Цветы с голубой окаемкой

Ханахаки. Казалось бы, заболевание скорее инадзумское, ан нет, затронуло даже жителей Ли Юэ. По крайней мере, одного уж точно. Очередной выплюнутый белый цветок снова ставит яксу в тупик. Ну и что это? Куда это? Зачем это? А главное, что с этим делать? Мешает. В бою болезнь донимает не так сильно, да и времени отойти в сторонку чтобы как следует прокашляться и выпустить наружу очередную порцию липких от слюны цветов — попросту нет. Но проблема-то не уходит. А позориться перед людьми и названной семьей желания нет от слова совсем. К кому обратиться? К простому лекарю? Глупость какая, вдруг кармой заразится, да и все равно ничего толкового не скажет, у людей таких болячек не встречается. По крайней мере не так часто, чтобы изучать это. Рассказать братьям? Засмеют. Коли не Сяо, так Фушэ уж точно. Сестрам? А смысл? Да и слабым перед ними выглядеть неохота. Может кто-то из Адептов? Уж они должны знать как это лечить, с их тысячелетним опытом. Только как бы объяснить, чтобы не выглядеть глупо? Над этим еще стоит подумать. А пока на свет прямиком из горла просится новый цветок, на этот раз с голубоватой окаемкой. Прямо как Она. Начиналось все с лепестков. Тогда Меногиас еще подумал что во время драки с очередной нечистью умудрился проглотить цветок и не заметить, однако постепенно лепестки превращались в бутоны, а там и до раскрывшихся цветов было недалеко. И страшно, страшно что увидят. Нет, даже не так. Страшно, что Она увидит. И как потом в синие глаза смотреть? Все будут думать что он слабый, раз с простыми цветами управиться не смог. А как управится, если они с каждым разом становятся все крупнее?! Да и боль в груди никто не отменял. Однажды его чуть не заметили за таким неблагородным занятием. Тогда удалось отмахнуться, соврать что нашел в траве необычную бабочку. Но позже стало сложнее. С этим определенно стоит что-то сделать, причем как можно скорее! Ведь так и задохнуться можно! *** Спальня небольшого, но крепкого дома, где иногда ночует Меногиас, хранит в себе тайну. Укромное местечко, куда не заглянет ни одна живая душа и где спокойно можно страдать в одиночестве. Лепестки, бутоны, целые соцветия расбросаны по всей комнате. Они покрывают пол, да так что и досок не видно, ими усыпана кровать, где в полубредовом состоянии лежит не спавший уже которую ночь Меногиас, измученный недавней битвой с останками зла. Сном его положение назвать сложно, скорее бессознательное существование, прерываемое откашливанием уже чуть ли не букетов цветов. Тело дрожит будто в лихорадке, пока разум балансирует на границе сознания и пустоты, так и не остановившись на чем-то одном. В какой-то момент грудь снова сдавливает болью, и Меногиас в отчаянии зовет кого-то, сам не слыша кого. Кого-то, благодаря кому и подцепил эту болезнь. Кого-то, кто сейчас нужен ему как никогда раньше. И Она приходит. Как в сказке — является на зов чтобы помочь и очистить его от противных цветов, чей сладкий аромат начал душить своей приторностью. Меногиас не сразу понимает что она здесь, только слышит как скрипнула под тяжестью еще одного тела кровать, и чувствует как кто-то обнимает его со спины, силясь успокоить, остудить перегревшегося Мину, вывести из непредсказуемого лабиринта разума и дать уставшему организму отдохнуть, элементарно выспаться, подготовиться к новому раунду борьбы с болезнью. Если он вообще будет. Сквозь сон Меногиас зовет Ее по имени, чуть не плачет, говорит о том как любит, просит помочь. А Она не хочет нарушать покой, только крепче прижимается к его спине, мол, все хорошо, я здесь. Так оба и лежат до утра в окружении белоснежных цветов с голубой окаемкой, пока завтра не станет сегодня, пока журавли не запоют свою рассветную песню, пока лилии не соберут лепестки в бутоны.