Так не бывает

      Как всегда не утерпела и приехала заранее. Настолько, что теперь придётся в ожидании прибывающего рейса провести здесь часа три, а то и четыре, учитывая время прохождения таможенного контроля и получение багажа. Зато без опозданий. Словно я куда-то когда-то опаздывала в своей жизни.       Присаживаясь за столик в кофейном уголке шереметьевского терминала, внутренне смирялась с тем, что сейчас придётся выпить так-себе-кофе по цене билета в Питер, но, к моему удивлению, и кофе оказался отличным, и цена вполне скромной. И даже столик был чистым.       Телефон мяукнул сообщением, писала Лариса, интересуясь, как долетели. Пришлось ответить, что пока не долетели, но часа через три жду. Заодно открыла и пролистала вкладку от него с последними фото и сообщениями. Сверилась с расписанием прибывающих рейсов. И приготовилась ждать, перечитывая долгую переписку длиной почти в восемь лет.       Послезавтра мне исполняется шестьдесят. Я была категорически против каких-либо отмечаний, юбилеев и прочей имитации бурной радости, это не «С днём рождения», это уже «С новым годом». Но с лёгкой руки неуёмной подруги-переводчицы значимая дата стала известна и Сэту. А потому сегодня я сижу в аэропорту Шереметьево, встречая господина Атхита Сунтхона с семьёй.       С ума сойти можно, как он только время нашёл? За прошедшие с момента нашей последней встречи семь с лишним лет у Сэта буквально не было свободной минуты — постоянные съёмки, учёба, которую он закончил буквально в позапрошлом году и сразу же с облегчением женился (это его собственные слова). А потом появился Мир.       Натыкаюсь на фото Нук, которое он прислал мне четыре года назад с подписью «Люблю!» Как долго он ходил вокруг да около, не зная, каким образом сообщить мне эту новость, не зная, что мы уже давно с Ларисой перемыли молодым все косточки, понятия не имея, что я втихую не вылезаю из его российской фан-группы, внимательно просматривая новости и слитые фото. Конечно, я знала про его роман с тайско-китайской моделью, конечно, я понимала, почему он ещё не рассказал мне.       А потом я просто прислала ему смазанное фото, сделанное каким-то фанатом-сталкером, где он поправлял её волосы, и он с облегчением раскололся: «Кхун Мун, я влюбился!» И два года все наши беседы крутились вокруг его нескончаемой учёбы, сложных ролей и Нук. А в фандоме я как заботливая бабушка, мешала умопомешанным на нём малолеткам проклинать краша за то, что тот посмел жить своей волей. Впрочем, там-то никто не воспринимает меня как бабушку, потому что понятия не имеют, кто я и сколько мне лет. Для них я Луная, модератор, поборница литературного языка и общих приличий. И иногда источник редких фото со съёмочных площадок, фанмитинговых закулисьев и воркшопов.       Я натыкаюсь на их первое фото с Миром. Сколько ему уже? Год и пара месяцев, кажется. После того, как у Сансета родился сын, я и впрямь стала считать себя бабушкой. Даже пирожки печь научилась. На всякий случай — а вдруг они всей семьёй соберутся и приедут. И таки да, дождалась. Вместе с подругой, у которой я перекантуюсь эти пять дней, мы послезавтра будем печь нашему звёздному семейству пирожки: с капустой, с мясом и с повидлом, конечно же.       За воспоминаниями и кружкой американо незаметно минуло полтора часа, можно немного прогуляться. Терминал полон народа, улетающих, встречающих, прилетающих… У одного из входов замечаю кучку молодых девчонок, одетых совсем не по сезону — лёгкие курточки, яркие шарфики, рюшечки-бантики, таблички в руках, пакетики подарочные… И пара подозрительно знакомых лиц. Да нет, откуда бы им знать!        Бесцельно брожу по терминалу, бросаю взгляды на табло прилёта. Пока никаких намёков на задержку рейса. Получаю сообщение от Сэта: «Мы уже скоро!» и улыбаюсь. Всего-навсего наша третья встреча, а мы словно семья в разлуке. Это какое-то безумие, честное слово! Три встречи за десять лет, люблю, умею, практикую. Мать-перемать звезды тайских лакорнов последнего десятилетия. Даже для меня это звучит ненормально, и кажется, что меня нужно лечить, но… Мне не нужно, меня, как и его, вроде, всё устраивает.       Стайка разноцветных девочек тоже подтягивается к выходу из зоны прилёта, я не ошиблась. И как теперь выходить из-под удара, а? Не спалиться ведь не выйдет, я более чем уверена. Впрочем… От судьбы не уйти, пора бы привыкнуть. Телефон снова требовательно мяучит — на этот раз подтверждение брони в ресторане, а сразу за ним лайн от Ларисы про машину, которая заберёт нас из аэропорта и отвезёт в гостиницу. Микроавтобус? Не слишком ли? Озадаченно делаю скрин с номером автомобиля, я так и не научилась различать их по маркам, только по цвету и размеру. Большая, беленькая, номер 389.       Борт приземляется почти минута в минуту, девочки слева от меня начинают активнее двигаться и громче пищать.       — Извините, это ведь вы? — чуть не подпрыгиваю на месте от звонкого голоса. Так и знала!       — Нет, — говорю с улыбкой от уха до уха, делая предельно честные глаза, — это не я.       Самая смелая возвращается к фанатской тусовке, и там начинают тут же перемывать мне старые кости. Вряд ли седая невысокая тётка в чёрном пальто и широкополой шляпе, смахивающая на помесь гнома и Гендальфа Серого, но чёрного, похожа на Кхун Мун образца семилетней давности.       Кажется, фанатки сейчас врукопашную пойдут, решая, я это или всё же нет. А мне в голову лезут самые дурацкие мысли. Что, пожалуй, нужно было покраситься. Например, в фиолетовый. Или в зелёный. Нет, не люблю зелёный, в красный. Святый Позжже, как это всё долго!       Спустя ещё полчаса появляются первые прилетевшие. Подхожу ближе, подслеповато щурюсь, высматривая свои два метра радости. Девочки-фанатки начинают ритмично попискивать и слипаются в единый пульсирующий табличками и флажками шар на тонких ножках.       Телефон вздрагивает в кармане, смс от водителя большой и беленькой, что он уже подъехал и ожидает. И пока я усваиваю информацию, меня обхватывает горячий, экзотически пахнущий ураган, а в макушку гудит такое знакомое и почти забытое «Кхун Муууун». И девочки слева оглушительно визжат.       Хватаю своё родное покрепче и тоже, кажется, пищу что-то невнятное в пушистый свитер. Узнал. Прилетел. Как мне, оказывается, этого не хватало! Как я смогу отказаться от этого неделю спустя? Не знаю. Неважно.       — Савади кха, — тихим приятным голосом, а я до сих пор не высунула носа из его объятий. Кажется, это Нук. Чуть отстраняюсь и выглядываю из-за локтя — это я уменьшаюсь или он до сих пор растёт? Потрясающе красивая девушка с маленьким сыном на руках, Нук и Мир. Вихрастый мальчонка смотрит вокруг глазами-вишнями и теребит пальчиками пухлую нижнюю губу. Для него столько всего в новинку, но у мамы на руках он чувствует себя в безопасности…       А у меня падает шляпа. И рука ласково проводит по заплетённым в свободную косу волосам:       — Ты седая. Совсем.       — Да, солнце. Познакомишь нас?       Он отпускает меня и подводит жену с сыном ближе.       — Это моя Нук. И мой сын. И…       Из-за спины Нук выглядывает импозантный седой мужчина, похожий на пожилого, но всё ещё сильного и властного льва. У его ног пара больших чемоданов, в руках портплед и сложенная коляска Мира. Он кланяется и делает вай свободной рукой, вежливо улыбаясь.       — Кхун Мангон, отец Нук, он прилетел с нами.       Здороваюсь, кивая с улыбкой всем прибывшим, рука сама тянется к пухлой щёчке ребёнка, но он перехватывает мои пальцы и без малейшего сомнения отправляет их себе в рот, крепко куснув острыми зубками. Сансет хохочет, глядя на мои вздёрнутые в обалдении брови.       — Ты зачем его Миром назвал, если он Лев? Он мне чуть руку не откусил! — смеюсь я, осторожно вернув себе пальцы с отпечатками крохотных зубок. Сансет говорит что-то жене и тестю, они улыбаются, Нук перехватывает малыша поудобнее. Со спины к нам подкрадываются фанатки.       Одна из них, та, что самая смелая, укоризненно возвращает мне шляпу, остальные обступают Сансета и Нук, тянут им фото и ручки для автографов. Предлагаю Нук передать малыша мне, пока они раздадут страждущим кусочек фанатского счастья, и кусачий смуглый малыш переезжает ко мне на ручки совершенно без возражений, тут же вцепляясь в воротник пальто. Кхун Мангон подходит ко мне ближе и вручает внуку небольшой сухарик, который тот начинает сосредоточенно мусолить. Крошки на пальто я игнорирую, рассматривая такого взрослого Сансета, улыбчиво раздающего автографы. Хорошо, что хоть не весь клуб примчался в аэропорт, а то мы бы до завтра отсюда не выбрались.       Внезапно звучное плямканье и хруст над ухом прекращаются, скашиваю глаза и вижу, как кхун Мангон осторожно поправляет голову уснувшего Мира на моём плече. Это настолько умилительно, что я улыбаюсь как сумасшедшая, бережно прижимая ребёнка к себе. Сэт и Нук прощаются с восторженными поклонницами, забирают чемоданы, и мы, наконец, движемся к выходу из терминала. Мир спит самым глубоким сном на моём плече и пахнет чем-то таким солнечным и сладким.       Сансету приходится самому позвонить водителю, чтобы он забрал нас. Будить Мира не хотелось никому. Поэтому до самой гостиницы Нук так и не удаётся отобрать у меня сына. Сэт рассказывает о том, что произошло с ним за последние полгода, я молча киваю и внимательно слушаю, Нук с отцом о чём-то говорят вполголоса по-тайски.       А я с головой тону в том, что люди называют семьёй. В просторном салоне микроавтобуса, пробираясь по пробкам ближе к центру Москвы, неумолимо становясь старше, я слышу тёплое сопение у своего левого уха, чувствую крохотную ручку, вцепившуюся в пряди волос, понимаю, что могу отказаться от всего на свете, но от этого будет отказаться сложнее всего.       В гостинице, благодаря Сансету и спящему Миру всё прошло просто ювелирно — за каких-то полчаса мы уже оказались в номере, где я, наконец, бережно сгрузила пухлощёкое сокровище на огромную кровать, а Нук, взглянув на меня с благодарностью, принялась обкладывать сына подушками, чтобы тот ненароком не скатился с кровати. Кхун Мангон очень деликатно отодрал присохший к воротнику пальто сухарик, а Сэт, улыбаясь, предложил спуститься в кафе и выпить по чашечке кофе.       В лифте показываю Сэту шквал фото в сообществе фанаток и клянусь, что это не я слила информацию о его прилёте. Он смеётся и гладит моё плечо. Остался таким же тактильным, как раньше, но гораздо смелее и увереннее. Я же, наоборот, растеряла свою безбашенность, кажется.       В кафе занимаем столик и, стараясь не обращать внимания на постоянно мяукающий сообщениями мой телефон, делимся планами на ближайшие дни. Через пару минут я раздражённо отключаю звук, представляя, сколько мне придётся сегодня вечером отмодерить информации, и о себе самой, в том числе.       Сэт принимает звонок и недолго говорит по-тайски, затем переводит взгляд на меня:       — Кхун Мун, скажи, ты бы хотела жить с нами?       Неожиданные слова довольно болезненно накладываются на мои собственные мысли. Жить рядом с Сансетом. С Миром, в которого я безоговорочно влюбилась с первого укуса. С семьёй. В семье…       — С вами? С тобой, Нук и вашим сыном? Думаешь, это хорошая идея?       Я запиваю свои слова горьковато-кислым эспрессо.       — Ннне совсем… — Сэт морщит лоб и подбирает слова тщательно и осторожно, словно идёт по заминированному полю. Словно у него есть какой-то план.       — Я много говорил о тебе своим… жене и отцу. Кхуну Мангону, он как отец и мне тоже. Знаешь, он очень хороший и понимающий человек, очень добрый. Он помогает. И Нук очень нравилось говорить о тебе. А теперь они с тобой встретились. И им нравится больше.       — Тыыы… хочешь сказать, что не только ты за мой переезд? — осторожно уточняю у, о божечки-кошечки, краснеющего Сэта.       — Да, — выдыхает он, — у отца большой дом, ты можешь жить там. Или… ты здесь не одна?       Он заглядывает мне в лицо, ожидая ответа, а я, кажется, начинаю прозревать этот «великий заговор». Итак, это не просто заезд на мой юбилей, а больше похоже на какое-то сватовство. Улыбку сдержать не могу, но смех пока сдерживаю.       — Я здесь одна, Сансет. Я здесь в этом смысле совсем одна. Я так понимаю, что и кхун Мангон тоже в этом смысле один?!       У него снова звонит телефон, и он хватается за трубку, как утопающий за спасательный круг. И снова говорит по-тайски, слегка срываясь на фальцет. Нервничает от того, что сделал мне такое странное предложение? А я? Что ответить? А я, как семь с половиной лет назад, слышу внезапное тррррунь и понимаю, что вполне могу согласиться на это сумасшествие. Что меня, действительно, ничего не держит. Ну, кроме здравого смысла. Но с ним я смогу договориться, пожалуй…       — Эй, — я широко улыбаюсь всё ещё говорящему что-то в трубку Сэту и двигаю к нему по столу свой смартфон с загруженным переводчиком и тайскими буквами на экране: «Я согласна». И подпираю ладонью подбородок, глядя, как распахиваются глаза, как он запинается и замолкает. Покрашусь, пожалуй, перед тем, как улетать. В фиолетовый.