Now and Then

мужчина в брюках аккуратно ступает по зачищенным полам больницы, где так стерильно пахнет, что хоть задохнись. он по-прежнему не знает диагноз своего лучшего друга, но храбро идет этому навстречу. и он, в конце концов ожидает чего угодно, но в душе все еще надеется, что все обойдется. они справятся. ага. потом только так будут орать на сцене. как в старые добрые, верно? его сломила обычная простуда, которая по странным причинам позже переросла еще и в ангину. Пол, разумеется, проводил с ним почти все свободное время — пел ему, когда тот спал, читал стихи от Мими из Ливерпуля. даже Джордж и Ринго прислали пару весточек. он всегда был рядом с ним, когда у него что-то не получалось, или нужно было что-то по-тихому стащить из магаза с винилом — от заката и до рассвета. и вот он находит нужный кабинет. не самая красивая картина предстает перед глазами — изнеможенный Джон с трубками по всему телу, прикованный к этой больничной койке с капельницей. один только вид оставлял за собой жалость. — че, жалеть меня пришел? — покряхтывает Леннон. — не дождешься. — Маккартни присел на место, где он мог бы взять чужую руку в свою. — чего это с тобой твориться? — не видишь? — огрызнулся больной — помираю я, гляди того и схороните скоро. ты там, — он отворачивается к окну, стараясь не дать слабину — ты там не смей меня забывать. Пол тяжело вздохнул, но знал, что сейчас нужен своему другу, а значит надо хотя бы как-то внушить ему что нужно двигаться дальше, подниматься с колен. — ты не умрешь. — я не дам. — а помнишь, как мы ездили в Гамбург? сколько красивых немок там было, помнишь? — Джон смеется с закрытыми глазами. — еще Джорджи депортировали..но хорошо же повеселились? — да. слушай, Джонни. — он бережно касается руки. — хочешь посмотрим на звездное небо? я покажу тебе полную луну, в темном небе она похожа на круглый кусок Моцареллы. хочешь? но Леннон молчит, лишь тяжело и порывисто вздыхает. — я уже не выйду отсюда, Поли. а Маккартни все смеется, нехотя отгоняя от сердца эти неприятно колющие слова, нет, что же он такое говорит, такого не будет, Джон обязательно поправится. — уже известно чем ты болеешь? — гепатит. до того как осознать смысл этого слова, мужчина почувствовал как оно неприятно обожгло и отдалось где-то в районе солнечного сплетения. — есть шанс вылечиться? — есть, но он крайне мал. Маккартни почесал затылок свободной рукой. — Они могут предоставить лечение? за деньги, разумеется. — тут он задумался о прошлом.как будто перед ним плыли эти воспоминания. тут он сидит рождественским вечером сочиняет вместе с Ленноном новую песню.а вот тут он, Джон и его сын Джулиан прыгают по лужам. Если он уйдет, Полу будет его не хватать. — ты ведь согласился? — с надеждой заглянул он в глаза другу. — все ведь..возможно. — да, Поли, согласился. а ему хочется обниматься, лежать рядом и молиться о том, чтобы все это был лишь сон. длинный и неприятный. — я, честно признаться, написал тебе письмо. так, на всякий случай. ты прочитай его по пути домой. близился вечер, время посещения заканчивалось и Пол уже собирался домой. — увидимся завтра? — спрашивает он, поднявшись с больничной кровати. — спрашиваешь! Маккартни улыбается, услышав эти слова — именно такого настроя он и добивался. — Ну, я тогда пошел. Люблю тебя, приятель. — помахал рукой и скрылся за дверью. а письмо такое чистое, писанное на желтой больничной бумаге и мылом пахнет. аккуратно развернув конверт, он глазами начинает бежать по первым строкам: «привет, Поли, я не мастак писать письма, но в это всю душу вложил. уже совсем скоро ты меня не увидишь, как бы прискорбно это не звучало. прими тот факт, что отныне я не буду рядом. на протяжении почти всей своей жизни я складировал фотографии, письма и тексты песен. там есть кое-что для тебя, посмотришь? думаю, что Йоко не будет против твоего визита. извини, что не сказал или не припомнил тебе раньше сколько много хороших вещей ты для меня сделал. и тем более не поблагодарил. я обязан тебе чуть ли не жизнью. Ты навсегда останешься моим самым лучшим другом. Я люблю тебя, Пол.» Маккартни еще долго думал было ли это предсмертным письмом или нет, но это необъяснимое желание вернутся к Джону и не отходить от него ни на шаг.оно не покидало его даже в эти секунды, секунды практически его самобичевания. он слонялся по улицам, и часто обращал внимание на то, сколь отличаются они от тех обветшалых улок родного Ливерпуля. и все-таки Пол не перестает удивляться, сколько много отнял у него Нью-Йорк. К Йоко он таки сходил и злополучную коробку забрал. план не разреветься у себя на кровати был успешно провален. первое, что попалось ему под руку — стопка фотографий с городишки мерсисайда, где Джон и Пол только недавно познакомились. о…а это их первый публичный концерт — стоило только вспомнить как разрывал тогда свою глотку Леннон .точно как резанный визжал. ну а это фото, к примеру, где Эпстайн им организовал тур по Америке. разве не видно этих горящих юношеских глаз?.. почему-то они потухли слишком рано. рядом находились замызганные письма, потертые в некоторых местах, в сколах старости. но их содержимое по-прежнему цело и представляет невероятную ценность для Маккартни. «Пол, Мими запретила мне с тобой общаться. давай переписываться письмами? жду твоего ответа!» или еще одно неотправленное письмо, оно. странное. «привет, Поли, собрался с духом это написать. мне стыдно подойти к тебе, таков мой характер. нравишься ты мне. очень нравишься.вот что и собственно хотел сказать.» Но он говорил что-то о песнях. точно ведь говорил. в коробке аккуратно завернуты листы склеенные воедино где-то в уголках. «наша совместная жизнь — наше общее сокровище. мы повзрослели — мы повзрослели несмотря на то, что наша любовь еще особенная, давай возьмем и просто улетим куда-нибудь вдвоем…»* — ты все еще хочешь увидеть полную луну на темном небе, Джонни? — тихо спрашивает он у его кровати на следующий день. — спи хорошо, а как проснешься врач разрешила погулять. с этими словами он покидает палату, даже не предполагая, что Джон не проснется. пару часов назад в полудреме он повторял: «Думай обо мне сейчас и потом, старый друг.»