I like being bad

Good boy gone bad I like being bad ©TXT

      Юнги никогда не был незаметным человеком, он был умным, в меру нехвастливым и сосредоточенным на своей жизни. Его хвалили учителя в школе, преподаватели в университете, сотрудники на учебной практике. Он с детства знал, что пойдёт на музыкальную специальность куда-нибудь в Сеульский Национальный или Ёнсэ, и поступил в Корё с двойной специализацией: продюсирование-композиторство. Ещё в школьные годы он славился своими выступлениями на андеграундных сценах в Тэгу, умудряясь зарабатывать хорошие отметки на уроках и быть замечательным сыном и старшим братом. Пик его переходного возраста застал Юнги в пятнадцать лет: тогда он выкрасил в платиновый цвет свои волосы и под тихую набил небольшую татуировку на лодыжке – то была цитата из одной песни его собственного сочинения.       Несмотря на весьма активный сценический образ и жизнь среднестатистического ученика школы, он одевался в обычную форму, позволяя себе заменить неудобные классические брюки на чёрные не рваные джинсы. Внешность его не выделялась в классе ничем особенным.       В общем, Мин Юнги был славным малым, который никогда не влезал в проблемы. Поступил в Корё, познакомился с одногруппниками и стал среднестатистическим студентом. Без проблем закрыл первую сессию, за ней вторую, летом пробился в небольшую звукозаписывающую студию на окраине Сеула, прошёл там двухмесячную практику и вышел на второй курс с багажом новых профессиональных знаний.       А потом наткнулся на него. Чон Хосока. Самого раздражающего первокурсника.       Хосок был явно младше, но выше на полголовы. Активным, общительным, никогда не замолкающим. Не знал, что такое неловкость и личное пространство. Не умел вовремя закрывать свой рот, но умел постоять за себя. Одевался до смешного нелепо: в какие-то аляповатые шмотки на три размера больше него самого. И танцевал. Конечно же, он танцевал. Его специализацией были современные танцы.       Они учились в разных корпусах одного здания и, казалось бы, не должны были пересекаться, но по этим же корпусам ходило одно высокое «но». Ким Намджун. Одногруппник Юнги, единственный близкий для него человек в этом городе. Проходил летнюю практику в корпусе танцоров, помогая им записывать песни для выступлений, где познакомился с ходящим на курсы Чоном. И теперь этот Хосок, привязавшийся к Джуну, хвостиком бегал за ним на перерывах. А сам Ким не особо-то и против был: он любил общительных людей.       И вот в один из таких перерывов происходит следующий диалог:       – … такой крутой трек, Намджун, ты обязан его послушать! – это Хосок.       – Боже, хён, ну что там? – а вот это Намджун. Наблюдать за тем, как он называет первокурсника хёном, очень Юнги нравится.       – Это трек Agust D, Джун-а, послушай его!! – вот это снова Хосок. – Он замечательный.       Слово «замечательный» эхом отдаётся в голове Юнги, когда из уст танцора слышится его сценический псевдоним. Наджун хитро ухмыляется и, склонив голову к плечу, бормочет «о, правда?», слушая, как Чон продолжает вбрасывать восторженные комментарии в сторону исполнителя, совершенно не обращая внимания на застывшего Юнги.       – Господи, у него такой крутой микстейп, Джуни, я бы с огромным удовольствием послушал что-то ещё из его репертуара, но на саунде только один альбом.       – Agust D не так далеко, как ты думаешь, - отвечает на это Ким, зарабатывая пинок от ожившего Юнги и «что? что?» от Хосока.       – Ты что, знаешь его? – Чон оборачивается к старшему. – И хён тоже?       Юнги морщится от обращения. Он не разрешал Чону называть себя так, но младший решил, что ему всё можно, и игнорировал замечания Мина по этому поводу.       – Знаем, но тебе не скажем, - выдавливает из себя старший, снова хлопая Кима по спине, когда тот открывает рот.       А Хосок надувается. Натурально так дует губы и строит щенячьи глазки, смотря почему-то на Юнги, который на это закатывает глаза и, за шкирку схватив Намджуна, удаляется в аудиторию.       Следующий диалог между Кимом и Чоном происходит через неделю, и Юнги в нём не то, что не участвует, он даже не присутствует – тихо-мирно стоит за углом и внимательно подслушивает слушает.       – Так ты знаешь его, Намджун, правда, знаешь? – Хосок, видимо, так и не отстал от младшего, раз неделю спустя по-прежнему достаёт его.       – Хён, я выступаю на сеульской сцене, конечно, я знаю Агуста, - выдыхает Ким, и Юнги даже за стеной слышит, как сбивается дыхание Хосока. – Но Юнги-хён не разрешает мне рассказывать о нём что-либо.       – Но почему! – мгновенно взрывается Чон и, вероятно, взмахивает руками, потому что Мин слышит, как бьются друг об дружку металлические подвески на его браслетах. – Это его знакомый? Лучший друг? Брат? Отец? Может, сын?.. Его парень? У него вообще есть парень? Или хотя бы девушка? Кто-то ведь и с ним отношения заведёт.       От такой наглости задыхается уже Юнги, ведь он никому, кроме Намджуна, о своей ориентации и не рассказывал, а тут какой-то наглый мальчишка во всеуслышание заявляет о возможном партнёре Мина. Юнги плевать на свою репутацию с высокой вышки хотел, но громко распространяться о своих предпочтениях не планировал. Он почти выруливает из-за угла, чтобы накостылять Чону, когда слышит мягкий смех Кима и похлопывающие по одежде удары: непонятно, то ли Ким в приступе смеха бьёт себя по бедру, то ли успокаивающе подбадривает Хосока.       – Хоби, не могу сказать наверняка, хён и мне не особо рассказывал об этом, - произносит Намджун, и к Юнги возвращается возможность трезво судить. На какое-то мгновение в старшем даже просыпается любовь и позабытое уважение к другу. – Но почему ты так вдруг заинтересовался в его партнёрах? Может, это тебя заинтересовал хён?       Юнги за стеной снова впадает в шок от такого ножа в спину от единственного близкого уже не близкого друга и почти прослушивает ответ Хосока, голос которого, кажется, подскочил на несколько октав.       – Я? Да ни за что! Он мне… Да ни в жизнь! Меня привлекают исключительно девушки!! – тут он делает паузу, выравнивая дыхание, и продолжает. – Ну, ладно, может, и не только девушки, парни тоже ничего такие, но Мин Юнги-хён… я люблю рэперов. Да! Как Агуст!! Я уверен, что мы бы нашли общий язык с ним. Ну, знаешь, вся эта тема с Гонконгом и прочим… Да простит меня Агуст и остальные всевышние, но хён в лучшем случае выглядит как слушатель классической музыки, который отдаёт предпочтение кашемировым свитерам. Совсем не мой типаж, Джуни, ну надо же было такое ляпнуть!       Мин проглатывает все обидные слова, отчего-то краснея щеками, и разворачивается в противоположную от парней сторону, направляясь в свою студию. Чон Хосок считает, что Юнги паинька? Значит, Юнги докажет ему, что он ошибается. Зачем? Ну, последнее слово всегда остаётся за ним? Да, звучит убедительно.       Убедительно для кого? Для самого Мина, очевидно.       Вечером по пути домой Юнги заходит в круглосуточный магазин и зачем-то наобум хватает краску для волос, цвет которой разглядывает только после оплаты. Мятный. Ну, что ж, его уже прикипевшая платина теряет свою актуальность. Всю ночь он возится с покраской волос, потому что, как же вовремя, чёрт возьми, выясняется, эта мятная краска с первого раза на платину не ложится, и волосы приходится мариновать в этой вонючей химии трижды. Мину кажется, что он задохнётся от аммиачного запаха раньше, чем сожгутся его волосы. Однако к утру (после тщательного мытья головы какими-то остатками его шампуней и кондиционеров) они выглядят пушистыми и мягкими.       До выхода остаётся ещё целый час, и Юнги посвящает его раскопкам в своём шкафу, ища наиболее не классическую – не кашемировую – одежду, и, с удивлением, находит какие-то чёрные джинсы, настолько рваные, что больше показывают, чем прячут. Следом за джинсами из недр шкафа на кровать летит белая толстовка, размером явно больше, чем обычно носит Юнги, а на полках парень откапывает помятую кожаную куртку. Одевшись в найденные шмотки, Мин смотрит на собственное отражение и даже не пытается подавить ухмылку. Хосок оху будет очень удивлён.       Такое яростное желание утереть младшему нос Юнги объясняет себе как нелюбовь к Чону.       Ведь именно нелюбовь и безразличие подталкивают людей на смену имиджа, так, Мин?       Первым в университете его замечает преподаватель и лишь в удивлении приподнимает брови, кивая в ответ на приветствие своего студента. А затем на него начинают оборачиваться все студенты сначала центрального холла, а потом и коридоров до тех пор, пока Юнги не заходит в аудиторию, занимая своё место. На любопытные и, будем честны, масляные взгляды одногруппников парень закатывает глаза и дожидается друга, который вихрем влетает в помещение за пять минут до начала лекции и, завидев Юнги, тормозит на ступеньках амфитеатра. Мин посылает ему весёлую ухмылку и наблюдает за тем, как Ким трёт глаза, словно видит перед собой мираж.       – Давай, Джун-а, не стесняйся задавать вопросы, я здесь для тебя, - произносит мятноволосый, когда друг с осторожностью подсаживается за парту и продолжает пялиться на Юнги.       – Хён, - слабо бормочет младший, – какого чёрта ты сделал со своими волосами? И стилем? Я думал, тебе комфортно в своих свитерах и кардиганах? А как же вся эта тема с независимостью и борьбой со стереотипами в отношении рэпа и стиля одежды? Ты теперь всегда будешь таким?       – Каким, Джун-а? Я просто экспериментирую. Птичка принесла один интересный диалог, и я решил обыграть образ. К тому же, новый микстейп Агуста будет немного агрессивнее первого, посмотрим, что получится выжать из концепта.       – Он будет настолько агрессивнее? Хён, не пойми, ты выглядишь очень круто в любом образе, и это амплуа тебе очень идёт, да Хосок слюнями зайдётся, но ты даже покрасил волосы…       Упоминание танцора стирает любое веселье с лица Мина. Конечно. Вот, для чего он сделал это. Чтобы убедить Хосока в том, что Юнги может выглядеть горячим не только на сцене в Тэгу.       – Не беспокойся об этом, дружище, - вместо объяснений ставит точку Мин, оборачиваясь на пришедшего лектора. – Как только я выполню то, что задумал, я вернусь к своей одежде, а волосы… когда-то их пришлось бы перекрасить. Не заморачивайся с этим.       Возможно, думает Юнги, он появится и на сеульской сцене, зачитает пару ещё неизданных треков со второго микстейпа и заткнёт Чон Хосока своей энергетикой.       А возможно, не только энергетикой, кто знает.       Мин благополучно прослушивает лекцию, уснув на собственных руках, и его не будит даже звонок с пары. Зато будит Намджун, с силой шлёпнувший друга по плечу. С ворчанием Юнги встаёт со своего места и плетётся к выходу из аудитории, сталкиваясь с кем-то в коридоре от того, что трёт сонные глаза. Он слышит извинения знакомым голосом и резко оборачивается, замечая, как известный ему танцор врезается в Кима и приветственно обнимает. Парни ведут какой-то короткий диалог, пока скучающий Юнги стоит в сторонке и ждёт своего друга, чтобы пойти поесть. Внезапно Намджун пожимает плечами и с ухмылкой кивает на мятноволосого, и в этот же момент Хосок наконец-то оборачивается и смотрит на него.       Удивление на лице Чона становится таким очевидным, что Юнги приходится сжать губы, чтобы не засмеяться. Вместо этого он окидывает танцора равнодушным взглядом и выжидающе уставляется на Кима, мол, сворачивай лавочку, пойдём жрать. И он никому в этой вселенной не скажет, что краем глаза следит за поведением Хосока и получает мрачное удовлетворение от того, как на чужом лице сменяются эмоции.       Вот он удивлён настолько, что стопорится и даже не дышит, вот начинает тереть глаза, как Намджун парой раньше, а вот открывает рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого выдаёт жалкий хрип, больше походящий на скулёж, и этот звук Юнги игнорировать уже не может. Показательно встряхнув пушистыми волосами (ей-богу, думает он, как в рекламе шампуня для собак, фу), он вновь переводит взгляд на танцора и выгибает бровь. Хосок реагирует мгновенно – спотыкается, краснеет и уносится куда-то прочь, так и не поздоровавшись со старшим.       Изумление на лице Мина получается почти не наигранным: он знал, что Чон не останется равнодушным, но не думал, что младший даже слов не найдёт для приветствия.       Намджун подходит к мятноволосому и, закинув руку на чужое плечо, смеётся.       – Кажется, Хоби нужна минутка для осознания. Не всегда ты выглядишь как объект чужих мокрых снов, хён.       – Бред не неси, - хмурится Юнги, наконец-то следуя в сторону столовой. Мысль о том, что новый образ мог Хосока возбудить, отчего-то кажется не мерзкой, а смущающей, но старший её, конечно же, игнорирует.       Чон не попадается на глаза второкурсников на протяжении всего учебного дня, и даже шутивший сначала Ким начинает немного беспокоиться из-за этого. Мин же воспринимает это как небольшой (потому что уже совсем скоро, Юнги уверен, танцор вернётся к ним) отдых от чужой болтовни, однако на переменах украдкой осматривает окружающие коридоры, чтоб наверняка.       После четвёртой пары Юнги машет на Намджуна, который зовёт его в гости, и идёт в свою студию, доставая по пути из рюкзака блокнот с текстами его работ и задумываясь над очередной аранжировкой трека. Однако, как старший и предполагал, отдых был недолгим, ведь у входа в комнатку его поджидает Хосок. Выглядит танцор нервно и слегка отчаянно, а когда встречается взглядами с Мином, то снова краснеет, но никуда в этот раз не убегает.       Неожиданно Юнги понимает, что это первый раз, когда они остаются вдвоём, ведь обычно между ними всегда есть посредник в лице Намджуна.       – О, хён, ты тут… - произносит тихо Чон, и обращение почему-то не режет слух второкурсника.       – Ты стоишь около моей студии, зная, что всё своё свободное время я провожу тут, караулишь меня, а когда я появляюсь, звучишь не убедительно удивлённо, - отвечает мятноволосый и за уверенность в своём голосе мысленно гладит себя по голове. – Конечно, я тут. И, раз уж ты тут, будь добр объясниться, чем я тебе понадобился.       – С чего ты вдруг решил, что понадобился мне? – Хосок в ужасе расширяет глаза, выглядя ничуть не раздражающе, заставляя Юнги нахмуриться. На вскинутую Мином бровь танцор сдувается и, всё ещё не смотря ему в глаза и нервничая, проводит ладонью по своему лицу, выдыхая: – Просто захотелось поболтать с тобой.       Поболтать. Хосоку вдруг захотелось с Юнги поболтать.       Желание, которое, по идее, должно было Мина разозлить, делает совершенно противоположное: заставляет уголки его губ дёрнуться в улыбке.       С преувеличенно недовольным вздохом Юнги отпирает студию и пропускает младшего вперёд. Напряжение на плечах Хосока немного уменьшается, но не исчезает до конца, когда он скромно садится на диванчик и приступает к рассматриванию помещения. Мин сбрасывает с себя кожанку, вешая её на спинку рабочего кресла, и плюхается в него, пользуясь возможностью рассмотреть танцора. Сейчас, когда его глаза исследуют все полки, стены и даже потолок студии, тот не кажется раздражающим фактором в однообразной жизни старшего. Сейчас Хосок кажется Юнги просто хорошим знакомым. А потом танцор замечает что-то и почти вскрикивает. Мин переводит свой взгляд на полку, и его спокойствие испаряется так же быстро, как и хорошее настроение в детстве, когда мать просила показать оценки, когда он видит подписанный собой же диск с его первым микстейпом.       Рэпер встаёт с уже нагретого кресла, хватает диск и передаёт его Чону. Младший аккуратно берёт его в руки, слегка цепляя пальцами чужие и заметно дёргаясь от контакта, и с нежностью проводит по автографу. И эта верность и преданность к Агусту так трогает Юнги (ведь, по сути, Юнги инкогнито для сеульской сцены; он популярен и известен, но только своей музыкой, а не живыми выступлениями: никто не знает, как выглядит Agust D), что он, не задумываясь, говорит:       – Можешь забрать себе.       А потом, когда Хосок смотрит ему в глаза (о, неужели?) со смесью ужаса и радости, понимает, что ляпнул.       Предложил парню, которого не особо-то выносил ещё днём ранее, забрать подписанный мерч, который не то, что не продавался в лимитированном количестве, а вообще не существовал. То есть, конечно, микстейп Юнги разошёлся по огромному количеству его фанатов на электронных площадках, но физическая его копия никогда не издавалась и не продавалась, потому что рэпер просто-напросто не верит, что кто-то купит её. Юнги бы не купил. Но заказал единственный экземпляр для себя и почему-то решил подписать его, якобы он такой крутой и известный по всему миру исполнитель.       Чёрт. Теперь у Хосока возникнет ещё больше вопросов. Чёрт.       Мин почти открывает рот, чтобы найти глупые оправдания своему поступку, но его перебивает тихим, мягким голосом смутившийся танцор.       – Я уверен, что ты знаком с ним, хён, - по какой-то причине Чон звучит расстроено, почти разбито. – Уверен, что ты не просто знаешь его. Поэтому наверняка эта вещь очень близка тебе. Для меня честь вообще увидеть и подержать в руках подписанный Агустом альбом, так что я не могу принять его. Он должен быть очень дорог тебе.       По мере монолога Хосок сжимается на диване, становясь похожим на хлебную крошку к концу (а он по габаритам уж точно превосходит мятноволосого), а голос всё тихнет и тихнет, и это разбивает сердце Юнги. Не сам танцор, конечно же нет, а то, что фанат Agust D, его фанат, готов отказаться от желаемого ради него, ради Юнги.       Это вызывает мягкую улыбку на лице рэпера и укрепляет желание подарить альбом танцору.       – Забирай, Хоби, - нежно произносит Мин, осторожно кладя вещь на колени первокурсника, и даже не замечает, как с губ слетает это глупое прозвище, которое Намджун считал «очень милым». – Я уверен, что Агуст хотел бы, чтобы такая вещь была у такого верного фаната.       И это абсолютная правда.       На протяжении всей следующей недели Хосок приходит в студию к Юнги и просто молчит. Они не разговаривают, каждый занимаясь своим делом, но обязательно составляют компанию друг другу, и это так же не вписывается в рутинную жизнь второкурсника, как и греет его сердце. Только на следующий день после их первого разговора Чон после приветствия кинул:       – Я поставил альбом Агуста на полку за стеклом, пожалуйста, поблагодари его за меня за всё, что он делает с музыкой. Однажды он очень помог мне, - и всё.       Мин кивнул и, не обращая внимания на своё неприличное любопытство, не задавал никаких вопросов. Если бы Хосок хотел поделиться, он бы это сделал. Кто-кто, а танцор точно не стал бы делать тайной что-то незначительное.       Юнги спрашивает у Намджуна, когда будет проходить следующая встреча андеграудных рэперов, и на любопытный взгляд друга отвечает, что просто хочет прийти посмотреть, как всё происходит в Сеуле. А потом действительно заваливается в клуб в центре города, который оказывается забронированным для такого мероприятия, как рэп-батлы. Ким собирается выступать против какого-то нашумевшего новичка, который посчитал себя достойным бросить вызов RM, и готовится воспроизводить свой текст, миксуя его с английскими вбросами, громко, чётко и уверенно. Юнги панику друга совсем не понимает, потому что чужой текст слышал, поэтому пробирается на второй этаж, где находится большая часть фанатов, и осматривает нижнее помещение, когда его окликают.       – Юнги-хён?       А Мин, само собой, узнаёт этот звонкий голос и медленно оборачивается, встречаясь взглядом с танцором, стоящим в компании ещё одного парня, которого рэперу не удаётся разглядеть в темноте клуба.       – Ты что тут делаешь, хён? – удивляется Хосок, подходя ближе и таща знакомого за руку. Юнги, завидев этот жест, поджимает губы, а после фыркает. – Я думал, такие места не для тебя.       – У Джуна выступление сегодня, пришёл поддержать его, - отвечает Юнги, и, ну, это даже не ложь. – Почему это, кстати, такие места не для меня? Я буквально отдал тебе диск Агуста, конечно, я варюсь в таких местах.       – Ого, - бормочет танцор, – просто ты не похож на любителя.       Да, думает Юнги не без иронии, я не любитель, я профессионал. Но вместо этого произносит:       – Не суди о книжке по обложке, Хосок-а.       Это не первый раз, когда Мин называет танцора ласковыми кличками, но почему-то именно сейчас младший замечает это и неловко краснеет. А может, он краснеет от замечания, кто ж его знает.       Наверное, Юнги бы хотелось знать.       Он качает головой, избавляясь от таких мыслей, и почти отворачивается к балкончику, когда второй парень, стоящий всё это время молча, открывает рот.        – Об этом Юнги-хёне шла речь, Хоби-хён?       И только услышав низкий глубокий голос, рэпер понимает, почему парнишка выглядит знакомо. Младший брат Намджуна, конечно же.       – Привет, Тэ, - здоровается старший, считывая удивление с лица танцора и радость – у Тэхёна. – Давно Я о тебе от Намджуна не слышал, как дела?       – Выпускной класс, экзамены, подготовка. Всё твоё любимое, хён.       – Погодите, - влезает оживший Чон, кидая взгляд с одного на другого. – Вы знакомы? Откуда ты знаешь Джуни, Тэхён? Или Юнги?       – Намджун мой брат, - отвечает младший Ким, Юнги в удивлении выгибает бровь. – А хён его лучший друг. В прошлом году они зависали у нас в квартире, там мы и познакомились. Я думал, ты понял, что я брат Намджун-хёна? Как меня, по-твоему, пропустили сюда, я же несовершеннолетний?       Второкурсник оставляет младших наедине и отворачивается, опираясь руками на металлическое ограждение и глазами разыскивая старшего Кима, который находится в углу танцпола в компании Джексона Вана, одного из организаторов и спонсоров всех сеульских батлов. Тот оказывается моложе, чем Юнги мог представить, но его в душе не волнует возраст находящихся здесь, поэтому он просто следит за движениями рук Вана, активно втолковывающего что-то Киму.       Когда другой организатор объявляет начало, в центр танцпола влезают два незнакомых мятноволосому парня, которые по сигналу начинают зачитывать свои тексты. Стиль у них слабенький, но заметить такое можно только вооружённым взглядом, потому что у Тэхёна, например, открывается рот, когда один из выступающих вбрасывает нецензурные слова. С другой стороны, удивить младшего Кима не так тяжело. Новенькие рэперы считают, что нецензурная лексика добавляет жёсткости их текстам, хотя она, на самом деле, просто показывает, что выступающий не умеет пользоваться ртом по назначению. Да, андеграунд грязное место, но чем чище твой текст, тем выше оценивается жюри. Цель батла не вылить на противника ведро помоев, а тактично указать ему на выход из клуба, заставив думать, что он недостоин сцены.       И это именно то, почему Юнги выступал раньше, в Тэгу. Он не просто хорош в том, чтобы унизить человека, он в этом лучший, и это отнюдь не завышенное Чувство Собственной Важности, это то, что говорили ему в Тэгу, это то, что пишут ему в комментариях к микстейпу Агуста. Мин гордится этим.       В общем, из первой пары победу одерживает тот, кто не произнёс ни единого мата, и второго почти размазывает по полу от осознания этого факта, а Юнги даже не прячет ухмылку, оставаясь незамеченным в своём укрытии.       Вторая пара противников тоже не блещет умом и разнообразием тем, оскорбляя всё то же: внешность, род деятельности, даже стиль в одежде, и Мин решает не следить за исходом этих выступающих, отдавая предпочтение поиску своих знакомых. Хосок и Тэхён, на удивление, обнаруживаются по обе стороны от него и с открытыми ртами слушают всё то дерьмо, что льётся из ртов новичков. И либо сегодня день для неудачников, либо у Мина действительно завышена планка сеульской сцены. Мятноволосый фыркает.       Намджун выступает третьим и входит в центр уверенной походкой, и только Юнги, зная друга, видит, что тот всё же немного нервничает. Напротив Кима встаёт какой-то пацан, которому на вид лет шестнадцать, а на лице его столько неизмеримой наглости, что Мин уже хочет ему втащить, и это он ещё не послушал его текст.       Была у андеграуда и отрицательная сторона: Юнги особенно терпеть не мог, когда его знакомых или друзей беспричинно оскорбляли, и пару раз из-за этого даже ломал носы.       Противник первым зачитывает свой текст, и мятноволосый успокаивается, когда понимает, что единственная хорошая особенность этого недо-рэпера – это слог. Он звучит тяжело, будто не словами разбрасывается, а кулаками. Но даже это не поможет ему против RM, потому что сам текст сыроват и явно нуждается в доработке. Своим первым куплетом Намджун отбивает почти весь запал парнишки, а подбадривающие RM фанаты начинают пугать его.       Но стоит противнику брякнуть, цитата, «Никто не знает, кто такой Agust D, зато RM наверняка был в его спальне», как толпа гудит громкое «Уу», Юнги наблюдает, с какой агрессией Хосок сжимает кулаки, и тогда понимает, что вот он, момент для вскрытия карт, но решает действовать трезво.       После выступления, победу в котором, разумеется, одерживает Намджун, Мин просит у друга юзернейм аккаунта этого парня в твиттере, чтобы вызвать на батл.       – Хён, - с ужасом шепчет старший Ким, чтобы Хосок не услышал, о чём они разговаривают, – ты уверен, что хочешь сделать это? Ты год сидел в затишье, ни одна сеульская душа не знает, кто такой Агуст. Неужели ты хочешь сделать это вот так? После жалкой фразы неопытного мальчишки?       – Поверь мне, Джун-а, если и есть идеальная возможность, чтобы показать Сеулу, кто я есть, то это она, - уверенно отвечает Юнги и, получив желаемое, пишет твит на своём аккаунте, который получил верификацию после выпуска первого микстейпа.       «Если ты, @dohyeong_do, хочешь узнать, что происходит в моей спальне, то будь готов обжечься от этой информации, потому что я вызываю тебя на батл».       Мин переводит взгляд на парня, который получает уведомление с отметкой, и видит, с каким ужасом тот пялится на свой телефон. Видимо, думает мятноволосый, этот Дохён_До уже понял, что его только начавшейся карьере пришёл конец. А жаль, ведь парнишка мог пройти выше, если бы меньше выпендривался.       В момент, когда Юнги ухмыляется своему другу, слышится крик Хосока, который трясущейся рукой держит телефон с открытым аккаунтом Агуста, и, упс. Мин забыл об этом.       – Вы видели? Видели, видели? – продолжает кричать танцор, тыкая экран мобильного каждому под нос. – Агуст точно где-то здесь, он слышал, что вякнул этот До в его сторону, и вызвал его на батл. Хён, Джуни, я обязан присутствовать на этом батле. Даже если он будет стоить миллион вон, я возьму кредит.       Юнги мягко улыбается в ответ на такую преданность и машет танцору рукой.       – Во-первых, тебе не одобрят кредит, Хосок-а, ты безработный, - поясняет мятноволосый. Названый заметно грустнеет и кивает, Намджун лишь вскидывает бровь на прозвище, Мин друга игнорирует. – Я достану тебе бесплатный пропуск. Джун тоже будет там, с нашими связями проблем не возникнет.       – А ты будешь там, хён? – с надеждой спрашивает Чон. Юнги пожимает плечами.       – Посмотрим, будет ли у меня свободен день.       Ким фыркает и неверяще качает головой, причмокивая губами какую-то фразу, которая до мятноволосого долетает как «женатики», но Юнги привык выходки друга игнорировать.       Они отправляются по домам, и в голове Мин уже начинает придумывать текст для выступления. Он делает это не для победы над противником, а для эффектного появления. Сеульская сцена не должна запомнить его, как неудачника.       Утром Юнги получает письмо на почту от Вана, в котором говорится дата, место и время проведения батла. Теперь у Мина есть месяц для того, чтобы написать лучший текст.       Он пишет его за три с половиной учебных дня, посвятив лекционное время не сну, а работе над строчками. Намджун перестал удивляться после первой пары и только бросил «Не вижу смысла в сомнениях в тебе, хён, ты же справишься», но преподаватели, видя студента с блокнотом и ручкой в руках, удивляются до сих пор.       – Надо же, господин Мин наконец-то счёл своей обязанностью записывать лекции.       Юнги их не исправляет, пожимая плечами и давая думать, как они посчитают нужным, и снова утыкается в рабочий текст перед собой, меняя фразы на более жёсткие.       После пар он всё так же засиживается в своей студии, но теперь даже не включает компьютер, чему пришедший Хосок удивляется сильнее должного, но оставляет комментарии при себе, уже привычно усаживаясь на диван и занимаясь домашними заданиями.       В конце первой недели, когда мятноволосый продолжает пытать себя и свой текст, Чон впервые приносит в студию кофе, ставя на стол стакан с американо. На вопросительный взгляд Мина танцор жмёт плечами, словно говоря, вот, выпей кофеина и успокойся. Юнги делает глоток из своего стаканчика, упирается взглядом в слова перед собой, делает ещё один глоток и вздыхает. А затем открывает рот и впервые становится инициатором разговора с Чоном.       – Как ты относишься к батлам?       Первокурсник дёргается от неожиданности и почти проливает горячую жидкость из своего стакана на диван, переводя удивлённый и (совсем немного) укоризненный взгляд на хёна. Мин на него не смотрит, отдавая предпочтение рассматриванию пушистого тёмно-серого ковра, который выглядит так, словно повидал три войны.       – Хён, мы буквально встретились с тобой в клубе, когда Джуни выступал, - служит ему ответом.       – Откуда мне знать, что ты пришёл туда не только для Джуна? Лично я, например, был там в качестве поддержки, а ты, видимо, тусовался там не впервые, я прав?       От такой атаки Хосок сдувается и скрещивает руки перед собой, бойкотируя, и Юнги на этот жест с удивлением вскидывает бровь, когда в ответ раздаётся лишь тишина. Наконец одарив младшего взглядом, мятноволосый замечает надутые губы танцора и непроизвольно копирует действие, а когда понимает, что его ловят на этом с поличным, встряхивает головой и откашливается.       – Ну же, Хоби-я, - новое, ещё, чёрт возьми, более ласковое, прозвище слетает с губ Юнги, и они оба дёргаются, уставившись друг на друга. Мин поджимает губы, краснея ушами, танцор неловко вертит ручкой в руке. – Просто скажи мне, насколько ты заинтересован в этом, пожалуйста.       Хосок тянет время, отпивая свой кофе, и нервно выдыхает, заикаясь даже в таком простом действии, и это заставляет рэпера нахмуриться и практически передумать, но младший уже начинает говорить.       – По мне не скажешь, что я увлекаюсь рэпом, да? – грустно спрашивает Хосок. Мин напрягается. – Я наткнулся на аккаунт Агуста на саунде пару лет назад и так замотивировался им, хён, ты даже не представляешь. Его тексты помогли мне перебороть своё стеснение в том, кем я хочу стать в будущем. Если бы не он, я бы не на танцевальном сейчас учился, а где-нибудь на юридическом или экономическом, чтобы угодить отцу. Агуст, он… сказал, что нужно быть тем человеком, которого ты бы смог полюбить. А я бы не смог влюбиться в лгуна.       По окончании своей речи Чон опускает взгляд в свои тетради и поджимает губы, словно готовится к насмешкам от старшего, и Юнги хочется об стену головой приложиться раз эдак четыреста оттого, что заставил танцора думать, что старший на это способен. Мятноволосый медленно выдыхает и встаёт со своего кресла, подходя к первокурснику, чтобы усесться прямо на пол на колени и с осторожностью положить ладони на чужие бёдра. Хосок вскидывает глаза резко, с испугом уставившись на действие старшего. Мин выдыхает. Снова.       – Ты поступил очень мудро, Хоби-я, - Юнги вообще не умеет говорить красивые слова, это в песнях он может заткнуть рот любому или натолкнуть на правильные мысли в зависимости от своего настроения. Когда дело касается реальной жизни, рэпер превращается в Незнайку, потому что в реальных диалогах у него нет времени, чтобы продумывать каждое своё слово, поэтому говорит медленно и с расстановкой. – Пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что Агуст гордился бы тобой.       Танцор поднимает руки ко рту и в неверии качает головой, в его опущенных глазах Юнги видит слёзы и крепче сжимает ладони на его ногах, надеясь вразумить, привести в себя.       Кто бы ещё две недели назад мог подумать, что он будет успокаивать младшего.       – Ты был прав, когда говорил, что я в хороших отношениях с ним, - продолжает свою речь мятноволосый, добавляя едва заметные поглаживания бёдер большими пальцами. – В настолько хороших, что я знаю, как бы он отнёсся к этому. Агуст любит своих фанатов, Хоби, и он очень ценит то, что они прислушиваются к текстам его песен. Поэтому, пожалуйста, - рэпер делает глубокий вдох, когда танцор поднимает свой взгляд, встречаясь им со старшим, – пожалуйста, Хоби-я, верь мне, Агуст очень гордится тобой.       В повисшем молчании начинают раздаваться влажные всхлипывания, и Чон прижимает вторую руку к своим глазам, из которых крупным градом текут слёзы. Не умеющий успокаивать людей Мин нервно смотрит на первокурсника, не останавливая поглаживания, и его сердце сжимается с каждой пророненной слезой всё сильнее. В какой-то момент среди всхлипов старший различает вопросительное «я могу обнять тебя?» и сам затягивает танцора в объятия на полу. Хосок падает прямо на колени Юнги, обхватывая руками капюшон его толстовки на задней стороне шеи и утыкаясь в неё мокрым лицом, и не перестаёт рыдать. Мин крепко обхватывает ладонями спинные мышцы младшего, продолжая с нажимом проходится по ним, словно согревая. Прижимается носом к колючему виску танцора и шепчет на ухо:       – Ну ты совсем глупый, правда ведь?.. Хоби… разревелся посреди моей студии… как сопливый мальчишка, - Чон дёргается, желая сползти с коленей старшего, но мятноволосый опускает одну руку на его бедро и не даёт Хосоку уйти, одаривая ухо хриплым смехом. – Сиди, дурак…       Они сидят в тишине, разбавляемой остатками редких всхлипов, держась друг за друга, как за последнего человека на планете, и даже не догадываясь, насколько успели сблизиться.       Не отрывая лица от шеи мятноволосого и втихую вдыхая чужой естественный аромат кожи, Чон уточняет:       – К чему вообще был этот дурацкий вопрос о батлах, хён?       Юнги снова тихо смеётся, одной рукой всё продолжая обнимать младшего за спину, а другой растирая уставшие мышцы своих согнутых в коленях ногах, и думает. Думает о том, что вопрос-то и впрямь был дурацкий. Зато как сильно он раскрыл Хосока.       – Для личного архива, Хоби-я, - усмехается Мин, больше кожей чувствуя, чем слыша скромный смех в ответ. – Вставай давай, кажется, я не чувствую своих ног.       Чон смеётся громче, поднимаясь со старшего и освещая студию краснотой своего лица. Юнги отворачивается, не желая смущать танцора ещё больше, и с хрустом колен встаёт с пола. Его жалобный стон глушится звонким смехом Хосока, который, сощурив свои глаза, не замечает широкой улыбки рэпера.       Их отношения меняются. Они становятся ближе, начинают разговаривать друг с другом.       Когда на следующей неделе у танцора не получается решить задачу по математике, и он бросает помятую тетрадь на пол, закатывая глаза, Мин отрывается от экрана компьютера и поднимает чужую собственность, просматривая задание. Мятноволосый фыркает и встаёт с кресла, привлекая внимание младшего, а затем садится вплотную к нему на диван и начинает объяснять решение. Когда наградой ему служит блестящий взгляд счастливого танцора, Юнги улыбается и возвращается к своим заданиям. А через полчаса получает кофе с небольшим смайликом на стаканчике.       Когда у рэпера не получается продумать аранжировку для одного из треков второго микстейпа, он агрессивно опускает ладони на стол и, отталкиваясь от него, проезжает на своём кресле половину студии, напрочь забывая о присутствии танцора. И только ощутив робкие прикосновения к своим плечам, он дёргается, пугая младшего, и оборачивается, заставая прелестнейшую картину Хосока с приподнятой в неловкости рукой. Чон скромно улыбается и делает небольшой шаг назад, надеясь вернуться на своё место и замять ситуацию, но Юнги ловит чужие пальцы и притягивает парня к себе, обвивая руками талию и утыкаясь лицом в живот. Замерший от неожиданности танцор первые секунды не знает, куда деть свои руки, но потом неловко зарывается пальцами в волосы старшего и, получив немое разрешение в виде хриплого выдоха, принимается перебирать окрашенные пряди. С аранжировкой этого трека Мин заканчивает в тот же вечер.       В общем, они становятся друзьями. Странными, неловкими, но друзьями. Увидев их тандем впервые, Намджун обиженно поджимает губы, зарабатывая крепкие объятия от Хосока и приподнятую бровь от Юнги. Поскольку это максимум, который реально получить от мятноволосого, Ким улыбается и ответно обнимает смеющегося танцора.       Мин, смотря на это, чувствует отчего-то поджимающееся нечто в районе его желудка.       На третьей неделе Хосок впервые говорит старшему, что не сможет присутствовать в студии в эти дни, потому что у команды, в которую он вступил в начале учебного года, начинаются репетиции к какому-то концерту, и Юнги, недовольно поджав губы, отстранённо кивает на это, делая вид, что ему вообще-то всё равно, но танцор, к всеобщему удивлению, распознаёт в этом жесте обиду и со звуками, что обычно воркуют с детьми, лезет на старшего с объятиями. Намджун, ожидающий, что Чона оттолкнут, с шоком смотрит на то, как руки мятноволосого обвиваются вокруг чужой талии, а сам рэпер утыкается лицом в шею Хосока. Между ними происходит молчаливый диалог, в результате которого они расстаются покрасневшими и довольными.       Заходя в студию, в которой не был две с лишним недели, потому что его не пускали, Намджун поджимает губы, сразу заметив отсутствие альбома на полке, и оборачивается к другу с огромным количеством вопросов, главный из которых…       – Ты сказал ему, что Агуст – это ты?       Удовлетворение с лица Юнги испаряется так быстро, заменяясь болезненной бледностью, что Ким начинает беспокоиться о старшем, но тот лишь несчастно выдыхает и едва различимо качает головой. Нет, не сказал.       – Хён, - жалостливо выдаёт Джун.       – Я знаю, Намджун-а, знаю, - отчаянно тянет мятноволосый, глядя другу в глаза. – Но как я должен сказать ему это сейчас? Когда пообещал достать пропуск на батл, когда сказал, что Агуст гордился бы им? Что я должен сказать ему, чтобы он не разочаровался во мне?       – Ты сказал ему, что его любимый артист гордится им, - с сомнением повторяет младший, и Юнги почти скулит. – Хён, ты… тебе нравится Хоби-хён?       Тебе нравится Хоби-хён?       – Что? – смешком слетает с бледных губ. Мину кажется, что он ослышался. – Джун-а, ты ведь умный пацан, чего начинаешь-то…       – Тебе нравится Хоби-хён, хён? – твёрдо повторяет Ким, глядя в глаза друга, и замечает, как опускаются чужие плечи.       Когда это успело произойти? Когда Чон позволял старшему утешать себя в объятиях? Или когда рэпер на заданный первокурсником вопрос объяснял, для чего используется каждый переключатель на продюсерской панели? Когда Хосок влетел, словно фурия, в студию после особо нелюбимой лекции, но мгновенно успокоился, словив сонный взгляд мятноволосого? Когда в один из дней к вечно купленному младшим кофе Юнги принёс печенье с шоколадной крошкой, удивив танцора? Когда?       Когда Хосок впервые Юнги разглядел, выдаёт его подсознание.       – Да, - звучит, как приговор.       Потому что, наверное, в их ситуации это и есть приговор.       Первоначальная цель визита Кима забывается, второкурсники проводят три часа в студии, обсуждая опрометчивый поступок старшего, который от такого давления хочет зарыться куда-нибудь лицом. И если этим «куда-нибудь» будут ключицы его танцора, мятноволосый будет самым счастливым человеком.       Теперь Юнги от Хосока прячется. Избегает на учебных перерывах, отмахиваясь от приглашения «затусить вместе» и оправдывая это внезапными проектами. Игнорирует жалостные глаза, скрещиваясь взглядами перед занятиями на входе университета. Запирается в студии, надевая наушники и делая вид, что не слышит стуки в дверь в первые дни. Стараясь не думать о том, что танцор ради него опаздывает на свои репетиции. Он даже приглашение в клуб передаёт ему через Кима.       – Ты расстраиваешь его, хён, - получает выговор от Намджуна, который качает головой на засунувшего в песок голову мятноволосого. – Либо ты объясняешь ему всё дерьмо из своей головы, либо это делаю я, и, поверь мне, Хоби не захочется узнать моё мнение об этой ситуации.       – Я объяснюсь, Джун-а, честное слово, объяснюсь, - спокойно отвечает Юнги, но глаза выдают то, как он нервничает, – но сначала надеру зад этому Дохёну в пятницу. Я не хочу, чтобы Хосок во мне ещё и как в артисте разочаровался.       Намджуну остаётся только недовольно вздохнуть и замолчать, полагаясь на здравомыслие хёна.       Чего Мин точно не ожидает, так это Хосока, который проявит настойчивость. До батла остаются сутки, и рэпер снова запирается в студии, выгоняя оттуда даже своего друга и просто листая текст, когда в его дверь начинают стучаться. Ещё по первому тяжёлому удару Юнги понимает, кто стоит в коридоре, и поджимает губы, уставившись на дверь так, словно видит там танцора. Удары не стихают ни через минуту, ни через три, ни через пять, они даже не теряют своей силы, и мятноволосый беспокойно думает о пострадавших костяшках первокурсника. Когда шестая минута подходит к концу, Юнги не выдерживает и опирает дверь, разглядывая парня.       Выглядит Хосок так, будто неделю не спал, и рэпер эгоистично надеется, что дело в усердных тренировках, а не в нём, но по взгляду понимает, что никакие физические нагрузки не могут довести танцора до такого состояния. Юнги опускает взгляд на чужие руки, замечает стекающую по пальцам кровь и сдаётся, хватая за запястья и затаскивая первокурсника в студию.       – Ты придурок, Сок-а, - произносит он, обрабатывая лопнувшую кожу и дуя, когда слышит шипение посаженного на диван парня.       – От придурка слышу, хён, - обиженно отвечает Хосок. Мин чувствует огромное облегчение от осознания, что его не просто не оттолкнули, а ещё и не стали игнорировать. Он прячет такую неуместную улыбку. – Я жду объяснений, хён, и не уйду отсюда, пока ты не расскажешь мне, в чём чёртово дело.       Юнги нервно выдыхает, не замечая, как начинает нежно перебирать чужие пальцы, на костяшках которых красуются пластыри с hello kitty, единственные найденные тут, но так подходящие танцору. Зато это замечает Хосок, с удивлением наблюдая за их переплетёнными руками. Решив, как поступить, рэпер поднимает неуверенный взгляд, сталкиваясь с полными боли глазами Чона, и перекладывает одну руку на его бедро, сжимая.       – Ты всё поймёшь завтра, - Мин поджимает губы, замечая недовольство на лице напротив, и спешит объясниться. – Я хочу, чтобы ты насладился выступлением Агуста, и только после разбирался со мной.       – Ты хочешь, - фыркает Хосок. – А я хочу пойти на выступление любимого рэпера с любимым хёном, а не нервничать лишние сутки. Хён, либо ты объясняешься сейчас, либо я отдаю пропуск тебе и мы больше не пересекаемся, - внезапно танцор съёживается и совсем тихо добавляет: – если только ты этого не добивался…       Юнги вновь задыхается и подползает ещё ближе к первокурснику, оказываясь сидящим на полу меж его разведённых ног. Не переставая смотреть в глаза напротив, мятноволосый поднимает руку и зачёсывает чонову чёлку за ухо.       – Я бы очень хотел рассказать тебе всё сейчас, Хосок-а, - шепчет Мин, – но тогда точно испорчу всё, что у нас есть.       – А что у нас есть, хён? – так же тихо спрашивает танцор, приближаясь к лицу старшего. – Разве то, что мы имеем, так важно для тебя?       – Ты даже представить себе не можешь, насколько, - почти беззвучно отвечает ему Юнги, чувствуя учащённое дыхание Чона.       – Думаю, - медленно произносит первокурсник, опуская взгляд на губы Мина и заставляя его застыть, – думаю, что я наоборот очень хорошо могу представить это.       Юнги не выдерживает первым, прикасаясь к чужим губам и задыхаясь от этого действия. Чон опускает руки, сжимая ладонями щёки второкурсника, и льнёт ближе, почти взбираясь на его колени, а мятноволосый пересиливает желание закрыть глаза и отдаться чувствам, предпочитая наблюдать за дёргающимися ресницами танцора. Они замирают в таком положении, а затем Хосок выдыхает в этот детский поцелуй и приоткрывает рот, давая понять, что готов к большему, что хочет большего, и Мин ему это даёт. Стягивает младшего с дивана, снова усаживая на свои колени, и обвивает руки вокруг чужой талии. Поворачивает голову, углубляя поцелуй, ласково проходя языком по ряду зубов и наслаждаясь сорвавшимся с уст младшего всхлипом. Чон позволяет себе зарыться рукой в мятные волосы хёна и потереться носом о щёку, не разрывая поцелуя. Они не желают отрываться друг от друга, даже когда в лёгких заканчивается воздух, но Юнги внезапно отводит голову вбок, и Хосок по случайности оставляет влажный поцелуй на его щеке. Они делят одно дыхание на двоих, когда Мин возвращает голову и смотрит на танцора.       – Хоби-я, - шепчет он, Чон со стоном закатывает глаза и нападает на губы старшего чередой коротких чмоков, пока не целует зубы в какой-то момент, потому что у Юнги не хватает сил сдерживать свою счастливую улыбку. Тогда первокурсник зарывается носом в чужую шею и, оставив лёгкий поцелуй и там, начинает сопеть.       – Хён, советую тебе сесть удобнее, потому что в этот раз покидать твои колени я не планирую, - Мин смеётся, но, приподняв младшего за бёдра с удивительной лёгкостью, выпрямляет ноги и облокачивается на столик, предусмотрительно отодвинутый от дивана. Хосок удовлетворённо вздыхает и крепче сжимает руки за чужой шеей. – Ты мог просто поговорить со мной тогда, а не игнорировать меня полторы недели. Знаешь, это было тяжело: сначала понять, что ты избегаешь меня, а потом – что ты мне нравишься.       Признание так легко срывается с губ танцора, что Юнги замирает вместе со своим сердцем, после ласково убирая лицо младшего со своей шеи и впиваясь в губы очередным крепким поцелуем.       – Ты тоже мне нравишься, Сок-а, - нежно произносит он, с трудом отрываясь от таких манящих губ и облизываясь, что не укрывается от чужих глаз, в которых на долю секунды мелькает что-то дикое. – Это на случай, если ты ещё не догадался.       – Хён, заткнись и не останавливайся целовать меня, мы обсудим всё позже, - рычит танцор, и Юнги точно не тот, кто может сказать «нет» такому шансу.       Возможно, его симпатия совсем не приговор.       Следующим вечером Мин встречается с Намджуном у чёрного входа в клуб. Старшего трясёт от переполняющих его чувств, и Ким только закатывает глаза.       – И ты так и не сказал ему, кто такой Агуст.       – Да как я мог, Джун-а! – восклицает в ответ мятноволосый, перебирая в руках исписанный блокнот. – Он смотрел на меня так, словно я ему звезду с неба достал, мне не хотелось добивать его.       – Что ты сказал ему, когда он спросил, будешь ли ты тут сегодня? – стонет Ким, потирая переносицу пальцами и едва не ломая при этом очки, которые вообще-то одолжил у Юнги.       – Что постараюсь решить все свои дела пораньше и, если справлюсь, заскочу, - морщится старший. – Совсем глупо, да?       Намджун вздыхает и, трижды постучав по двери, пропускает хёна вперёд. Юнги остаётся для разговора с Джексоном, во время которого не узнаёт ничего нового, а Ким уходит в толпу зрителей, которых сегодня собралось особенно много, что совсем не удивляет.       На разогреве перед батлом Агуста плюются очередные новички, делая это скорее на смех толпы, чем для каких-то побед, и Юнги, накинув ярко-красную накидку и белую кепку, выходит в зал, взглядом разыскивая своего танцора. Не найдя его рядом с Намджуном, мятноволосый немного расстраивается, но его руку тут же перехватывают, а самого утягивают в крепкие объятия.       – Ты смог прийти, хён! – звонко раздаётся над его ухом, и Мин позволяет себе расслабиться, оставив незаметный поцелуй на скуле Хосока. – Вау, ты выглядишь слишком хорошо для кого-то, кто обычно не заморачивается над прикидом.       – Вот спасибо, Хосок-а, - безэмоционально бормочет Юнги, делая шаг назад. – Вообще-то я выступаю сегодня тут.       Чон замолкает и быстрым взглядом окидывает толпу, уделяя особое внимание месту для выступающих. Снова обращается к Юнги, звуча смущённо:       – В день выступления Агуста? Хён, я, конечно, не слышал твои тексты и доверяю тебе, но мне кажется, что сегодня тебя не сильно заметят, извини, если расстроил.       Мин нервно смеётся и качает головой, снова целуя парня в щёку. Они слышат, как жюри начинают объявлять результаты новичков, и мятноволосый шепчет ему на ухо:       – Я всё объясню тебе после клуба, пожалуйста, дождись меня, - и уходит, приближаясь к машущему ему Джексону.       Ван снова повторяет ему программу, которую он с другими организаторами придумал для появления Agust D на сеульской сцене, и Юнги кивает головой, поправляя капюшон своей накидки. Когда Джексон отпускает его и самостоятельно выходит в центр собравшихся зрителей, чтобы объявить о легендарнейшем дебюте, Мин находит взглядом Хосока и нежно улыбается ему.       – Для выступления на сцену вызываются ХёнДо, - кричит Ван. Под слабые аплодисменты в центр круга неуверенной походкой заходит Дохён, который с неподдельным ужасом смотрит на организатора в ожидании следующего приглашения. – И вызвавший его на батл Agust D.       Глаза Чона, в которые непрерывно смотрел всё это время Юнги, загораются трепетом, и он разрывает зрительный контакт, нервно смотря в центр и совсем не ожидая, что, с холодным безразличием стянув капюшон, туда шагнёт Мин.       Толпа зрителей взрывается свистом, доставая телефоны и принимаясь фотографировать безразличное лицо Юнги, который, глянув на соперника, поджимает губы и выплёвывает:       – Бу.       До Дохён нервно сглатывает и сжимает в руках ткань собственной толстовки. Джексон объявляет начало первого раунда, и Мин отпускает весь стресс, съедавший его полтора года, что он не выступал. Он агрессивно ухмыляется и предоставляет противнику шанс выступить первым, потому что уже знает, кто победит в этом батле. Единственное, о чём действительно беспокоится мятноволосый, это танцор, на которого он упорно не смотрит всё выступление.       Потому что Юнги, правда, боится, что в чужих глазах увидит разочарование.       Когда жюри, не совещаясь, объявляют победу Юнги, никто не удивляется: его соперник читал уж очень неуверенно, растеряв даже единственное хорошее в своём образе – слог, в то время как мятноволосый сильно не старался, зачитывая в своём собственном стиле и смотря в глаза Дохёна.       Зрители взрываются овациями и сужаются вокруг их импровизированной сцены, желая задать сотни вопросов, и это начинает пугать младшего рэпера. Юнги должен был поступить правильно – ухмыльнуться, смерить соперника жутким взглядом и позволить толпе его затоптать. Не в прямом смысле, разумеется. Но вместо этого, следуя невесть откуда взявшейся совести, Мин отмахивается от фанатов, отталкивая их от Дохёна, в глазах которого плещется паника, и, наклонившись к его уху, произносит:       – Меньше пафоса в тексте, больше уверенности, и, возможно, однажды мы снова столкнёмся с тобой здесь, малой.       Увидев кивок соперника, Юнги ухмыляется ему, прощается с жюри и наконец-то поворачивается к месту, где видел Хосока в последний раз. Только танцора там нет. Мин опускает голову, вновь набрасывая капюшон, и удаляется в тот же коридор для персонала, через который попал в клуб, желая выйти из душного помещения. Тоска наваливается на него, когда он понимает, что Чона, кажется, потерял.       Однако каково же его удивление, когда со стороны улицы у чёрного входа он замечает знакомую макушку. Танцор сидит на корточках и смотрит на ползущего по противоположной стене паука. На звук открывшейся двери он не реагирует, потому что наверняка узнаёт рэпера по громкому вдоху.       Юнги выдыхает и присаживается рядом, копируя позу младшего и смотря на того же паука.       – Почему ты не сказал, что Агуст – это ты, и просто смотрел на мои жалкие попытки раздобыть хоть кроху информации? – произносит Хосок. – Решил поиздеваться, наблюдая за мной? Надеюсь, ты хотя бы посмеялся.       – Боже, Сок-а, откуда в тебе столько драмы, мы ведь не в подростковом сериале снимаемся, - хрипит Мин, переводя взгляд на танцора. Тот по-прежнему на него не смотрит. – Не издевался я над тобой. С чего ты вообще решил, что я должен был?       – Да с того, хён, что ты видеть меня в первые дни нашего знакомства не желал, а потом я про Агуста ляпнул, и ты сразу же и стиль сменил, и внимание мне уделять начал! Как, по-твоему, я должен на это реагировать?       – Ты такой дурной, - «у меня» почти срывается с губ рэпера, и он заикается, чем наконец-то приковывает чужой взгляд. – Конечно, ты не нравился мне сначала: ходил, цеплялся к Джуну, хёном меня звать стал с первого дня, даже разрешения не спросил. Ворвался в мою жизнь ураганом и заявил «всё, теперь я тоже в вашей тусовке буду». Намджуну ты нравился, а мне что делать оставалось? Я тебя потому и игнорировал. А потом ты, правда, про Агуста ляпнул. Сказал, что тащишься по его трекам, что познакомиться хочешь. У нас-то с Джуном договорённость была, что, пока я не решусь публичной личностью стать, он молчать должен. Но потом вы, заразы, господи, ну ей-богу, снова Агуста обсуждать стали, Джун болтнул, что я тебя заинтересовать мог, а ты оправдываться, как школьница, стал, мол, нет, что ты такое говоришь вообще, Юнги-хён же классику предпочитает, он совершенно не в моём вкусе. Знаешь, как это моё эго задело? Естественно, я захотел доказать тебе, что не просто так на продюсера-композитора учусь. Напялил эти шмотки, которые еле откопал в шкафу. Ну, нравится мне классическая одежда, а ты так прицепился к ней, что мне пришлось надеть кожанку пятилетней давности! Чёрт, Сок-а, да я много чего вопреки разуму из-за тебя сделал. А потом ты таскаться в мою студию стал и сидел молча, не мешал, и я так удивлялся этому сначала, что решил тебя даже не выгонять. Кто же знал, что ты понравиться мне можешь?! Прикипел к тебе, привык, чёрт возьми, реально привык, Хосок, а я к людям не привыкаю. Знаешь, как долго Джуну приходилось терпеть моё молчание, чтобы я в конце его другом назвать смог? Четыре месяца, Сок-а. Месяца, а не недели!       Юнги взмахивает руками и чертыхается, когда заваливается на задницу, пачкая накидку, но не обращает на это внимание, уставившись на танцора. Тот жуёт свою губу, смотря куда-то на асфальт, а потом выдыхает.       – Я хочу подумать, хён, - произносит и поднимается, делая шаг от рэпера. – Дай мне время, слишком много всего. – Мин кивает, стараясь не показывать грусти, а Хосок улыбается. – Выступление, кстати, было на высоте, хён. Но я не удивлён, ты заслужил все овации.       Мятноволосый уже и думать забыл о выступлении, понимая, что отношения с Чоном – те, которые были между ними, – заботят его больше. Задумавшись о том, как много места в настоящей жизни Юнги занимает Хосок, рэпер не замечает, как тот уходит, и остаётся наедине с собой.       Таким его находит Намджун и по одному взгляду понимает, что объяснения прошли не очень гладко. Ким хлопает друга по плечу, и они в молчании бредут по домам.       Несколько дней спустя Мин сидит в своей студии, глядя в блокнот, последняя страница которого исписана текстом, который рэпер просто не может включить в микстейп. Потому что не подходит по стилю: его второй альбом о тяжёлом расставании с прошлым собой, о принятии себя нового. А текст, который Юнги написал за пару дней, слишком сопливый для микстейпа, слишком мягкий для Агуста. Текст слишком для-Хосока.       Имя танцора мелькает в голове мятноволосого, и он прикрывает глаза, справляясь с волной грусти, когда дверь в незапертую студию открывается и с грохотом ударяется о стену. Не готовый к такому рэпер подскакивает и недовольно смотрит на непрошенного гостя, уже намереваясь высказать тому пару ласковых, но сталкивается взглядом с Хосоком, держащим в руках стаканы с кофе. Не обращая внимания на замершего старшего, Чон проходит глубже в комнату, ставит один стаканчик перед Юнги, и возвращается, закрывая дверь на замок.       – Поверить не могу, что мой парень – Agust D, - восхищённо произносит он по пути к дивану, делая глоток из своего стакана и смотря на старшего с широкой улыбкой.       – Твой… кто? – единственное, на что хватает у Мина сил, когда он заворожено следит за всеми действиями танцора, ища подвох даже в хорошем настроении парня.       – Мой парень, - повторяет Хосок и больше ничего не добавляет. Юнги одними губами переспрашивает «кто» скорее для себя, но Чон замечает это и закатывает глаза. – «Мой парень» значит, что я с этим человеком встречаюсь, хён!       – Когда я успел стать твоим парнем? – спрашивает второкурсник, Хосок задыхается.       – Когда мы поцеловались, конечно же! Я бы не стал целоваться с человеком, с которым не состою в отношениях, хён, не тупи! Я не настолько люблю поцелуи.       – … ты любишь поцелуи? – Юнги честно пытается включиться в этот разговор, но его организму, который не спал последние часов сорок, думается, что парень напротив ему мерещится, потому что не мог Хосок его так быстро простить. Юнги бы не простил. А потому он цепляется за последние слова в надежде продлить диалог, пока образ танцора не испарился.       – Господи, ты такой придурок, хён! – танцор поднимается с дивана, приближаясь к мятноволосому, которого окатывает волной знакомого запаха, и тогда он понимает, что парень перед ним не воображаемый. – Я забираю твой кофе, ты не заслуживаешь его.       Чон не успевает схватить стаканчик, потому что старший ловит его в свои объятия и усаживает на колени, крепко прижимая к себе и прекращая все попытки танцора выбраться.       – Ты даже не любишь холодный американо без молока, Сок-а, он слишком горький для тебя и не сравнится с твоим карамельным латте! – Юнги принимается пересчитывать чужие рёбра, зарабатывая звонкий смех младшего и расплываясь в улыбке.       – Ради такого я выпью этот сраный кофе, если ты не заткнёшься, - отвечает Чон, уворачиваясь от щекочущих его пальцев. – Господи, кто бы знал, что Agust D такой придурок.       – Ещё недавно он был твоим кумиром, - смеётся Мин, кладя руки на бёдра танцора и разворачивая его, чтобы тот сел удобнее. Хосок для вида продолжает жаловаться, но улыбку с лица не убирает и дарит хёну поцелуй в нос.       – Да, был, - произносит он, покрывая чужое лицо поцелуями.       – Что же изменилось? – спрашивает Юнги, откидываясь на спинку и утягивая младшего за собой.       – Я не могу встречаться со своим кумиром, потому что тогда исполнится моя мечта, а жить без мечты тяжело, - шепчет Чон в самые губы Юнги.       – Тогда мы придумаем новую мечту, - бормочет рэпер, облизываясь и задевая языком чужие губы, – одну на двоих, Сок-а.       Мин глушит ответ младшего поцелуем, закрывая глаза и отдаваясь этому наслаждению.       Юнги действительно доказал Хосоку, что тот ошибается насчёт него. Действительно заткнул его не только энергетикой. А ещё он, возможно, действительно в Хосока влюбился. И знание, что это взаимно, делает его самым счастливым человеком.       … текст, который слишком для-Хосока, Мин показывает младшему в тот же день, спрашивая его мнение об этом, и, когда видит слёзы на чужом лице, сначала сцеловывает их, шепча слова о том, какой его танцор ранимый мальчик, а потом принимает решение выпустить трек синглом между микстейпами.       Потому что его парень Чон Хосок заслуживает того, чтобы о нём писались песни.