С днем рождения, Гермиона Грейнджер!

хХх

Две недели Гермиона вошла в больничное крыло. Ремус сидел рядом с кроватью, именно на том месте, где он находился с тех пор, как закончилась финальная битва. Единственный день, когда он покидал это место, был днем ​​его превращения. — Привет, — нерешительно поздоровалась она. В прошлый раз, когда она вошла, он накричал на нее и сказал, чтобы она убиралась, и она надеялась на лучшую реакцию в этот раз. Ремус не сводил глаз с умиротворенного лица Сириуса. Выглядело так, как будто он спал, но Ремус и Гермиона знали правду. Сириус был в коме, из которой, возможно, уже никогда не выйдет. — Привет. — Я принесла тебе немного еды. Думаю, тебе необходимо хоть иногда питаться. Ремус наконец посмотрел на Гермиону. — Ты можешь подойти ближе. Она все еще колебалась. Оборотень ненадолго закрыл глаза. — Я знаю, что накричал на тебя. Я не должен был этого делать. — Тебе больно, — сказала она в его защиту. — Как и тебе, — возразил Ремус. — Мои отношения с Сириусом… — Может быть, ваши отношения относительно новее, чем мои отношения с ним, но это не значит, что ты не заботишься о нем так же сильно, как я, и я не должен был забывать о твоих чувствах. Наконец Гермиона подошла к кровати. — Я забочусь и о тебе. Он взял еду из ее рук, положил на пол, а затем схватил ее за руку. — И об этом я тоже забыл, но теперь я вспомнил. Я не одинок в этом, и я не должен был отталкивать тебя. Мне очень жаль. — Значит, мне можно остаться? В ответ Ремус притянул ее еще ближе. Она полностью расслабилась и начала наблюдать за лицом Сириуса, надеясь увидеть движение. Любое движение, указывающее на то, что он проснется. Но его не последовало. Один месяц Гермиона сонно приоткрыла глаза и подняла голову. Ее затуманенный взгляд встретился с усталым взглядом Ремуса в дверях. — Сейчас утро? — спросила она. Он кивнул и рухнул на освободившееся кресло. — Может быть, тебе стоит денек отдохнуть дома, — попыталась она. — Я должен быть здесь. — Сириус не хотел бы, чтобы ты был здесь на следующий день после полнолуния. — Ну, пока он не проснется, он не может диктовать мне, что делать. Гермиона на это лишь мудро промолчала. Три месяца — Они говорят о том, что мы должны забыть о нем и двигаться дальше, — тихо пробормотала Гермиона. — Ну, мы не собираемся слушать их, не так ли? — Они говорят, что он никогда не проснется, и мы должны продолжать жить своей жизнью, а не тратить ее впустую у его постели. Ремус взял ее за руку. — Мы лучше знаем. Мы знаем, насколько силен Сириус. Он боец. И мы не оставим его сражаться в одиночку. Гермиона улыбнулась. — Когда он проснется, он, вероятно, надерет нам обоим задницы за то, что мы проводили с ним каждый день в больничном крыле. Ремус ухмыльнулся. — Я с радостью приму наказание. Она кивнула. — Я тоже. Шесть месяцев Гермиона положила голову на плечо Ремуса. Ее глаза продолжали слипаться, но она не могла заснуть. Пальцы Ремуса мягко поглаживали ее ногу через джинсы, это расслабило ее. Они оба были поражены голосом, которого они не слышали шесть месяцев, хриплым голосом: — Какое зрелище я вижу. Гермиона вскочила. — Сириус! Ремус быстро последовал за ней. — Ты проснулся. Он прижался к губам Сириуса крепким поцелуем, и Гермиона тоже оставила поцелуй на его губах. — Мы знали, что ты проснешься, — сказала Гермиона, и из нее вырвался счастливый смех. — Я все еще должен надрать вам задницы за то, что вы провели здесь так много времени. Я знаю, что вы были здесь каждый день. Ремус и Гермиона переглянулись. — Я позову Целителя, — сказала Гермиона, но прежде чем она успела отойти, Сириус схватил ее за запястье. — Сириус? — Я рад, что ты и Ремус были первыми, кого я увидел. Гермиона наклонилась и снова поцеловала его, прежде чем прошептать: — Я просто рада, что ты снова с нами. Когда Сириус отпустил ее, она нежно поцеловала Ремуса, прежде чем выйти из комнаты, чтобы найти Целителя. Как только Сириус выйдет из больницы, они начнут жить так, как им было суждено.