«Из вереска напиток забыт давным-давно…»
ᅠᅠЧерез луга, леса, болота и пустыни — невероятно долгий путь через всё Хлебоземье казался бесконечным уже на второй день странствий. Пятеро юных героев, захватив с собой только самое необходимое, преодолевали километр за километром, одну землю за другой, не щадя ни себя, ни врагов на пути. И это было в той же степени увлекательно и интригующе, в какой и более утомительно с каждым новым решительным шагом.«А был он слаще мёда, пьянее, чем вино…»
ᅠᅠУсталость со временем превращалась в раздражение, раздражение — в ссоры, а ссоры делали путешествие только более невыносимым, замыкая этот круг усталости и расприй. Кажется, в какой-то момент друзья пришли к выводу, что идти молча куда менее разрушительно для их союза, чем говорить, а потом ругаться на этой почве. ᅠᅠТишина давила на душу, а повисшее в воздухе напряжение, что спело стать их бессменным спутником в последние несколько дней похода, не давало даже спокойно выдохнуть или заснуть на привале. — В котлах его варили, и пили всей семьёй, — Первой молчание решила нарушить Холи. Горячая на голову, но уступчивая воительница, которая не могла отделаться от чувства, что ещё хоть один перевал, ещё одна миля в молчании — и между ними либо грянет молния, либо разверзнется земля, — Малютки-медовары в пещерах под землёй! ᅠᅠПесня казалась самым безобидным способом немного разбавить гнетущую атмосферу. Не совсем беззубым, разумеется… — Опять эта баллада, — Какао недовольно морщит нос и хмурится, практически демонстративно отступая несколько шагов в сторону от громогласной Холлиберри, — Мы все её слышали уже сколько, раз сто? Двести? И с каждым разом она умудряется становиться только нуднее. ᅠᅠВпрочем, почти сразу он получает тычок под рёбра откуда-то из-за спины. — Да хватит тебе бухтеть. Хорошая легенда, — Ехидно хмыкает Чиз, не без удовольствия смотря на то, как угрюмо Дарк Какао поправляет кимоно после тычка, — Ты просто слова вспомнить не можешь, вот и злишься. ᅠᅠ…Но, по крайней мере, это был путь наименьшего сопротивления в их обстоятельствах, когда ноги бесконечно болели, саднили свежие раны от сражений, а ночевать приходилось на голой земле у костра. Если песня вызывала только умеренное ворчание, а не яркий протест — это был уже успех. ᅠᅠНу… До тех пор, пока они не начнут драться за смену репертуара, разумеется. — Пришёл король жестокий, безжалостный к врагам, — Неожиданно песня получает продолжение уже в два голоса. Ванилла, до этого задумчивый и молчаливый, скорее походит на эхо голоса Холлиберри, едва заметно составляющее незамысловатую симфонию, но даже так баллада заиграла новыми красками, — Прогнал он бедных пиктов к скалистым берегам… — К сожалению, слова этой легенды я вспомню при любом раскладе, — Не унимался один из воинов, — Даже если меня поднимут среди ночи и отправят в снежную пустошь без обмундирования, а после уже попросят спеть. — Ты невыносим иногда, Какао, ты знаешь об этом? Научись веселиться, дружище. — Со вздохом отзывается Голден Чиз, оглядываясь вокруг. — Ладно, ладно, давайте притормозим… Уже смеркается, через час станет так темно, что хоть глаз выколи. ᅠᅠСолнце и правда неуклонно катилось к горизонту. Где-то далеко у линии небосвода сверкала река, а небеса подпирали острые пики едва видных в вечерней дымке гор, что значило, что где-то половину намеченного пути они уже преодолели. Но, тем не менее, отдых был до сих пор необходим — спорить с тем, что двигаться далее в темноте было плохой идеей, никто не стал. ᅠᅠА песня, тем временем, не торопилась стихать. Сначала навязчивый мотив мычали под нос только двое, пока товарищи были заняты сбором обломков веток и сухой траву для костра; потом голосов стало уже трое, как только удалось подтащить к месту кострища бревно и достать из запасов подходящую к концу провизию; а к моменту, когда поляну озарил мягкий пламенный свет, устоять перед мелодией не смог никто из них пятерых. ᅠᅠЛили, присев у одного замшелого бревна рядом с Ваниллой, мерно покачивала головой в такт непринужденному мотиву, перебирая лозы на своей косе. Её явно радовала альтернатива постоянным разногласиям и ссорам. ᅠᅠСам лекарь же едва слышно насвистывал мотив, пытаясь соорудить хоть какое-то подобие вертела для питательного желе, что удалось найти по подсумкам. — На вересковом поле, на поле боевом, — В какой-то момент вступает Чиз, выуживая из-за пояса несколько побитую флейту. Голос, мелодичный, бойкий и звонкий, удивительно ладно вписался в теперь уже трио, — Лежал живой на мёртвом, и мёртвый на живом! ᅠᅠНе прошло и часа, как поляна в чаще погрузилась в тяжёлый липкий сумрак. Стайки сиротливых светлячков словно пытались слиться с искрами живого огня в костре, а воздух помимо ночной свежести тут же наполнился приятным ароматом жжёного сахара, пепла и… Жаренного сыра. Голден Чиз деловито воткнула палочку с кусочком сыра около костра — нашла секунду даже сейчас, будучи увлечённой игрой на флейте. Как бы ей ни нравилось петь, явно задавала необходимый мотив четырём оставшимся голосам. — Король по полю едет и думает: «Кругом цветёт медвяный вереск, а мёда мы не пьём»! — Но вот его васса-алы заметили двоих… — …Последних медоваров… — …Оставшихся в живых! ᅠᅠУже скоро от невольной неловкости не осталось и былой толики. На поляне звенел смех с трелями флейты, ладным хором выстраивался куплет за куплетом отлично знакомой всем баллады, и завершал эту невероятную симфонию фон из мерного потрескивания дров в костре и стрекотание насекомых где-то вокруг. ᅠᅠДень подходил к концу, а буйные головы и ноющие от долгой дороги ноги наконец могли получить необходимый покой. Герои сложили мечи и щиты, и даже под открытым небом посреди леса они знали — они в безопасности, пока находятся рядом друг с другом.«Вышли они из-под камня, щурясь на белый свет: Старик горбатый карлик и мальчик пятнадцати лет…»
— К берегу моря круто-ому их привели на допрос, — Лили практически не поднимает глаз, пока пропевает очередной куплет в один голос, без остальных: едва заметно краснеет в свете костра, но улыбается — чуть смущённо и всё-таки счастливо, — Но ни один из пленных… ᅠᅠВнезапно цветок, что юная ведьма крутила в пальцах, меняет окрас лепестков с багрово-красного на чистый белый, а после, на мгновение засияв слабым светом, обращается чудесной белой лилией — подобно одной из тех, что были вплетены в косу Лили. Та изумлённо распахивает глаза, обмениваясь с рядом сидящим Ваниллой взволнованными взглядами, и не сдерживает уже другой, новой улыбки — куда более яркой, чувственной и даже скорее удивлённой. Лилия отправляется за ухо лекаря. — …Ни слова не произнёс!.. ᅠᅠХолиберри, лежавшая до этого на спине и всматривавшаяся в звёздное небо, переворачивается через плечо и восторженно хлопает несколько раз, Чиз в удивлении вскидывает брови, а Какао, удобнее садясь на месте, довольно кивает. ᅠᅠВозможно, они медленно начинали забывать, что это такое — радоваться маленьким успехам друг друга. Бесконечные странствия, бои, необходимость быть героями и держать в своих руках судьбу Хлебоземья, зная, что в один прекрасный день им всем так или иначе придётся пожертвовать своей последней крошкой на благо хрупкого мира… Это становилось пугающей обыденностью. Пугающей до того, что не хотелось заглядывать дальше, чем на день, в туманное неясное будущее. Никто из них не был уверен, что они все будут живы и целы даже через сутки. Никто не мог сказать, когда перед ними вырастет препятствие, преодолеть которое одной только силой дружбы будет невозможно, когда враждебный мир вокруг потребует новых и новых высот и свершений, что для них окажутся просто не по плечу. У всякого геройства был предел, так ведь? ᅠᅠВпрочем, сейчас об этом думать не хотелось. О, точно не сейчас, при пламенном свете костра посреди поляны в дремучем лесу в самом разгаре этого импровизированного представления. Сейчас у них была другая жизнь — наверное, такая простая, о которой каждый мечтал глубокими ночами. — Король сидел угрюмо, не шевелясь, в седле, а маленькие люди стояли на земле, — Похоже, даже ворчливый и угрюмый по натуре Дарк Какао проникся этой бесхитростной атмосферой у костра — иначе объяснить его задор было просто невозможно: воин артистично разводит руками, с прищуром оглядывая друзей вокруг, как умелый рассказчик, и погружается в роль героя баллады увлечённо, всем сердцем, — Гневно король воскликнул: «Пытка обоих ждёт!..» — Он хищно оскаливается, подаваясь вперёд и практически рыча реплику легенды лишь на потеху своим друзьям, заставляя, тем не менее, рядом сидящую Чиз вздрогнуть от неожиданности. — «Если не скажете, черти, как вы готовите мёд!» ᅠᅠТак неожиданно и впечатляюще простое пение у костра преобразилось, обернувшись чуть ли не театральным выступлением. Главным образом благодаря Холлиберри, уж больно проникшейся этой ноткой игры, которую подкинул её старый друг. — Но тут голосок раздался: «Послушай, о грозный Король, — Вступает она сразу же следом, точно так же поднимаясь на колени, — Поговорить мне с тобою с глазу на глаз ты позволь: старость боится смерти, и жизнь я изменой куплю — выдам заветную тайну, » — Карлик сказал Королю… ᅠᅠЧиз, сидевшая буквально по центру этой импровизированной сценки, только слегка покачивает головой, но продолжает играть свою партию на флейте. Ей нестерпимо хотелось оторваться от инструмента и едко прокомментировать происходящее, но флейта была их единственным музыкальным сопровождением, да и обрывать песню на половине куплета… Она не могла себе так позволить измываться над музыкой. Так что приходилось поглядывать то на одного, то на другого, и лишь выразительно покачивать головой. — Голос его воробьиный четко и резко звучал: «Тайну давно бы я выдал, если б мне сын не мешал! — Продолжала Холиберри свою партию. — Пускай мальчика крепко свяжут и бросят в пучину вод, а я научу ваш народец готовить старинный мёд!..» ᅠᅠВнезапный артистизм заставляет оставшуюся четвёрку заулыбаться, разразиться впечатлённым хохотом, а кого-то даже подыграть, — Ванилла, театрально откинув голову назад и хватаясь за сердце, облокачивается о бревно, пока Лили с деланным беспокойством обмахивает того краем своей накидки, — а потом с новыми силами подхватить балладу в четыре голоса.«Сильный жестокий во-оин мальчика крепко связал,
И бросил в открытое мо-оре с отвесных прибрежных скал…»
ᅠᅠМягкий, бархатный голос Ваниллы невероятно точно подходил к этой тихой, затяжной и даже трагичной части баллады. Друзья притихли: Чиз приглушила флейту, делая звук похожим скорее на свист ветра, нежели на полноценную мелодию, Дарк Какао и Холлиберри, наконец поднявшись на ноги уже в полный рост, выжидающе смотрели на лекаря, а Лили, подобно эху, едва ли не заунывно вторила пропеваемым строчкам.«Волны над ни-им сомкну-улись, замер последний кри-ик…»
ᅠᅠНесколько долгих секунд герои молчат, выжидающе переглядываясь, пока, наконец, Голден Чиз не взмахнула рукой, вновь принимаясь играть. Теперь голоса не жалел никто из всех четверых.«И эхом ему ответил с утёса отец-старик..!»
— Правду сказал я однажды — от сына я ждал беды! — Петь в четыре голоса было невероятно, хоть в этом созвучии и терялся похожий на колокольчик голос Лили. Но по крайней мере его отчётливо мог слышать Ванилла, позволивший слегка утомившейся подруге устроить голову на своём плече, пока они пели вместе. — Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды! ᅠᅠЛучница не может сдержать ехидного смешка прямо во флейту, несколько раз проезжаясь мимо нот при виде этой идиллической парочки у бревна. Порой ей казалось, что она была третьим спутником на каком-то и без того неловком свидании, но обычно в такие моменты Чиз вспоминала, что у нее было ещё двое товарищей. — А мне костёр не страшен, и вместе со мной умрёт, — Но к её несчастью, эти двое тоже могли заигрываться. Как, например, сейчас, когда они пели буквально лбом ко лбу — Холи держала ладони на чужих щеках, а Какао… Был сильным воином, но вырваться из цепкой хватки старой подруги он не мог. Да и не хотел, чего кривить душой: он наоборот накрыл руками её ладони, не в силах сдержать довольную улыбку, — Моя святая тайна — мой вересковый мёд! ᅠᅠФлейта стихает, а баллада подходит к концу. И было чувство, словно вместе с песней закончились и непонятно откуда возникавшие между ними расприи: в свежем ночном воздухе растворилось раздражение, а чувство недосказанности унеслось от них так же стремительно, как стайка светлячков, встревоженная оживлением на привале. ᅠᅠВсё было так же хорошо, как в начале пути. Неужели хорошая песня настолько важна в долгой дороге? — Я не могу отделаться от чувства, будто я на групповом свидании, но мой спутник — флейта. — Чиз, сощуривая один глаз, таки не удерживается от острот, поглядывая то на одну парочку, то на вторую. — Это становится неловким, серьёзно. ᅠᅠТо, как шустро все встрепенулись, нужно было видеть: Ванилла и Лили, словно ошпаренные, садятся по почти что безупречному ученическому стану по практикуму «этикет магической академии», Дарк Какао, смутившись, спешит отпрянуть от родных тёплых рук и поправить хвост на затылке, и невозмутимой остаётся только Холи — та звонко усмехается такому робкому поведению своих друзей. — Ой, да ну вас, чего за театр начался? Пять минут — и опять ведь начнёте. Я лучник, ребята, я отлично вижу, ладно? — Только отмахивается Голден Чиз, покачав головой. — В любом случае… Ещё одну, а? Так хорошо пошло! Мы даже поругаться не успели. ᅠᅠДальнейший разговор команды завязывается легко — и теперь на место ноток напряжения и колких замечаний приходят смех и шутки, будто и не было всей этой накопленной за долгие дни похода усталости… — О, только не ту про ковыль. — Да, я… Не помню текст. — Тогда, может..? — Если ты сейчас предложишь ту дурацкую песню про отрезанные крылья — клянусь, Какао, я тебе всеку. — ХА! Чиззи, полегче с ним! ᅠᅠ...Ну, или почти?