***
А потом оказалось, что у неё есть муж. Это было странно. Это не влезало в мою голову. Муж? Какой муж? Зачем? Для чего? Я, она и с ней ещё кто-то. Бред какой-то. Но он правда был. Жил несколько месяцев в маленьком городке в области. Там у них была квартира какая-то замороченная, они никак не могли её продать. Всё чего-то судились, доказывали. Она жила и работала здесь, в городе. А он занимался квартирой там. И вот наконец приехал. Честно сказать, мне было даже интересно на него взглянуть. Каким нужно быть, чтобы она тебя выбрала? Каким-нибудь капитаном дальнего плавания. Или альфа-самцом. Что её привлекало в мужчинах? Пару ночей я не высыпался, всё думая об этом странном чужом человеке. А на третий день она пришла в тёмных очках. Я с ходу почувствовал, что что-то не так. Дождавшись, когда никого не будет рядом, она сняла очки, чтоб показать. — Ёб твою мать! Это чего? Под левым глазом был сочный синяк. Да ещё губа разбита. — Вчера была вечеринка у старых знакомых. Он там ещё начал психовать… А когда мы пришли домой… Накинулся и избил. — За что?! — Ревнует. Он всегда ревнивый был. А после того, как мы несколько месяцев прожили раздельно, пока он возился с этой квартирой, у него вообще последнюю крышу сорвало. — Заявление ментам написала? Она отрицательно покачала головой. — Но почему? — Долго объяснять. Да и не хочу я тебя своими проблемами грузить. — Ты не грузишь! Я хочу помочь! — Ты и так много мне помогаешь. А здесь я сама разберусь. — Может, нужно чего-нибудь? Лекарства, мази? Может, к врачу? — Нет. Всё хорошо, спасибо тебе большое. Пойдём. Работать пора. Я всё думал. Прокручивал в голове, как такое могло быть. Это не давало мне покоя. Я бы не смог её ударить. Я даже бывшую свою не смог ударить. Просто собрал вещи, дождался, покуда она всё-таки соизволит вернуться домой среди ночи, послал её на хуй и ушёл. Пока ждал, хотелось ударить её, но когда я её увидел, то понял, что не смогу дотронуться до неё. Она была мерзкая. Я её презирал. Мне было отвратно с ней связываться. А вот он её ударил. Избил. Совершил то, о чём я и подумать не мог. А он взял и сделал. Я увидел его через пару дней. Он был совсем обычный. Заурядный. Не богач и не лётчик-испытатель. Была уже ночь. Ресторан закрывался. Беззвучно валил мокрый снег. Он терпеливо ждал её у крыльца. Я подошёл. — Ты Светин муж? — Да, а чё? — Да ничё… — И я со всей силы въебал ему в ухо. Он почти упал. Мы сцепились. Среди бушующей крови и пылающего адреналина я услышал ее крики. — Вы что устроили, идиоты?! Совсем сдурели?! Димка! Она толкнула меня в грудь. Помогла ему подняться. Всё ругалась, не переставая. А меня саднила только одна мысль. — Хочешь, я его убью? И она вдруг взглянула на меня другим взглядом. Так она не смотрела на меня ещё никогда. Я прямо видел, как в глазах изменилась её душа. Она вдруг поняла, что я… Я — это нечто большее, чем просто… Что я имею… Я могу… Что я претендую… Я… Что мы, я и она — это не просто… И что теперь… Но ничего особо не изменилось после этого вечера. Мы так же работали по пять-шесть дней в неделю. По десять, даже по двенадцать часов. Так же прикалывались друг над другом. И я привозил ей всякие вкусности и выполнял её поручения. Странного человека под названием «муж» я так больше и не видел. Мы не делали ничего предосудительного. Мы даже не целовались украдкой в подсобке. Если бы даже он хотел, ему было нечего нам предъявить. Раз встряхнувшись, всё улеглось и потекло как прежде. Я так думал. Но ещё никогда я так не ошибался.***
Ноябрь я всегда называл «пьяным месяцем». В ноябре был день рождения фирмы и ещё у шестерых работников. Поэтому каждую неделю вечером накрывали корпоративный стол. И все пили. Кроме меня. Потому что только я один был за рулём. А для меня не было хуже испытания, чем трезвому сидеть среди пьяных. Пила и она. Она была единственным пьяным человеком, который не раздражал меня. Я даже был рад за неё, она заслужила отдых. Несколько месяцев работы с одним выходным в неделю, а то и вовсе без выходных. У неё была странная особенность: она быстро хмелела, но так же быстро трезвела. Всё было весело и замечательно, пока она не начала ко мне прикасаться. А ведь за всё время нашего знакомства мы не только не целовались, но даже толком и не обнимались. Наши отношения были почти стерильны. И тут я словно угодил в какой-то вихрь. Во время застолья она наваливалась на меня, хохоча. Щипала меня. Гладила по колену или тыкала пальцем в бок. Ей, пьяной, всё это казалось естественным, невинным, весёлым и остроумным. Она тянула меня танцевать. Висла на плече. Её светлого тела было чересчур много вокруг меня. Каждый раз, пьяную, я лично отвозил её домой. Не мог же я доверить её какому-нибудь вонючему таксисту?! И, выходя из машины, она всегда троекратно расцеловывала меня в щёки, а после, как будто этого было мало, припечатывала смачным поцелуем в уста. Я чувствовал её губы - холодные и солоноватые от пива… Я чувствовал её губы - холодные и сладко-терпкие от шампанского… Я чувствовал её горячее мягкое пьяное тело… Я и представить себе не мог, что это будет так тяжело. Обхватив меня за шею, она целовала меня в щёку, но её влажный язычок почти всегда умудрялся юркнуть мне между губ. После этого она как ни в чём не бывало поднимала бокал, а я чувствовал, как с члена стекает в трусы тугая клейкая капля. Возбуждение было постоянным, и я никак не мог снять его. Оно сжимало моё сердце весь день и почти всю ночь. Только на пару часов я забывался коротким сном. Я не мог есть. Меня тошнило. Я не мог спать. Я не мог думать ни о чём другом. Каждую секунду я чувствовал, как тяжело сжимается моё сердце. Я не понимал, за что моё тело так изводит меня. Возбуждение давило меня, и я не мог от него избавиться. Она была замужем. Я не мог её трогать. Наверное, это звучит глупо и смешно, но я не мог иначе. Меня самого в своё время предали и обманули, и я презирал этого человека и не мог уподобиться ему. У неё был муж… Семья… Мне немыслимо было влезать меж ними. Я не мог этого сделать. Правда. Не мог. Зато она смогла. Её звонок прожёг меня насквозь. Чуть не сделал заикой. Было уже поздно. Я лежал в пустой квартире и, как наркоман, думал только об одном: чего бы мне принять такого, чтобы успокоиться. Чтобы чувствовать себя нормально. И хотя бы пару часов спокойно поспать. — Я в баре недалеко от тебя. Приходи. Посидим. Я знал, что этого делать нельзя, но она не успела нажать на отбой, а я уже прибежал. Это был зов, которому я не мог противиться. Она сидела одна за крайним столом. Пивной бокал перед ней был как часовой. Она внимательно смотрела на то, как её пальцы разламывают фисташку. — Чёй-то ты решила на ночь глядя? Привет. — Не знаю. Чёт захотелось… — А муж где? — Дома. — Звала — не пошёл? — Просился — не взяла. Пей пиво. Я повиновался и сделал большой глоток. Пустой желудок взвизгнул. — Тут вкусное пиво. — Ты завтра выходная? — Нет… На работу… — А я выходной… — М… Она подняла глаза и прожгла меня взглядом. Посмотрела в мою самую сокровенную, глубинную суть. Положила ладонь мне на руку. Я невольно вздрогнул. — Чёт ты сегодня какой-то смурной. Что не так? Мне в первый раз в жизни захотелось устроить истерику! Вскочить, опрокинуть стол и заорать, срывая голос. И орать, и орать, и орать! Не прикасайся ко мне! У меня всё нутро сворачивается от твоих прикосновений! Я не могу это терпеть! Я, блядь, подыхаю, твою мать! Понимаешь? Подыхаю! Блядь! Я не знаю, сколько ещё смогу это терпеть! Правда! Не знаю! Я не понимаю, что со мной происходит! Это пиздец! Это просто какой-то пиздец! А вслух сказал: — Да так… Нормально… Устал чё-то… Голова побаливает… Она кивнула задумчиво, не сводя с меня глаз. И озвучила наконец-то, ради чего всё это и затевалось: — Пойдём к тебе. Срывать с меня одежду она начала ещё в подъезде. Сцепившись, мы ввалились в коридор, и я ударился спиной о стену. Всё. Дальше отступать было некуда. — Света… блядь… Све… Света… да… Света… — задыхаясь, шептал я, одновременно пытаясь и отстранить, и прижать её к себе. — Света… подожди… Света… — Тихомиров, замолкни ты! Мы уже ебёмся! Всё! Со школы я ненавидел, когда меня называют по фамилии. Но она одна произносила мою фамилию так, что меня заводило. Это был последний удар. Я посыпался. Опустил руки, перестал грести, и течение понесло меня к обрывистому водопаду. Когда её пальцы стали срывать с моих штанов ремень, я опять зашептал: — Света… Я… Я не могу… Я… честно… я не смогу… У меня ничего не получится… с… сейчас… Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Я замер. — Я могу тебе отлизать… — запыхавшись, прошептал я. — Если хочешь. Она издала какой-то полустон-полурык. Мы упали на кровать, и она запихала мою голову себе между ног. У меня не то что бы большой опыт в этом деле, но, кажется, я всё сделал правильно, потому что кончала она громко и бурно. Бёдра её так сдавили мою голову, что затрещал череп. Я кое-как выбрался из этих тисков. Верхняя часть её тела была одетая и лежала на кровати. Нижняя часть вся была голая и свисала на пол. Я тоже сидел на полу. Дрожащими пальцами вытер рот. — Тихомиров… Ты где? Ты живой? — Она водила рукой по кровати, ища меня. — У тебя есть пиво? Умоляю! Только не говори, что нет! Я встал и сходил в холодильник за пивом. Свет горел только в коридоре. Во всей квартире был бардак из расшвырянной одежды. Она разделась полностью и села на краю кровати. Я тоже уселся, упёрся спиной в стену. Это сон! Это всё сон! Ты сейчас проснёшься! Этого не может быть! Этого никогда не может быть в реальности! — Ну и что он ответил? Как отреагировал? — Кто? — не поняла она. — Муж. — Чей? — У меня нет мужа. Среди нас двоих муж зачем-то есть только у тебя. — Может, тебе тоже мужа завести? — улыбнулась она и стиснула мне большой палец ноги. — Вы бы были такой милой парой! — Так что он сказал? — Ничего… — Ты его бросила, а он ничего не сказал? — Я его бросила? — Но ты же пришла ко мне, значит, вы расстались! Она моргнула. — Нет… Я замер. — То есть он ничего не знает, и он дома ждёт тебя, а ты здесь, со мной… И мы вот это всё… — Ну… типа да… — Но это обман! Так нельзя! Она помолчала, потом начала: — Знаешь, у каждой девушки время от времени бывают такие моменты, когда хочется просто хорошенько поебаться… — Но у тебя для этого есть муж! Дура! Муж! — В первый раз в жизни я был зол на неё. Она смотрела в пустоту. — Нет… — ответила она тихо. — Когда он меня избил, я ему сказала, что он больше ко мне не прикоснётся. Никогда больше… — И… — И всё… И он ко мне не прикасается. Для меня это принципиально. Мы и спим теперь в разных комнатах. — И… И что… И как он… — Не знаю. Дрочит, наверное, в туалете. Откуда я знаю? Мне всё равно. Иди и сам у него спроси, если тебе интересно. Я замолчал. Опустил глаза. На сердце было горько. — Прости меня… — Да всё нормально. Ты не знал… Я сходил на кухню и принёс ещё пива. Приложил ледяную бутылку к своей раскалённой роже. Сделал несколько максимально больших глотков. Она внимательно рассматривала свою правую коленку. — Ты бы вышла за меня? — Вышла бы… — ответила она тихо и просто. — А раньше чё не вышла? — Так ты и не предлагал. — А самой инициативу проявить слабо было? У неё поднялись брови в изумлении. — Вообще-то, инициатива — это мужская обязанность. А с какой стати я должна за тебя делать твою работу? Этим аргументом она меня и прихлопнула. Я умолк. Она потянулась, подлезла ко мне. Прижалась. Потом легла сверху и так прошептала моё имя, что у меня встал. Я даже и сам не знал, что у моего тела есть такая опция. А как только у меня встал, все мысли испарились и эта ночь продолжилась. Я проснулся как-то вдруг. Открыл глаза. Ох уж эта живительная сила секса — в кои-то веки мне удалось хорошо выспаться! А она ещё спала. Я пошел на кухню. Стал готовить завтрак. Варить кофе. Она пришла закутанная в одеяло. — Привет, — сказал я. — Спасибо. — За что? — За то что не сказал «доброе утро». Я ненавижу, когда говорят «доброе утро»! Я всё смотрел на неё. — Чего? — Ты похожа на кикимору. — Растрёпанная спросонья? Ну не смотри! — И она отвернула моё лицо ладонью. — А вообще-то, кикимора пришла на запах кофе. Я налил ей чашку. — Завтракать будешь? — Нет. Неохота. — Похмелье? — Нет. Просто неохота. Я привез её на работу. Всю ночь шёл снег, и сейчас было белым-бело вокруг. Она всё возилась со своими волосами, глядя в зеркало заднего вида. — Ну и что теперь? — спросил я. — Что теперь? — Между нами. — А что теперь между нами? Она зажала в губах заколку. — Ты развёдешься с ним? — Да… — ответила она неспешно. — Когда? — Ну, сегодня я допоздна работаю… Да и вообще, это процесс не одного дня. — Хорошо. Ладно. Пока побуду ебучим Хатико. Она посмотрела на меня и хлопнула ладонью по плечу. — Хатико не ебучий! Не говори так про Хатико! Я не выдержал и рассмеялся: — Хорошо. Ладно. Не буду. Она наконец-то закончила приводить себя в порядок. — Ну всё, спасибо тебе, солнце! Ты чудо! Всё было офигенски! И чмокнула меня в щёку. Открыла дверь. — Нет! Постой! — Я взял её за руку. — Поцелуй меня по-настоящему! Она взяла моё лицо в ладони и надолго присосалась к губам. Моя рука забралась ей под пуховик, добралась до поясницы, полезла в джинсы. Она отстранилась, посмотрела на мои губы и напоследок запечатала их ещё одним коротким поцелуем. Начала вылезать из машины. Ну вот! Зачем я это попросил? Сейчас целый день буду ходить с зудящим членом! — Светка! — крикнул я в окно. — Свет! Она обернулась. — У тебя контейнеры маленькие закончились! Закажи прямо сейчас, а то будет потом! — Точно! Я и забыла! Спасибо! — Звони, если что. Я заеду в обед попроведать! Она послала мне воздушный поцелуй и убежала. Я остался один. Поднял с соседнего сиденья её длинный золотой волос. — Блять! — вырвалось у меня, и я с силой потёр ладонями лицо. — Да ладно, похуй! Прорвёмся! И поехал домой.