В тот до боли противный вечер...
Миссис Хейл вышла на работу в ночную смену, потому когда Алан вернулся домой с прогулки, в квартире был лишь отец. Хлопнула входная дверь, вслед за этим последовал приглушённый щелчок, оповещающий о том, что Хейл её запер. —Я дома, - негромко оповестил подросток, разуваясь и проходя к своей комнате. Небрежным движением на кровать отправилось всё ненужное: джинсовка, ключи, телефон. Паренёк, как обычно, разворачивается на пятках и идёт мыть руки, в надежде поскорее поужинать. Щелчок выключателя. Монотонный шум воды. Шуршанье полотенца. Ванную комнату наполняли обыденные звуки. Ничего особенного. Единственное, что могло волновать, так это то, что от отца так и не было услышано и единого звука. Странно. Младший Хейл вышел с ванны, выключая в ней свет, и направился к родительской спальне. "Может быть он просто спит?" Подросток приоткрыл дверь, заглядывая. Мужчина сидел в халате на краю кровати, так, будто бы только и ожидал, что сын зайдёт. Алан уже заранее успел пожалеть о своём решении проверить отца. Неприятные настороженные мысли блуждали по разуму, цепляясь друг за друга, путаясь в непонятный комок. —Ну, чего стоишь? Присядь, - ладонь легла на место возле говорящего, голос которого звучал подозрительно спокойно и, от части, ласково, - поговорим. Всё это странно. Слишком странно. Алан неуверенно прошёл в комнату, опускаясь на кровать. Он старался сесть как можно ближе к краю, незаметно отодвигаясь от отца. Старший тут же начал что-то говорить, но его не слушали, на него даже и не смотрели. В предчувствии чего-то плохого, Ал напрягся. Биение собственного сердца будто бы заглушало все окружающие звуки. От возникшего напряжения и стойкого ощущения опасности, которое возникало всякий раз, когда он оставался наедине с Хартлиссом, голова шла кругом и подступала тошнота. Отец никогда не выдавал подобного, его максимальная милость с сыном "разговоры", состоящие из оскорблений, криков, рукоприкладства...совершенно не это происходило сейчас. Но Алан готовился в любой момент получить удар за свою очередную ошибку. Он вовсе не обращал внимания на отца. Но лишь до некоторых пор. На бедро легла большая тёплая ладонь старшего, она медленно поглаживала ногу, постепенно скользя всё ближе к паху. "Какого хера?!" - пронеслось в мыслях Алана, в то время как отец склонился к его уху горячо шепча: —Ты же у меня уже взрослый мальчик... Вот теперь Алан услышал что ему говорят, и, кажется, начал осознавать к чему всё ведёт. Но совсем не знал, что ему делать, как ему реагировать. Ухмылка поползла по лицу старшего Хейла, он одним резким движением сел на колени сына, не давая тому и шанса уйти, наваливаясь на более слабое тело, по которому волной проходится дрожь. Алан нервно пытается столкнуть старшего с себя, со всей силы дёргает ногами, бьёт кулаками в широкие плечи и грудь. Четно. Паника охватывает с каждым мгновеньем всё сильней. Чужие руки лезут под его футболку, оглаживают торс, медленно, явно наслаждаясь тем, как вздрагивало младший от этих прикосновений, как тот беззащитен. —Нет, не надо...-срывается с губ юноши. Так сипло, неуверенно. Подсознательно он уже понимал, любой лишний звук ситуацию может значительно усугубить. Но надежда на то, что Хартлисс остановится, одумается, всё ещё оставалась. Пускай и начала угасать. Всё те же руки мягко сжимают бока, пересчитывают проступающие рёбра кончиками пальцев, и поглаживая грудь. Не дойдя до ключиц, скользят вновь наружу, цепляются за края тёмной ткани, стягивают одежду с парнишки. Они перехватывают запястья младшего, держат. Крепко. До боли. До покраснений, которые после станут синяками. На глаза мальчика наворачиваются слезы. Тело силой опускают полностью на кровать, зажимают руки над головой одной рукою. Свободной в то время снимают джинсы, отшвыривая их в сторону, где-то там совсем недавно уже успела оказаться и футболка. На мгновенье ноги Ала освободилась. Вот он. Его единственный шанс. Он тут же дернулся, с силой ударяя отца не то в живот, не то в грудь. Тот отпрянул, болезненно шипя. Однако хватки не ослабил, лишь ещё сильней пережал чужие запястья. Хлопок. По лицу младшего грубо проходится рука Хейла. Сопротивление Алана его однозначно злило, но в то же время и ужасно заводило. Сердце бешено билось об грудную клетку, вот-вот бы вырвалось, но что-то ему явно не давало этого сделать. А жаль. Подросток был готов проститься с жизнью прямо сейчас, лишь бы избавиться от этого ужаса. Взгляд Алана мутнел, слезы быстрыми ручейками бежали по щекам. —Папа, пожалуйста...не надо...нет...я не хочу...не трогай...отпусти...пожалуйста... - зажмурив глаза, мальчик безостановочно шептал, умоляя прекратить. Старший устроился между его ног, немного подождал, наблюдая за перепуганным, плачущим чадом, и, придерживая того за талию, кажется, что медленно, но довольно грубо вошёл в него. Алан замер. Его тело в одно мгновенье оцепенело. Дыхание перехватило. —Издашь хоть звук - прибью, - тут же младший сжал губы, подавляя крик, который так и рвался, так и жаждал свободы. Больно. Страшно. Отвратительно. —Мы же не хотим, чтобы кто-то узнал? - вовсе не ожидая ответа, он начал двигаться внутри подростка. Он не старался быть аккуратным. Он не думал о состоянии младшего. Казалось, будто под собой он видел не сына, а вещь. У вещей не спрашивают их мнения, не интересуются тем, чего же они хотят. У вещей нет чувств, им самим же и плевать. Однако Алан не вещь. Он живой. Он чувствует. Чувствует дикую боль, постепенно проникающую всё дальше и глубже. Чувствует свою беспомощность. Чувствует на сколько сейчас он жалок. Чувствует нечто противное, закрадывающееся в израненную душу юноши. Ему хочется исчезнуть, раствориться в воздухе, пропасть. Навсегда. Чтобы больше никогда не ощутить эту боль, этот страх. Только вот он не мог это сделать. Алан безумно хотел, но не мог. Оставалось лишь терпеть....☾︎ ☾︎ ☾︎
Ночь. Через приоткрытое окно в комнату проникает лёгкая по-летнему приятная прохлада. Юная комета открывает глаза, резко подрываясь. Хейл в ледяном поту судорожно выдыхает, опускаясь вновь на подушку. По щекам струятся слезы, которые за эту ночь успели изрядно намочить и подушку, и небольшой клочок одеяла. Это был лишь сон. Долгий. Противный. И, к сожалению, далеко не плод воображения, а ужаснейшее воспоминание. Ал поднимает трясущуюся руку перед своим лицом, и сквозь слёзы видит сияющие звёздочки на собственной коже.В тот до боли противный вечер...парнишка засиял.