Второй хвост

Сино, сердито сдвинув брови, шипит проклятия в адрес своих сородичей. Мэй, предварительно удостоверившись, что никто из посторонних на них не смотрит, крепко обнимает её. Живая. Мэй знает, что Сино была в безопасном месте — но отчего-то даже крошечная вероятность, что ей будет причинён вред, страшила больше, чем возможность гибели её боевых товарищей. Спустя несколько секунд она отстраняется, прерывая танец цепких пальцев на своей спине — не должна ведь госпожа обнимать служанку. Ещё совсем недавно бешеный круговорот событий не оставлял Мэй шанса предаваться размышлениям — но теперь всё позади. Она не знала, в какой момент полюбила Сино. Да, полюбила — следует называть вещи своими именами. Впрочем, как поведал ей в минуту откровенности Масамунэ, отследить эту черту невозможно. Однако Мэй помнила, что тот внезапный поцелуй, который она списала поначалу на пылкую натуру ёкая, разбудил в ней нечто особенное. Мэй даже слегка испугалась своего смелого, неожиданного осознания: неужели это возможно — девушке быть с девушкой? Да и просто — неужели возможно слушать голос не только разума, но и сердца?.. Сино — смелая, прямолинейная, не признающая условностей, отбирающая подходящие ей аспекты людской жизни с той же придирчивостью, с какой Мэй отбирала цветы для икебаны в ту памятную ночь. Горячий нрав Сино разительно контрастировал с холодностью Мэй, приученной скрывать свои чувства и действовать осторожно. Однако та волей-неволей перенимала повадки подруги, и лёд потихоньку таял. Оставалась вода — быстрая, вольная, своенравная — таковы были их отношения. Были и другие причины перестать ограничивать себя навязанными рамками — Кадзу, Сатоши, Масамунэ, Такао… Да и сама Сино понемногу избавилась от своих предубеждений в отношении людей, хоть и не признавала этого. «Другим стоит помогать друг другу.» Мэй вспоминает слова привратницы «признай, ты одна из нас». Но какими же разными они были — она и Сино… Нет, схожей природой их взаимное притяжение не объяснишь.

***

Когда у Мэй обнаруживается хромота, та не ропщет — в конце концов, она заплатила гораздо меньшую цену, чем многие другие. И всё же невозможность отдаваться тому, чем она долгие годы жила и дышала — танцам, выбивает из колеи. Замечая подавленность Мэй, понимая всё без слов, Сино сочувственно произносит: — Не грусти, лисичка. Мэй знает: это означает не «хватит разводить нюни», а «я не хочу, чтобы у тебя был повод грустить». А Сино, задумавшись на минуту, порывисто вскакивает с места, озарённая. — Я знаю! Ты можешь руками танцевать. А ногами я могу. И, подхватив веер, кружится, как вихрь. Пусть её движениям недостаёт плавности, пусть госпожа Сумико нашла бы её танец скверным, если не вульгарным — он наполнен свободой и жизнью. Сама Сино — словно необузданная стихия. Мэй, вторя ей, поводит руками, плечами, станом, и печаль отпускает её.

***

Мэй принимает решение отказаться от престола и покинуть дворец — пусть слова о долге и крови и звучат у неё в ушах, она считает, что после долгих злоключений заслужила покой. Довольно играть роли и прятаться за масками — тем более что у неё есть та, кому это тоже претит. Проснувшись в лисьем облике, она обнаруживает у себя второй хвост. Подумать только — не потребовалось и сотни лет! Вспомнив свою первую беседу с Сино и то, как она сокрушалась, что хвост у кицунэ всего один, Мэй испытывает жгучее желание немедленно побежать к ней, чтобы донести радостную весть… но спохватывается, что бегать теперь не может. Вернув себе человеческое обличье, Мэй шагает к Сино, опираясь на посох — кажется, после тренировок она уже походит не на дряхлую старуху, а на величественную императрицу — от судьбы которой отказалась. — Сино! Сино! У меня второй хвост! Тон её исполнен искренней радости и лишён всякой церемонности. Мэй в очередной раз осознаёт, что именно с Сино может быть самой собой. Вернувшись в покои, Мэй демонстрирует ей новообретённый хвост, и та хлопает в ладоши. — Я знала, что у тебя получится. Где второй, там и третий, и четвёртый…

***

Пожалованный Мэй дворец Сино встречает восторженным: — Вот это хоромы… Не хуже, чем у сёгуна. Конечно, это преувеличение. Мэй интересуется: — Не скучаешь по пещерам? — Немного. Но теперь не мыслю жизни без чая, моти, офуро… прочих удобств. Охотиться изредка буду, но в норе уже жить не смогу. Сино задумчиво устремляет взгляд ввысь. — Да нору можно и самим сделать. И, накрыв стол большим платком, тянет Мэй за собой. Темнота, уют, близость её тела… Да, Сино определённо была права, говоря, что нора нужна каждому. — Самая нужная лисичка Мэй, — жаркий шёпот в ухо. А Мэй, набравшись смелости, вторит ей: — Самая нужная Сино.