p.s. I love you

Эта дорога была словно высечена в ее сердце раскалённым железом. Она не могла сосчитать, сколько раз ходила по этой разбитой плитке, образующей подобия тропинок, которые должны были вести к надгробиям. Первое время она могла приходить сюда, к нему, несколько раз в день. Сидя возле могильной плиты и смотря на небо, Теодора активно рассказывала о том, как прошёл ее день, какие планы на завтра, кто писал письма и интересовался ее жизнью. И ей все время казалось, что он слушал ее. Хотя в то время ее жизнь словно остановилась. Она с трудом находила в себе силы выйти из дома, чтобы просто прогуляться, сходить на работу или встретиться с друзьями. Примерно через год ее жизнь начала потихоньку возвращаться в русло. Она уже не плакала так часто, как раньше. Да и сейчас Лоуренс случайно оказался у неё проездом, помогая старой подруге вернуться к жизни. Теодора с головой погрузилась в работу, стараясь планировать дела так, чтобы не оставалось свободного времени ни на что кроме сна, приема пищи и посещения кладбища по средам и воскресеньям. Хотя друзья и говорили ей, что стоило бы уделять больше времени себе. Но она понимала, что стоит потерять тот самый якорь в виде работы и все эмоции вновь обрушатся на неё, будто снежная лавина. Работа поглощала и помогала пережить все это. К 40-м годам ей казалось, что она восстановилась. Все наладилось, но нагрянула вторая мировая. Получив неожиданное известие от Лоуренса, что тот принял решение ехать в Европу как военный корреспондент, Теодора не раздумывая приняла то же самое решение. Ей нужно было работать. Занять себя. Это помогало. Она уже начала посещать его могилу не более трёх раз в месяц. И практически не разговаривала с ним. Просто сидела молча, прислонив свою руку, на которой все ещё было надето обручальное кольцо, к могильной плите. И молчание тоже помогало. Теодора ощущала, что ещё чуть-чуть и она сможет вернуться к жизни… Смогла бы. Но затем произошёл тот взрыв. Крики людей, куча осколков, прознающие плоть насквозь, а также кровь. Много крови. Она была повсюду и пропитывала каждую деталь одежды Тео. Девушка не помнила, как выбралась от туда, кто ее нашёл, куда ее отвезли потом. Она лишь помнила свои истошные крики, перемешанные со слезами, которые издавала, лёжа в пропитанном кровью автобусе. — Лоуренс! Лоуренс! Не покидай меня, не сейчас! Но он ушёл. В 40-х годах она уже ежедневно посещала две могилы. Тео похоронила Лоуренса как можно ближе к Фридриху. Первое время на могилу к другу приходили его преданные поклонники и старые коллеги. Они плакали, закрывая лицо руками и громко всхлипывая. Но каждого из этих людей Эйвери видела лишь раз и ни днём больше. Через пару дней на кладбище Тео заметила его бывшую жену. Она хотела подойти и выразить свои переживания, но потом заметила, как та надменно проходит мимо могилы бывшего мужа, двигаясь в другую сторону к другому камню. Цветы на могиле знаменитого журналиста начинали увядать, так что Теодора быстро сменила их. И все остальное время лишь она меняла цветы у его надгробия. Больше никто не приходил к нему. Также как и к Фридриху. Работа не помогала. Но помогал алкоголь. Тео не могла представить и дня без бутылки какого-нибудь самого дешевого виски. Ее уволили из журнала, потому что она просто не появлялась на работе, проводя время на кладбище, в барах или запивая своё горе дома в одиночестве. И, как ни странно, сколько бы она не пила алкоголя ей никогда не было плохо, а кожа продолжала сохранять свежий вид. Тео могла поклясться, что обычный человек давно уже заработал бы цирроз печени или у него отказали бы почки. Но Теодору ничего не беспокоило. Каждый день она чувствовала себя одинаково хорошо. Обычный человек. Черт, а кто тогда она? Но ей некогда было думать над этим вопросом в перерывах между очередной рюмкой водки и написанием статьи на заказ. Статьи на заказ не приносили ей много денег. Что ж если она не умерла от старости, болезни, бомбы и алкоголизма, то может с голодом ей повезёт? Ближе к 60-м годам она уже не могла находится здесь. Рядом с ним. Никакая косметика не помогала ей состариться до такого возраста. Пришло время уезжать. Назад в Европу, вновь по поддельному паспорту, но уже без него. Одной. Пароход отплывал через три часа. И перед этим женщина зашла на кладбище, которое ей практически заменяло дом. Ведь как бы странно это не звучало, но именно тут она ощущала себя живой. Находясь рядом с любимым мужчиной и лучшим другом. Казалось, ее сердце разрывалось от боли в тот момент, когда она шла по тропинке к надгробиям. Грудь болела и была вот-вот готова разорваться на части. Теодора схватилась за сердце, надеясь унять эту боль. Ведь она знала, что сердечный приступ ей не грозит. Нет. Она не умрет вот так просто. Ее судьба была в том, чтобы испытывать эту боль вечно, не имея никакого шанса избавиться. Подойдя ближе к могиле мужа, Тео заметила силуэт, который стоял ровно над каменной плитой Фридриха. Мужчина сидел на корточках, удерживаясь одной рукой за холодный камень. Тео подошла ближе, пытаясь не спугнуть неизвестного гостя. Она лишь осторожно приблизилась к нему, но шелест листвы под ногами выдал девушку. Мужчина обернулся и она узнала его. Курт. Последний раз он приходил к нему на могилу через год после смерти. А потом он исчез. И вот спустя столько лет Курт здесь. Возле могилы своего друга. Тео опустилась рядом с ним. — Думаю, он ждал тебя, Курт, — тихо произнесла Теодора. Мужчина незаметно улыбнулся. Его некогда молодое лицо было полностью покрыто глубокими морщинами, а волосы стали седыми. — Ты не изменилась, Тео. Казалось, что из девушки выкачали весь кислород. Она уж точно не походила на шестидесятилетнюю женщину. — Знаешь, это неважно, — продолжил Курт. — Ну то, что ты не стареешь, а я вот сижу здесь перед тобой весь дряхлый и умру ни сегодня так завтра. Можно даже сказать, что тебе хуже… Ты будешь жить с этим всем, — он обвёл кладбище своей тощей рукой. — ещё долгое время. Люди вокруг будут постоянно умирать. А тебе придётся все время бегать, ведь они не поймут… всего этого. И, знаешь, я тебя понимаю. Я сам бегал от всех как только мог. Мой первый мужчина умер совсем скоро после первой мировой, когда нам удалось сбежать. Потом я нашёл вторую любовь, но его родители, прости меня господи, нам опять пришлось бежать. Мы вернулись с ним в Европу. И вот почему меня не было здесь так долго, — Курт указал на могилу Фридриха. — А теперь и он мёртв. А у меня больше нет сил бегать. Я просто хочу спокойно отойти в мир, где все они. И я уверен, что этот миг скоро настанет. А вот ты… — Я не знаю, встречусь ли я с вами там хоть когда-нибудь, Курт, — одинокая слеза побежала по щеке Тео. — Несмотря на это, помни, что мы все будем вот здесь, — он протянул руку, коснувшись ее сердца. Теодора положила свою руку поверх его. Они какое-то время слушали равномерное биение сердце Тео, сидя здесь, на кладбище. — Он очень любил тебя, Тео, — заговорил Курт. — И я говорю тебе это как человек, познавший, что такое любовь. Я видел и знаю, как она выглядит. Но любовь Фридриха к тебе она была… неизмеримой. Каждый раз стоило нам встретиться с ним в каком-нибудь баре, то я около часа слушал о том, какая ты потрясающая женщина. И я не шучу, — они оба издали сдавленный смех. — Ему очень повезло что он провёл свою жизнь рядом с такой женщиной как ты. Ведь ты любила его не меньше. — Откуда ты это знаешь? — сквозь слёзы произнесла женщина. — Я это вижу прямо сейчас, — ответил Курт. Курт умер через неделю после ее прибытия в Европу. Об этом сообщил его врач. Курт попросил отправить Теодоре посылку только после его смерти. Это и было сделано. Сидя в номере отеля, Тео разбирала все то, что прислал ей мужчина. Это были старые фотографии, времён первой мировой, где они с Фридрихом в Бельгии. Также были различные блокноты, с записями того что произошло за день и Тео узнала там почерк любимого. Она внимательно читала каждое предложение, написанное им о времени в армии, а из ее глаз лились слёзы. Она дочитала только к утру. Положив дневник и фотографии назад в резную шкатулку, в которой Курт прислал ей эти вещи, она на секунду замерла. Обратив внимание на надпись, вырезанную на дне ящичка. Теодора перевернула шкатулку, протерев буквы от плотного слоя пыли. На дереве было вырезано: «Я люблю тебя, Тео. И буду любить тебя в любом мире». Теодора прикрыла рот, рукой. Слёзы покатились вниз по лицу, падая прямо на эту шкатулку. Это было вырезано почерком Фридриха. Она не могла перепутать. Откуда она была у Курта? Тео не знала и больше никогда не узнает. Ведь они все мертвы. Это осознание резко бьет в голову, будто колокол. Словно она неожиданно повзрослела в свои практически семьдесят лет. Они мертвы. А ты, жива, Тео, жива. А затем ее рука потянулась к кольцу на безымянном пальце. Медленно сняв его, она положила ко всем вещам, хранящим память о нем. Сидя на тёплой веранде кафе в Италии, Тео грелась в лучах летнего солнца и читала газету. Неожиданно ее взгляд зацепился за колонку, где было написано. «Требуется журналист». Что ж, стоило попробовать. Допив свой кофе, Тео направилась на поиски очередного издательства, где ей предстояло придумать для себя новую жизнь.