скучающем выражении лица брата. "А теперь отвечай. Что с ним?" Данте глядит на Вергилия и спокойно водворяет чайный пакетик в пустую кружку. "Нет, ты реально глухой-" В следующую же секунду вторая стоящая на столе кружка оказывается впечатана Данте в лицо. Тот чуть не падает со стула от удара, но быстро подхватывает кружку и ставит её обратно. Смеётся, потирает ушибленный нос и показывает брату средний палец. Прежде чем старший успевает запульнуть в него чем-то ещё, он крутится на стуле на все триста шестьдесят и степенно вскакивает, всё ещё держа кружку с пакетиком в руке. "Отвечай. Он умрёт?" ...Чего. Стоп, так вот что он так пылит? Он думает, что самая обычная простуда убьёт его драгоценного сына, которому он успел оторвать руку и которого он знает едва ли год? Как будто он сам не пытался его несколько раз прихлопнуть? Эта ситуация не могла стать ещё смешнее. В принципе, можно подыграть. Неро не выглядит так, будто температура реально его убьёт, а Вергилий, как раз-таки, уверен в том, что сынку осталось недолго. Можно будет устроить им небольшое семейное объединение. Авось они ещё и нормально станут друг с другом общаться. Данте на секунду задумывается о том, что ему стоило бы тоже заболеть, чтобы Вергилий вообще в осадок выпал. Нет никакой гарантии, конечно, что его славный старший братец не предложит его убить, чтобы облегчить ему страдания, вместо того, чтобы поприсматривать за его болеющей жопой. Но всё-таки. По крайней мере, Неро он пока убить не предлагал, что странно. У него реально в мозгу что-то перемкнуло, или он правда решил перестать решать все проблемы попытками убить своих родных? Чудеса, и только. Во всяком случае, если что - Неро он в обиду не даст, если на то дело и пойдёт. Попиздиться с братом лишний раз - это он может. А пока можно реально просто сделать вид, что сухой кашель - это страшное, смертельно опасное явление. Данте наливает кипяток в кружку и не мигая смотрит в идентично бледные глаза брата, со всей силы изображая на лице серьёзную страдальческую мину. "Я не знаю, Верг." - то, как у брата пугливо округляются глаза - лучшее, что Данте видел в своей жизни. Довольный началом своей постановки, он продолжает: "Но сын-то твой. Сам решай, помогать ему или нет." Вергилий делает глубокий вдох и смотрит себе под ноги. Пиздец. Не может быть. В нём действительно беснуется что-то, отдалённо похожее на самое обычное отцовское беспокойство. Пускай поволнуется, ему будет полезно. Волноваться за других - очень человеческое свойство. "Мы можем что-то сделать? Есть ли какие-то обряды или..." "Чай. Мы можем сделать ему чай. Во." - Данте тыкает пальцем в кружку у него в руке, и Вергилий крайне заворожённо изучает заваривающийся там чай. Хорошо, он выглядит очень тупо. Главное сейчас не заржать, иначе весь спектакль про смертельные простуды пойдёт насмарку. "И всё?" "И всё." "...Я не помню, чтобы чай обладал какими-то сильными целебными свойствами. Это же..." - старший на всякий случай опять заглядывает в кружку Данте, словно проверяет, не изменилось ли там что, - "Просто чай." "Ну, а Неро просто умирает. Ты умирающему будешь нести какой-то особый чай, что ли?" - вот это он сейчас загнул. Судя по тому, как Вергилий подобрался и насторожился, сжался в комок, подобно насупившемося ежу, сильно часто давить на больное не стоит. Смерть близкого, всё-таки, вещь очень щепетильная. Они оба слишком хорошо знакомы с такой смертью. Это ведь его сын, как-никак. Наверное, так шутить даже немного жестоко, но обратной дороги нет. А с другой стороны, пускай поволнуется. "А нам нужно что-то, что ему бы помогло." "Давай начнём с чая, а потом подумаем. На," - Данте бесцеремонно суёт брату в руки горячую кружку, - "Неси. Ты рожал, тебе и выхаживать." "Я не-" "Да, да, да, всё, иди." - Вергилий останавливается у кухонной стойки и в ярости поворачивается на каблуках так, что чай чуть не выливается за край. "Ты поплатишься." "За что? За то, что дал тебе чай?" "За то, что мне приказываешь." - ах, вот оно что. Заставил посентиментальничать, за гордость задел, ну не день, а сплошные очки в пользу Данте. Красота. "Ну хорошо, можешь не нести чай. Тогда твой сын умрёт в тишине и одиночестве." "...Ладно." - в его голосе слышится раздражённое примирение. Ещё и мастерски заманипулировал. Господи, какой же Вергилий тупой, это просто невозможно. "Только ты иди со мной." "Ты что, пугаешься идти к Неро одному?" Лицо старшего брата не может выразить ещё больше тихой ненависти. "Я понятия не имею, что делать с человеческими болезнями, ладно?" - шипит он сквозь яростно сомкнутые зубы. - "Знать вещи по этой части - твоя работа." "А это твой сын." "И твой племянник." "Звучит, как скидывание ответственности за малого на бедного-старого дядьку без денег на жкх." "Звучит как то, что я тебе сейчас голову проломлю." "Справедливо." Вергилий в последний раз бросает взгляд на брата, сердито цокает и скрывается в дверном проёме. Данте вытягивает губы в тонкую струнку, пряча улыбку, и двигает следом. За время, пока братья провели на кухне за пререканиями, Неро успел свернуться под одеялом калачиком и задремать. Скрип открывающейся двери заставляет его недовольно поёжиться и приоткрыть один глаз, чтобы обнаружить всё тех же двух клоунов в дверном проёме. "Блять, вы издеваетесь? Чё вы пришли?" - прежде чем парень успевает добавить ещё парочку оскорблений, Вергилий склоняется у кровати с кружкой в руках. "Вот. Это тебе." - и протягивает чай с таким торжественным благоговением, будто дать сыну что-то, кроме пиздюлей - это величайший дар на свете. Хотя, беря во внимание их бедную семейную историю, вполне подходит. Парень с недоумением в лице садится на кровати, устало подпираясь правой рукой, и берёт кружку. "Спасибо...?" - нелепость ситуации можно сослать на то, что Неро температурит и едва ли вообще соображает. Но его батя-то в здравом уме. Физически, по крайней мере. Отец сидит на корточках у кровати и внимательно смотрит, как сын пьёт. А, ещё Данте стоит в дверном проёме. Боже, блять, что за цирк. Неро кашляет прямо во время питья и чуть не проливает чай на себя. Вергилий отходит от своего наблюдательского транса и перехватывает кружку из его рук. Если честно, столько внимания только из-за того, что пацанёнок простыл - немного странно. И Неро смущается, подбирает коленки к подбородку и зарывается в краешек одеяла носом. Голова болит. Батя сверлит его взглядом. И дядька тоже поглядывает. Почему они не могут просто наконец уйти? Вергилий неуверенно подносит руку ко лбу сына снова. "Ничего не изменилось." - а что, должно было, что ли? - "Данте, ничего не изменилось." "Дай ему отлежаться, ради всего святого. Он магическим образом на ноги не встанет." "...Много ли у нас времени, тогда?" ...Прошу прощения? Так, нахуй их всех. Неро, слава богу, больше не обременён кружкой в руках, ему нужно всего лишь завалиться на бок и обратно пойти пытаться спать. Стоит ему брямкнуться головой о подушку, как он снова чувствует на запястье холодные отцовские пальцы, нащупывающие пульс. Ладно, ему уже, в принципе, насрать, пускай хоть всего обшарит, лишь бы спать не мешал. Проваливаясь в сон, Неро всё ещё чувствует на себе внимательный холодный взгляд. Молчаливый. Выжидающий. Старая масляная лампа поскрипывает ржавыми прутьями, стоит по ней стукнуть, чтобы не загасла. Темно. Тихо. Скверно. Кухня погружена в выдержанное молчание. "Данте, он ведь умрёт." Данте пришлось слушать все возможные вариации этой фразы за последние два часа. Даже ему уже становится не так смешно. Вот вроде ляпнул просто посмеяться, а вроде чем чаще брат говорит об этом всём, тем он сам начинает верить в свою глупенькую шутку. Не потому что всё реально так плохо, а только из-за того, как Вергилий неприкрыто волнуется. Он недооценил способность его брата любить. Определённо. И то, как Вергилий попеременно постукивает указательным пальцем по столу в напряжённом молчании, потом наклоняется, чтобы заглянуть через коридор в комнату Неро, проверить, не изменилось ли в спящем мальчишке чего, а потом возвращается к отрывистым вопросам о том, что делать. И то, что он вообще обращается к своему младшему брату, дурачку, за помощью. Доверяет. Вся эта переделка реально кажется жестокой, в конце концов. Стоит сказать, что он реально просто пошутил, и Неро ничего не угрожает, но теперь как-то уже совсем совестно. Данте только грустно вздыхает и отводит взгляд. "Да не умрёт он, успокойся." "А это тогда что? Послушай." - они оба затихают и прислушиваются к поверхностным тихим хрипам из комнаты. На жалкие секунды хрипы стихают, выравниваются в стройное дыхание, в следующее же мгновение прерываются на сдавленный, вымученный кашель. Не то что бы высокая температура обязательно сопровождается насморком или кашлем, но из себя подобного не исключает. Данте достаточно времени провёл с самыми обычными людьми, чтобы знать. Вергилий - нет. Только вот когда из комнаты резко доносится тихий рваный всхлип, уже вся кухня прожигается насквозь настороженным волнением. "Я пойду проверю, стой." - Данте оглядывается на старшего и предостерегающе заносит руку, чтобы в полумраке увидеть побледневшее, как две капли воды похожее на его собственное, лицо. "Нет.. Нет. Давай я." Возразить нечего. Его сын, пускай попытается успокоить. Если что, дядька будет на стрёме. Неро оказывается прибитым к уголку кровати, взъерошенный, с отсутствующим, подёрнутым жаром взглядом. Вергилий пытается заглянуть ему в глаза, но видит только мутные, невидящие светлые точки в отражённом лунном свете. "Данте...?" - он думает, что...? Отец застывает на месте, присев у кровати. Они с Данте уже давно не выглядят настолько похожими, чтобы было невозможно их отличить друг от друга. Что происходит? Вергилий осторожно накрывает прижатые к груди руки сына своими, сам не осознавая, что вообще делает. "Нет, это я." "Что? Данте?" "Вергилий." Ещё один всхлип, отдёрнутые руки, до побелевших костяшек запущенные в мокрые от пота волосы. Тяжёлое, хриплое дыхание, прерывающееся на коротенькие испуганные всхлипы. "Не трогай меня. Ты заберёшь. Заберёшь, заберёшь, заберёшь." - Неро с силой сжимает левой рукой правую за предплечье, будто в порыве фантомной боли. - "Не трогай. Где Данте?" Что с ним? Что он натворил? Каждое выпаленное слово, тонущее в испуганных всхлипах, загоняет ядовитые иглы под кожу. До остервенелого страшно осознавать вес своих поступков. Страшно, что такое сильное создание - его родная кровь, тот, кого он должен был защищать всю свою жизнь - в момент слабости ждёт от него нового предательского удара. Вергилий не знал Неро всю свою жизнь. У него есть - была - возможность всё исправить. С Данте всегда всё шло хорошо - Данте прощал его за всё. Всегда. За каждый удар, за каждое едкое слово. Сын же его вырос, не зная его способности любить: не зная, кто он. Не зная, кто он сам. Это всё из-за него. Он злился, проклинал, мечтал выместить всю боль, обиду и гнев на брате. Проходился по головам всех остальных людей, не давая им никакой цены. С семьёй всегда было легче - ненавидеть было легче. Легче было и рвать, и уничтожать, и кромсать, зная, что брат, почему-то, ни за что не отречётся от него. Почему Неро был впутан во всё это? Его судьбою стало быть потомком Спарды. И обладать частью Ямато. Встать у умирающего, слабеющего отца на пути, сам того не зная. Неро не виноват, но Неро теперь платит за то, за что никогда не должен был. Вергилий вмиг срывается с места и забывает, как дышать. И хватает ртом воздух, вдох, вдох, вдох, ещё один вдох. Приходит в себя, только когда чувствует, как тёплые руки брата похлопывают его по плечам в попытке привести в чувство. "Ну, чего ты? Напугал. Что там у вас?" Старший смаргивает с бледных ресниц темноту, пыль, смятение, и поднимает глаза. "Я не знаю. Про руку. Потому что это же я. Отобрал. Потому что Ямато. И потому что. Он умрёт." - каждое слово, вполголоса произнесённое, чеканит резкостью и паническим, тихим шоком. Данте видит перед собой идеальное изваяние выдержанного, стоического человека, образ которого крушится и обращается в пыль с каждой секундой. Изваяние старается собрать кусочки потрясённой гордости воедино, но ничего не выходит. Только вниз, вниз, и вниз. Вдребезги. Боже, как же Данте проебался. "Эй, эй. Ещё раз, хорошо? Что случилось? Повтори ещё раз." Вергилий медленно выдыхает, затем вдыхает, затем снова выдыхает. Всё молча. Его потрясение выдаёт только то, как он держит одну руку второй за запястье. Жест кроткий и мелочный, но для такого, как он, громко провозглашающий - я не знаю, что происходит. Помоги мне. Помоги ему. "Сначала он спутал тебя со мной. А когда признал меня, стал говорить так, будто я отниму у него руку. Снова. Стал звать тебя. Он умрёт..." Для равного счёта, Вергилий тоже недюжинно проебался. Что ж. Но с чего-то же надо начинать. С признания своих ошибок, например. С обоюдного, если на то пошло. Мягкий выдох, лёгкое похлопывание по напряжённому плечу. "Брат, он не умирает. У людей есть такое, что когда температура высокая, они, как бы... Бредят. И он сейчас вообще не понимает, где он и что он." - Вергилий явно его не слышит. "Он меня боится." "А кто тебя не боится? Даже я тебя боюсь." В ином случае эта уязвимость сочлась бы за момент, который бы только подзадорил Вергилию его гордость. Сейчас ему просто хочется провалиться под землю. Исчезнуть. Изничтожиться. "Я не знаю, что с ним. Иди к нему." - тихая, испуганная мольба в голосе заставляет Данте сглотнуть комок в горле. - "Я не знаю, что делать." Младший напоследок похлопывает брата по спине, будто бы это стряхнёт с него хоть каплю перенесённого ужаса. Когда Данте показывается на пороге комнаты, Неро всё ещё сидит в том же положении, в котором обнаружил его Вергилий - сжатый в комок, ссутулившийся, с силой сжимающий правую руку. Глубоко в груди звенит хрусталь, моляще сводит тёплая, родная боль. "Малыш, малыш. Посмотри на меня." - Данте знает, что не услышит никаких грубостей, парирующих его ласковость к племяшу. Сейчас он может побыть с ним мягким. Он трогает парня за плечо, и Неро отдёргивается, как от удара. "Это я, родной." Светло-голубые глаза наконец выглядывают из-под согнутых, крепко прижатых к коленкам рук. "Данте?" "Данте." "Вергилий ушёл?" "Ушёл." У дяди что-то предательски щиплет в носу от того, как племянник звучит - робко, слабо. Как потерявшийся ребёнок. Ранимый и испуганный. Ему стоило догадаться раньше, что за годы из знакомства малой и правда начал видеть монолитную, беспрекословную поддержку именно в нём. Из Данте не вышло бы стоящего отца. И наставника тоже. И дяди. Но Неро всё равно ищет помощи у него, как крошечный, слепой птенец, выпавший из гнезда и знающий только единственную опору в его недолгой жизни. Нашёл ли он эту защиту за все эти годы? Данте не хочет об этом думать. Как и о том, как справлялся с буйным подростком с самого начала и по сей день - с характерной грубоватой нежностью, без лишних откровений. Без капли правды. Отдал Ямато пацану и ушёл. Не сказал, что он ему - буквально - родной, не дал знать, что его отец - вот он, перед ним, искажённый и прогнивший насквозь. И всё равно ведь, Неро не послал его к чёрту. Не дал ему умереть. Не дал отцу умереть, после всего. Наверное, в чём-то они всё-таки и правда очень похожи - в этой слепой лояльности. Несмотря ни на что. Это упрямство, смешанное с удивительной способностью прощать - и принимать. Неро шмыгает носом, льнёт, утыкается разгорячённой головой дяде в плечо, как только он пододвигается ближе к смятому комку из одеяла и простыней. Данте пользуется моментом и прислоняет широкую ладонь к мокрому племяшьему лбу, при соприкосновении издавая тихий, низкий свист. Конечно же, он бредит, - как он вообще в сознании с таким жаром? Они сидят так, пока робкие шмыги Неро не сменяются нестройным дыханием, тут и там исполосованным хрипами. Эта ночь оказалась тяжелее, чем можно было предположить. Данте с перистой осторожностью укладывает сопящего племяша обратно на подушку, когда видит в том же неизменном дверном проёме фигуру брата. Всё его существо резонирует разбавленной в ночной глуши тревогой. "Он...?" "Уснул, Верг. Спит." "Спит..." - взгляд старшего скользит по комнате, словно не веря ничему из происходящего. "Иди на кухню, я сейчас приду." Вергилий молча кивает и скрывается в темноте. Данте лишь виновато поводит плечом и наклоняется над кроватью, чтобы пригладить всклокоченные волосы спящего племянника. "Ну и кашу мы с тобой заварили, а? Больше я, конечно. Ты-то ладно. Ну, и папка твой." Если его вообще можно назвать папкой, после всего. Что ж, "папка", по крайней мере, пытается, что ли. Старший брат сидит на кухне, подперев лоб руками. Когда Данте заходит и садится рядом, он никак не реагирует и продолжает смотреть куда-то сквозь деревянную поверхность стола. "Спит малой. К ночи всегда хуже становится. Я тебе говорю, как чел, который с чихающей Леди провёл целую неделю своей жизни. Даже несколько! Не виноват же он, что заболел, бывает такое." "Я виноват." Младший вздыхает. Опять это. Тут даже не понятно, как вообще такие вещи разрешить на словах. На деле - тоже. "Ты когда к нему руку пришёл отрывать, сам умирал. И поехавший был. Ты всегда был в меру поехавший, но в то время - особенно." "А теперь умирает он." "Да нет же, Верг-" "Почему ты меня не убил?" Только не это. "Потому что какой бы ты ни был тупой мудак, ты всё ещё мой брат." Вергилий молчит. "И потому что у мальчишки спустя всю его жизнь появился отец." Молчит. "А вместо того, чтобы лишний раз сидеть в Нижнем мире, ты мог бы действительно что-то исправить, дурак." Выпускает пальцы из волос. От былого каменного изваяния ни осталось и следа. Его лицо расписано самой ранимой и неприкрытой мириадой сожаления. Отвращения к себе. Ужаса. Затаённой обиды на всех - на маму, на брата, на папу, на целый мир. Принятия. Искупления. "Я попробую." Конечно же попробует. Действительно постарается всё исправить. И не даст своему единственному сыну умереть. Умереть? Он же всё ещё верит в эту жестокую шутку. "Верг, Неро-то..." "Не умрёт. Я сделаю всё, чтобы не умер." ... Лучше, чем то, что было раньше, наверное. До самых первых рассветных лучей Вергилий сидит на кровати Неро и едва слышно напевает себе под нос, намачивая тряпочку в тазике с водой, который он примостил у себя на коленях. Данте вручил ему холодный компресс и заявил, что он хотя бы на время снимет жар. Сам младший то и дело приваливается к бортику кровати и взбивает и без того спутанные племяшины волосы. Довольствуется радостью лишний раз потрепать ежа, пока ёж повернулся к нему незащищённым пузиком. Когда Неро снова открывает слезящиеся глаза, он опять невыносимо смущается. Во-первых, отец явно всю ночь с него глаз не спускал. Во-вторых, он ещё сквозь сон всю дорогу то и дело слышал тёплое-тёплое дядькино воркование, которое, стоило ему только в беспокойном сне дёрнуться, убаюкивало его обратно. И его же тёплую ладонь у себя в волосах. И чьё-то далёкое низкое пение. "Господи, только не говорите, что вы тут всю ночь..." "Глядели за тобой? Нет-нет!" - Данте, сидящий прямо у кровати, невинно вскидывает руки в сдающемся жесте. "Я вообще только пришёл. А этот-" - он тыкает пальцем в примостившегося рядом брата, - "Вообще не спал, всё говорит "надо сыночку проверить", а я говорю "Верг, иди спи, ничего с ним не станет", а он говорит "нет, я буду тут всю ночь" и я такой "ладно"." Вергилий возмущённо хмыкает и капризно отворачивается, складывая руки на груди в истинно вергилиевской манере. "Ничего подобного не было." "Ага? А кто мне всё твердил, что Неро умрёт от простуды?" "Ты мне это и сказал, между прочим." "А вот и нет! Гляди на него, малой, врёт и не краснеет. Ужас! И в кого он такой?" "Брат, я вежливо попрошу тебя закрыть рот, пока я не встал и не ударил тебя по лицу." Данте трагично прикрывает рот рукой. "Бить меня? При ребёнке?" Неро яростно вскакивает с кровати так, что чуть не бухается с неё и не отправляет сидящего рядом отца следом. "Ребёнке!? Сам ты ребёнок, сука!" "Что-что? Ничего не понимаю. Мемеме, мемеме. Верг, ты понимаешь по-младенчески?" "Я реально тебя сейчас убью нахуй!" "Мемеме..." "Замолчите, оба." "Он первый начал!" "Неро, не задирайся." "Тудааа его! Неро, уважай старших." "Данте, иди нахуй, блять." Вергилий мученически сипит и проводит рукой по лицу. "Лучше бы я остался в аду." Этот ад, всё-таки, будет помилее. И породнее. И... И он рад, что здесь, с ними. Честно.