Мне сегодня сверкала

Мне сегодня сверкала Ледяная звезда: То белым, То, чаще, синим, То голубым, Очень красивым. Ощущение зала С собой принесла: Он сказочный, Полный картин Иль совсем пустой, В нём кто-то один Плачет, Он плачет. "Что же ты, маленький?" Голову поднимает ребёнок, Смотрит умудрённо, Словно он взрослый или учёный Или знает что-то, что знать ещё не должен. "Уйди," - Шепчет в страхе, Спотыкаясь, падая. Пол исчезает, он падает, Падает Вниз, Камнем вниз, Птицей вниз раненой, Крыльев лишённой и чем-то отравленной; Я за ним. За руку... "За руку!" За руку Крепко держу. "Держ..." "Останься, пожалуйста!" Останься - в глазах, Останься - безрадостно. Будто мгновенье - и я отпущу Падать, Теряться, Больно и правильно, Но это - не правильно. Это неправильно! "До скончания дней," - Задыхаюсь отчаянно. - "Буду следовать... За тобой." Печалями, Страхом в оковы пойманный, Загнанно дышит, в плечо утыкается. "Мой король?" Это он, получается? Откуда ж я знаю-то... "Вы много пережили, И я..." "Цинхуа." Взгляд непонятный; выше на голову. "Цинхуа." "Да, мой король?.." "Больно." Больно, что предал любимый дядя, Что мать умерла, не любил так отец, Что он один, что Бинхэ подвластен, Что слуга так никчёмен его, наконец? "Я понимаю..." "Нет." "Не понимаю?" "Мгм." Что же ещё? Автор сам написал его... Но не знает. Не угадает, Не понимает. "Что этот Шан может сделать, чтоб..." "Стой." Просто на месте стоять и не двигаться? Он действительно не понимает... Подходит король, Ранимый, Как льдинка весною с далёкого севера. Наклоняется к Цинхуа, Касается губ в поцелуе Робко, Но одновременно уверенно, Глаза у писаки распахнулись в удивлении. Он не протестует, Потому что это Мобэй и... Всего лишь его любимый герой, Такой, как мечталось, любимчик автора; Приятно целует его, впервой Такое, ещё и с Мобэем... Ну надо же... Всего лишь обнял его; Шан ответил, Как может, смущаясь и восхищаясь: Обхватил широкую спину руками, Гладя; а сердце заходится песней... Мне сегодня ночью сверкала Ледяная звезда: К себе прижимая в объятьях, Неуклюже немного, но как можно ласковей. В тёплых, несмотря на холод, объятиях Мобэя Спокойно всегда. После встречи во сне и признания делом Шан пришёл к нему первым. Он осмелился выдать Мобэю, как есть: "Я люблю тебя, мой король!" Почему-то Он знал, не ударит за это Мобэй, А подойдёт и склонится чутко. Это было согласие и принятие, Это было несказанным много лет, Но теперь по ночам у Цинхуа своя звезда есть, Она ему светит, когда чужих нет. Будни напоминают порой, Что живёт Да Фэйцзи в невозможно бездарной своей писанине, Облюбованной критиками, такими, Как братец-огурец или похуже. Но теперь он есть у Мобэя, а Мобэй - у него, И живётся ему гораздо лучше, Чем в мире, где он жил тогда... Ведь дело в том, что ему всего лишь По-настоящему полюбилась история, Которую он написал.