***
Стук двух пар классических лодочек разносился по супермаркету. Гермиона купила сразу две пары лаковых красных туфель для неё и Пэнси перед очередным походом в клуб. После этого у них вошло в привычку покупать что-то друг для друга. — Ты правда думаешь, что у нас получится приготовить на такую ораву людей? — бурчала Пэнси, обводя взглядом их продуктовую корзину. — Одни овощи, — поморщилась девушка, — отвратительно. Этим вегетарианцам будешь готовить сама. — Это важные критики для наших журналов и возможные спонсоры, — поучительным тоном пропела Гермиона. — Ты уже это говорила, переставь другую пластинку, дорогая. Но если они отравятся, у нас не будет денег, поэтому мне стоит помочь тебе с готовкой, ведь твоя яичница всегда выглядит ужасно. Паркинсон достала тонкие ментоловые сигареты, ловя осуждающий взгляд Грейнджер. Девушка пыталась спрятаться от зоркого взгляда кассира, что всегда грозился их выгнать из-за курения её подруги. Её рука потянулась за спаржевой фасолью, а карие глаза изучали другие ящики со свежими овощами на наличие петрушки. — Простите, мисс, вам видимо очень нужна эта спаржа, что ж, я не готов за неё драться. Вначале её взгляд опустился на собственную ладонь, что пыталась силой вырвать пакет с овощами у мужчины с красивым голосом. После она заметила ухмылку Паркинсон и лишь в конце посмотрела на незнакомца. — О, Господи, я… — Можно просто Драко. Его белоснежная улыбка была словно с обложки журнала, в котором работает Пэнси. Она точно читала одну такую её статью, под названием: «Как определить идеального любовника или как узнать сколько у него сантиметров, если он ещё не снял штаны?». Этот мужчина был воплощением влажных женских фантазий: серый костюм-тройка, платиновые волосы, которые были уложены назад, волосок к волоску и дорогие Ролексы на запястье. — Я слегка задумалась, простите. Если спаржи больше нет, то она ваша, сэр, – вежливо пробормотала Грейнджер и услышала цоканье языка, что исходило от Пэнси. — Вы обижаете джентльмена внутри меня. Она ваша. Стоит разбавить эту зеленую корзину ещё одной травой. Девушка напряглась. Ухмылка и манеры этого парня были явно похожи на то, что он флиртует, но Гермиона не была готова к этому. Её волосы были похожи на воронье гнездо, воротник белой рубашки был со следами от бежевого тонального крема, а на черных чулках уже растягивалась огромная зацепка. Такой мужчина не обратил бы на неё внимание. — Благодарю, хорошего вам дня, сэр. Поворот на 180 градусов и резкий тычок в спину Паркинсон, чтобы та шевелилась быстрее. Грейнджер цыкала на подругу, как только она пыталась что-то возразить и шипела на кассира, который долго не мог посчитать всю их идиотскую корзину. Ей поскорее нужно было покинуть этот супермаркет, ведь она уже отвыкла от флирта и внимания мужчин. Это случилось не вовремя и эмоционально она не была готова к таким переменам. — Ты идиотка, Грейнджер, – уже в сотый раз бормотала Пэнси и наматывала на палец провод от стационарного телефона. — Взяла бы его номер для меня. Я уверена, что у этого блондина огромный член. — Ты только о членах и думаешь. Слушай гудки, а то ещё редактор услышит твои слова, когда возьмет трубку. Пальцы девушки слишком сильно сжимали швейцарский нож, который был куплен на блошином рынке в китайском квартале Нью-Йорка. Гермиона любила каждое воскресенье заглядывать туда и рассматривать диковинные вещицы. Все они несли за собой загадочную длинную историю, будто люди. И этим её привлекали. Но сейчас мысли кудрявой были далеко от этого всего. Она нервно кусала губы и думала, что оплошала. Незнакомец был хорош собой, но Грейнджер считала, что такая, как она, не может ничего ему предложить. Она не была красива или опытна в постели. Её познания сводились до секса в темной комнате под одеялом, когда это больше похоже на то, что её хотят задушить подушкой, а не удовлетворить. Поэтому сейчас она нарезала сельдерей и в тысячный раз убеждала себя в том, что поступила правильно. Ещё не время. Не место. Не подходящий представитель мужского рода.***
Вечеринка между журналистской элитой прошла легко и непринужденно, что нельзя было сказать об их похмелье после. Вино лилось рекой и уже тогда сигнализировало о головной боли. Гермионе понадобилась целая суббота, дабы прийти в себя. Она встала немного раньше с категоричным намерением пойти на антикварный рынок. Тонкие пальцы немного дрожали — это было то, что она привезла из Лондона с собой. Тремор рук и мигрень. Пэнси никогда не спрашивала, а Гермиона не рассказывала. Но ей приходилось контролировать каждую мелочь в своей жизни, дабы уменьшить возникшую тревожность. Сейчас кудрявая застегивала шелковую кремовую блузу и черные брюки на высокой талии. Взгляд карих глаз метался между коричневым жакетом и бежевым тренчем Пэнси. Грейнджер выглянула в коридор их квартирки и вслушалась в сопение подруги. Винтажный тренч от Бёрберри идеально лег ей на плечи, и она выскользнула из их старой квартиры. Глубокий вздох наполнил легкий и подарил незаметную улыбку. Резкий, но одновременно сладковатый запах озона заполнил её ноздри и впитался в волосы, заставляя их становиться ещё кудрявее. Гермиона уверенно шагала по нужным кварталам в поисках того места, что давало возможность расслабиться и пофантазировать. Она могла часами рассматривать стеклянные шары, древние книги и пошарпанные игрушки. Грейнджер придумывала истории об этих вещах и визуализировала их, словно просматривала ленту кинофильма. — Сколько стоит эта книга? – тихо поинтересовалась девушка у продавщицы, которая слишком широко и наигранно улыбалась. — 400 долларов, дорогуша. Брови Грейнджер, казалось, поползли к линии роста волос, настолько сильным было её удивление. Она зарабатывала не так уж и много, чтобы позволять себе такие книги. — Это первое издание. Сонеты Уильяма Шекспира не могут стоить дешевле. — Вы правы, простите, я ещё вернусь. Девушка врала. Это знала и она, и продавщица в разваливающейся лавке. На ней хоть и был дорогущий тренч, она все равно не выглядела как та, что может потратить на книгу такие деньги. От неё пахло подделкой от Шанель, а ногти были неровно подрезаны с искусанными заусенцами. Именно поэтому Гермиона шагала дальше в поисках книги, которую она сможет себе позволить. Различные запахи витали в воздухе. Китайский квартал в Нью-Йорке пестрил своим разнообразием. Громкая национальная музыка, уличная еда и сотни продавцов. Слой из запаха сладкого перца и пота людей, что проходили мимо. Но Грейнджер это нравилось. Здесь можно было становиться незаметной и безликой. Её походка всегда была чересчур быстрой. Паркинсон часто смеялась над ней, что так ни один мужчина за ней не угонится. Карие глаза увидели неприметную вещицу на раскладке, и она тут же помчалась туда. Птица Феникс в золотой клетке выглядела словно настоящая и от этого захватывало дух. — Ручная работа, – невзначай произнес владелец небольшого киоска. — Сколько? Пальцы девушки нежно проходились по тонким прутьям. Казалось, будто мир для неё застыл, а эта вещица была такой родной и знакомой. Напоминала ей Лондон и её заточение, которое строилось на предрассудках, взглядах её друзей и семьи Рона. Но никто не учитывал её желаний, интересов и мнения. Птица в золотой клетке, с размером в однокомнатную квартиру в окраинах Лондона. — 30 долларов. — Отдадите за 20? — 25 долларов, и ни центом меньше, – недовольно пробурчал мужчина. Кивнув, Гермиона быстро начала копошиться в своей черной лакированной сумочке, что была сделана из искусственной кожи. Она вытянула портмоне и достала оттуда идеальные купюры, что лежали один к одному в правильном порядке. — Любите птиц? – знакомый голос из-за спины девушки, сорвал нежную улыбку, что окрашивала её лицо. Обернувшись, она обомлела и едва вновь не потеряла дар речи. Перед ней стоял тот же мужчина, что флиртовал с ней в супермаркете. На нем было идеальное кашемировое пальто с твидовым пиджаком и черными классическими брюками. Но больше всего Гермиону поразил запах – верхние ноты табака, черной ванили и натуральной кожи. — Нет, я просто вижу в этом кое-что свое, – неловко произнесла Грейнджер и закусила губу. Стоять перед ним девушке было некомфортно. Он словно хищник изучал её. Его серые глаза проходились по закушенной губе и Гермиона могла поклясться, что он сглотнул. — В прошлый раз вы так и не представились. Могу я ожидать, что вы согласитесь пойти на обед со мной? — Гермиона, Гермиона Грейнджер. Я не знаю…, — пробормотала девушка и облизала пересохшие губы, — да, пойдемте. Я и вправду голодна. Уловив его улыбку, она едва не охнула от ощущений. Паркинсон называла таких мужчин альфа-самцами, и теперь Гермиона понимала почему. В его взгляде, манерах, речи и даже в чертовой улыбке читалось превосходство и сила. Она покорно взяла его под руку и подстроила свой шаг под его. Как ни странно, между ними практически сразу же завязался разговор. Он тек легко и непринужденно, хотя их профессии были кардинально разными. Гермиона была журналисткой, а Драко — владелец успешного семейного бизнеса. — Это место вокруг нас — одно из самых старинных заведений. Здесь были и звезды, и знаменитые политики. Мэрилин Монро тоже заказывала мидии в сливочном соусе, что сейчас ешь ты. Бархатный голос был настолько сильным и властным, что его можно было услышать даже в шумной толпе. Гермиона ощущала себя завороженной. Атмосферой вокруг, едой, музыкой и им. Ей нравилось, что Драко был до безумия умным. Ей нравилось наблюдать за тонкими пальцами, что изредка играли с фамильным перстнем. Она неловко улыбнулась, когда он поднес бокал белого вина к её губам. Гермиона послушно сделала глоток, отмечая искорки в его серых глазах. Будто это была проверка, которую она прошла. Ей казалось, что это лишь забота, ещё одна особенность такого мужчина. — Будешь ещё мидии? – его вилка была у её пухлых губ, а сам Малфой выглядел напряженным. Это выглядело странно и одновременно мило. Грейнджер считала себя сильной женщиной и уж точно была в состоянии прокормить себя. — Нет, спасибо. На мгновение его глаза, цвета грозового неба, озарило недовольство. Грейнджер склонила кудрявую голову на бок и провела языком по губам, слизывая остатки сливочного мусса. — Пойдем, прогуляемся? Легкий кивок головы ознаменовал лишь одно – Грейнджер подписала сделку с дьяволом. Подписала её кровью. Вкладывая свою руку в его теплую ладонь, она ощутила, насколько сильный этот мужчина. Он вел её по улицам Нью-Йорка. Им было плевать на грозовые тучи и приближающийся дождь, что следовал за ними по пятам. Гермиона впервые так долго смеялась, не думая о том правильно это или нет. — Смотри, что у меня для тебя есть. Она проследила глазами за тем, как он доставал что-то из своего внутреннего кармана пальто. Её пухлые губы приоткрылись и послышался слишком громкий выдох. Небо разрезала яркая молния и начался ливень, что наконец-то догнал эту парочку. Драко потянул девушку за руку, утягивая в глубь темных улиц, что были скрыты навесом разных магазинов. — Господи, не стоило! Она ведь неимоверно дорогая, —прошептала Грейнджер, касаясь пальцами древней обложки сонетов Шекспира. — Я ведь уже говорил, просто Драко. Теперь пришло её время сглатывать вязкую слюну. Гермиона видела, насколько широкими стали его зрачки и ощутила, как его подушечки пальцев убирают с лица девушки мокрые пряди. Она, как в дешевых романах, стала на носочки и потянулась к Драко. Это стало спусковым крючком для него. Его сухие губы накрыли её мягкие, срывая тихий нежный стон нетерпения. Ладонь мужчины запуталась в кудрявых локонах, слегка оттягивая их, принося такую приятную боль. Холодные капли осеннего дождя начали проникать сквозь дырки в накрытии книжной лавки, но им было плевать. Их губы сражались за первенство, и Гермиона явно сдавалась в его крепкие объятия. Это длилось вечность. Они, словно подростки, не могли насытиться моментом и разорвать такой сладкий поцелуй. Каждая секунда их связи втягивала её в его сети, с которых ей уже не выбраться.***
Запах табачного дыма и чернил витал в воздухе светлой просторной квартиры. С Драко все развивалось стремительно и уже через два дня он пригласил её к нему. Гермиона нервно заламывала пальцы и кусала губы, когда расхаживала по его квартире, что больше напоминала музей. В ней был идеальный порядок и лишь запахи навеивали на мысль, что здесь кто-то живет. Небо окрашивал алый закат, а из его панорамных окон открывался прекрасный вид на вечерний Нью-Йорк. Они вдвоем были слегка пьяны. Из-за виски. Из-за друг друга. Её губы были опухшие после длительных поцелуев в желтом такси, что Драко словил для них. Уже там его пальцы заходили непозволительно далеко, поэтому сейчас тонкие хлопковые трусики Гермионы были неприятно влажными. — Сними платье, Грейнджер. Не просьба. Приказ. Таким был Драко Малфой. Он любил все контролировать, как и Гермиона. Но в их состязании за контроль, девушка вечно проигрывала. Плавилась в его крепких руках, словно 85-процентное сливочное масло. Она послушно слизывала с его пальцев шоколад, что потек от десерта в ресторане. Кудрявая шире раздвигала ноги на заднем сидении такси, потому что он прошептал «Хорошая девочка» и сильно прикусил мочку уха. Хриплые нотки в его голосе выбивали дух и заставляли покориться. Так было и сейчас. Она потянулась к молнии за спиной и медленно расстегнула её. Её карамельные глаза неотрывно смотрели за его действиями. Как он расстегнул ворот рубашки. Как включил настольную лампу и повернул на неё, словно прожектор, которые подчеркнет любой недостаток на теле. Гермиона сразу попыталась прикрыться. Скрыть свои растяжки и шрам от кесарева сечения. — Плохая девочка, – цокнул языком мужчина и сократил расстояние между ними. — Я приказал снять платье, а не закрывать свое тело от меня. — Но… — Тшш, молчи, Гермиона. Просто доверься мне. Легкий кивок дает ему место для маневра. Он поднимает её руки вверх и связывает над головой. Это пугает. Будоражит. Возбуждает. Её взгляд устремляется вверх, и девушка замечает кольцо, что было создано, для того, чтоб закрепить её ладони вверху, лишая тем самым любых возможностей для телодвижений. — Я научу тебя чувствовать свои желания. Хриплый голос около уха и нежный укус возле сонной артерии. Это было совершенно новым для Гермионы. Неизведанным и интересным. Она не знала, что её будет это возбуждать настолько сильно. Кудрявая видит, как он берет темную повязку и вмиг лишает её зрения. Нюх, слух и осязание – моментально обостряются. Грейнджер отчетливо слышит звон кубиков льда в его бокале с виски и чувствует запах табака и мускуса. С пухлых губ моментально срывается тяжелый надрывный вздох, когда лёд касается розового соска, который все ещё скрыт под кружевной тканью. Это сносит крышу и лишает воздуха. На другом соске она ощущает горячие губы и влажный язык. Контраст чувств неимоверный. Кожа покрывается мурашками. Она вскрикивает, когда Драко начинает вести льдом ниже, обводя пупок и линию хлопковых трусов. Мужчина дублирует дорожку своим языком, слизывая тем самым холодную воду со вкусом виски и соленой кожи. — О... Боже! – выкрикивает Грейнджер и дергается, когда ощущает кубик льда на клиторе. Её руки немеют, сжимаются в кулаках, а крик сменяется на громкие пошлые стоны, когда Малфой начинает вылизывать её сквозь тонкую ткань. — Какая сладкая и послушная девочка, – рычит он и срывает трусики с Гермионы одним рывком. — Такая открытая… Мужские пальцы резко проникают внутрь, а рот накрывает оголенный пучок нервов. Кажется, что Гермиона сейчас потеряет сознание. Чувства запредельные и одновременно будто нереальные. Она кричит, когда ощущает жгучий шлепок на своих ягодицах и громко стонет от пальцев внутри, которые при каждой толчке задевают чувствительное место на передней стенке влагалища. — Я запрещаю тебе кончать, – рычит он и останавливает свои движения. Гермиона буквально чувствует его ухмылку на своих бедрах, когда с её губ срывается хныканье и тихая мольба. Ему нравится прощупывать её пределы. Она для Драко, словно чистый пергамент, на котором можно писать то, что хочется лишь ему. Учить новому и наполнять своими желаниями. Своей похотью. Он мучает её ещё пару минут. Шлепает розовую задницу, истязает набухшие соски. Кусает их, зализывает следы его страсти, втягивает в рот и играет языком. Для Грейнджер это ощущается вечностью. Стенки её влагалища дрожат и ей приходится находиться каждое мгновение в напряжении, дабы не кончить. Стон облегчения вырывается из её рта, когда Малфой освобождает руки девушки из кольца, что удерживало их и несет разгоряченное тело девушки на мягкие белые простыни. Мужчина заставляет встать Грейнджер на четвереньки и ещё раз шлепает её, а после заполняет одним глубоким толчком. — Блять, такая узкая и горячая, – хриплым голосом произносит Драко. Его толчки приносят облегчение и одновременно заставляют умолять о большем. Гермиона находится на волоске от того, чтобы кончить. Она всхлипывает, когда его сильная рука собирает кудрявые волосы и натягивает на себя, заставляя откинуться на грудь Малфоя. — Пожалуйста, пожалуйста, – шепчет Грейнджер и громко протяжно стонет, когда его пальцы накрывают до боли чувствительный клитор. — Кончи для меня. Ты такая хорошая девочка, ты заслужила, – Драко шепчет ей приказ на ухо, и она буквально дрожит от облегчения. Пальцы на ногах поджимаются. Горло сжимается в спазме от крика облегчения. Это был самый сильный оргазм в её жизни. Её тело подрагивает, и она уже не помнит, как мужчина изливается ей на спину и устало падает рядом с ним. — Ты была такой хорошей девочкой для меня, Гермиона, – шепчет Драко ей в макушку и лениво целует. — Отдыхай, сладкая. Веки словно свинцом падают на глаза. Её тело ощущается как желе, а его голос звучит, будто белый шум. У Гермионы не было сил отвечать или даже двигаться. Она уснула от ощущения облегчения, которое казалось, появилось у неё впервые за долгое время. Ей нравился тип их отношений – забота и покровительство. Страсть и порок. Контроль и подчинение. Рядом с ним появилось ощущение, что она жива и молода. Они могли словно дети кататься на аттракционах в свои выходные дни, а ночью Гермиона делала ему глубокий минет. Девушка всегда питала интерес к всему новому, а Драко стал её учителем. Жестким и всепоглощающим. В один момент Гермиона проснулась и осознала, что её «я» потихоньку угасает. Драко Малфой поглощал её, впитывал в себя, словно губка. Соревнование за контроль превращалось в адскую бойню. Малфой хотел заменять собою каждую сферу жизни Гермионы. Его становилось слишком много. Он не хотел знакомиться с её друзьями. Хотел лишь видеть её. Быть только с ней. Даже бытовые вещи становились не подконтрольны ей. Будто живая кукла в руках этого мужчины. Драко испытывал каждую её личную границу на прочность и пытался сокрушить её. Не хотел, чтобы девушка готовила, убиралась, ела, одевалась или принимала ванну сама. Забота становилась удушающей с каждым днем. И Гермиона искренне боялась за то, что в какой-то момент задохнется в пучине под именем Драко Малфой…***
В какой момент она поняла, что это конец? Когда мужчина презентовал ей часы. Глупая примета, что дарить данный аксессуар к разлуке. Когда стрелка остановится, их отношения закончатся в тот же момент. Гермиона никогда не была суеверной, но с ним она понимала, что все идет к финалу. Драко не справлялся со своими желаниями. В погоне за тем, чтобы обучить девушку всему и под себя, он пытался сломить её. Его жестокость иногда выходила за все рамки. Последний раз он довел её до слез, когда попросил ползать по квартире на четвереньках. Это было низко и отвратительно для Грейнджер. Она не могла, а он не слушал. Ярость пеленой заволокла его серый глаза, делая их практически черными. Девушка помнила, как он рывком вытягивал свой кожаный ремень и что она кричала. Грубый секс был пронизан болью и слезами. Но она простила. Закрыла глаза на это. Грейнджер нуждалась в ком-то кто будет сильнее её, кто защитит от всех невзгод, но отчаянно доверяла не тому. Потом в отношениях наступал период затишья. Словно американские горки, с которых уже невозможно слезть, ведь тебя удерживает сила тяготения и механические установки самих горок. Гермиона помнила, как они тихо смеялись в её квартире, дабы не разбудить Пэнси. Съедали всю клубнику и взбитые сливки. После того вечера Грейнджер ещё долго вымывала мед из своих кудрявых волос. Но это стоило того. Ноги дрожали от воспоминаний о том, как он слизывал сладость с каждого участка её кожи. Когда их путешествие пошло на последний вираж, она знала, что это конец. Их отношения были чувственной игрой, где он был учителем, а она ученицей, но это так и не перетекло в настоящие отношения. Всё связанное с ними было не правильным. Гермиона никогда бы не гладила его рубашки, и они бы не ставили утку на День Благодарения. Их страстный поток никогда бы не смог столкнуться с бытовой реальностью. Это было невозможно, словно увидеть единорога. Последней каплей стало то, что он привел к ним девушку. Астория Гринграс, вроде бы так её звали. Драко завязал Гермионе глаза темной лентой, как в их прошлый раз, а после зашла она. Грейнджер не помнила, как начала дрожать и плакать. Её никто не предупредил и не спросил. Это было больно, видеть, как твой мужчина целует другую, будто это что-то до банальности простое и правильное. Именно в тот момент, подаренные им, часы остановились. Девушке понабился один вечер и три бутылки выпитого вина вместе с Пэнси, дабы принять правильное решение. После он снова позвонил. Назначил встречу в отельном номере. Драко явно хотел загладить свою вину, но ещё не осознавал, что больше нечего было спасать. Гермиона заметно нервничала, когда зашла в отельный номер и увидела там его. Вновь шелковая черная повязка и его нетерпеливый взгляд. Вновь этот прекрасный мужчина, который никогда не будет её, а она – его. — Сними платье, Гермиона и завяжи глаза, – хрипло произнес Драко. — Нет. — Что значит «нет»? Ты хочешь поиграть в строптивую девицу, Грейнджер? – прорычал мужчина и сделал шаг к ней навстречу. — Ты знаешь, что это значит, Драко. Ты знал, что все это закончится, когда мы устанем играть. Просто должен был кто-то из нас набраться смелости, дабы все это прекратить. Её пальцы хрустят от того, что она нервно их заламывает. Пухлые губы прокушены до крови, а глаза выглядят зарёванными ещё с прошлой ночи разговор с Пэнси. В воздухе витает запах виски, что уже открыл для себя Малфой и прикуренной сигареты, которая медленно тлеет в его руках. — Мы можем все исправить, – шепчет Драко и разводит руками в стороны. — Разве тебе не нравились наши игры? — Я хочу жить, а не играть. Прости. Гермиона не видит перед собой коридор, пока бежит к отельному лифту. Её глаза застилают слезы, а в ноздрях до сих пор стоит запах табака и кожи. Его запах. Она оборачивается лишь раз, когда толпа поглощает её на Таймс-Сквер. Но его нет. Драко Малфой остался там, за закрытой дверью отельного номера. С его губ лишь раз сорвался тихий шепот, что напоминал подобие: «Я люблю тебя», но найти новую игрушку всегда было проще, чем работать над разбитой старой.