Смотри в меня в упор!
Ответы все во мне!
(«Смотри в меня» — Антитіла)
◄◄ ▋►►
Как только за Питером закрылась дверь, терпение Стива лопнуло окончательно. — Тони, прекрати это! — Что ты хочешь, чтобы я прекратил? — Тони скептически приподнял бровь, изображая полное недоумением. — ЭТО! — Стив еле сдерживался, чтобы не повысить тон. — Постарайся использовать побольше слов, чтобы донести свою мысль, Роджерс. Бытует мнение, что это помогает наладить контакт. — Казалось, Старка забавляет разворачивающийся диалог. — Не строй из себя идиота, Тони. Ты думаешь, никто не замечает, как ты облизываешь Питера этим своим похотливым взглядом? — Не имею ни малейшего понятия, о чём это ты. Я? Питера? Да ты не в себе! Он же совсем пацан! — Вот именно, Тони, пацан! Напоминай себе об этом почаще. Питер — добрый, светлый, наивный ребенок, который смотрит на тебя своими оленьими глазками, как на божество. Ловит твоё каждое слово. Так будь добр, соответствуй. Не показывай хотя бы при нём, какой ты на самом деле эгоистичный мудак. Не заманивай его в свои сети. Паркер не одна из твоих пустоголовых красоток-моделей, что на утро, проснувшись в пустой постели, довольствуется оставленными на подушке дорогими подарками и флёром воспоминаний. — Стив понимал, что перегибает палку, но считал, что его оправдывает благая цель. Защитить их Паучка. — Да за кого ты меня принимаешь? — слова Кэпа задели Старка за живое так, как умел только Роджерс. — Я никогда бы не причинил Питеру боль! Он дорог мне, как и всем нам. — Если в твоих словах есть хоть малая доля правды, прекрати пожирать пацана глазами и отпускать свои пошлые шуточки. Паркер фанатеет от Железного человека с раннего детства. Он упорно не замечает твоих недостатков. Подросткам бывает непросто отличить восхищение от любви, а своим поведением ты даёшь ему повод надеяться на что-то. — А вот тут, Роджерс, ошибаешься. Ты плохо знаешь Паркера. Да он рассудительнее любого из нас. Его моральные ориентиры и здравый смысл не дадут ему совершить подобную ошибку. И если уж он влюбится в меня, в чем я сильно сомневаюсь, то поверь — по своему собственному выбору, а не потому, что его склонили к этому. Питера невозможно заставить делать или чувствовать против воли. — Тони надоело, что все относились к Питеру исключительно как к несмышлёному ребенку. Да, он был совсем юн, но не глуп. Когда-то Старк сам совершал эту ошибку. Пока не узнал парня ближе. До ночных посиделок в мастерской и совместных патрулей. До поедания пиццы за просмотром «старых» фильмов. До разговоров на равных. — Я предупредил. Остается лишь надеяться, что ты прислушаешься к совету. Если не ради нашей дружбы, то ради благополучия Питера. Пацану и так не сладко приходится в жизни, не хватало только, чтобы в 18 лет ему разбил сердце старый алкоголик, не способный на искренние чувства. Стив чувствовал, он сделал всё, что мог. Теперь всё зависело лишь от Старка. Продолжать разговор далее не имело смысла, как и находиться в башне. Он направился к выходу, но, уже держась за дверную ручку, добавил: — Я рад, что нам удалось поговорить. — Да пошёл ты! Тоже мне мистер благонравие. — Накопленное Тони раздражение выплеснулось в сторону закрытой двери злым шипением. Когда тяжелые шаги в коридоре стихли и мелодичный звук оповестил о прибытии лифта, Старк вдруг осознал, что не слышал его, когда уходил Паркер.◄◄ ▋►►
Питер тянулся к кнопке вызова, когда суперслухом уловил странную фразу, сказанную Капитаном: «Тони, прекрати это!». Паркер честно не хотел подслушивать, вмешиваться в чужую жизнь, но не мог заставить себя нажать эту чёртову кнопку. Зудящая тревога распространялась по венам, напоминая паучье чутьё. Разговор, доносящийся с кухни, набирал обороты. Питер предпринял ещё одну попытку абстрагироваться от голосов, но услышал собственное имя. Контекст, в котором оно было использовано Роджерсом и его интонации вызвали в, обычно спокойном и покладистом парне, бурю негодования. Совесть больше не тревожила его. Питер должен знать, что произойдёт дальше. Необходимо было где-то спрятаться. Он огляделся по сторонам и увидел дверь в небольшое подсобное помещение. Пятница без лишних вопросов пропустила его туда, только тихонько напомнив, что подслушивать разговоры, не предназначенные для его ушей — не хорошо. Паркер лишь фыркнул в ответ и тут же забыл про неё, напрягая слух. А послушать было что. …ловит каждое слово… …эгоистичный мудак… …он дорог мне… …пожирать глазами… …отличить восхищение от любви… …повод надеяться… …влюбится в меня… …против воли… …разбил сердце… Если Питер думал, что это ужасно, больно, несправедливо по отношению к Тони, самому лучшему человеку из всех, кого он знал, то это было до последней фразы, брошенной так небрежно, безответственно, Капитаном. …старый алкоголик, не способный на искренние чувства. Внутри Паркера, разрушая самообладание к чертям, лавой кипела ярость. Если было что-то в этом мире, что всепрощающий Питер способен искренне ненавидеть, так это несправедливость. Тони мог и чувствовал так много, так ярко и самоотверженно. Сколько раз он рисковал жизнью ради других. Бросался на помощь, даже если его шансы на выживание приближались к нулю. Как часто отказывал себе в праве быть счастливым. Он расстался с Пеппер, женщиной, которую любил всем сердцем, чтобы уберечь её от опасности. Прикрывал спины мстителей, спасал их из самых опасных передряг. Простил Роджерса за предательство. Другим словом Питер не смог бы назвать поступок Стива. Готовность погубить друга ради человека, в котором почти не осталось человечности. Человека, который собственными руками хладнокровно убил семью лучшего друга. Семью Тони. А Старк простил. Не сразу, но понял и принял. Питеру нестерпимо захотелось ворваться на кухню и бросить в лицо этому самоуверенному, строящему из себя святого, символу Америки всё, что накипело, наболело внутри. Защитить Тони любой ценой. Ведь парень слышал, слышал как сбивался сердечный ритм его наставника на особенно колких и жестоких словах. За последний год он хорошо изучил настоящего Тони Старка. Под железной бронёй сарказма скрывался ранимый, принимающий всё слишком близко к сердцу, уставший и разочарованный в жизни несчастный человек. Но Питер неимоверным усилием воли сдержался. Он знал, что Старку не нужны защитники. Ему нужно нечто совсем иное. Плечо, на которое можно опереться. И любящее сердце, что не осудит и всегда поймёт, поддержит и примет. Поэтому Паркер, сгорая от нетерпения, дожидался, когда двери лифта закроются и кабина унесёт Роджерса и его злые слова прочь.◄◄ ▋►►
В дверь тихонько постучали. Аккуратно, даже боязливо. — Заходи, Паучок. Злой Капитан-сосулька уже ушёл. — Горько посмеиваясь, пригласил Тони. Питер заглянул в приоткрытую створку и, как обычно в присутствии Старка, сбивчиво залепетал: — Что? Но? Но, мистер Старк, как Вы узнали, что это я? — После твоего ухода я не услышал оповещение о прибытии лифта. Лестниц здесь нет, как и окон. Из чего я сделал, как выяснилось, верный вывод. Наш Крошка-Паучок оказался любителем подслушивать разговоры взрослых. — Тони добродушно посмеивался, но глаза оставались больными. Питер из последних сил, мобилизуя последние моральные ресурсы, собрался с духом. Он хотел сказать так много. Но робел, боялся, что от его слов просто отмахнутся, как от бессмысленного детского лепета. — Мистер Старк, мне очень жаль. Я, я правда не собирался, но когда услышал, что разговор обо мне… Я просто не смог уйти. Мне правда очень, очень-очень жаль! — Остынь, малец. Всё нормально. Может даже и хорошо, что ты это услышал. Стив прав, тебе бы лучше выбрать другой объект для подражания. Роджерс может быть твоим наставником. Ты, конечно, можешь сам кого-то выбрать. Я бы не советовал Наташу и Баки, но в остальном… Беннер отличный мужик. Умный да и вообще, когда не превращается в огромного зелёного монстра, способного в порыве ярости превратить Манхэтенн в руины, милейший человек. — Мистер Старк — не выдержав, перебил Паркер — Прошу Вас, перестаньте. Я, мне не нужен другой наставник. И мистер Роджерс, он не прав. Во всём не прав, понимаете? Он не знает Вас, не видит настоящего, такого, каким вижу Вас я. Вы добрый и смелый… — Эй, парень, притормози! Такими темпами поднимешь моё эго до космических высот! И поверь, никому от этого не станет лучше. — Старк до последнего пытался укрыться за стеной сарказма, отрицая очевидное. — Ты бы, лучше, шёл отдыхать и не забивал свою прелестную головку ненужными мыслями, Карапуз. — Но, Тони? Питер впервые обратился к нему по имени. Старка наполнила иррациональная, противоестественная радость от осознания, насколько чудесно звучали эти два простых слога, произнесенные нужным человеком в нужное время. И от этого ему стало бесконечно тошно от самого себя. «Нет, малец» — думал Тони — «Роджерс был прав. Я и правда чудовище». Огромные, карие глаза смотрели преданно. Прожигали насквозь своей искренностью. Так хотелось прижать к себе это наивное чудо и никогда не отпускать. Защитить от жестокого мира. Но прежде всего нужно было защитить его от самого себя и своих неправильных, недозволительных мыслей и желаний. — Я, Мистер Старк, Тони, позволь мне сказать ещё кое-что. Обещаю, потом я уйду. Я не буду назойливым. Лишь несколько слов? Ох, парень. Железный человек вовсе не был таковым. Питеру он позволил бы всё, чего бы тот не пожелал. Луну с неба? Вот она. Сердце? Забирай. Умереть за тебя? К какому сроку, а то хотелось бы успеть забежать к юристу, составить завещание, в котором переписать всё имущество на имя ПИТЕРА ПАРКЕРА. Но вслух этого он сказать не мог. — Валяй, Паркер. — Хорошо, да, сейчас. Только обещайте не перебивать, пока я не закончу. — Питер выжидающе взглянул на мужчину из-под густых ресниц. — Честное супергеройское — Тони и тут не удержался от буффонады, прикладывая руку к груди и изображая самое серьезное выражение лица, на которое был способен. Но Питер не обратил внимания на клоунаду. — Вы были правы, когда ответили Роджерсу, что меня невозможно заставить или склонить к чему-либо. Что я рассудительный и способен отличить любовь, настоящую любовь, от фанатичного восхищения своим кумиром. Да, я много лет был без ума от Железного человека. Да и как могло быть иначе, если однажды он спас мне жизнь? Но полюбил я не Железного человека, а личность, скрытую под бронёй металла. Полюбил не сразу. Чувство развивалось постепенно. Чем лучше я узнавал Вас, тем крепче оно становилось. Сначала появился интерес, потом уважение, благодарность, дружеская привязанность и лишь потом, много позже, когда я смог увидеть в Вас того, кем Вы являетесь на самом деле, любовь. — с каждым произнесённым словом Питер всё больше краснел, но уверенность в его голосе крепла. Старк не мог заставить себя пошевелиться. Нужно было остановить пацана, пока не наговорил лишнего. Того, о чем потом пожалеет. Но во рту пересохло. Язык ощущался чужим, неповоротливым, непослушным. А мысли разбегались при каждой попытке выстроить осмысленное предложение. Тони стало отчаянно страшно. Так страшно не было даже когда он уносил ядерную ракету прочь от Нью-Йорка в неизвестный портал без надежды вернуться, выжить. Рисковать жизнью было для него привычно. В отличии от чёртовой бури чувств, бьющихся в груди. Он так долго запрещал себе мечтать о возможном счастье, что хрупкая надежда разрывала его изнутри. Причиняла боль, разрушая возводимые годами внутренние стены. Да и о каком счастье могла идти речь. Это же Питер. Его паучок. Старк должен беречь его, а не обрекать на жизнь, как сказал Кэп, со старым алкоголиком (и пусть Тони давно не притрагивался к бутылке), не способным на искренние чувства (испытывать способен, но не проявлять). Погрязший в страхах и сомнениях, Тони не сразу заметил, что Питер закончил говорить и на помещение опустилась гнетущая тишина. А когда понял, смог наконец взять себя, хотя бы частично, в руки и выдавить необходимые, ранящие, но правильные слова: — Питер, ты не знаешь, о чём говоришь. Тебе восемнадцать, вся жизнь впереди. Девчонки-мальчишки, тусовки, милые свидания под луной, первый поцелуй. О чем там ещё мечтает молодежь в твоём возрасте? Да я тебе в отцы гожусь! Ну какая любовь, помилуй? — говорит и сам себе не верит, не может поднять на Паркера взгляд. «Прожигает» им дыру в кухонном паркете. — Тони, не делай из меня несмышленое дитя. Только не ты, не после того, что сказал Капитану. Может быть раньше я повелся бы на подобную тираду, но не сейчас. — и откуда в Питере такая смелость, он и сам не знает, но упорно продолжает говорить. — Посмотри на меня, Тони. Загляни в глаза и увидишь. — Питер говорит ласково, как дикого зверя приручает. И крадётся ближе. Медленно, но уверено сокращая расстояние между ними. Ни на мгновение не прекращая сплетать заклинания из слов. — Прошу, всмотрись. Все ответы во мне. Питер так близко. Между телами остались жалкие сантиметры. Зрительный контакт неизбежен и неотвратим. Тони делает глубокий судорожный вздох, как перед погружением в ледяную воду. И совершает прыжок. Нет ничего прекраснее затягивающих его омутов глаз напротив. Светло-карий цвет радужки разбавляют крошечные золотистые искорки, напоминая блеск авантюрина. А из глубин чёрных озёр расширенных зрачков манят к себе сирены. Старк тонет, не предпринимая попыток к спасению. Не понимает, зачем так долго сопротивлялся. Глаза Питера — порталы в его душу. Тони больше не страшно. Он видит всё, в чем сбивчиво признавался мальчишка. Только ярче, честнее. Горячо и отчаянно. Так искренне, что вот-вот и сердце не выдержит. Как много любви, тепла и света в нём. Его солнечный мальчик, его Питер. И не важны больше многочисленные, отчего-то раньше имеющие значение, если и против.