там, где в землю врезались осколки —неземные расцвели цветы.
—Кошмарно г-глупая затея! Щеки солдата приобрели вишнёвый оттенок, а в горле всё пересохло. Одна мысль о том, что Курт может увидеть возле своей сумки после вечернего обхода, приводила Фридриха в ужас и только присутствие Теодоры немного успокаивало его. Молодой человек облизнул пересохшие губы и вновь перевёл взгляд на букет красных астр в своей руке. Дело всё было в том, что Блумхаген боялся реакции сослуживца на пять небольших цветов-звёзд, которые были связаны небольшой верёвкой из прочных волокон ибо Курт был для него не просто человеком, служившим в одном отряде, и это пугало солдата, заставляя сердце биться быстрее обычного. —Фридрих..—девушка осторожно коснулась плеча молодого человека, заглядывая в глаза цвета ясного неба—скажи, чего ты больше всего боишься? Блумхаген боялся многого. Выстрелов, приказов Альберта о расстреле мирных жителей, рукоприкладства со стороны сослуживцев, но больше всего—взгляда глаз цвета графита, в котором можно прочесть злорадство над его чувствами, что зародились в районе солнечного сплетения весной этого года. А ещё он боялся получить порцию язвительных насмешек от сослуживцев, что Фри-Фридрих принёс цветы Курту...как парень несёт цветы девушке на свидание. —Ну..он п-посмеётся и..—молодой человек мотнул головой, прогоняя навязчивые мысли, и нехотя продолжил—рас-скажет всем... Дора, это всё г-глупо! —Фридрих, он когда-нибудь давал тебе повод думать, что плохо к тебе относится? Хоть раз? Блумхаген отрицательно покачал головой и медленно выдохнул, пытаясь справиться с волнением. Сердце кричало, что Курт просто не может причинить боль, посмеявшись над его чувствами, а мозг твердил, что сероглазому слишком важна репутация и между ней и голубоглазым он выберет... —Какие они красивые, спасибо, мне очень приятно! Солдат поднял голову и увидел на другой стороне улицы молодого человека, который протянул девушке небольшой букет ромашек и оставил лёгкий поцелуй на её щеке. На мгновение Фридриху показалось, что незнакомец повернул голову и подмигнул ему, словно говорил, что бояться не стоит, а через секунду перед глазами возник образ темноволосого солдата,который поднёс букет астр к лицу, вдохнул полной грудью цветочный аромат, не замечая желтоватой пыльцы на кончике носа, и улыбнулся самой светлой улыбкой, заставляя сердце Блумхагена биться быстро-быстро. —Это т-тебе...—Фридрих улыбается краешком губ и быстро добавляет, видя вопросительный взгляд Теодоры—с-спасибо, я бы не решился с-сделать это...***
Курт медленно шёл по брусчатке, ведущей к казарме, изредка бросая взгляд на местных жителей. Кто-то видя его немецкую форму менялся в лице и испуганно пятился назад, а кто-то даже не пытался скрыть презрение во взгляде. И вроде бы за пару месяцев пребывания у него должен выработаться иммунитет на все фразы и взгляды, пропитанные болью и ненавистью, но где-то в глубине души сероглазый знал, что многие люди очень не скоро простят немецких солдат, которые ежедневно выполняют приказы своего начальства, даже если у них самих под рёбрами ломается что-то важное при виде крови и трупов. —Вот эти рви, они красивые. Мы подарим их маме, и она обязательно поправится! Курт поднял голову, возвращаясь в реальность,и встретился глазами с двумя рыжеволосыми девушками в платьях, которые рвали с клумбы белые георгины. Одной на вид было лет шестнадцать, другой же не было ещё и семи. В их глазах промелькнул знакомый солдату страх и он прошёл мимо, словно рядом никого не было. Отойдя на несколько метров от площади, сероглазый обернулся, но никого не увидел, кроме большой пушистой кошки, которая лежала на подоконнике старого дома и грелась в лучах закатного солнца. Он вспомнил как в детстве любил подолгу сидеть на мягкой траве, прижимая к себе кота, и слушать маму, которая рассказывала ему о пользе и красоте растений. Курт мечтал, что, когда вырастет, станет садовником и будет выращивать самые красивые цветы в округе, а затем составлять букеты, вкладывая в них то, что люди зачастую боялись сказать друг другу вслух. Сейчас же от детской мечты остались лишь выученные наизусть названия растений, и потёртый дневник матери, который сероглазый перечитывал, чтобы заглушить тоску по дому и тем моментам, которые никогда с ним не произойдут. Дойдя до лагеря, Курт как обычно присел у костра, заменив сослуживца, и в одиночестве смотрел как тлеющие искорки медленно-медленно поднимались в воздухе и через пару секунд догорали, опускаясь на землю. Ему вдруг остро захотелось перечитать заметки на страницах дневника, но в костёр нужно было подбросить ещё немного дров, поэтому пришлось ненадолго оставить сумку и винтовку и направиться за угол казармы, где хранились все дрова. Как только пламя поглотило их, став вновь ярким, Курт перевёл взгляд на деревянную скамейку, где он сидел, и обомлел. На его сумке лежало пять аккуратно перевязанных прочной верёвкой ярко-красных астр. Курт посмотрел по сторонам и осторожно провёл пальцами по лепесткам, ощущая тепло в районе солнечного сплетения. Поднеся цветы-звёзды к лицу, он вдохнул лёгкий цветочный аромат, ощущая как сердце забилось с бешеной скоростью, а в голове промелькнула мысль о том, что ему даже не нужно знать значение этих цветов, чтобы узнать их истинный смысл. Блумхаген же прислонился к стволу дерева, чувствуя, как от увиденного на губах вновь появляется улыбка, и не сдержался, выглянув ещё раз. Он не заметил, как наступил на тонкую ветку, лежащую на земле, и оглушительный треск нарушил вечернюю тишину. —Фридрих? Голубоглазый сглотнул, услышав своё имя, и нерешительно вышел из своего убежища, понимая, что его план с треском провалился. Не зная, куда себя деть, Блумхаген перекатывался с ноги на ногу, ощущая на себе пристальный взгляд глаз цвета графита. —Это очень красивые цветы, Фридрих, спасибо. —П-правда? —Конечно. Курт лишь улыбнулся и вновь посмотрел на застенчивого солдата таким взглядом, словно принимал внутри себя какое-то важное решение. В следующую секунду он делает два шага вперёд—и обнимает голубоглазого, ощущая, как каждую его клеточку наполняет ощущение лёгкости и нежности, которое ни с чем нельзя сравнить. Фридрих же чувствует знакомое тепло, разливающееся по всему телу и осторожно обнимает сероглазого в ответ, зная, что тот не причинит ему боли. Солдаты так и не услышали как сумка упала со скамьи на землю, а дневник развернулся страницами вверх, на одной из которых аккуратным почерком было выведено: "...астры же считаются символом глубокой привязанности..1900 год."